Нарядные приказчики этих купцов,
одетые в одинаковые халаты из китайского шелка, снимали с верблюдов вьюки,
развязывали их и переносили необычайные, редкие подарки в приемную залу
дворца.
Среди подарков были слитки ценных металлов невиданного цвета, рога
носорогов, мешочки с мускусом, красные и розовые кораллы, резные чашечки из
яшмы и нефрита, куски драгоценной материи "таргу", сотканной из шерсти
белых верблюдов, подносимой только ханам; шелковые материи, шитые золотом,
куски тонкой и прозрачной, как паутина, ткани. Наконец приказчики внесли
огромный кусок золота из китайских гор, величиной с шею верблюда. Это
золото привезли на арбе, запряженной яками.
Хорезм-шах принял послов, сидя на высоком старинном троне султана Османа,
последнего из рода Караханидов. Шах был в парчовой одежде, как и окружавшая
его свита; он сидел, задумчивый и равнодушный, с полузакрытыми веками.
Взгляд его блуждал далеко, поверх голов собравшихся. Рядом с троном стоял
великий визирь и теснились другие высшие сановники государства.
Три посла, поклонившись до земли, опустились на колени и рассказали
причину их приезда. Старший посол, высокий и полный Махмуд-Ялвач, начал:
- Великий Чингиз-хан, повелитель всех монголов, отправил наше
чрезвычайное посольство, чтобы завязать узлы дружбы, мира и
доброжелательного соседства. Великий каган посылает Хорезм-шаху подарки и
свои приветствия поручил нам заявить такие его слова...- Махмуд-Ялвач
передал другому послу пергаментный свиток, к которому белым шнуром была
прикреплена синяя восковая печать. Второй посол, Али Ходжа ал-Бухарй,
прочел:
"Я не лишен сведений ни о высокой степени твоего сана, ни о великих
размерах твоего могущественного царства. Я уведомлен о том, что твое
шахское величие почитается в большей части государств вселенной. Поэтому я
считаю своим долгом укрепить связи дружбы с тобой, шах Хорезма, ибо ты для
меня столь же дорог, как любимый сын из моих сыновей..."
- Сын? Как ты сказал - сын? - воскликнул, очнувшись, шах. Он положил
ладонь на костяную рукоятку кинжала за поясом и, пригнувшись, впился
глазами в говорившего.
"...Равным образом ты знаешь,- продолжал невозмутимо посол,- что я
покорил царство китайское, захватив его главную северную столицу, а также
присоединил ту часть земель, которая лежит по соседству с твоими
владениями..."
Шах покачал головой и начал наматывать на палец с алмазным перстнем
черный завиток бороды.
"...Ты лучше, чем кто-либо, знаешь, что принадлежащие мне земли являются
лагерями моих непобедимых воинов и полны серебряных рудников. Мои обширные
земли производят в изобилии всякие продукты. Поэтому для меня нет никакой
нужды отправляться за мои пределы с целью добывать себе добычу. Великий
шах, если ты признаешь полезным, чтобы каждый из нас открыл свободный
доступ в свои земли купцам другой стороны, то это будет выгодным для нас
обоих, и мы оба найдем в этом большое удовлетворение".
Все три посла молча ожидали ответа повелителя западных мусульманских
стран на письмо владыки кочевого востока. Хорезм-шах продолжал сидеть
неподвижно. Взглянув на великого визиря, он лениво махнул рукой, украшенной
золотыми браслетами.
Великий визирь торжественно принял послание Чингизхана. Он поднял глаза
на Мухаммеда, и тот снова махнул рукой, точно отгоняя надоедливую муху.
Тогда визирь, наклонившись, тихо сказал старшему послу Махмуд-Ялвачу:
- Высочайший прием окончен. Падишах будет теперь оказывать высокую
ыилость другим, принимая неотложных просителей.
Три посла встали и, не поворачиваясь, почтительно попятились назад к
входной двери, затем вышли в следующую приемную. Здесь их нагнал визирь и
шепнул Махмуд-Ялвачу:
- Жди меня в полночь!
Глава третья
НОЧНАЯ БЕСЕДА ШАХА С ПОСЛОМ
Не говори, что силен,- нарвешься на более
сильного. Не говори, что хитер,- нарвешься
на более хитрого.
(Киргизская пословица)
Ночью молчаливый слуга вывел Махмуд-Ялвача из загородного дворца, где
остановились монгольские послы. Верховые кони ждали под старым платаном. В
лунном свете Махмуд-Ялвач узнал среди всадников великого визиря.
- Ты последуешь за мной,- сказал он.- Садись на коня.
Они проехали темными переулками через всю затихшую Бухару и остановились
около глухой стены с железной дверью. На условный стук дверь бесшумно
приоткрылась. Там стоял мрачный воин в кольчуге и шлеме, и в лунном свете
он казался вылитым из серебра. Махмуд-Ялвач, следуя за визирем, прошел сад
с бассейнами, где дремали лебеди и в беседках над водой слышался шепот
женских голосов.
