А в конечном итоге мы намереваемся изолировать подобными заграждениями все крупные очаги заражения сразу после их обнаружения. Такая мера, мы надеемся, остановит или, по крайней мере, затормозит рост зараженных территорий. Если мы сумеем изолировать резервуары инфекции, то одержим крупную победу…
Подхваченные потоками воздуха споры манны выпускают длинные тончайшие нити, чуть клейкие и очень нежные - нежнее паутины - и достигающие в длину нескольких сантиметров.
В воздухе они могут склеиваться с нитями других спор, и в конце концов пучки нитей манны становятся достаточно крупными, так что даже невооруженным глазом можно увидеть дрейфующие в воздухе бледно-розовые хохолки.
Если выброс спор был достаточно велик, комочки нитей манны породолжают расти и могут достичь такой величины, что по виду и по цвету становятся похожими на сахарную вату, отсюда и пошло расхожее название растения - «сахарная вата».
«Красная книга» (Выпуск 22. 19А)
6 ПОЦЕЛУЙ ПЕРЕД ПОЛЕТОМ
Если Бог нас видит, то самое малое, что мы можем для него сделать, это казаться забавными.
Соломон Краткий

Мы с Лиз долго молча смотрели друг на друга. Она была розовой от смущения, облегчения, радости и беспокойства.
- Еще сюрпризы есть?
- Джим, я виновата. Нужно было предупредить тебя заранее, но послание от дяди Аиры пришло только ночью.
Я хотела сказать утром, но… - Она удрученно покачала головой. - Я не знала как. Боялась снова обидеть тебя.
- Не имеет значения. - Я от души расхохотался. - Меня больше нельзя обидеть всей этой политической возней, всем этим дерьмом и сведением счетов. Это не стоит беспокойства. Единственное, что отныне важно, это ты. И наши малыши. Пусть сражается кто-нибудь другой. Я закончил свою войну. Это лишь пустая трата энергии. Все равно ничего не изменится.
Я удивлялся легкости в голове и чувству облегчения. Огромный груз свалился с плеч. У меня кружилась голова, я был готов взлететь в воздух без всякого «Иеронима Босха». Вся усталость, вся злость, все разочарования и страхи остались далеко внизу - как земля под нами. Я прислонился к переборке - пусть она меня держит. Чувствовал себя восхитительно пустым, и это было великолепно. Я был мягок, глуп и удовлетворен.
- Все действительно отлично, - заверил я Лиз. - Мои геройские деньки закончились. Впереди более важная работа.
Лиз подошла, прильнула ко мне, и мы, просто по-дружески обнявшись, стояли так долго-долго.
- По-моему, это самые геройские слова, которые ты когда-либо произносил, - прошептала она. - Я говорила сегодня, как сильно тебя люблю?
Я проверил по часам.
- Между прочим, с тех пор прошло уже два часа. Пора напомнить.
Спустя некоторое время мы разжали объятия и снова смотрели друг на друга, переполненные новым удивлением и радостью, и хихикали, как дети.
- Почему целоваться с тобой становится все приятнее и приятнее? - радостно спросила она.
Интересный вопрос. Мне пришлось полностью сосредоточиться на нем. После того как мы отпустили друг друга во второй раз, я сказал: - По-моему, все дело в постоянной практике - что напоминает о некой довольно интенсивной тренировке, которую вы провели с Дэнни Андерсоном.
- Что я могу сказать? Он ведь генерал, - рассмеялась Лиз и запустила пальцы мне в волосы. - Не ревнуй.
- Я и не ревную. Ну… не слишком. Тебя он поцеловал, а мне только пожал руку. По-моему, я должен оскорбиться. Он хорошо целуется, а?
- Сам проверь.
- Возможно, я так и сделаю.
- Эй, дорогой, если у тебя когда-нибудь появится шанс проверить, как целуется Дэнни Андерсон, валяй. Я возражать не буду. Только как бы это не вошло у тебя в привычку.
