Ромашкин присмотрелся. Увидел еще несколько дв
ижущихся сугробиков. «Что за черт! Неужели от ста граммов?» Он прижался к к
раю траншеи, вгляделся попристальнее и понял: немцы ползут! Крадутся, оде
тые в белые костюмы! Потому и пулеметчики у них не стреляют, и ракет нет.
Не отрывая глаз от ползущих, Ромашкин кинулся к станковому пулемету. Пер
вая мысль Ц немедленно скомандовать: «В ружье! Огонь по фашистам!» Не буд
ь он боксером, наверное, так и поступил бы. Но тренеры приучили его не подд
аваться первому впечатлению, не паниковать, спокойно разобраться в том,
что происходит. Пусть на это уйдет несколько секунд, зато потом будешь де
йствовать правильно и решительно.
Вот потому Ромашкин и не поднял тревогу сразу же. Нескольких мгновений, п
ока спешил к пулемету, ему хватило на то, чтобы сообразить: гитлеровцев не
так уж много, ползут не по всему фронту, а отдельной группой, значит, это не
общее наступление, значит, разведка или хотят снять наше боевое охранени
е перед атакой более крупных сил. А может, Новый год хотят отметить захват
ом «языка»?.. Ну, если так, то и кричать не надо. Тут следует какой-то сюрприз
им приготовить!..
Ромашкин спокойно зарядил пулемет новой лентой. Ефремову и Махоткину ск
азал:
Ц Ползут. Видите?
Пулеметчики разом прилипли животами к стене окопа.
Ц Язви их в душу! Ц выругался Махоткин. Ц Стреляйте же, товарищ лейтена
нт! Чего вы мешкаете?
Ц Подожди, Махоткин, сейчас мы их встретим, пусть подползут ближе. Следи,
Ефремов, стреляй, только если вскочат. Я людей позову.
Ромашкин подбежал к блиндажу, рванул плащ-палатку, хриплым от волнения г
олосом скомандовал:
Ц В ружье! Только тихо. Немцы ползут, человек двадцать. Наверное, разведк
а. Всем выходить пригнувшись Ц не показываться. Приготовить гранаты. Ог
онь по моей команде… Кулагин, доложи ротному по телефону, скажи, я в транше
е.
Ромашкин опять поискал и нашел на снежном поле выпуклые бугорки Ц до ни
х было еще метров шесть-десять. «С такого расстояния не кинутся. И гранаты
лежа не добросят, Ц лихорадочно думал он. Ц Надо уловить момент, когда в
рост встанут, когда ринутся к траншее. Лежачих много не набьешь».
Солдаты разбегались вправо и влево. Присаживаясь на дно траншеи, тревожн
о поглядывали на командира из-под серых ушанок, сжимая лимонки в голых ру
ках.
Увидев гранаты, Ромашкин подумал: «Когда фрицы вскочат, дорога будет каж
дая доля секунды». Шепотом приказал:
Ц Разогнуть усики на гранатах!
Тихая эта команда пошла по траншее. Солдаты передавали ее друг другу.
Ц Разогнуть усики…
Василий поглядел в тыл: не подбираются ли сзади? И опять негромко сказал, у
веренный, что его слова тут же передаст «солдатский телефон»:
Ц Внимательно следить на флангах!
Короткий говорок опять побежал от командира в противоположные концы тр
аншеи.
А призрачные фигуры в белом, чем ближе подползали, тем медленнее двигали
сь. Ромашкин от перенапряжения мысленно даже звал их: «Ну, давайте, давайт
е!.. Чего медлите?» Сердце у него стучало так громко, что невольно подумал: н
е услышали бы этого стука немцы. Стало вдруг жарко. Он расстегнул полушуб
ок.
«Перед броском вперед они должны приостановиться, подождать отставших
», Ц соображал Ромашкин и тут же увидел, как один из немцев приподнялся, п
отом разом встали остальные и покатались по глубокому снегу вперед без е
диного звука, словно ватные.