Он поднялся на террасу причудливой беседки. За тяжелой занавесью
оказалась маленькая комната, обитая узорчатыми тканями. В высоких
серебряных подсвечниках, потрескивая, горели толстые восковые свечи. На
шелковых подушках сидел шах Мухаммед в пестром халате из кашмирской шали.
- Сядь поближе! - сказал шах, выслушав приветствия гостя.- Я хочу
поговорить с тобой наедине о важных для меня делах. Ты числишься моим
подданным,- ведь ты роДом из Хорезма, из моего города Гурганджа? Ты
правоверный мусульманин, а не какой-нибудь нечестивый язычник, и ты должен
сейчас же мне доказать, что ты душою, разумом и делами находишься на
стороне всех правоверных, а не продался врагам ислама.
- Это все верно, мой падишах! Я родом из Гурганджа,- ответил
Махмуд-Ялвач, опускаясь на колени у ног Мухаммеда.- Я слушаю почтительно и
с робостью слова шахского величества и рад послужить всей моей жизнью
правителю земель ислама.
- Если ты будешь правдиво отвечать на все мои вопросы, то я щедро награжу
тебя. Вот залог того, что мое обещание будет исполнено,- шах вырвал из
золотого браслета большую жемчужину и протянул ее послу.- Но помни, что
если ты окажешься лгуном и предателем, то уже завтра не увидишь солнца.
- Что я должен сделать? Я повинуюсь, падишах!
- Я хочу через тебя все разузнать о татарском кагане Чингиз-хане. Я хочу,
чтобы ты сделался при нем моим глазом и моим ухом. Я хочу, чтобы ты
присылал мне с верным человеком письма, спешно извещая, что делает
Чингиз-хан, что он замыслил, куда готовит поход. Поклянись, что ты это
выполнишь!
- Аллах свидетель, что я служу и буду служить тебе, мой падишах! - сказал
Махмуд-Ялвач и коснулся руками бороды.
- Ты пробудешь здесь еще сутки, чтобы рассказать моему летописцу
Мирзе-Юсуфу все, что ты знаешь о Чингиз-хане,- откуда он явился, какие он
вел войны и как он стал владыкой всех татар.
- Я это расскажу, мой государь!
- Чингиз-хан утверждает, будто он теперь повелитель могущественного Китая
и что он захватил даже его столицу. Действительно ли это так, или все это
пустое хвастовство?
- Клянусь, что это сама истина! - ответил Махмуд.- Дело такой великой
важности не может остаться тайным. Скоро, государь, ты убедишься, что все
это правда.
- Положим даже, что это так,- сказал шах.- Но ты знаешь огромные размеры
моих владений и сколь многочисленны мои войска? Как же этот хвастун,
язычник-скотовод, осмелился назвать меня, могучего повелителя всех
мусульман, своим сыном?..- Шах схватил сильными руками посла за плечи и
притянул к себе, впиваясь пристальным взглядом.- Говори сейчас, как сильна
его армия?
Махмуд почувствовал скрытую ярость в речи Хорезмшаха. Боясь его гнева и
казни, он сложил руки на груди и отвечал с почтительной кротостью:
- По сравнению с твоими несметными победоносными войсками войско
Чингиз-хана не более чем струйка дыма во мраке ночи!..
- Верно! - воскликнул шах и оттолкнул посла.- Войска мои и бесчисленны и
непобедимы! Об этом знает вселенная, и ты хорошо мне все это объяснил...
Через день ты получишь мое ответное письмо к татарскому падишаху. А тебе и
твоим монгольским товарищам по торговле я дам все льготы и преимущества как
для продажи и покупки товаров, так и для свободного проезда по
мусульманским землям. Сейчас ты пойди с моим векилем; он проведет тебя в
круглую комнату, где ждет мой летописец, старый МирзаЮсуф.
Хорезм-шах закивал милостиво головой и несколько раз ударил в ладоши.
Глава четвертая
ЧТО ПОСОЛ РАССКАЗАЛ О ЧИНГИЗ-ХАНЕ
Не надо говорить плохо ни про кого в его
отсутствие, ибо земля может передать ему
все это.
(Восточная поговорка)
Векиль предложил монгольскому послу следовать за ним и провел его кривыми
и запутанными переходами дворца в круглую комнату с высоким куполом. Около
стен стояли черные сундуки, окованные железом. В узких нишах на полочках
лежали запыленные бумажные свитки.
"Шахская библиотека!" - решил Махмуд-Ялвач и несколько успокоился. Он
ожидал попасть в сырой подвал на допрос с пытками.
На ковре сидел сухой, согнувшийся старик с белоснежной бородой и
красными, слезящимися глазами. Рядом с ним склонился над пачкой бумаг
молодой писарь с миловидным, нежным лицом, похожий на девушку. Векиль,
сославшись на срочные обязанности, удалился. Посол, высокий, дородный, в
искусно закрученном тюрбане и красном шелковом халате, оставив при входе
зеленые туфли, степенно подошел к старику, поднявшемуся со словами привета.
