Скромность — обязательное свойство настоятеля аббатства;
терпение — обязательное свойство настоятеля аббатства;
мудрость — обязательное свойство настоятеля аббатства;
понимание — обязательное свойство настоятеля аббатства;
доброта — обязательное свойство настоятеля аббатства;
сила — обязательное свойство настоятеля аббатства…»
Мгера хлопнула по непробиваемому рабочему когтю крота.
— Вот они все, эти основные «осны». А дальше — смелость, сочувствие, справедливость, решимость… список длинный, все читать?
Гундил в ответ царапнул лапу Мгеры — нежно, чтобы не повредить.
— Ххурр… только последнюю строчку. Она мне больше всех нравится.
Мгера заглянула в самый конец.
— «Я выбираю в настоятельницы Мгеру», — прочитала она каракули, резко отличающиеся от аккуратного почерка Песенки.
Со своего наблюдательного поста они хорошо видели надгробие Крегги. Мгера посмотрела туда.
— Представь себе, сколько усилий приложила Крегга, чтобы это написать. Смотри… — Она выбрала одну из полосок. Тем же почерком написанные буквы ЯВВНМ. — Эту полоску я должна была найти последней… Не плачь, друг, Крегге бы это не понравилось.
— Но Крегга такое чудесное существо… Хурр. Жаль, что ее больше нет с нами.
Рукки Гарж и Командор сидели рядышком на берегу. Целительница стукнула суковатой палкой по валуну.
— Хах-х, Дейна, зверь здоровый, здесь, здесь сядь.
Дейна повиновался и терпеливо сидел, пока она скребла и мяла его физиономию.
— Ну, малец, — обратилась она к Командору, — глянь теперь.
Командор посмотрел на морду Дейны, протер глаза, снова посмотрел. Схватил его голову двумя лапами, ощупал, обнюхал…
— Рукки, королева, не поверил бы, если б не увидел. Ни следа ведь не осталось, ни отметинки! Это чудо!
— Хи-и, хи-и… — Древняя старуха застеснялась, как девочка. — А покажи нам, где у тебя родинка была, Дейна.
Дейна протянул Командору правую лапу. Лапа как лапа, никаких отметок, вся темная.
— Но ведь… — Командор поскреб хвост. — Чтоб мои усы утонули, вот ведь, а?! Дейна, друг, как это она сделала, а?
Бывший Тагеранг и сам смотрел на свою лапу, как будто ее впервые увидел.
— Не знаю, Командор. Я ведь спал почти все время. Но когда не спал, жгло как огнем, и лапу и морду.
Рукки хлопнула его по лапе палкой.
— Хах-х, зато теперь не болит.
— Совсем не болит! — И Дейна с силой хлопнул лапами.
Старая колдунья треснула Дейну палкой в грудь, туда, куда вошла стрела. Дейна даже не дрогнул.
— Никаких заплат, все новое, — похвасталась старуха-целительница. Она указала палкой на валун: — Вон тот.
Дейна обхватил валун лапами и легко зашвырнул на середину потока. Брызги упали на сидящих на берегу. Рукки вытерла морду и указала на воду:
— Положи на место.
Дейна нырнул и появился с валуном.
— Хах-х, сильный, сильный речной пес.
Она велела Дейне присесть рядом. Командор одобрительно хлопнул его по плечу:
— Ведь расскажешь — не поверят!
— Спасибо, Рукки, ты спасла мне жизнь! — Растроганный Дейна полез к целительнице с объятиями.
Она встретила его палкой:
— Не прикасайся ко мне! Никто не смеет до меня дотрагиваться. Иди в пещеру, вытащи из стены свой нож и проваливай.
Обиженный Дейна стоял, опустив голову и лапы. Вредная старуха похлопала его по хвосту палкой:
— Хи-хи-хи-их-х-х! Но возвращайся, когда научишься варить суп лучше, чем Командор. Рукки тогда рада будет тебя увидеть.