- Можешь не волноваться, по крайней мере до тех пор, пока девочки будут мягче мальчиков.
- М-м-м, - простонала Лиз. - Мне нравится в мальчиках именно то, что у них тверже, чем удевочек…
- Тебе это известно теоретически или из практики?
- Да, - ответила она, не поясняя, откуда именно. Ее пальцы умело расстегивали мою молнию.
Пол под ногами вздрогнул, и я ощутил краткий миг невесомости. «Иероним Босх» снова был в воздухе.
- Ого, снова летим. Хочешь, пойдем в каюту? Лиз пожала плечами: - Мне бы и хотелось. Увы, нас обоих ждет работа. Она с грустным вздохом застегнула молнию.
- Меня? А я думал, что уволился вчистую. Я опять расстегнул молнию.
- И не надейся. - Она шлепнула меня по пальцам и снова закрыла молнию, на этот раз до упора. - Насчет твоего увольнения вчистую. Произошли кое-какие перестановки, но ты по-прежнему очень нужен. Не только мне - работе. Ты - единственный человек в мире, который способен думать как червь.
- Я не понял, комплимент это или оскорбление.
- Комплимент. - Она прижалась ко мне и прошептала: - Я бы хотела, чтобы ты съедал меня каждый день. - А потом пощекотала кончиком языка мое ухо, что заставило меня ойкнуть, захихикать и отклониться назад, насколько позволяла переборка, вытереть ухо и вздрогнуть от наслаждения - все одновременно.
- Не смей этого делать! Ты ведь знаешь, как я боюсь щекотки.
- Потому и делаю. - Лиз одернула куртку и превратилась в генерала Тирелли. - У меня назначена встреча с капитаном Харбо. Тебе тоже пора на свидание.
- Какое свидание?
- А это второй сюрприз, - сказала она. - Ты приписываешься к специальной оперативной команде, в должности старшего советника.
- А?..
- Закрой рот, дорогой. Они тоже тайно поднялись на борт в Амапа.
- Ага, вместе с Кливлендской филармонией, Большим балетом, Стэнфордским марширующим оркестром и со всеми участниками прошлогоднего парада Тру-ля-ля, да?
- Парад Тру-ля-ля не поместился, но остальные ждут тебя на корме. - Она снова поцеловала меня, на этот раз только клюнула. - Иди все время по этому коридору. Он ведет в подсобный ангар, не указанный даже на чертежах. Очень удобно для контрабанды.
- Секреты, повсюду одни секреты, Иисусе! - Я быстро схватил ее и поцеловал. - Мне требуется больше, чем твой клевок, дорогая.
Когда я отпустил Лиз, она, задыхаясь, сказала: - У! Это уж точно не птичка клюнула. Если будешь продолжать в том же духе, то выйдет наружу еще один секрет.
- Не начинайте, генерал. По крайней мере, если не собираетесь закончить вместе со мной. - Недоверчиво покачав головой, я снова застегнул молнию. - Эй, до меня только что дошло! Если я штатский, то мне больше не нало отдавать тебе честь, верно?
Она взглянула на выпуклость на моих брюках и ухмыльнулась.
- Поздно сообразил. Уже отдаешь. - И прибавила: - Не беспокойся, такой способ приветствия мне нравится.
Послав мне воздушный поцелуй, она пошла вперед. Я вздохнул про себя: - Грязные мысли всегда приятны.
- Я уже слышала это… - - донесся певучий голос. Я улыбался до самой кормы.
Чем дольше нити манны остаются в воздухе, тем в большие конструкции они слипаются. Самые крупные теряют летучесть и, вместо того чтобы парить в воздухе, подскакивая, катятся по земле, как русское перекати-поле, пока не встретят какое-нибудь препятствие, которое не могут преодолеть.
