Уже рассвело, и Грувен, разломав ветку, стал швырять ее куски в спящих. Спиногрыз открыл глаза:
—Что, вождь, Волог и Ифира не вернулись?
—Ха! А ты как думал? И след простыл! И пусть. Скатертью дорога.
Грувен ворошил угли в костре и прислушивался к бормотанию зверья.
—Может, они унюхали след выдры и рванули за ним…
—А вдруг заблудились, свалились в трещину, лежат там и замерзают…
—Мозгами шевели! Костер-то кто разжег? И он еще не погас до нашего прихода. Что-то случилось…
—Что?
—Не знаю, может, на них напали.
—Кто на них мог напасть? Они не сосунки беззащитные, постоять за себя могут.
—Да мало ли кто тут может жить, в горах! Может, кто-нибудь сильнее, чем все мы, вместе взятые!
Грувен вскочил и мечом раскидал костер. Горящие ветки полетели в болтунов, они отскочили, отряхиваясь и отмахиваясь от взметнувшихся в воздух искр.
—Хватит сплетничать, — зарычал Грувен. — Я скажу, что мы сделаем. Уходим отсюда, пока хвосты не отмерзли.
По молчаливому послушанию Грувен понял, что его признали хозяином.
—Если их кто-то и сожрал, то мы плакать не будем.
Я и раньше говорил, что гора эта нам ни к чему. Мы пойдем по следу Волога и Ифиры. Если они живы, то могут вывести нас на выдру. А потом они должны умереть, все трое. За выдрой мы охотимся с самого начала, а эти двое — предатели, они бросили нас и ушли. Пошевеливайтесь!
Два горностая, Спиногрыз и Ребро, шли позади Грувена и Даграба и перешептывались:
—Думаешь, он знает, куда нас ведет?
—Да все равно куда, лишь бы подальше отсюда.
—Что верно, то верно. Жрать как хочется!
Утреннее солнце светило им навстречу, и Даграб, шедший рядом с Грувеном, опустил глаза.
—Смотри, вождь, след!
Грувен осмотрел полузасыпанный снегом отпечаток и похвалил:
—Молодец, Даграб! Я был прав! Это они. Волог и Ифира прошли здесь. Смотрите внимательнее. Даграб, разведай впереди.
—Хы, он был прав! — ухмыльнулся Ребро. — Даграб след заметил, а он, видишь ли, был прав.
Снег закончился, идти стало легче. После полудня группа Грувена виляла между валунами и перешагивала через булыжники в предгорье. Стали попадаться кусты и даже съедобные травы. Они остановились на отдых на берегу ручейка. Грувен повеселел.
—Тепло, вода, еда… отлично! Со мной не пропадешь.
Ребро выплюнул слишком твердый кусок стебля.
—Да мы и не волнуемся. Вон Даграб возвращается.
Только что-то он кислый.
Запыхавшийся Даграб поделился новостями:
—Там, внизу, на террасах растет много всего съедобного. Грибы, лук, репа… Только вот слишком много какой-то мелочи, вроде землероек. И все при оружии. Дубинки, копья, ножи… Хорошо, что меня не заметили.
Грувен поднялся:
—Жратва и малыши? Пошли посмотрим.
Сверху хорошо просматривались широкие уступы террас с наносной почвой, на которых землеройки-пигмеи выращивали всевозможные овощи. Между террасами, на которых сновали землеройки-огородники, и местом, откуда за ними наблюдали три горностая и крыса, простирался крутой склон, покрытый щебнем, камнями и поросший чертополохом и редкими кустиками.
—Что ж, — ухмыльнулся Грувен, — много добра пропадет, но нам и не нужен весь урожай, хватит и того, что останется. — Он уперся в ближайший валун, поднатужился и перевалил его через край уступа. — Чего уставились? Работайте, работайте, если жрать хотите!
Валуны загрохотали по склону, сталкивая камни и срывая россыпи скальных осколков. Лавина камней неслась книзу. Землеройки заметались, завопили, пытаясь увернуться, укрыться, избежать бешено стремящейся к ним гибели.
