Наверное, сейчас в целом мире совершается меньше тяжких преступлений, чем в ваше время в одном большом...
- Все это хорошо и прекрасно, - вмешался в беседу генерал, давая тоном понять, что все далеко не так, - но мне приходилось слышать кое-что другое. Что вы называете тяжким преступлением? А остальные виды правонарушений?
- Ну, это убийство, избиение, изнасилование - все серьезные преступления, связанные с нападением на человека, сходят на нет. Покушения на собственность личности - мелкие кражи, вандализм, незаконное поселение - все они еще продолжают су...
- Что это значит "незаконное поселение"?
Сержант поколебался, потом ответил:
- Человек положительно не должен лишать другого человека части жизненного пространства, незаконно присваивая собственность последнего.
Александров поднял руку.
- Вы хотите сказать, что не существует понятия "частная собственность"?
- Почему, существует... Я, например, имел в собственности свою комнату, пока меня не призвали. - Эта тема почему-то явно смущала его. Новые социальные табу? - Но имеются границы.
- Как вы поступаете с преступниками? - Это Луталли. - Приговаривают ли еще к мозгостиранию?
Сержант с видимым облегчением переменил тему.
- Нет, нет. Этот способ считается примитивным. Варварским. Мы накладываем на сознание преступника матрицу новой, здоровой личности. Общество принимает их обратно как полноправных членов. Очень хороший способ.
- Существуют ли тюрьмы? - Это Юкава.
- Наверное, вы можете назвать корректировочный центр тюрьмой. Пока люди не получат лечения и не будут выпущены, они находятся там против воли. Но можно сказать, что именно неправильное применение свободы воли привело их в этот центр.
Я не имел намерений стать правонарушителем, поэтому я спросил его о том, что меня больше всего волновало.
- Генерал сказал, что большая часть населения не имеет работы, что нам не удастся получить место. Это верно? Нам тоже придется перейти на пособие?
- Я не знаю, что вы имеете в виду под пособием? Конечно, правительство оказывает помощь не имеющим работы. Это верно... я сам не имел работы, пока меня не призвали. По образованию я композитор.
- Видите ли, хроническая безработица имеет две стороны. Обеспечивать ведение войны может миллиард человек или два миллиарда. Но это не значит, что все остальные сидят сложа руки.
Каждый гражданин имеет право в течение молодости - до восемнадцати лет, до четырнадцати - в обязательном порядке - получить бесплатное образование. Плюс отсутствие необходимости заботиться о пропитании - все это привело к расцвету искусств. Сейчас на Земле больше художников и писателей, чем за все прошедшие тысячелетия после нашей эры! И плоды их труда получает самая широкая и образованная общественность, из когда-либо существовавших.
Не мешало над этим поразмыслить. Раби поднял руку.
- И вы уже произвели нового Шекспира? Нового Микеланджело? Количество - это еще не все.
Сержант Шири совершенно женским жестом откинул волосы со лба.
- Это несправедливый вопрос. Решать будут наши потомки. Только они могут делать сравнения подобного рода.
- Сержант, когда мы с вами разговаривали перед этим, - сказал генерал, - вы упомянули, что жили в этаком гигантском улье, а не в обыкновенном здании, и что никто уже не может жить за городом?
- Да, сэр, это верно, никто не имеет права поселяться на потенциально обрабатываемой земле. И у меня, там где я живу, то есть жил, семь миллионов соседей, мы все помещаемся практически в одном здании городской комплекс Атланта. Но это не значит, что мы живем в тесноте. В любой момент спуститься на лифте вниз, погулять по полю, пойти посмотреть морской берег, если захочешь...
- Вам, ребята, нужно подготовиться к этому. Города теперь мало напоминают случайные агломерации зданий, к каким привыкли вы. Большинство больших городов было сожжено и разрушено во время голодных бунтов в 2004 году, перед тем, как ООН взяла в свои руки производство и распределение пищи. Восстанавливать их они уже будут по новым, функциональным проектам.
Париж и Лондон, например, были полностью перестроены. Так же, как и большинство мировых столиц. Вашингтон, впрочем, уцелел. Сейчас это просто куча монументов и административных зданий, подавляющее большинство служащих которых живет в окружающих комплексах - Рестоне, Фредерике, Колумбии.
Потом Шири отвечал на вопросы ребят, каждый хотел узнать, что сталось с его родным городом - и в общем-то, картина вырисовывалась не такая уж мрачная, куда лучше, чем мы думали.
Кто-то грубо поинтересовался, почему Шири употребляет косметику, и сержант ответил, что теперь так делают все, независимо от наклонностей. Я решил, что буду отщепенцем, и пускай моя физиономия выглядит, как она есть.
Мы присоединились к уцелевшим членам экипажа "Надежды-2" и на их крейсере отправились в путь к Земле. Ученые и техники тем временем занимались анализом повреждений нашей "Годовщины". Командор в скором времени должен был давать показания о случившемся, но, насколько я знаю, судить его не собирались.
На обратном пути жилось нам привольно. За семь месяцев я прочитал тридцать книг, научился играть в го, и провел курс лекций по основам физики - весьма устаревшей к тому времени - и еще больше привязался к Мэригей.
7
Пусть это меня не слишком волновало, но на Земле мы стали своего рода знаменитостями. На посадочном поле нас лично встречал Генеральный Секретарь - невысокий чернокожий человек по имени Якубу Ойуккви - и еще сотни тысяч, если не миллионы зрителей собрались в округе посмотреть на наше прибытие.