Ц Огонь! Ц заорал Ромашкин во всю грудь и метнул гранату.
Солдаты тоже вскочили со дна траншеи. Замелькали в замахе руки. Тороплив
о затараторил пулемет Ефремова. Забухали взрывы гранат. Взвизгнули, брыз
нув в стороны, осколки. Закувыркались, заметались, закричали белые фигур
ки между огненными и черными всплесками земли.
Ц Бей гадов! Ц кричал Ромашкин.
Он бросил еще одну гранату, затем вскинул автомат и стал стрелять. Справа
и слева гулко гремели винтовочные выстрелы.
Радость оттого, что все получилось, как было задумано, и особенно вид удир
ающих врагов вытолкнули Ромашкина из траншеи.
Ц Лови их! За мной, ребята!
Он бежал скачками, проваливаясь в глубокий неутоптанный снег, стреляя на
ходу. «Живьем бы, живьем бы взять хоть парочку!» Ц с азартом думал Васили
й, догоняя удирающих. Вот уже совсем рядом один, запаленное дыхание со сви
стом вырывается из его груди Ц не дышит, а стонет от перенапряжения: «Ых!
Ых!»
Ромашкин схватил немца за плечо. Оно оказалось мягким, рукой прощупывала
сь вата. «В разведку пошел, а столько понадевал на себя, вояка!» Ц мысленн
о упрекнул его Василий и ударил автоматом по голове. Уже размахнувшись, у
спел подумать: «Не пробить бы голову, вполсилы надо!» Фашист, взмахнув рук
ами, упал в снег. Но сразу вскочил и бросился на Ромашкина, стремясь схвати
ть за горло скрюченными, растопыренными пальцами. «Когда же он успел рук
авицы сбросить?» Ц удивился Ромашкин и привычным приемом, который много
раз применял на ринге, отбил в сторону руки врага и так же автоматически в
лепил ему увесистый хук в челюсть. Немец крякнул и опрокинулся навзничь.
Василий, будто на ринге, стал отсчитывать про себя: «Раз, два, три… Тьфу, да ч
то я Ц рехнулся?»
Он окинул взглядом место стычки. Все было кончено. Солдаты тянули, держа з
а шиворот, еще двух упирающихся гитлеровцев. Несколько убитых лежали, ут
кнувшись лицом в снег. Человек шесть мелькали вдали. Бирюков стоя, а Махот
кин с колена били по ним одиночными, хлесткими на морозе выстрелами.
Ц Ушли, язви их в душу! Ц сказал Махоткин с досадой и прекратил стрельбу.

Ромашкин кивнул на убитых:
Ц Собирай их, ребята; и давайте быстро в траншею. Сейчас сабантуй начнетс
я! Ц Склонившись к своему пленному, дернул его за рукав: Ц Эй, ауфштеен! Хв
атит прикидываться, не так уж сильно я тебе врезал. Ц И честно признался:
Ц Но врезал все-таки от души! Давай, давай, ауфштеен!
Немец таращил мутные после нокаута глаза, тряс головой, пытаясь смахнуть
одурь, с опаской поглядывал на лейтенанта.
Ц Пошли, форвертс! Ц командовал Ромашкин. Ц Сейчас твои друзья долбит
ь начнут. Теперь твоя жизненка им до феньки. Теперь им важнее убить тебя, ч
тобы не давал сведений. Понял?
Солдаты за руки и за ноги волокли убитых гитлеровцев. Надо оттащить их в с
торону, а при случае и закопать. В боевом охранении были опытные бойцы, зна
ли: чуть потеплеет, и трупы станут разлагаться, тогда не устоишь от смрада
на посту.
В душе каждый гордился своим командиром: «Башковитый, хоть и молоденький
».
Бирюков подвел к взводному еще одного немца и, как бы продолжая недавний
разговор, сказал:
Ц Вот, товарищ лейтенант, может, он и хорошо стреляет, а все же я изловил ег
о.