Грувен развеселился. Он хохотал так, что слезы выступили из глаз.
—Ха-ха-ха! Как муравьи забегали! Ха-ха-ха-ха, не знают, куда деваться! Ой, умора, ха-ха-ха!
Остальные трое сразу же заразились его весельем.
—Ху-у-у, глянь, как понесся! Х-ха-а, гляди, споткнулся и рухнул! Х-хо-о, вот и конец ему, в лепешку, х-хы-ы!
—А вот я сейчас сшибу тех двоих, за рябиной. Ишь, притаились!
—Хе-хе-хе, смотри, толстяка щебнем завалило! Как в воде утонул!
Обвал постепенно прекратился. Грувен с видом полководца, одержавшего славную победу, оперся на меч и провозгласил:
—Это послужит им хорошим уроком. Объедаться, когда славные воины Юска голодают… Вон несколько корзин осталось нетронутых. Осторожненько слезаем вниз и набиваем брюхо.
Нимбало подскочил от внезапно раздавшегося грохота.
—Великие Сезоны, опять гроза! Да так внезапно!
—Стоп! — крикнул Альфик. — Не гроза, обвал. Много-много камней, большие камни, большая опасность. Альфик разведает. — И он помчался к выходу из пещеры.
Нимбало хотел побежать следом, но лапа Тага легла на его плечо.
— Лучше послушайся, друг. Они лучше знают свою гору. Грохот недобрый.
Шум камнепада скоро затих, и его сменил гомон землероек. Они враз закричали, запищали, защебетали и бросились к выходу.
— Шушш, шушш, все ждем, — остановил их Бодж. — Альфик умный сын, ждем, пока вернется.
Пока ждали, землеройки, особенно те, у которых снаружи оставались родственники, трещали без умолку. Нимбало зажал лапами уши.
—От них больше шуму, чем от камнепада.
Таг понимающе кивнул:
—Да, но они беспокоятся. Надеюсь, с Альфиком ни чего не случится.
И действительно, сквозь водопад у входа тут же появился Альфик и понесся к Тагу, крича на бегу:
—Смерть там, смерть, много народу погибло! И еще там четыре зверя, больших, почти с тебя ростом, с ножами, копьями. Плохо! Очень плохо!
Таг встал и вытащил нож:
—Бодж, подержи народ в пещере. Я знаю, что это за звери, и не хочу, чтобы кто-нибудь из Пещеры пострадал из-за меня.
Нимбало подхватил дубинку и последовал за Тагом. Таг покачал головой:
—Нет, друг. В этот раз останься здесь. Это мое личное Дело.
—Мой друг не пойдет один. Если их четверо, кто-то Должен прикрыть тебя с тыла. Мне все равно, что ты говоришь, я иду с тобой.
—Ты настоящий товарищ, Нимбало-Убийца! — улыбнулся Таг.
Четверо Юска веселились и объедались среди валунов и мертвых землероек. Грувен хватал все подряд, ревностно следя, чтобы ему доставалось все самое лучшее и вкусное.
Спиногрыз занимался молодой морковью. Он забрал в горсть сельдерей и швырнул его Ребру, но не докинул. Сельдерей упал на спину мертвой землеройки. Ребро надулся:
—Тоже, не Может швырнуть как следует. Ешь сам, не буду с покойника.
Грувен выпрямился и похлопал себя по животу:
—Много земляники вредно. Что-нибудь есть еще интересного вокруг?
Он огляделся и вдруг заметил, что к огороду приближается Таг. На мгновение он прирос к месту, но тут же сорвался и, не говоря ни слова, рванулся наутек. Даграб заметил этот неожиданный маневр и удивился:
—Что это с ним?
Спиногрыз огляделся и тоже заметил Тага.
—Й-й-й-а-а-а-й! Тагеранг!
Они понеслись за Грувеном. За ними устремился Ребро, но споткнулся и: ударился ногой о камень. Хромая, он заспешил за удирающими, но тут его схватила за шею мощная лапа. Последовавший за этим удар хвоста выдры лишил его сознания.
Нимбало добрался до огорода и тут же завопил:
—Таг, здесь куча раненых, помоги!
