— Не знаю! — вскрикнул румын.
— Кто дает тебе деньги, чтобы платить работающим здесь людям?
— Курьер.
— Кто его посылает?
— Не знаю. Он никогда не говорит. Какой-нибудь банк, наверное. Он приезжает два раза в год.
— Значит, ты подписываешь либо ордер, либо чек. От кого они?
— Я подписываю письмо. Там наверху написано: «Средиземноморский банк. Швейцария. Цюрих».
— Какими деньгами ты получаешь?
— Золотом. Золотые монеты по двадцать лей. Я плачу Александру, а он — своим сыновьям. Так было всегда.
Кэмпффер смотрел, как Юлиу вытирает слезы, и размышлял. Он нащупал следующее звено цепочки. Теперь нужно сделать запрос СС, чтобы выяснили в Средиземноморском банке в Цюрихе, кто посылает золотые монеты румынскому корчмарю в Трансильванию. А оттуда — к владельцу счета и затем к владельцу замка.
А дальше что?Он не имел об этом ни малейшего представления, но в данный момент это было единственным возможным вариантом. Он повернул -ся и посмотрел на слова, написанные на стене позади него. Кровь — кровь Флика и Вальтца, — которой были написаны слова, уже высохла и приобрела буро-коричневый оттенок. Надпись была сделана небрежно и не походила ни на один известный ему алфавит. Кое-какие буквы он, конечно, разобрал, но в целом это было совершенно непонятно. Однако должны же они что-то'обозначать.
— Что здесь написано? — Кэмпффер указал на надпись.
— Не знаю, господин офицер! — Юлиу весь сжался под пронзительной голубизной глаз майора. — Пожалуйста... Я действительно не знаю.
По выражению его лица и интонации Кэмпффер понял, что румын говорит правду, но это не имело значения — не имело прежде, не будет иметь и впредь. Румына нужно было окончательно сломать, подавить, чтобы он всем в деревне рассказал, как сурово обошелся с ним офицер в черной форме. Пусть знают, с немцами надо сотрудничать, из шкуры вон лезть, чтобы услужить СС.
— Врешь! — заорал Кэмпффер и снова наотмашь ударил Юлиу по лицу. — Здесь румынские буквы! Говори, что написано!
— Они не румынские, господин офицер! — проговорил Юлиу, скорчившись от страха и боли. — Только похожи! Я не знаю, что здесь написано!
Это вполне увязывалось со сведениями, почерпнутыми Кэмпффе-ром из словаря. Он начал изучать Румынию и существующие там диалекты, как только прослышал о проекте в Плоешти. К настоящему моменту он уже немного знал дако-румынский диалект и надеялся вскоре овладеть им в совершенстве. Он не хотел, чтобы румыны, с которыми ему придется работать, пытались хоть что-то утаить от него, говоря на родном языке.
Но помимо дако-румынского существовали еще три сильно отличавшихся между собой основных диалекта.
А написанные на стене слова, хоть и походили на румынские, не напоминали ни один из них. Юлиу, корчмарь, — скорее всего, единственный грамотный на всю деревню — не узнал их. И все равно ему придется помучиться.
Кэмпффер повернулся спиной к Юлиу и четырем эсэсовцам и произнес, ни к кому не обращаясь, хотя смысл был понятен:
— Научите его искусству перевода.
В воздухе повисла мучительная пауза, затем раздался глухой удар и крик. Он не обернулся, но хорошо знал, что произошло. Один из солдат так ударил Юлиу прикладом по спине, что тот рухнул на колени. Сейчас они окружат его и начнут бить сапогами по самым уязвимым местам. Это они хорошо умеют.
— Прекратить! — раздался чей-то голос, который Кэмпффер сразу узнал: Ворманн!
Взбешенный таким дерзким вмешательством, Кэмпффер повернулся на каблуках, готовый дать капитану отпор. Ведь это прямое нарушение субординации! Удар по его авторитету! Он уже открыл рот, чтобы обругать капитана, как вдруг заметил, что тот держит палец на спусковом крючке пистолета. Конечно, он вряд ли осмелится выстрелить... Но все же...
Эсэсовцы выжидающе смотрели на майора, не зная, что делать. Больше всего Кэмпфферу хотелось сказать им, чтобы выполняли приказ, но он вдруг понял, что не может этого сделать из-за твердого взгляда и вызывающего вида Ворманна.
— Этот румын отказался с нами сотрудничать, — промямлил майор.
— И поэтому вы считаете, что избить его до беспамятства, если не до смерти — самый верный способ добиться желаемого? До чего мудро!
Ворманн подошел к Юлиу, оттолкнув эсэсовцев, будто те были неодушевленными предметами. Он остановил взгляд на стонущем корчмаре, затем пристально посмотрел в глаза каждому солдату.
— Так вот каким образом вы действуете во славу Фатерлянда! Держу пари, ваши матери и отцы гордились бы вами, если бы увидели, как вы вчетвером забиваете до смерти безоружного старика. Какая отвага! Какое мужество! Почему бы вам не пригласить их как-нибудь на такое зрелище. А может, вы и их забили до смерти во время последней побывки?
