Зато я могу играть здесь сам с собой.
- Понятно, - сказала Лиз.
- Меня хотят подставить, Лиз. Если что-нибудь пойдет не так, мне придется самому спустить штаны до колен и подставить задницу. Я имею право завернуть ее в одеяло секретности.
- Я ценю образность языка, - холодно заметила она, - но твои метафоры становятся… м-м… слишком личными. - После секундного колебания она добавила: - Если ты действительно считаешь, что все так и есть, Джим, тогда лучше действовать на виду у публики. Чтобы все видели, насколько ты осторожен.
- Я так не считаю.
- Открой каналы связи.
- Я не могу это сделать.
- Это - приказ, капитан.
- На основании статьи 20, параграфа 20, я имею право не подчиниться твоему приказу. Мы наткнулись здесь на что-то новое, что-то крупное. Не знаю, насколько это важно, но такое еще никогда и нигде не встречалось. Может быть, перед нами следующая стадия заражения, а может, и нет. Но что бы это ни было, это - мое. И не я закрыл каналы, а кое-кто повыше. Я лишь подтвердил это, - Джим…
- Лиз, послушай меня. Я просил о помощи. Мне отказали.
- Ты получишь помощь, я сама прослежу.
- Этого мало.
- Не поняла.
- Я сказал, что этого недостаточно. Они отказали мне.
- Я же сказала, что все сделаю.
- Ты не понимаешь. Я должен был получить немедленную помощь как нечто само собой разумеющееся, независимо от чинов и политики. А демонстративный отказ доказывает, что любая помощь может быть прекращена в любой момент и без объяснения причин. Вот почему я не могу от нее зависеть. Вот почему я здесь рискую в одиночку. С какой стати тыловые крысы или кто-нибудь еще будет кататься по моему билету?
- Ты не один, с тобой - я.
- Как раз это меня и не устраивает. - Я ненавидел себя за эти слова. - Что, я должен звонить тебе каждый раз, когда мне понадобится какая-нибудь помощь? Если ты будешь все время заступаться за меня, это ослабит нас обоих. Я хочу получать поддержку в уставном порядке.
На линии воцарилась долгая тишина. Я слышал, как дышит Лиз, но не мог услышать, о чем она думает. Я знал, что она понимает мои доводы.
- Я пообещала доктору Зимф, что ты откроешь каналы, - наконец сказала она.
- На твоем месте я бы не давал таких обещаний, - заметил я.
- Я думала… - начала Лиз и осеклась.
- Правильно. Ты думала, что наши отношения что-то значат. Да, значат. Но на время операции они не выходят за рамки обычных отношений между командиром и подчиненным. Ты сама учила меня этому.
После еще более долгого колебания Лиз очень мягко произнесла: - Ты прав, я не подумала. Я позволила разгневанной Зимф сбить меня с толку.
Большего признания своей неправоты она не могла себе позволить. Я понимал, что пришлось ей пережить. Обаянием доктор Зимф мало чем отличалась от бульдозера. Мне было жаль Лиз, но уступить я не мог. Только не в этом.
Тем не менее я смягчил тон. Постарался говорить как можно спокойнее. Я собирался сказать нечто важное, слишком важное, чтобы позволить сиюминутным эмоциям возобладать над смыслом.
- Насколько я могу судить, одна из сотрудниц доктора Зимф выполнила приказ не своего начальства. Это компрометирует всю систему командования. Дело не только в том, как действует система по оказанию помощи; подорвана вера полевых подразделений в то, что они всегда могут рассчитывать на нее. Теперь не в твоих силах восстановить мою связь, Лиз, и не в моих.
- Джим, ты чересчур раздуваешь дело. Да, тебе отомстили, мелко отомстили, но мишенью стал только ты один…
- Именно об этом я и толкую. Научный отдел обязан оказывать неограниченную помощь. Если кто-то смог отказать мне только потому, что я не пользуюсь у них успехом или веду себя не так, как им хочется, то они могут отказать любому по любой причине. Они нарушили принцип. Самым недопустимым образом была подорвана основа, и я не знаю, можно ли ее восстановить.
Я на секунду задумался и добавил: - Лично я думаю, что должны последовать выговоры. Лично я думаю, что Рэнди Данненфелзер должен получить такого пинка под зад, чтобы дерьмо полезло у не из ушей. Лично я так чертовски зол, что еще никогда не! был настолько близок к уходу в отставку.
- Если честно, - призналась Лиз, - то я близка к тому, чтобы принять ее.
Ее слова ранили. Но я сказал: - Если ты хочешь, если считаешь это необходимым, ты получишь рапорт. Сейчас я верну тигра и попрошу, чтобы нас немедленно забрали отсюда.
Она не ответила. Теперь пришла ее очередь помолчать.
Беседа причиняла боль. Не такие разговоры надо бы вести с ней.
- Нет, - наконец ответила она. - Не делай этого. Заканчивай операцию. - Тон показался мне странным, но я понял, о чем она умолчала: «Мы не знаем, что прячется на дне этой дыры. Возможно, что-нибудь важное. А доспорим дома».