Таг остановился и посмотрел вслед убегающим. Он поборол свой порыв немедленно пуститься в погоню, перебросил Ребро через плечо и пробормотал:
—Пока хватит. Они от меня не уйдут.
Грувен был уверен, что его шайка разбежалась кто куда, а Таг преследует по пятам. Перепрыгнуть через ручей сил не хватило. Задняя лапа застряла под водой между камнем и корягой. От резкой боли Грувен взвыл и рухнул на спину, подняв тучу брызг.
Задыхаясь, с высунутыми языками к берегу ручья выбежали Даграб и Спиногрыз. Они попытались затормозить, но по инерции оба рухнули в воду. Отплевываясь и протирая глаза, оба встали и выпрямились, глазея на вожака. Грувен лежал в воде на спине и жалобно причитал:
—Не убивай меня, не убивай! Это не я! Я пытался их остановить, но они не послушались. Я помогу тебе их поймать, пожалуйста, я все сделаю, только… — Он всхлипнул и залопотал что-то совсем непонятное.
Спиногрыз уже стоял над Грувеном, с презрением глядя на него сверху.
—Кончай ныть, вставай, идиот! Это всего лишь мы. Даграб тоже перешел ручей и осмотрел глинистый берег.
—Он вообще не гнался за нами. Так что нечего ныть. Грувен тут же пришел в себя.
—А кто ноет? У меня ногу зажало, боль ужасная, вот я и закричал.
Спиногрыз усмехнулся:
—Вот оно что! Ну давай посмотрим, что с твоей ногой, вождь.
Он сразу увидел, что ногу можно легко освободить, но нарочно дергал и крутил ногу и корягу, причиняя Грувену адскую боль. Голос его при этом звучал почти ласково:
—Ну потерпи, потерпи, сейчас… Только детки плачут… Значит, ты пытался нас остановить… молодец… бравый вождь Грувен Юсказанн, наводящий унос… сейчас, сейчас… Мы много слышали в дороге, как ты лихо расправишься с этой наглой выдрой. Что ж ты припустился, как мотылек от галки, когда его увидел, великий и ужасный? Тебе мама что велела? Почему мамочку не слушаешься? Грувен оттолкнул Спиногрыза и вытянул ногу.
—А ты, Даграб? Вы следопыты и ветераны, вы опытные убийцы. Если бы вы меня поддержали, я бы занялся выдрой. И Бологом с Ифирой. Кстати, если они не идут за выдрой, то куда они направляются?
—Скоро узнаем, — сообщил Даграб, указывая на берег. — Вот следы Ифиры. Ласку легко распознать. И Волог с ней. Вот его лук царапнул берег. А вот и лапы. Похоже, шли на запад.
Грувен приладил к ноге подорожник. Закрепил его стеблем травы и выпрямился.
—И мы пойдем на запад. Они знают, что выдра теперь носа не покажет к лагерю. И никто из лагеря сюда не доберется, чтобы проверить, что с выдрой случилось. И они спокойно могут вернуться в лагерь, рассказать, что мы погибли, что Тагеранг убит, и стать вождями.
—Все правильно, — подтвердил Спиногрыз, вылезая на берег, — кроме одного: в лагерь вернется только один. Для двоих вождей пет места. Должно быть, Волог вернется. Он убийца что надо.
—Кто спорит, — согласился Даграб, тоже вылезший на берег рядом со Спиногрызом. — Но и Ифира не лыком шита. Ходил я с ней, ходил по следу много раз. Ох и хитра же ласка! Силен Волог, да для Ифиры простоват.
—Мне все равно, кто из них вернется в лагерь, — продолжил тему Грувен, остановившись за их спинами. — Кто вернется, тому и снесу голову этим мечом, когда сам вернусь. Вам только надо хорошенько запомнить, что я убил выдру. Запомните — и я вас сделаю главными следопытами. У вас будут свои люди, вы их сможете гонять и снимать сливки с жизни. Пошли, пока еще светло.