Два дня и три ночи держали вахту на крепостной стене сестры-выдры Слек и Блек, Филорн с Мгерой. Иной раз все население толпилось на стене, за исключением брата Бобба и поваров, занятых на кухне. Здесь пели песни и слушали легенды, здесь делились новостями и играли дети. Малышне не смог испортить настроения даже строгий надзор сестры Алканет, настоявшей на том, чтобы детишек связали веревкой. Иначе обязательно свалятся, уверяла Алканет.
Последнюю вахту третьей ночи несли Фавилла, Брогл, Филорн и Бурак. Они сидели у огня, завернувшись в одеяла, и негромко беседовали. Беспокойный Бурак вызвался сходить помочь на кухне, но его не пустили.
— Ну и тьфу на вашу кухню. Этот старый пузан Бобб душу вытрясет, пока там надрываешься, хвост отъест, во. Того не трогай, этого не касайся, отойди от пирожков, не подходи к пудингу… Когда наконец жрать принесут, во-во-во? Брюхо возмущается, гудит и стонет, мочи нет терпеть!
Где-то защебетала первая птаха, ночной туман становился все реже. Фавилла плотнее завернулась в одеяло и пересела ближе к огню.
— Странные ощущения вызывает этот ночной туман здесь, на крепостной стене.
Брогл зевнул:
— Да, меня от этого тумана как-то развозит.
Бурак фыркнул:
— Не-е, ребята, не видали вы тумана. Вот я раз попал в гороховый суп, хоть ножом разрезай, во!
Появился Нимбало, завернутый в одеяло, напоминающий крохотное привидение.
— Ха, вы в горном тумане не плутали. Оглянешься — так даже своего хвоста не видишь, а вперед смотришь — носа не видать. Такой густой был туман, что в нем лягушки плавали.
Из-за Нимбало послышался еще один голос:
— Горные туманы — всего лишь дымки по сравнению с добрым болотным туманом. Из иного болотного тумана можно накроить одеял для моих больничных коек.
К удивлению сидящих, у огня из ночной мглы выплыла улыбающаяся сестра Алканет.
— Ха-ха-ха! Здорово придумано! Одеяла для больницы! Ха-ха-ха!
Филорн распахнула свое одеяло, приглашая Алканет согреться.
Шаркающей походкой приблизилась кротоначальница Брулл. Туман оседал на шерсть капельками воды. Они причудливо сверкали, освещенные языками пламени.
— Хурр, солнце скоро, скоро. Туман рассеивается.
И вот настало утро. Мгера подошла к стоящей между зубцами стены Блек.
— Когда же наконец вернется Дейна?
Блек перехватила дротик и повернулась к настоятельнице:
— Трудно сказать. Яблоки посыпались, верно, но они еще долго падать будут. Рукки Гарж дня не назвала. Придется потерпеть. Ты бы лучше отдохнула. Усталый у тебя вид.
— Что бы я не сделала, чтобы ускорить этот день!
— Можно попробовать, — произнес кто-то совсем рядом.
Мгера обернулась. Неслышно подошел Хорг.
— Как? — удивленно спросила Мгера.
— Путеводной песней. Когда я был маленьким, мы, бывало, влезали на стену и пели, чтобы наши путешественники поскорее вернулись живыми и невредимыми.
Блек и Свек согласно закивали:
— Да, мы тоже об этом слышали.
— Командор говорил, что помогает. Надо бы попробовать. Мы споем, а вы все будете подтягивать.
Мгера улыбнулась:
— Отличная идея.
Она прочистила горло и крикнула:
— Слушайте все! Обитатели аббатства, давайте споем путеводную песню для Дейны, чтобы он скорее вернулся домой!
Все воодушевленно выразили согласие. Лишь Бурак недовольно забубнил:
— Что за ерунда! Мой желудок всю ночь пел, чтобы к нему жратва пришла, и ничего, во. А теперь, когда наконец можно ему хоть чуть помочь, придется оставить завтрак и петь песенки парню, который их даже и не услышит.
— Сэр, — обратилась к зайцу Мгера, подражая ледяным интонациям сестры Алканет, — вы можете поступать, как вам заблагорассудится. Но если вы не присоединитесь к хору, вход на кухню будет для вас закрыт навсегда. Брат Бобб, примите мое указание к сведению.
