— Хорошо, — кивнул он, опустился на корточки, накрыл талисман мешковиной, а сверху еще. обернул измятой полусгнившей материей.
— Прекрасно! — прогремел голос почему-то позади профессора. Подняв голову, Куза увидел, что Моласар перешел в другой конец помещения, подальше от входа. — А теперь поспеши! Чем скорей я узнаю, что талисман надежно спрятан, тем раньше отправлюсь в Германию!
Куза заторопился. Как мог быстро, он выкарабкался из ямы и поспешил по тоннелю к выходу из подвала, на свет, где его ждал новый день, новый не только для него самого и его народа, но и для всего человечества.
— Это старая история, Магда... Она тянется тысячелетия... и, боюсь, у меня нет времени тебе ее рассказывать.
Магде казалось, что его голос звучит откуда-то издалека, словно из глубокого колодца. Гленн сказал, что Расалом старше, чем иудаизм... а потом добавил, что он сам — ровесник Расалома... Но этого не может быть! Мужчина, который так любил ее, не мог быть каким-то пережит-, ком древних времен! Он — живой и реальный! Из плоти и крови!
Какое-то движение привлекло ее внимание и вернуло к реальности. Гленн пытался встать на ноги, используя вместо опоры клинок. Ему удалось встать на колени, но он был еще слишком слаб, чтобы
подняться совсем.
— Кто ты? — спросила девушка, глядя на него так, будто видела
впервые. — И кто такой Расалом?
— Эта история началась давным-давно, — произнес Гленн, тяжело опираясь на клинок. Он весь взмок от усилия, и его пошатывало. — Задолго до эпохи фараонов, Вавилона, даже до расцвета Месопотамии. Когда-то на Земле существовала иная цивилизация, задолго до нынешней.
— Цивилизация Предтеч? — уточнила Магда. — Ты уже говорил об этом!
Идея была не нова для нее. Она уже встречалась с этой гипотезой в различных научных исторических и археологических журналах, которые прочла, помогая отцу в исследовательской работе. Эта достаточно сомнительная теория гласила, что вся нынешняя история отражает лишь развитие второй цивилизации на Земле, что когда-то, в незапамятные времена, на территории современной Евразии существовала иная цивилизация — некоторые археологи даже' относили к ней Атлантиду и архипелаг Мю, — которая была полностью уничтожена в процессе каких-то глобальных катаклизмов.
— Но эта гипотеза полностью дискредитирована, — продолжила девушка с ноткой неуверенности в голосе. — Все известные историки и археологи считают ее совершенно бредовой.
— Знаю. — Гленн сардонически улыбнулся. — «Авторитеты» наподобие тех, кто оспаривал существование Трои, пока Шлиманн не отыскал ее. Но я не собираюсь с тобой спорить. Цивилизация Предтеч действительно существовала. Я родился в те времена.
— Но каким образом...
— Позволь мне побыстрей закончить. У меня мало времени, а я хочу тебе кое-что рассказать, прежде чем пойду сражаться с Расало-мом. В нашей цивилизации все было по-другому, иначе, чем у вас. Мир являл собой поле битвы между двумя... — он попытался подыскать подходящее слово, — я не буду называть их «богами», потому что не хочу, чтобы ты их как-то персонифицировала. Это были две огромные, недоступные пониманию... силы... Силы, правящие тогда миром. Одна из них, Сила Тьмы, которую называли Хаос, упивалась и наслаждалась всем, что пагубно для человечества, другая сила...
Он опять замолчал, и Магда не удержалась от подсказки:
— Белая Сила? Сила добра?
— Нет, все не так просто... Мы тогда называли ее Светом. Но главное — то, что она противостояла Хаосу. И наш мир тогда разделился на два лагеря: на тех, кто добивался власти при помощи Хаоса, и на тех, кто им противостоял. Расалом был величайшим чародеем своей
эпохи, адептом Силы Тьмы. Он полностью отдался в ее власть и стал Поборником Хаоса.
— А ты предпочел стать Поборником Света — силы добра? — Маг-де очень хотелось, чтобы он сказал «да».
— Нет... Не то чтобы я сам-избрал свой путь. И я не могу сказать, что та сила, которой я служу, была абсолютным добром или абсолютным Светом. Я был... скажем, мобилизован. И определенные обстоятельства сыграли свою роль — обстоятельства, которые уже давным-давно утратили для меня всякое значение — но в результате получилось так, что я оказался в армии сторонников Света, А вскоре уже не имел возможности выйти из игры, так как оказался впереди, во.главе всей армии. Тогда я и получил этот меч. Его сделали для одной-единственной цели — уничтожить Расалома. И вот пришло время последней схватки между противоборствующими силами — Армагеддон, Рагнарек, — все битвы Страшного суда слились в одну. В результате начались кошмарные ка-
таклизмы — землетрясения, извержения вулканов, огненные шквалы, гигантские волны — и стерли с лица земли малейшие следы нашей цивилизации. Лишь немногие уцелели, чтобы начать все заново.