- Можешь на меня положиться. Под деревьями прячется нечто незаурядное, и я собираюсь выяснить, что это такое.
- Я полагаю, что не найду аргументов, которые убедят тебя восстановить связь?
- Едва ли.
- Даже если скажу, что я беспокоюсь за тебя?
- Вы ведете грязную игру, леди.
- Такой уж у меня склад ума.
- Мне всегда нравился твой грязный ум.
- Джим, пожалуйста…
- Мне жаль.
- Понимаешь, ты ставишь меня в очень трудное положение. Я имею в виду, политически.
- Я знаю. Мне жаль.
- Нет, я не думаю, что ты знаешь обо всем. Доктор Зимф тоже в очень трудном положении. Большая часть помощи, которую она получает от армии, зависит от доброй воли генерала Уэйнрайта. А Рэнди Данненфелзер является тем связующим звеном, с помощью которого устраивается значительная часть всех этих дел…
- Это по-прежнему не дает ему права ставить группу в положение, когда я и мои солдаты можем погибнуть…
- Конечно, нет. И я обещаю тебе, что подниму этот вопрос где следует. Если понадобится - перед самим главнокомандующим. А тем временем…
- А тем временем мне кланяться и улыбаться, да?
- Зря ты так.
- Прости. Если доктор Зимф захочет поговорить как частное лицо, я буду рад поболтать с ней. И даже перешлю ей все материалы, которые она имеет право получить как частное лицо. Но ни капли информации не будет передано по армейским каналам - - во всяком случае мною, - до тех пор пока мое безусловное право на помощь не будет восстановлено.
- Джим, послушай меня. Если ты откроешь каналы сейчас, ты победишь, докажешь свое. И я, со своей стороны, подниму шум там, где это поможет.
- Угу, если я открою каналы сейчас, все будут знать, что я отступил, потому что об этом попросила ты. А если ты поднимешь скандал, это будет выглядеть так, будто мамочка снова защищает своего маленького сыночка. Я не могу сделать это.
- Мне жаль, что ты ставишь вопрос таким образом. Я пожал плечами.
- Мне тоже жаль. Но я не вижу, что можно еще сделать.
Лиз секунду подумала.
- - Ты бы принял извинения от доктора Шрайбер? Или даже от доктора Зимф?
Она все еще пыталась найти выход из тупика.
- Доктор Шрайбер подчинилась приказу, который не лезет ни в какие ворота. Она должна была послать Дан-ненфелзер подальше, но не послала. Даже если сейчас она извинится, сделанного не исправить. Кроме того, она не может извиниться, не признавшись, что совершила вопиющую ошибку, а тогда ее лишат допуска. Смотри на вещи реально. Она не пойдет на это. Для нее безопасней держаться прежнего курса.
- Доктор Шрайбер - одна из самых преданных помощниц Мойры Зимф. Она понимает, что поставлено на карту. Если доктор Зимф попросит ее…
- Нет. Даже если и попросит, это все равно не поможет. - Я со злостью замотал головой. - Не поможет, Лиз, потому что решение изолировать меня принимали не доктор Шрайбер и не доктор Зимф. Его приняли гораздо выше. Вот так. Теперь придется заново доказывать неприкосновенность системы оказания помощи - не только для меня, а для каждого бессловесного бедолаги на другом конце телефонной линии. Мне действительно жаль, дорогая, но я вынужден стоять до конца.
Лиз ответила не сразу. Молчание настолько затянулось, что я начал беспокоиться, не прервала ли она связь.
- Лиз?
- Я еще здесь.
- Ничего не хочешь сказать?
Она медленно вздохнула, сдерживая раздражение.
- Это очень осложнит твое положение, Джим.
- Ничего. Если ты можешь с этим справиться, то и я справлюсь.
- В том-то и дело. Я не вполне уверена, что могу.
- Повтори.
- Теперь речь идет не о нас, а о тебе. Я не смогу-поддерживать тебя.
- Понятно.
- Здесь кое-что происходит, - сказала она. - Я не могу говорить об этом даже кодом. Пожалуйста, поверь мне на слово.
- Ты просишь как командир и как моя любимая?
- Да.
После долгого колебания я ответил: - Я, правда, хотел бы это сделать для тебя, Лиз. Но… не буду это делать для моего командира и не хочу это делать для моей возлюбленной. Потому что, как бы я ни любил тебя, я не могу понять, что за возня идет вокруг меня.
- Что сие должно означать?
- Когда генерал Уэйнрайт приказал сместить меня с поста офицера по науке в бразильской экспедиции, ты заступилась?
- Джим, я не могу говорить по этому каналу. Не могу сказать то, что тебе необходимо знать. Я могу лишь просить поверить мне.
- Это еще одна вещь, которую я не могу сделать. То, что произошло, подорвало и наши отношения тоже.
- Ясно.
- Не могу, Лиз. И рад бы, но не могу. Мне жаль.