Ц Молодец, Бирюков, ты как русский медведь, тебя только раскачать надо.
Солдат насупился.
Ц Какой же я медведь? Я человек, красноармеец. У меня дети есть. Они, чай, не
медвежата.
Ц Не обижайся, так обо всех нас, о русских, говорят. И, может, правильно это:
не очень мы поворотливые, долго раскачиваемся, но уж когда встанем на дыб
ы, клочья полетят.
Ц Если в таких смыслах, я согласен. Ц Бирюков улыбнулся.
Пока темно, надо было поспешить с отправкой пленных на НП командира роты.
Днем с ними не выбраться. И от обстрела их нужно сберечь.
Странное дело Ц война. Вот стоят перед Ромашкиным враги. Они хотели убит
ь лейтенанта и двенадцать его солдат. Бели бы им повезло, перебили бы всех
беспощадно. Может быть, одного-двух пощадили, потому что нуждаются в «язы
ках». Но попались сами. И лейтенант Ромашкин, которого они хотели убить, за
ботится, чтобы поскорее увести их от опасности. А сам останется здесь под
обстрелом, и, кто знает, может, его убьют в отместку за этих вот пленных.
Василий по телефону доложил обо всем командиру роты, применяя нехитрый к
од, который вряд ли мог ввести кого-нибудь в заблуждение, но все же имел на
фронте широчайшее распространение:
Ц У меня «у» нет, «р» тоже нет. Пришлите «картошки», «гороха» не надо. Трех
«зеленых карандашей» высылаю в сопровождении двух моих «карандашей».
Ц Давай зеленых немедленно! Ц громко и властно сказал лейтенант Куржа
ков. Он всегда говорил с Ромашкиным громко и властно Ц считал, что так нуж
но, потому что в равном с ним звании занимал должность командира роты…
Первая мина взвыла, забираясь вверх и отфыркиваясь, стала падать на высо
тку боевого охранения. С железным хряском и звоном она разорвалась недал
еко от траншеи. И тут же другие мины замолотили в мерзлую, звонкую землю, б
удто их бросали сверху. Ни выстрелов, ни воя при их приближении в грозе раз
рывов уже не было слышно.
Тяжелые снаряды тоже добили землю. Высотка вздрагивала и гудела от этих
тупых ударов.
Боевое охранение укрылось в своем блиндаже. Все молча курили. Лица казал
ись спокойными, даже безразличными. Когда близко разрывался снаряд, из в
сех щелей между бревнами наката словно опускались грязные тонкие занав
ески. Если же мина или снаряд грохались подальше, из-под бревен Ц там и ту
т Ц текли прозрачные струйки. И хотя солдаты внешне не выказывали беспо
койства, в душе каждый гадал: попадет или нет? И каждый, не веря ни в бога, ни
в черта, не зная ни одной молитвы, все же обращался к какой-то высшей силе, р
обко просил ее: «Пронеси мимо!.. Пронеси!..»

* * *

А в другом блиндаже попросторнее, у стола, сбитого из снарядных ящиков, си
дели командир полка майор Караваев и батальонный комиссар Гарбуз.
По внешности Караваев скорее сошел бы за политработника: среднего роста
, в меру общителен, русоволос, голубоглаз, и потому лицо его выражает какую
-то домашнюю мягкость. Гарбуз, напротив, высокий, плечистый, с лобастой бр
итой головой, с оглушающе громким голосом, будто рожден быть командиром.

Но если приглядеться внимательнее, у Караваева можно заметить строгую х
олодность в глазах и жесткую складку волевых губ. А Гарбуз весь доброта и
покладистость.