— А что же Силы?
Гленн пожал плечами.
— Они существуют и поныне, только после той катастрофы потеряли к нам. всякий интерес. Для них мало что осталось в разрушенном мире, немногие оставшиеся в живых обитатели которого вернулись к первобытному состоянию. Они переключились на что-то другое, оставив нас с Расаломом сражаться друг с другом на протяжении веков. Ни один из нас не одерживал верх надолго, мы не старели и не теряли сил.
И где-то на этом долгом пути мы оба кое-что потеряли... Он глянул на осколок зеркала, который выпал из футляра и лежал рядом с ним.
— Поднеси его к моему лицу, — попросил он Магду. Магда поднесла осколок к его щеке.
— Ну, и что ты там видишь? — спросил Гленн.
Магда глянула в зеркало и, вскрикнув, выронила его из рук. В зеркале не было отражения! То же самое отец говорил о Расаломе!Человек, которого она любила, не имел отражения!
- Наши отражения забрали те Силы, которым мы служим. Может быть, для того, чтобы мы с Расаломом постоянно помнили, что наши жизни нам не принадлежат.
Его мысли, казалось, витали сейчас где-то очень далеко.
— А знаешь, — задумчиво продолжил он, — как странно — не видеть самого себя ни в зеркале, ни в воде... К этому невозможно привыкнуть. — Гленн грустно улыбнулся. — По-моему, я уже забыл, как выгляжу.
У Магды просто разрывалось сердце.
- Гленн?..
— ...но я никогда не переставал преследовать Расалома. — Гленн вышел из задумчивости. — Откуда бы ни доходили слухи о резне и смерти, я мчался туда и прогонял его. Но по мере восстановления цивилизации люди снова начали собираться вместе, и Расалом стал более изобретателен. Он всегда сеял несчастье и смерть, где только мог, и в четырнадцатом веке, прошествовав из Константинополя по всей Европе, в каждом городе оставлял зараженных чумой крыс...
— Черная смерть!
— Да. Если бы не Расалом, это была бы небольшая вспышка эпидемии, а так, как тебе известно, она превратилась в крупнейшую катастрофу средневековья. И тогда я понял, что должен найти способ остановить его, прежде чем он придумает что-нибудь еще более ужасное. И если бы я тогда справился со своей задачей, мы сейчас не сидели бы здесь.
— Но почему ты винишь в этом себя? Почему освобождение Расалома — твоя вина? Это. немцы выпустили его!
— Потому что я должен был его убить. И мог это сделать еще полтысячелетия назад. Но не сделал! Я приехал сюда в поисках Влада Дра-•кулы. Прослышал о творимых им злодеяниях в духе Расалома. Я думал тогда, что, Влад и есть Расалом. Но ошибался. Влад был всего лишь безумцем, попавшим под влияние Расалома. Он давал пищу Расалому, сажая на кол тысячи невинных людей. Но даже в самые худшие времена Влад не творил и сотой доли того, что происходит сейчас ежедневно в лагерях смерти. Я выстроил замок. Хитростью заманил туда Расалома и с помощью рукояти заточил в стену подвала, где он должен был оставаться вечно. — Гленн вздохнул. — По крайней мере, я думал, что вечно. Я мог убить его тогда и должен был это сделать, но не сделал.
— Но почему?
Гленн закрыл глаза и долго молчал.
— Это не так просто объяснить... — заговорил он наконец, —- но я испугался. Видишь ли, я существую как бы в противовес Расалому. Но что произойдет, если я одержу окончательную победу и убью его? Если вместе с ним исчезнет и творимое им зло, что будет со мной? Я прожил не одно тысячелетие, но не устал от жизни. Возможно, в это трудно поверить, но всегда появлялось что-то новое. — Он открыл глаза и прямо поглядел на Магду. — Всегда. Но боюсь, что мы с Расаломом представляем единое целое, и от существования одного зависит жизнь другого. Как Янь и Инь1. А я еще не готов умереть.
— А ты можешь умереть? — Девушке было просто необходимо это знать.
— Да. Меня очень трудно убить, но умереть я могу. И умер бы сегодня, не принеси ты клинок. Я был на грани смерти... и ты спасла меня. — Он пристально посмотрел ей в глаза, затем перевел взгляд на замок. — Расалом, вероятно, думает, что я мертв. Это мне на руку.
Магде хотелось обнять его, но она не в силах была это сделать. Во всяком случае пока. Что ж, теперь она поняла, почему на лице Гленна часто появлялось виноватое выражение, когда он думал, что никто на него не смотрит.
— Не ходи туда, Гленн...
— Зови меня Глэкен, — мягко попросил он. — Меня так давно никто не называл настоящим именем.