— Предупреждаю вас, капитан, — начал Кэмпффер, но Ворманн уже переключил свое внимание на корчмаря.
— Что вы можете сообщить нам о замке?
— Ничего, — всхлипнул Юлиу, не поднимаясь с цола.
— Какие-нибудь легенды, слухи, страшные истории?
— Я прожил здесь всю жизнь и никогда ничего подобного не слышал.
— И никто раньше в замке не умирал? Никогда? — Никогда.
Тут Кэмпффер увидел, что в глазах старика засветилась надежда, как будто он нашел способ выбраться отсюда живым.
— Но, кажется, есть человек, который мог бы вам помочь. Мне только нужно просмотреть записи... — Он указал на сваленные в кучу книги.
Ворманн кивнул старику, тот прополз по полу и выбрал потрепанную грязную книгу в матерчатом переплете. Лихорадочно полистав ее, он нашел то, что искал.
— Вот! Этот человек был здесь трижды за последние десять лет. Он тяжело болен и тает буквально на глазах. Он обычно приезжал с дочерью. Это крупный ученый из Бухарестского университета, специалист по истории наших мест.
Кэмпффер заинтересовался.
— А когда он был здесь в последний раз?
— Пять лет назад. — Услышав голос майора, Юлиу вздрогнул и отполз подальше.
— Что значит тяжело болен? — спросил Ворманн.
— В последний раз он не мог передвигаться без костылей. Ворманн взял у корчмаря книгу.
— Как его имя?
— Профессор Теодор Куза.
— Будем надеяться, что он еще жив, — произнес Ворманн, протягивая Кэмпфферу тетрадь. — Уверен, у СС есть связи в Бухаресте, которые позволят это выяснить. Советую тебе не терять времени.
— Я никогда не теряю времени, — парировал Кэмпффер, пытаясь хоть как-то восстановить свой авторитет в глазах подчиненных. Этого он Ворманну не простит никогда. — Можете сами в этом убедиться. Сейчас мои люди работают во дворе, простукивают стены и проверяют про-
чность кладки. Надеюсь, ваши люди окажут им помощь. Пока будут связываться со Средиземноморским банком в Цюрихе и искать профессора, мы постараемся разобрать это сооружение по камешку. И если даже не получим никакой стоящей информации из банка или от профессора, покрайней мере разрушим имеющиеся в замке всякого рода тайники. Ворманн равнодушно пожал плечами.
— Все лучше, чем сидеть и ждать, пока тебя убьют. Я прикажу сержанту Остеру доложиться вам. Он сможет уточнить детали и осуществлять координацию работ.
Он повернулся, поставил Юлиу на ноги и, подтолкнув, сказал:
— Я провожу вас, чтобы часовые вас выпустили.
Но корчмарь замешкался и, наклонившись к капитану, что-то тихо сказал ему на ухо. ВорМацн расхохотался.
Кэмпффер почувствовал, как от. бешенства кровь бросилась ему в лицо. Они смеются над ним! Это эсэсовец всегда безошибочно чувствовал.
— Что вас так развеселило, капитан? - рявкнул майор.
— Этот профессор Куза, — ответил Ворманн, перестав смеяться, но ехидно улыбаясь, — человек, который, возможно, знает, как хоть некоторым из нас остаться в живых... так вот, он — еврей!
С этими словами капитан повернулся и ушел, снова хохоча во всю глотку.
Глава 11
Бухарест
Вторник, 29 апреля 10 час. 20 мин.
В дверь барабанили с такой силой, что чуть не сорвали ее с петель.
— Открывайте!
Магда не узнала собственный голос, когда спросила: «Кто там?», заранее зная ответ и замирая от ужаса.
— Немедленно откройте!
Девушка в своем мешковатом свитере поверх длинной ночной рубашки стояла перед дверью. Она беспомощно оглянулась на отца, который сидел в инвалидной коляске за столом.
— Лучше открой, — произнес он с кажущимся спокойствием, которое — она знала это наверняка — стоило ему колоссальных усилий. Его изможденное лицо оставалось бесстрастным, но в глазах застыл страх. .
Магда открыла замок и отскочила назад, словно боялась, что ее укусят. И хорошо сделала, потому что дверь широко распахнулась и в проеме возникли двое солдат из Железной Гвардии — румынского варианта немецких штурмовых отрядов — в касках и с ружьями на изготовку.
— Здесь живет Куза, — произнес тот, что стоял сзади. Вопрос прозвучал как утверждение, словно кто-то дытался возражать.
— Да, — ответила Магда, подходя к отцу. — Что вам угодно?
— Нам нужен Теодор Куза. Где он? — говоривший уставился на Магду.
— Это я, — сказал старик.
Магда стояла рядом, положив руку на деревянную спинку коляски, словно оберегая отца. Ее трясло. Уже давно она с ужасом ждала этого дня,-втайне надеясь, что он никогда не наступит. Но он наступил, и, похоже, теперь их отправят в какой-то лагерь, где отец не протянет и ночи. Они все время боялись, что установившийся в Румынии антисемитский режим примет форму узаконенного кошмара, как это случилось в Германии.