Таков механизм возникновения розовых штормов, которые регулярно заносят большие территории на западе Соединенных Штатов. Время от времени наблюдаются конструкции размером с дом, как, например, большой пуховик из Аламеды.
Когда конструкции нитей манны высыхают, они рассыпаются в пыль, которая висит в воздухе, постепенно оседая на землю и образуя мягкие вязкие сугробы. Они представляют собой биологический эквивалент полимерных аэрозолей и в конечном итоге наносят такой же большой ущерб окружающей среде и особенно земным растениям и животным.
«Красная книга» (Выпуск 22. 19А)
7 БРОУНОВСКОЕ ДВИЖЕНИЕ
Ничто не бывает таким большим, как избыток.
Соломон Краткий

Дорога оказалась длинной.
На полпути я начал петь про себя. И танцевать. Я пел старую глупую песню. Я чувствовал себя так прекрасно, что не мог сдержаться.
- О, я - янки Дудль, молодец. Янки Дудль меня зовут. Я - родной племянник дяди Сэма и родился четвертого июля. У меня, у янки Дудля, есть милая. Она моя гордость янки и радость - о, янки Дудль едет в город верхом на пони - я тот самый янки Дудль, паренек…
Я радостно отбивал чечетку на металлическом полу, вне себя от головокружительной свободы и совершенно не замечая…
Двое крепких мужчин в желтых комбинезонах лениво подпирали стену на пересечении двух коридоров. Они стояли, прислонившись к переборке, скрестив руки на груди и явно бездельничая. Они казались почти одинаковыми, словно отлитыми из мяса в одной и той же форме. Почти лишившись дара речи и сильно смутившись, я с лету затормозил. Они с любопытством смотрели на меня. Что-то в их взглядах говорило, что они не случайно остановились поболтать именно в этом месте.
- Э… - Я не нашел способа принять достойный вид, состроил самую дурацкую ухмылку, набрал в грудь воздуха и сделал вид, что готов продолжать.
Они выпрямились. Тот, что был повыше, сделал полшага в сторону, загородив мне проход.
- Простите, сэр. Пассажирам сюда нельзя. - Он говорил со спокойной любезностью. - Буду рад показать вам обратную дорогу.
Любезность такого рода не предполагала возражений. Другой озабоченно прислушивался к чему-то. Внезапно он сказал: - Подождите минуту Можно мне взглянуть на ваше удостоверение, пожалуйста?
Я вынул карточку из прозрачного кармашка на груди и передал ему. Он взглянул на нее, на меня, потом прочел вслух кодовый номер. Должно быть, голос в его ухе ответил утвердительно, потому что он кивнул и вернул карточку.
- Благодарю, сэр. Простите за беспокойство.
- Никакого беспокойства. Я сунул карточку на место.
- Придержитесь направления на корму, - показал он. - Коридор ведет на большую погрузочную платформу. Там вас будут ждать.
- Спасибо, - сказал я. - Э… - Нашивки с именем на его комбинезоне не было. Он проследил за моим взглядом. Когда я встретился с ним глазами, он лишь улыбнулся и покачал головой. - Ладно, все равно спасибо. - Я отправился дальше, удивляясь про себя. Еще парочка голубых фей?
Я невольно рассмеялся и потряс головой. Почему люди просто не говорят правду? Тогда вся жизнь стала бы намного легче. Однажды Форман говорил об этом на тренировке: «Конечная причина любой проблемы в мире - обрыв связи. Обрыв связи. - А потом он ехидно улыбнулся, как бы предвкушая удовольствие; мы уже изучили этот его взгляд, который всегда предвещал поистине дьявольский розыгрыш. Он затянул для пущего эффекта паузу, медленно обводя вглядом комнату, пока не убедился, что все мы с нетерпением ждем продолжения, и только потом бросил наконец вторую туфлю: - Да, кстати, забыл вам сказать. Звонил Годо и сказал, что запаздывает».
Некоторые так и не поняли шутки. Те, кто смеялся громче всех.