— Будет исполнено, мэм! — с жаром откликнулся старший повар.
Заяц оставил завтрак.
— Ладно, ладно, шантажисты проклятые… Я хотел сказать, прекрасное утро для веселеньких куплетиков. Давайте, давайте споем поскорее, чего ждем, во?
Блек и Свек выстроили выдр на стене. Они пошушукались и прокашлялись, раза два перестроились и дружно грянули превеселый марш:
Гляди, как солнце ярко горит над головой!
Когда же ты вернешься домой? Домой! Домой!
Уже ложатся тени, а я желаю, чтоб
Скорей раздался топот лап. Топ! Топ! Топ!
А если будут тучи, то есть фонарь у нас,
И я тебя увижу. Раз! Два! Раз!
Скорее, барабанный бой, сверни за поворот!
Ты помнишь ли, что мама стоит и ждет? Ждет!
Вьются ли знамена, славные в бою?
Слышишь ли, как я стою и песню пою?
А если будут тучи, то есть фонарь у нас,
И я тебя увижу. Раз! Два! Раз!
Тучи, расходитесь! Прочь! Прочь, мрак!
Миленький, скорей домой! Шире шаг!
Бабушка, готовь постель! Чайник на плиту!
Песенка кончается! Я жду! Жду! Жду!
А если будут тучи, то есть фонарь у нас,
И я тебя увижу. Раз! Два! Раз!
Песня всем так понравилась, что ее повторили. Подпевали и малыши, топая в такт. Во время третьего исполнения Нимбало вдруг вскарабкался на плечо Бураку и что-то ему зашептал, указывая на юг, туда, где тропа исчезала в лесу. Филорн заметила это и дернула за лапу Блек. Та остановила поющих и громогласно провозгласила:
— Там, на тропе! Сюда идут! Песня сработала!
Бурак ссадил Нимбало с плеча и заорал:
— Ну, чего замолкли, солисты и хористы? А застыли чего? Не ломайте магию! Хорг, ворота нараспашку, живо! Все марш вниз, в колонну, встречать пойдем, во, во!
Заяц исчез в сторожке и мигом появился с самодельным знаменем. Он примотал старую скатерть Хорга к шесту и размахивал ею над головой.
Идущие к аббатству выдры заметили встречную колонну и ускорили шаг, потом, потеряв терпение, побежали.
Бурак размахивал знаменем и выкрикивал команды:
— Гляньте-ка на них! Ха, мы еще посмотрим, кто кого первый встретит, во! Бросай полевые кухни! Вперед, в атаку! Кровь и клочья! Еулалиа-а-а-а-а!
Толпа ринулась вперед, Бурака сшибли в канаву. Но даже самые быстроногие не смогли догнать Мгеру и Филорн. А от бегущей с тога колонны выдр оторвалась крупная стремительная фигура, казалось, опережавшая ветер. Лапы колотили тропу, вздымая клубы пыли.
— Дейна-а-а-а-а-а-а!
Он схватил обеих и, сжав в объятиях, оторвал от земли. Тут в них врезался Нимбало, свалив с ног. Подбежали с обеих сторон встречающие и вернувшиеся, обступили трепыхающихся в пыли Дейну, Мгеру, Филорн и Нимбало. Раздался дружный, долго не умолкавший смех, заразительный хохот. Хохотали до слез, пугая пролетавших над ними птиц.
Дейна, сын Риллфлага, вернулся домой.
35
Очень неуютно чувствовал себя Грувен. Конечно, как и любой трусливый лжец, он убеждал себя, что сможет выпутаться из любой ситуации и достичь всего на свете. Потеря матери не слишком его удручала. Мать вечно донимала упреками, понуканиями, советами. Без нее проще. Плохо, что золотистый лис отнял у него стаю. Но как ее вернуть? Грувен панически боялся Рогана. Таких зверей он еще не встречал. Лис никогда не проявлял обычных для живого существа чувств: удивления, страха, гнева или радости. Никто не видел его улыбки, не слышал гневного окрика. Золотые глаза его, казалось, читали мысли. Встретившись с ним взглядом, Грувен сразу же отводил глаза. При мысли об этом бесстрашном воине и беспощадном убийце у Грувена кровь застывала в жилах.
