Чувствуя себя последним хамом, я кое-как обмундировал ее, потом поднял на руки - о, сладкая ноша! - с намерением доставить доктора в ее каюту.
Но тут я сообразил, что если меня кто-то заметит в коридоре, Диана станет притчей во языцех до конца кампании. Я вызвал Чарли, сообщил ему, что мы, мол, попробовали немного нашей корабельной "бормотухи"; Диана не рассчитала сил, и попросил его помочь доставить доктора домой.
К приходу Чарли Диана невиннейшим образом посапывала в кресле.
Чарли улыбнулся.
- Врачу, исцелися сам.
Я предложил ему бутылку, с предупреждением. Он понюхал и скривился.
- Что это? Политура?
- Это приготовил наш доблестный повар, вакуумная перегонка.
Он осторожно, словно бомбу, поставил бутылку на место.
- Скоро у него поубавится клиентов. Преждевременная смерть от отравления. Неужели она действительно ее пила?
- Кок признался, что это неудачная экспериментальная партия. Остальные марки, очевидно, повыше качеством. А Диане понравилось.
- Ну-у... - он засмеялся. - Ладно, давай ты возьмешь ее за ноги, а я - за руки.
- Нет, лучше мы возьмем ее под руки. Может, она сможет идти хоть немного.
Диана что-то проворчала, когда мы ее поднимали, приоткрыла глаза и поприветствовала Чарли. Потом она зажмурилась и позволила доставить себя в каюту. По дороге мы никого не встретили, но в каюте сидела соседка Дианы, Лаасонен, и читала.
- Ой, зачем же она пила эту гадость. - Лаасонен захлопотала вокруг подруги. - Давайте я помогу.
Мы уложили ее в постель. Лаасонен откинула с лица Дианы волосы.
- Она сказала, что это в качестве эксперимента.
- Такой преданности науке я еще не встречал, - заметил Чарли. - И такого крепкого желудка.
И зачем он это сказал?!
Диана кротко призналась, что после первого стакана память ей отказала. Осторожно прощупав почву, я убедился, что она уверена, будто Чарли был с нами с самого начала. Оно и к лучшему, конечно. Но Диана, Диана, прекрасный ты мой скрытый носитель атавизма, если только мы вернемся на Старгейт (через семьсот лет), я куплю тебе бутылку настоящего шотландского.
Мы снова залегли в резервуары для прыжка от Тем-10 к Каппа-35. Две недели при двадцати пяти "ж"... потом четыре скучных недели на однократном ускорении.
Преимуществами моей политики "открытых дверей" что-то плохо пользовались. Поэтому я мало общался с солдатами - только на проверках, на сборах и на редких лекциях. Разговаривали неохотно и малопонятно, если только не отвечали на прямой вопрос.
Хотя все они знали английский - как родной язык или второй, - но за 450 лет он так изменился, что я с трудом понимал что-нибудь. Особенно, когда говорили быстро. К счастью, все они были обучены языку моей эпохи. Этим языком, диалектом, мы пользовались для коммуникации.
Я вспомнил своего первого командира, капитана Скотта, которого ненавидел всем сердцем, как и все остальные наши ребята, и представил, что если бы он еще оказался человеком с сексуальными отклонениями, и для общения с ним пришлось бы выучить новый язык?
Ясно, что у нас были проблемы с дисциплиной. Но удивительно, что у нас вообще была дисциплина. За это нужно было благодарить Холлибоу. Пусть я ее и недолюбливал как человека, но людей она умела держать в кулаке.
Отношения между вторым боевым офицером и командиром служили самой популярной темой наших корабельных граффити.
От Каппы-35 мы прыгнули к Самк-78, оттуда - Айин-129, и наконец, к Сад-138. Последний прыжок покрывал 140.000 световых лет - очевидно, самый дальний прыжок в истории земной навигации.
Время, занимаемое прыжком, было всегда одним и тем же, не зависимо от дистанции. Кстати, раньше неправильно считали, что прыжок не занимает времени вообще, но позже какие-то сложные волновые эксперименты показали, что прыжок все-таки длится некоторую малую долю наносекунды. Всю теорию коллапсарного прыжка пришлось перестраивать от фундамента до крыши. Физики до сих пор спорили, какой вид она должна теперь принять.
Но нас занимали более насущные проблемы, когда наш крейсер выскочил из поля Сад-138 на 0,75 световой скорости. Невозможно было сказать сразу, опередили нас тельциане или нет. Поэтому мы послали вперед запрограммированный зонд, который должен был "осмотреть местность". При обнаружении чужих кораблей или других признаков активности противника в системе он должен был нас предупредить.
Зонд улетел, мы погрузились в резервуары и три недели, пока корабль тормозился, выполняли противоракетные маневры. Ничего особенного, только чертовски тяжело сидеть три недели в резервуаре - потом все пару дней не ходили, а передвигались, как в доме престарелых.