- Мне тоже жаль, - сказала она таким тоном, что у меня чуть не разорвалось сердце.
- До свидания…
Я закончил разговор.
Потом приказал Уиллиг отключить и этот канал.
Когда мы начали систематизировать различные компоненты хторранского заражения, большинство наблюдаемых нами растений имело очень темные листья, что позволяло им поглощать максимум солнечного света. Доминировали темно-пурпурный, синий, черный и, разумеется, красный цвета. Это позволило предположить, что либо эти растения эволюционировали под очень тусклым солнцем, либо их планета находится на весьма значительном расстоянии от него, либо - - и то и другое вместе.
Затем, по мере совершенствования методов сбора и систематизации, мы обнаружили много новых видов хторран-ской растительности с гораздо более светлой листвой, чем считалось возможным ранее. В настоящее время мы видим растения светло-фуксинового, бледно-лилового, розоватого и даже бледно-голубого оттенков. Также мы наблюдаем тенденцию к более пестрой окраске у отдельно взятых экземпляров; сложная мозаика из белого, оранжевого, желтого, розового и мягких красных тонов становится сейчас обычным явлением.
В настоящее время рассматриваются несколько возможных объяснений этого феномена.
Во-первых, мы подозреваем, что семена различных хтор-ранских видов были рассеяны по поверхности Земли произвольно - без учета климатических зон и времен года. Общее распределение систематизированных нами форм не позволяет выявить какой-либо заранее продуманный план или закономерность; мы наблюдаем произрастание многих видов в неподходящих для них зонах. Совершенно очевидны и несоответствия их сезонных ритмов временам года.
Согласно рабочей гипотезе, более темная флора может являться разновидностью растительности полярных и умеренных широт Хторра, то есть зон, получающих минимум прямых лучей от тамошнего светила. Растения с более светлой листвой, особенно те, окраска которых тяготеет к красной части спектра, возможно, были на Хторре тропическими или экваториальными видами, отражающими избыток света и тепла.
Второе возможное объяснение, не противоречащее первому, заключается в том, что только сейчас мы становимся свидетелями появления второго и третьего поколений хторранской флоры и, в частности, того, что многие из светлых видов не способны к росту до тех пор, пока виды-партнеры не создадут для них подходящих условий.
Для окончательного заключения имеющихся на сегодня данных недостаточно…
«Красная книга» (Выпуск 22. 19А)
15 ОТКРЫТИЕ
Я привык мечтать по большому счету, поэтому мне хватает времени воплощать мои мечты хотя бы наполовину.
Соломон Краткий

Уиллиг ничего не сказала, только покачала головой, не отрываясь от работы.
- Спасибо, что оставили свое мнение при себе. С меня причитается, - сказал я.
- Я не произнесла ни слова.
- Вы слишком громко думали.
- Простите, я и забыла, что мне платят не за то, чтобы я думала.
Она развернулась к терминалу и занялась текущими делами.
Я с ненавистью смотрел ей в спину, но злился не на Уиллиг. Я был зол на себя. Конечно… еще не поздно протянуть руку и выключить красную кнопку. Я даже позволил пальцам проскользить полпути к ней, прежде чем остановился. Нет. Не могу.
С досадой отдернув руку, я снова поглубже надвинул ВР-шлем и секунду спустя опять очутился в виртуальной реальности киберпространства, осматриваясь острым взглядом тигра.
Робот стоял, наполовину всунувшись в последнюю дверь-клапан. Даже после того, как мой взгляд сфокусировался, я никак не мог понять, что же такое вижу.
- Что за дьявольщина, эта штука сломалась?..
- Нет, она в порядке, - шепотом ответил Зигель. - Надо подождать. Это займет примерно минуту.
Я наложил на изображение контрольную заставку. Помогло, но лишь немного. Пещера была не столько большой, сколько полной.
Туннель нырял вниз и заканчивался - его стены убегали в стороны, образуя расширение в виде чаши. Все кабели и трубы, выстилавшие стены, вырывались наружу и ниспадали в чашу водопадами огромных спагетти, а затем разбегались по ней, образуя лабиринт питательных артерий. Многие медленно, но отчетливо пульсировали.
По всей пещере - на стенах, на потолке, на полу и даже на всевозможных грибовидных наростах внизу и наверху - мы видели такое буйство хторранской жизни, что кружилась голова; здесь были все те органы, которые встречались в туннеле, плюс масса абсолютно новых. Большинство из них лежало в подобии корзин из перепутанных ползучих лиан или было оплетено сетками сосудов, похожих на кровеносные.
Мы двинулись вниз, на дно чаши.
Тигр вертел головой туда-сюда, сканируя, принюхиваясь, записывая. Мы видели все его кибернетическими глазами. Зрелище вызывало благоговейный страх. Здесь было слишком много всего, чтобы это схватить. Это находилось за пределами нашей возможности различать, узнавать и раскладывать по полочкам. Все одновременно шевелилось и двигалось, пульсировало, перетекало, подрагивало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84