Стая маршировала к старому лагерю. Весь день на ногах, простая грубая пища, полное вооружение. Но никто не отставал и не жаловался. Роган Бор шагал во главе колонны, ни с кем не разговаривал, лишь отдавал приказания, выслушивал донесения и изредка советовался со своими жрицами. Грувен попытался было возмущаться, но поджарая лисица тут же накинула на него петлю и грубо прикрикнула:
— Пошевеливайся, не то мы тебе поможем.
— Ты смеешь так поступать с Тагерангом? Да я эту веревку вмиг перегрызу. У меня зубы что ножи, — попробовал огрызнуться Грувен и тут же почувствовал, что в спину ему уперлось острие копья.
— И сразу получишь новый деревянный спинной хребет, — сообщила топающая сзади крыса. — Заткни пасть и шевели лапами.
Грувен обернулся и плюнул крысе под ноги:
— Я тебя запомню, крыса. И ты запомни мое имя: Грувен Занн Тагеранг. А копье твое мне что зубочистка.
Мускулистый хорь, шедший рядом с Грувеном, больно двинул ему локтем в ребра:
— Зубов для зубочисток не оставлю, понял? Заткнись! Грувен остановился, уперся лапами в песок и завопил:
— Хватит! Я хочу говорить с Роганом Бором!
Он не понял, откуда пришел удар, но мысли помутились, в глазах запрыгали искры.
— Зато он не хочет с тобой говорить, — донеслось откуда-то издалека. — Шевелись!
Вечером на привале Грувена привязали к дереву. Охрана расселась вокруг, мрачно следя за своим подопечным. Кто-то сунул ему миску. В мутноватой воде плавала раскисшая корка ячменного хлеба.
— Жри и дрыхни, на заре снова топать!
Грувен быстро проглотил, что ему дали, свернулся калачиком. В уме он перебирал варианты объяснений, плел паутину вранья. Куда делась голова убитого Тагеранга? Может, ее унес поток, она уже в море, голова. Рыбы съели. А где тело? Конечно, ему зададут такой вопрос. Надо бы «вспомнить», да побыстрее… Скоро уж и старый лагерь. Ах, тело? Да, конечно! Он бросил его в болото. В то самое болото, в котором утопил Спиногрыза. Ха-ха! Что, взяли? То-то же! Попробуй перехитрить Грувена Занна Тагеранга, сковородная морда! Тоже, вождь называется… Да ты и в подметки не годишься Грувену великому, ужасному и хитроумному. Он их еще всех перехитрит, как перехитрил и победил Ифиру и Волога…
Грувен, конечно, не знал, что дергается и бормочет во сне.
— Что значит «не убивал»?… Все мертвы, один я остался… Да, я прикончил его…
— Боевой какой, — процедила сквозь зубы лисица. И презрительно добавила: — Болтун.
— Да, всех поубивал, и вас тоже. Совсем один остался, — изумился хорь.
— Во сне, — подняла глаза крыса, точившая камушком копье. — Такие трусы всегда во сне всех убивают, направо и налево.
В лагере горел лишь один костер. Его зажгли жрицы. Роган Бор сидел рядом, наблюдая, как старые лисицы бросают кости и камушки, сжигают перья и порошки. И бормочут, бормочут не переставая, толкуют знамения, объясняют сочетания. И все объяснения должны поправиться вождю. Лис слушал, слушал и вдруг перебил:
— Ну-ка повтори!
— Разве лис не родня волку? — забормотала Эрма чуть громче.
— Никто не сравнится с лисом в ловкости, хитрости, свирепости. В нем течет кровь великого Вулпаза, правителя Врат Ада.
Роган Бор поморщился. Это он уже слышал.
— Грисса, что скажешь?
Грисса, не отрывая взгляда от только что брошенных костей, продекламировала:
Тагеранга взявший имя,
Правь над слугами своими!
Рэдволл… Колокольный звон…
Бойся!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34