В случае сигнала опасности мы как можно скорее бы перешли к одному "ж" и начали бы разворачивать штурмовики и роботоснаряды, оснащенные нова-бомбами. Или мы бы до этого не дожили - тельциане ударили бы первыми, а им удалось накрыть корабль всего через несколько часов после входа в систему.
Нам понадобился месяц, чтобы добраться до ближайших окрестностей Сад-138; зонд уже отыскал для нас подходящую планету.
Это была необычная планета, размерами немного уступающая Земле, но более плотная. И не абсолютно замерзшая - частью благодаря внутреннему теплу, а частью Дорадусу С - самой яркой звезде Облака, сиявшей в одной трети светового года от нас.
Но самое странное, планета не имела географии. С орбиты она очень напоминала слегка выщербленный биллиардный шар. Наш домашний физик, лейтенант Джим, объяснил, что планета, судя по "кометной" орбите, относится к числу бывших "бродячих". За время скитаний в межзвездных пространствах она вполне могла никогда не встретиться с крупным метеоритом, пока не попала во владения коллапсара и не присоединилась к прочим кускам камня, составляющим его систему.
"Масарик-2" был оставлен на орбите (для лучшего наблюдения и быстрейшего бегства в случае чего), и катерами перевезли на поверхность строительные материалы.
Все были рады выбраться наружу, хоть планета не отличалась гостеприимностью. Атмосфера - жиденький ледяной ветерок разряженного водорода и гелия. Даже в полдень здесь было слишком холодно, и все другие газы оставались в жидком состоянии.
"Полдень" - это когда Дорадус С находился в зените, ослепительная искра. Ночью температура падала от двадцати пяти по Кельвину до семнадцати, что нас очень затрудняло - незадолго до заката водород начинал конденсироваться и все становилось таким скользким, что оставалось только сесть и ждать сложа руки. На заре прозрачненькая радуга вносила единственное разнообразие в монотонный черно-белый пейзаж.
Грунт был коварный, покрытый гранулами замерзшего газа, перекатывающийся медленно с места на место под дуновением слабосильного бриза. Ходить приходилось осторожно и не спеша, из четырех людей, погибших при строительстве базы, трое просто упали на грунт.
Всем не очень нравилось мое решение строить сначала защитные периметры и противовоздушную систему. Но это соответствовало инструкциям, кроме того, они получали два дня отдыха на корабле за один "рабочий" день. Не так уж щедро, должен заметить, потому что корабельные сутки равнялись земным, а планета совершала оборот за 38,5 часа.
База была закончена менее чем за четыре недели. Мощное укрепление, периметр диаметром в километр охраняли двадцать пять автоматических лазеров, простреливавших местность до горизонта и реагировавших на любой достаточно крупный объект. Иногда, при соответствующем ветре, гранулы газа слеплялись в снежки и начинали катиться. Но далеко они никогда не укатывались.
Дальние подступы к базе, скрытые за горизонтом, охраняло минное поле. Мины реагировали на возмущение местного гравиполя - чтобы взорвать такую мину, один тельцианин должен был подойти к ней на двадцать метров, десантный катер - на километр. Мин было 2.000, в основном, ядерные заряды по 100 микротонн. Пятьдесят из них - сверхмощные тахионные заряды. Они были разбросаны кольцом, за пределами эффективности огня лазеров.
На территории базы мы полагались на личные лазеры, микротонные гранаты и тахионный ракетомет, который в бою еще не испытывался. Как последнее средство, мы могли применить стазис-поле и массу допотопного вооружения к нему, достаточного, чтобы отразить нападение Золотой Орды, а кроме того, имелась спасательная шлюпка. Если мы потеряем все машины, выигрывая битву, двенадцать человек смогут вернуться на Старгейт.
Не стоило заострять внимание, что все остальные останутся ждать смену или свою смерть.
Жилые помещения и координационная помещались под землей. Но все равно, несмотря на относительную безопасность, не было отбоя от желающих выполнять работу снаружи, пусть опасную и тяжелую. Я не разрешал выходить на поверхность в свободное время из соображений безопасности - все время нужно было контролировать, кто вышел и кто вернулся.
В конце концов пришлось дать разрешение на вылазку для каждого солдата - несколько часов каждую неделю... Смотреть там было не на что плоская равнина и в небе - Дорадус С - днем, а ночью - гигантский свод Галактики. Но это лучше, чем потолок из плавленого камня.
Развлекались они тем, что ходили к периметру и швыряли снежки под огонь лазеров. Старались привести автомат в действие, как можно меньшим снежком. По-моему, это все равно, что смотреть на капающую из крана воду, но вреда от этого не было - энергии нам хватало.