— Хорошо... Глэкен. — Слово было приятным на слух, и Магде показалось, что, называя его так, она становится ему ближе. Но оставалось еще несколько волновавших ее вопросов.
— А откуда взялись эти жуткие книги? Кто спрятал их в замке?
— Я. Они становятся опасными, если попадают не в те руки, но я не мог допустить их уничтожения. Любые знания — особенно о сущности зла — должны сохраняться.
У Магды оставался еще один вопрос, который она не решалась задать. Пока он вел свой рассказ, она поняла, что ей решительно все равно, сколько ему лет, это ничего не меняло в ее отношении к нему. Но как он сам относится к ней?
— А как же я? — спросила она с трудом. — Ты никогда не говорил мне... — Ей хотелось узнать, не является ли она для него лишь «перевалочным пунктом» на пути, еще одной очередной победой. Может быть, та любовь, которую она видела в его глазах и ощущала в ласках, была лишь притворством, которому он выучился за свою долгую жизнь? Способен ли он вообще любить? Но она не в силах была произнести это вслух. Даже думать об этом было больно.
— А ты поверишь, если я тебе скажу?
— Но вчера...
— Я люблю тебя, Магда, — произнес он, нежно взяв ее за руку. — Я так давно закрыл свою душу, заключив ее в панцирь, но ты сумела пробить броню. Единственная за долгое время. Хоть я и стар, стар так, что ты даже не можешь себе представить, но я мужчина! Этого у меня никто не отнял!
Магда нежно, но крепко сжала его в объятиях. Она хотела удержать его здесь, где он был в безопасности, за пределами страшного замка. Через некоторое время он шепнул ей на ухо:
— Помоги мне встать, Магда. Я должен остановить твоего отца. Магда понимала, что необходимо ему помочь, хоть и боялась за него.
Она взяла Глэкена за руку и попыталась поднять, но ноги не держали его.
Наконец он тяжело рухнул на землю и в ярости ударил по ней кулаком.
— Мне нужно отлежаться!
— Давай, я пойду, — предложила Магда, удивляясь самой себе. — Я могу перехватить отца в воротах.
— Нет! Слишком опасно!
— Я поговорю с ним. Он послушает меня.
— Он уже себе неподвластен. Он послушает только Расалома.
— Но я должна попробовать. Или у тебя есть лучшее Предложение? Глэкен промолчал.
— Ну, тогда я пошла. — Больше всего ей хотелось гордо тряхнуть головой, чтобы он видел, какая она храбрая, но охвативший девушку ужас помешал это ей сделать.
— Только стой у ворот, — предупредил Глэкен. — Ни в коем случае не входи на территорию замка. Там теперь царствует Расалом!
Знаю, думала Магда, пока бежала по тропинке к мосту. Она не позволит отцу выйти .оттуда, во всяком случае, с рукояткой меча. Куза надеялся расстаться с фонариком, как только выберется в верхний подвал, но электричество отключили. Впрочем, в коридоре было не так уж темно. На стенах виднелись мерцающие пятна. Приглядевшись, он понял, что светятся вделанные в стены крестовидные копии талисмана. Они загорались сильней при его приближении и затухали,
когда он проходил мимо, как бы реагируя на драгоценный предмет в руках профессора. Теодор Куза двигался по центральному коридору, преисполненный благоговения. Никогда еще он так близко не соприкасался со сверхъестественным. И впредь не сможет воспринимать мир, да и жизнь, как раньше. А ведь он был уверен, что познал все, не понимал, насколько зашорены его глаза. Что ж, теперь шоры спали, и он видит наконец мир таким, какой он есть на самом деле.
Он бережно прижимал завернутый талисман к груди, чувствуя себя сопричастным к сверхъестественному... и одновременно далеким от Бога. Но что сделал этот Бог для своего «избранного народа»? Сколько тысяч, миллионов евреев погибли за прошедшие годы, призывая его на помощь? Но так и не были услышаны!
Ничего... Спасение близко, и не без его, Теодора Кузы, участия.Поднимаясь по лестнице, он вдруг почувствовал тревогу и замер на полпути. Пытаясь привести в порядок мысли, профессор смотрел, как медленно струится со двора вниз белый как молоко густой туман.
Приближался миг его триумфа. Наконец-то ему представилась возможность совершить что-то важное, сыграть активную роль в борьбе с нацизмом. Но откуда эта тревога? Он должен признать, что у него еще оставались кое-какие сомнения насчет Моласара, но ничего особенного. Все как будто в порядке...
Или нет? Куза никак не мог преодолеть сомнения, вызванные формой талисмана — уж слишком он походил на крест, а ведь Моласар боится креста! Но, возможно, таким образом Моласар защищал свой талисман, придав ему сходство со священным предметом, чтобы сбить со следа преследователей? Ведь сделал же он так с замком. Но почему тогда не он достал талисман из ямы, а потребовал это от Кузы?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49