После его приглашения посол опустился на колени. Оба прошептали молитву,
провели ладонями по бороде и обменялись вопросами о здоровье. Посол
заговорил:
- Великий падишах приказал мне рассказать тебе все, что я знаю о
татарском владыке. При нем я обычно нахожусь переводчиком, а сейчас
исполняю обязанности посла...
- Я тебя с усерднейшим вниманием слушаю, наш почтенный и редкий гость.
Мне мой великий падишах приказал то же самое: узнать от тебя полезные для
нашей родины сведения и вписать все услышанное в дворцовую тайную книгу
летописей.
Махмуд-Ялвач опустил глаза и оставался некоторое время безмолвным. "Все,
что я скажу,- думал он,- через несколько дней будет известно всем дворцовым
сплетникам. Как избегнуть опасности и со стороны шаха, который
разгневается, если я не скажу ничего важного, и со стороны великого кагана
татар, который узнает об этой ночной беседе? Лазутчики Чингиз-хана уже
проникли всюду..."
Посол, сделав грустное, озабоченное лицо, начал перебирать
перламутровые четки, намотанные на левую руку.
- Я расскажу про многие вещи, от которых отрекается разум,- сказал он.-
Так далеки они от всего привычного. Часто я сам не верю истине этих
рассказов... Но если я скажу, что все они ложь, то все же ты захочешь
узнать, что это за ложь? Поэтому я буду говорить то, что я слышал. Все люди
ошибаются. Если кто-нибудь станет утверждать, что он достиг непогрешимости,
то с ним нечего и разговаривать!..
Махмуд-Ялвач остановился и, подняв брови, следил с удивлением, как быстро
записывал его слова молодой писарь. Тростниковое перо легко бегало по листу
бумаги, и слово за словом ложилось ровной строкой, начертанное красивой
арабской вязью.
- Зачем этот юноша записывает все? Ведь я еще ничего не начал говорить о
татарах!
- Это не юноша,- ответил летописец Мирза-Юзуф.- Это девушка
Бент-Занкиджа... Я стал слепнуть, и рука у меня дрожит. Но мне стала
помогать внучка. Она так легко и красиво пишет, точно лучший арабский
каллиграф. Но я не уверен, что эта девушка надолго останется моей
помощницей. Она уже сочиняет песни про "радость черных глав" и про "родинку
на щеке", поэтому я боюсь, что она скоро покинет меня... Тогда мне придется
сложить руки на груди и лечь лицом к "священному камню"...
- Я не оставлю тебя, дедушка! - сказала она, не поднимая глаз и продолжая
писать.
Старик снова обратился к послу:
- Падишах обещает тебе высокую награду за все, что ты скажешь, за все
важное, что нам полезно знать. Выло бы прискорбно, если бы из-за нашей
беспечности страна ислама вдруг подверглась нападению сильных врагов! Ведь
ты правоверный, как и все мы? Сумеешь ли ты вовремя предостеречь нас?
Великая награда ожидает тебя...
- Мне ничего не нужно! - сказал посол вздыхая.- Пусть наградой за все
понесенные много труды в скитаньях по вселенной будут молитвы за меня
благочестивых правоверных, дабы в день последнего суда я проснулся в ряду
воскресших праведников
Насмешливая улыбка скользнула ио устам девушки. Она вскинула недоверчивый
взгляд на носла, на его упитанное тело и руки с золотыми перстнями. Посол
молчал, обдумывая каждое слово.
- Да будет так! - сочувственно сказал старый летописец.
Тощий слуга-ра с длинными седыми волосами принес серебряный поднос с
различными сластями л поставил перед гостем. Он налил из глиняного кувшина
темно-красного вина в серебряную чашу.
- Испробуй старого вина из дворцового подвала,- сказал летописец.-
Первое, что нам важно знать,- что это за народ монголы и татары? Где они
живут? Сколько их? Какие они воины? Они появились на нашей границе так
внезапно, точно страшные яджуджи и маджуджи, выброшенные из огненного чрева
земли лукавым Иблисом. Посол стал объяснять:
- И монголы и татары - степняки; живут они рядом, в восточных отдаленных
странах, и неспособны к оседлой жизни. Их обширные земли представляют
пустыню, травообильную и маловодную, пригодную коню, барану и верблюду,
потому что этот скот потребляет много травы и мало воды... Летописец
прервал посла:
- Нам важно знать, опасны ли они для нас как войско?
- Я был бы предателем ислама и подлым лгуном, если бы сказал, что монголы
и татары менее опасны для соседей, чем страшные яджуджи и маджуджи...
- Да спасет нас аллах! - воскликнул старик Мирза-Юсуф.
- Они природные воины, сто лет они враждуют друг с другом, одно племя
против другого племени... Сегодня какой-нибудь татарский хан имеет тысячу
лошадей, огромное стадо баранов и сотню полуголых пастухов, всегда
недовольных, всегда голодных, потому что у каждого пастуха есть голодная
жена и голодные дети.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23