Пять месяцев мы прожили спокойно. Новых проблем не возникало, а на положении пещерных троглодитов мы чувствовали себя безопаснее, чем прыгая от коллапсара к коллапсару. По крайней мере, пока не покажется противник.
Когда Рудковский возносил свое предприятие, я закрывал на это глаза. Расписки служили не только для покупки "бормотухи", но и сделали возможным игру. Я поставил только два запрета: наружу выходить в совершенно трезвом виде и не устраивать бордель. Может, чересчур по-пуритански, но в согласии с уставом. Мнения специалистов разделились: лейтенант Вилбер, психиатр, считал решение правильным. Сексологи Кажди и Вальдес с ним не соглашались. Наверное, они думали загребать расписки лопатой, будучи "профессионалами".
Потом случилась история с рядовым Граубардом.
По очевидным причинам, держать оружие в помещении запрещалось. Но при их навыках даже драка могла стать дуэлью, а кротостью никто не отличался. Сотня нормальных обыкновенных людей перегрызлась бы в наших пещерах через неделю, но этих ребят отбирали специально по способности уживаться в ограниченном жизненном пространстве.
Все равно случались драки. Граубард едва не прикончил бывшего своего партнера, когда последний сделал ему рожу в очереди за едой. После недельной изоляции (то же самое получил Шон), психиатр провел с ним сеанс, и я перевел Граубарда в четвертый взвод, где он не встречался бы с Шоном каждый день.
Когда наконец они встретились в холле, Граубард приветствовал Шона свирепым ударом ступней в горло. Диане пришлось заменить трахею Шону. Граубард прошел еще более интенсивное собеседование с психиатром проклятье, я не мог перевести его в другую группу! - и две недели вел себя образцово. Следующая их встреча в коридоре завершилась равным счетом - два сломанных ребра у Шона и разрыв мошонки у Граубарда, плюс четыре выбитых зуба.
Замаячила перспектива уменьшить состав группы по крайней мере на одного.
По уставу я мог приговорить Граубарда к казни, поскольку мы находились на боевом положении. Так, наверное, нужно было и сделать, но Чарли предложил более гуманное решение, и я согласился.
Мы решили отправить его на "Масарик-2", больше у нас не было места, чтобы держать его в постоянной изоляции. Я получил согласие Антопол и велел отправить стервеца за борт, если он будет ее беспокоить.
Мы устроили общий сбор, чтобы объявить о создавшейся ситуации и напомнить о дисциплине. Я только начал говорить - группа сидела передо мной, офицеры и Граубард за моей спиной, и тут этот ненормальный решил меня прикончить.
Как и все остальные, Граубард пять часов в неделю был обязан тренироваться в стазис-поле. Под тщательным наблюдением солдаты тренировались в использовании шпаг, копий и прочего на муляжах тельциан. Каким-то образом Граубард протащил в жилой отсек чакру - индийский метательный нож в виде диска с острым, как бритва, краем. Это хитрое оружие, но если уметь им пользоваться, оно служит лучше обыкновенного ножа. Граубард был экспериментатором в этой области.
В долю секунды он обезвредил стоящих с ним рядом людей, - ударил Чарли локтем в висок, одновременно ударом ноги разбил колено Холлибоу выхватил чакру и метнул ее в меня. Чакра успела покрыть половину расстояния, прежде чем я среагировал.
Инстинктивно я выбросил руку, чтобы перехватить ее, и едва не лишился четырех пальцев. Лезвие рассекло мне кисть, но я все же отклонил его в сторону. А Граубард уже бросился на меня, оскалив зубы, наверное, я никогда не забуду его лица.
Наверное, он не понимал, что "старый извращенец" всего на пять лет старше его, что у "старого извращенца" рефлексы ветерана, плюс три недели кинестезии с обратной связью в "коробке". Мне было его почти жаль.
Он поднимал правую ногу. Я знал - еще шаг, и он прыгнет. Я прикинул расстояние между нами и, когда обе его ноги оторвались от пола, без милосердия ударил ступней в солнечное сплетение. Он потерял сознание, прежде чем упал.
"Если вам будет нужно убить человека, - сказал тогда Кинок, - я не уверен, что вы сможете". В небольшом зале собралось больше 120 человек, и тишину нарушали звуки капель крови, падающих на плавленую поверхность пола. "Хотя вы знаете тысячу способов это сделать". Ударь я на несколько сантиметров выше и под несколько другим углом, и он был бы уже мертв. Но Кинок не ошибался - у меня действительно не было этого инстинкта.
И если и убил его, защищаясь, пришел бы конец всем проблемам, которые теперь только умножились.
Граубард совершил покушение на офицера. Теперь уже нельзя было просто запереть его в пустую комнату и забыть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29