19
Каждое четвертое лето Командор и его выдры отправлялись далеко-далеко, по ручьям и рекам, к берегу большого моря, чтобы встретиться с другими выдрами и принять участие в большом фестивале. Веселье продолжалось до осени. Встречались старые друзья и родственники, пели, плясали, катались на волнах, по вечерам жгли костры на берегу.
Утром Командор вывел свою команду из ворот Рэдволла. Мгера стояла у тропы и махала платочком, пока выдры не растворились в залитой солнцем дали.
Фавилла присоединилась к Мгере на обратном пути в аббатство.
—Почему вы не присоединились к ним, Мгера? Отличный отдых был бы и для тебя, и для твоей мамы.
Мгера пожала плечами:
—Командор приглашал, но я не могу оставить Креггу. Надо за ней смотреть. Кроме того, мне нравится в Рэдволле, особенно летом.
—Мне тоже, — живо согласилась Фавилла. — Аббатство стало моим домом. Идем, я пообещала Броглу, что помогу твоей маме и брату Боббу на кухне. Невелик труд, самые ненасытные едоки удалились, — улыбнулась Фавилла, имея в виду выдр.
Ни вкусная еда, ни веселое застолье не радовали Мгеру. Она рассеянно сидела над каштановой запеканкой, рисуя на ней вилкой всевозможные узоры. Неразгаданная загадка не давала покоя. Она совсем не замечала смеха, сопровождавшего шутливый спор Дрогга и Хорга. Каждый бахвалился своими застольными талантами. Не подняла она головы, даже когда Бурак, оставив насмешки над сестрой Алканет, переключился на нее, Мгеру.
—Во, во! Свежее существо смотрит старым сычом.
Улыбку, улыбку! Ни минуты без улыбки, не то превратитесь в сестру Алканет. Ей в детстве по ошибке ложку горчицы вместо рта занесли в ухо, и с тех пор она ни разу не улыбнулась.
Мощная лапа Крегги подняла зайца в воздух.
—Вон отсюда! Не докучай Мгере.
Взлетая, заяц прихватил тарелку Мгеры.
—Совершенно с вами согласен, мэм, во! Вы, конечно, не возражаете, если я прихвачу это с собой… Чтобы не пропадало, во! Не люблю, когда хорошие вещи пропадают, во!
Мгера вынула из его лап тарелку и вернула ее на стол.
—Вы получите эту тарелку, мистер Бурак, если извинитесь перед сестрой Алканет за грубость.
Крегга погладила Мгеру по щеке:
—Знаешь, он ведь прав, этот пустозвон. Сидеть да дуться — этим делу не поможешь.
Мгера отодвинула тарелку с пищей.
—Извини, Крегга, но я так на себя зла и так занята этой загадкой… Мне надо уединиться, чтобы поразмыслить хорошенько. Здесь слишком шумно.
Крегга и сама прекрасно слышала шум голосов, звон столовых приборов, шарканье множества йог, скрип стульев…
—Да, обычный для столовой шум. Его не замечаешь, когда ты сам часть всего происходящего здесь… Если хочешь, можешь пойти в мою комнату.
—Спасибо, Крегга. С удовольствием.
Старая барсучиха задумалась.
—Подожди. Есть место еще лучше моей комнаты. Ты можешь отдохнуть в лазарете.
—Но я не больна. Зачем мне в больницу?
—Уж очень там тихо, чисто и уютно. Аббатиса Песенка частенько уединялась там, чтобы поразмышлять или просто отдохнуть.
—Тихо, чисто и уютно… Хорошо, я попробую. — Мгера встала из-за стола.
Маленький больничный бокс действительно оказался тихим, чистым, уютным помещением. Мгера прилегла на койку и огляделась. На стене напротив круглого окошка солнечные лучи высвечивали круглое красноватое пятно. Цветовые оттенки стенной кладки напоминали облака. Как будто картина: буроватое солнце путешествует по небу из теплого буроватого песчаника. Мгера вспомнила, что однажды она провела несколько дней в больнице аббатства. В раннем детстве она вывихнула ногу, и сестра Ал канет лечила ее. Сестра вспомнилась не строгой и чопорной, а доброй и внимательной. Может быть, она меняется после работы?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34