Сейчас я снова рассмеялся, потому что эта шутка была про меня. Вчера в это время я угрожал выброситься из окна дирижабля. А потом… просто сдался и позволил Вселенной делать то, что она хочет. Довольно удивительно, но она хотела в точности того же, чего и я. В этом и заключалась соль. Просто поразительно, как все хорошо устраивается, как только ты перестаешь бороться…
Это была мысль.
Как только ты перестаешь бороться…
Я ни на секунду не соглашался с этим. Доктор Флет-чер считала это возможным. Деландро знал, что это возможно. Я по-прежнему не верил в это. Цена была слишком высока. Но хотел бы я знать - может, нытики правы? Может быть, единственный путь для человечества выжить - это закопаться в свою нишу в хторранской экологии. Мне такая идея не нравилась, но альтернативой ей было либо медленное угасание, либо постоянная война. Другого не дано. Хотя… нет. Можно покинуть планету. Перебраться на Луну. На Марс. На пояс астероидов. Может, плюнуть однажды на Землю и начать все сначала? Но нет - если мы это сделаем, то будем отступать и дальше. Раз смирившись со своим бессилием перед хторранским заражением - не важно, куда мы убежим и что там построим, - мы всегда будем знать, что остаемся там лишь до тех пор, пока не придут хторране и не решат, что им нужен и этот мир тоже.
Но должен же существовать выход для человечества… только куда?
Чего мы хотим на самом деле?
Если определить это, тогда можно протянуть ниточку отсюда туда. Мы могли бы следовать вдоль этой ниточки. Мы смогли бы…
Ничего мы не смогли бы. Мы копаемся в темноте. И не мудрости нам не хватает - света. Мы не знаем, на что способны, потому что не знаем, что можно сделать. Как раз это и должна выяснить экспедиция.
- О, я - янки Дудль, дэнди…
Песенка засела в голове. Мой мозг пытался делать сразу два дела. Три - если считать ходьбу. Я пел. Думал. Шел. Танцевал. Коридор тянулся на много дней вперед. И назад.
Умереть. Петь. Хотеть.
Эхо.
Резонанс.
Звуки.
Песни.
О чем была другая мысль? Кто ее высказал? Я не помнил. Но запомнил слова: «Нам нужен кто-нибудь, кто может думать как червь». Нет, не как черви. Как разум, прячущийся за ними. Нам нужно что-то такое, что способно думать как Хторр. Искусственный интеллект? Возможно. Но как его запрограммировать? Какую модель выбрать?
Чтобы думать как Хторр, надо прежде стать Хторром.
Вот оно!
Что-нибудь, не являющееся Хторром, должно стать Хторром. Причем до такой степени, чтобы думать так же. А затем это что-то должно перестать быть Хторром, чтобы вернуться и рассказать людям, с чем мы воюем в действительности. Но как стать Хторром - и как перестать быть им?
Нет. Это не совсем то.
Здесь что-то связано с личностью…
- О, я - янки Дудль, молодец, янки Дудль меня зовут… Мысль ускользала от меня. Мозг все время спотыкался о посторонние вопросы.
- Я - тот самый янки Дудль, парнишка!
Какие песни поют хторране? Мы уже знали ответ: длительное, вибрирующее на низких тонах урчание. Такой же звук издавал бы трехтонный котенок, накачавшийся ЛСД. Зловещий звук. Странно успокаивающий, но очень немелодичный.
Интересно, почему хторране поют?
Но тогда возникает вопрос: зачем поем мы?
Песни помогают нам познать самих себя?
Гм. Это мысль.
Но неверная.
Я знал, кто я такой. У меня есть имя, удостоверение личности, работа, проблемы. Даже самка. Моя личность ясна без песен. Я могу быть глухим как пень и сохранять свою личность. Нет. Песни - что-то иное.
- Янки Дудль приехал в Лондон верхом на пони…
И я тоже приехал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84