Гвардейцы уставились на старика. Стоявший позади, вроде бы старший, приблизился и достал из кармана листок бумаги. Заглянув в него, он снова посмотрел на отца.
— Вы не Куза, Кузе пятьдесят шесть лет, а вы глубокий старик.
— И тем не менее это я!
Теперь солдаты смотрели на Магду.
— Это правда? Это и есть профессор Теодор Куза, бывший сотрудник Бухарестского университета?
Магда кивнула. От страха у нее перехватило дыхание, и она не могла промолвить ни слова.Гвардейцы заколебались, явно не зная, что делать дальше.
— Что вам от меня нужно? — спросил профессор.
— Мы должны доставить вас на вокзал и сопровождать до пересадки в Кампине, где вас встретят представители Третьего рейха. А оттуда...
— Немцы? Но почему?
— Не ваше дело! А оттуда...
— Видимо, они и сами не знают, — услышала Магда бормотание отца.
— Вас доставят на перевал Дину.
На лице отца, словно в зеркале, отразилось ее собственное удивление, когда он услышал о месте назначения, но профессор быстро овладел собой, — Я с удовольствием принял бы ваше предложение, господа, — сказал Куза, сплетя пальцы в хлопковых перчатках, — поскольку мало на земле есть мест, столь интересных, как перевал Дину. Но в настоящий момент, как вы могли уже заметить, я не совсем в форме.
Гвардейцы молча стояли, глядя на старика в инвалидной коляске. Магда прекрасно понимала их растерянность. Отец напоминал живой скелет, обтянутый серой прозрачной кожей. Почти лысый череп, скорченные распухшие пальцы, что быловидно даже в перчатках. Его руки и шея были настолько тонкими, будто с костей удалили все мясо. Он
выглядел хилым и совершенно обессиленным. Восьмидесятилетний старец. Они же ожидали увидеть человека пятидесяти шести лет.
— И все же вам придется поехать, — произнес наконец старший гвардеец.
— Но он не, может! — закричала Магда. — Он не выдержит такой поездки!
Гвардейцы переглянулись. Ход их мыслей был совершенно очевиден, приказано найти профессора Кузу и доставить его как можно быстрей на перевал Дину. Конечно, живым. А этот немощный старик вряд ли способен добраться даже до вокзала...
— Если мне обеспечат квалифицированную помощь моей дочери, — услышала вдруг Магда, — то я, пожалуй, справлюсь с этим.
— Папа, нет! Ты не можешь! Боже, что он такое говорит!
— Магда... Эти люди хотят меня забрать. И чтобы я выжил, ты должна поехать со мной. — Он смотрел на нее, и в его взгляде Магда прочла приказ. — Ты должна.
— Хорошо, папа. — Она не понимала, что он задумал, но должна была подчиниться. Ведь он — ее отец.
Профессор пытливо посмотрел на дочь.
— Сообрази, в какую сторону мы едем, дорогая?
Он явно на что-то намекал. И тут Магда вспомнила: сон! Сон, приснившийся ей неделю назад, и наполовину собранный чемодан, все еще лежавший у нее под кроватью.
На север!
Гвардейцы ехали вместе с ними в купе и тихо переговаривались между собой, то и дело поглядывая на Магду и буквально раздевая ее глазами. Профессор сидел у окна, сложив на коленях руки в двух парах перчаток — кожаные поверх хлопковых. Бухарест остался позади. До Плоешти было пятьдесят три мили и оттуда — еще восемьдесят на север до Кампины. Дальше дорога предстояла тяжелая, и Магда молила Бога, чтобы с отцом ничего не случилось.
— Понимаешь, почему я хотел взять тебя с собой? — спросил профессор своим хриплым голосом.
— Нет, папа. Я вообще не понимаю, зачем мы туда едем. Ты вполне мог отказаться. Достаточно было их начальству увидеть тебя, чтобы понять, что ехать ты не можешь.
— Для них это не имеет значения. Но я гораздо крепче, чем кажется — не здоров, конечно, но и не живой труп, каким выгляжу.
— Не говори так!
— Я давно перестал себя обманывать. Врачи ошиблись. У меня не ревматический артрит. Что-то посерьезнее. Но я смирился. Надежды никакой, да-и жить осталось немного. Поэтому я решил использовать отпущенный мне срок с максимальной пользой.
— Но зачем сокращать этот срок, позволяя им тащить тебя на перевал?
— А почему бы и нет? Я всегда любил перевал Дину. Вполне можно умереть и там. К тому же они все равно не оставили бы меня в покое. Зачем-то я им нужен, и они поволокли бы меня туда даже на катафалке. — Старик пристально посмотрел на дочь. — Но знаешь, почему я настоял, чтобы ты поехала со мной?
Магда задумалась. Отец всегда оставался учителем, всегда изображал Сократа, задавая вопрос за вопросом, подводя слушателей к выводу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49