До войны Караваев служил в Особом Белорусском военном округе, учился два
жды на краткосрочных курсах и командовал последовательно взводом, рото
й, батальоном. В сорок первом его батальон не раз попадал в окружение, но у
мело прорывался к своим, при этом Караваеву приходилось порой заменять и
старших начальников, погибших в бою. Под Вязьмой он вывел из окружения ос
татки стрелкового полка, который потом доукомплектовал в Москве и снова
повел в бой, теперь уже в качестве полновластного командира части, назна
ченного на этот пост приказом. А комиссаром к нему политуправление фронт
а прислало Гарбуза. В мирное время тот был вторым секретарем райкома пар
тии на Алтае, с августа уже воевал и тоже успел вкусить горечь отступлени
я, а потом радость первых побед.
Сейчас и Караваев и Гарбуз были настроены на веселый лад Ц их только что
похвалил командир дивизии. Сам того не подозревая, лейтенант Ромашкин св
оей находчивостью принес радость многим начальникам.
Но донесения об отпоре, который был дан фашистам взводом Ромашкина, шли с
низу вверх по телефонной эстафете, и где-то на середине пути фамилия лейт
енанта из них исчезла. Злого умысла тут, конечно, не было Ц никто не хотел
присваивать его славу. Просто майор Караваев, докладывая командиру диви
зии, сказал:
Ц У меня первый отличился Ц Журавлев. Отбил ночной налет, взял трех плен
ных.
Командир, дивизии в свою очередь доложил командиру корпуса:
Ц Мой Караваев хорошо новый год начал Ц направляю пленных.
А командарма информировали в еще более обобщенной форме:
Ц В хозяйстве Доброхотова была ночная стычка, в результате взяты пленн
ые…
Потом по той же эстафете пошла обратная волна и утром докатилась наконец
до Ромашкина. Ему было приказано прибыть с наступлением темноты к коман
диру полка. Василий обрадовался: во-первых, приятно побывать в тылу (штаб
полка представлялся ему глубоким тылом), во-вторых, он знал Ц ругать там
его не будут, наоборот, наверное, скажут доброе слово, может быть, даже при
казом объявят благодарность. Но как раз в те минуты, когда он шагал по троп
е, натоптанной по дну лощины, куда не залетали шальные пули, Караваев и Гар
буз уже по-своему распорядились его судьбой…
Блиндаж командира полка приятно удивил Ромашкина. Здесь можно было стоя
ть в полный рост, и до накатов оставалось еще расстояние на две шапки. Стол
хотя и из ящиков, но на нем яркая керосиновая лампа с прозрачным пузатым с
теклом, алюминиевые кружки, а не самоделки из консервных банок, настоящи
е магазинные стаканы с подстаканниками и чайными ложками. В углу блиндаж
а топчан, застланный серым байковым одеялом, и даже подушка в белой навол
очке. И, что уже совсем невероятно, у самой лампы, хорошо ею освещенная, леж
ала на блюдечке неведомом откуда попавшая в такое время на фронт половин
ка желтого лимона. Василий увидел лимон и сразу ощутил его вкус и даже кон
фетный запах, хотя на столе конфет не было.
Стараясь не перепутать последовательность слов в рапорте, он доложил о п
рибытии.
Ц Покажись, герой, Ц весело сказал Караваев и пошел ему навстречу.
Василий покраснел, думая о своей затасканной шинели: в нее так въелась тр
аншейная земля, что никак не удавалось отчистить бурые пятна. Он втянул и
без того тощий живот, напряг ноги, выше поднял подбородок, чтобы хоть выпр
авкой слегка походить на героя.
Ц Хорош! Ц похвалил майор и крепко пожал ему руку.
Комиссар Гарбуз тоже откровенно разглядывал Ромашкина:
Ц Раздевайся. Снимай шинель, Ц дружески предложил комиссар.
Ромашкин смутился еще больше. Он не предполагал, что его так примут. Думал
, поблагодарят Ц и будь здоров! А тут вдруг: раздевайся. Он же не раздевалс
я почти полмесяца! Правда, все это время на нем был полушубок. Только собир
аясь в штаб полка, Василий решил надеть шинель. Казалось, в шинели он будет
стройнее, аккуратнее. И, переодеваясь, с отвращением увидел, какая на нем
мятая-перемятая гимнастерка.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11