Генеральный Секретарь выступил с речью перед собравшимися, потом офицеры с "Надежды-2" тоже что-то там пробормотали по бумажке, пока все остальные потели в тропическом зное.
Большущий чоппер доставил нас в Джексонвиль, где находился ближайший международный аэропорт. Сам город был перестроен и выглядел примерно так, как и описывал его сержант Шири. Впечатляющее зрелище, должен вам сказать.
Сначала мы увидели монолитную серую гору, этакий слегка неправильный конус серого цвета, поднимающийся навстречу нам из-за горизонта. Гора сидела посреди бесконечного пространства, занятого разноцветными заплатками обрабатываемых полей, к ее основанию сходились десятки шоссейных дорог и железнодорожных веток. Видимость была прекрасной, четко виднелись белые ниточки дорог с маленькими кучками машин, ползущих по ним, но мозг отказывался воспринять это зрелище в правильном соотношении размеров. Очень уж громадным он был, этот комплекс.
Мы подлетали все ближе и ближе - слегка потряхивало в зонах восходящих потоков - пока здание-город не превратилось в светло-серую стену, закрывшую все поле зрения с одной стороны. Приблизившись еще больше, мы начали различать черные точечки людей. Одна точечка была на самом краю балкона, возможно, махала нам рукой.
- Ближе нам не подойти, - сказал пилот по интеркому, - иначе управление перехватит городская система и посадит нас на крышу. Аэропорт находится севернее.
И мы свернули в сторону, проносясь сквозь тень города.
Аэропорт ничего особенного не представлял - таких больших, конечно, мне еще не приходилось видеть, но конструкция была обычной: центральное здание вокзала походило на ступицу гигантского колеса, от него множество монорельсовых дорог вели к расположенным в километре или около того от центрального здания вспомогательным терминалам, где совершалась посадка и высадка пассажиров. Но наш чоппер приземлился прямо на поле рядом со стратолайнером, идущим в Швейцарию. Мы шли по коридору, который охрана расчищала среди восторженной толпы встречающих. Думаю, имея в запасе миллиарды ничегонеделающих, собрать такую толпу труда не составляло.
Я боялся, что опять придется терпеливо выслушивать чьи-нибудь речи, но мы поднялись сразу на борт лайнера. Стюарды и стюардессы угощали нас сандвичами и напитками, пока поле очищали от посторонних. Просто слов нет, какой вкус у сандвича с цыпленком, после двух-то лет на дерьмовой сое, а про холодное пиво и говорить нечего.
Мистер Ойуккви объяснил, что мы направляемся в Женеву, в резиденцию ООН, где нас сегодня вечером будет приветствовать Генеральная Ассамблея. Будет глазеть на нас, скорее, подумал я. Он сказал, что родственники большинства из нас уже находятся в Женеве.
Пока мы набирали высоту, я обратил внимание, что вода в Атлантике кажется неестественно зеленой, и решил позже спросить стюардессу. Но тут все стало ясно - мы пролетели над океанской фермой - я не знал, на какой высоте мы находимся, и не мог оценить ее размеры - четыре больших плота двигались цепью, оставляя за собой полосы чистой голубой воды, которые постепенно исчезали, затягиваясь зеленью. Еще до посадки мне удалось узнать, что плоты собирают какой-то вид тропической хлореллы, ею откармливают скот.
Женева тоже представляла собой здание-город, похожее на Джексонвиль, но поменьше размерами. Возможно, окружавшие ее настоящие горы создавали такую иллюзию. Внешние стены и крыша были покрыты снегом. Было очень красиво.
Сквозь вихри снежинок - как здорово оказаться под открытым небом! мы перешли из лайнера в чоппер, он доставил нас на крышу города, потом мы спустились лифтом, проехали на движущейся дорожке, снова спустились на лифте, снова дорожка, потом уже нормальный коридор и вот мы на Трансштрассе 281-В, комната 45 - указано было на адресной карточке в моей руке. Мой палец задержался у кнопки звонка, я вдруг оробел.
Я уже свыкся с мыслью, что отца больше нет на свете - подобного рода информация была приготовлена для нас на Старгейте - и меня куда больше волновала сейчас перспектива увидеть маму, которая стала вдруг восьмидесятичетырехлетней. Я едва не рванул в сторону, чтобы отыскать местный бар и слегка приглушить чувства, но решил идти напролом и нажал кнопку.
Дверь тут же открылась. Мама постарела, но внешне почти не изменилась, только больше стало морщин и волосы были совсем седые. Мы посмотрели друг на друга и обнялись и мне стало удивительно хорошо, что я так рад снова ее видеть.
Она взяла у меня шапку и проводила в гостиную номера, и тут я встал на пороге, как вкопанный: там стоял мой отец, он улыбался, но лицо серьезное, в руке - неизменная трубка. На мгновение я послал проклятье армейским растяпам, неправильно меня информировавшим, но тут же понял, что это не мог быть мой отец, что таким я видел его еще в детстве.
- Майкл? Это ты, Майк?
Он засмеялся.
- А кто же еще, Уилли?
Это был мой младший брат, теперь уже солидный мужчина среднего возраста. Последний раз я видел его в 1993 году, когда я закончил колледж. Ему было тогда шестнадцать, через два года он был уже на Луне в составе программы ИСООН.
- Ну, как Луна, надоела? - спросил я, пожимая руку брату.
- Э? Нет-нет, Уилли, я теперь каждый год на месяц-другой возвращаюсь на "большую землю". Теперь не то, что раньше. - Когда его завербовали, человек получал право только одного проезда назад - в случае, если рассчитывал на это; топливо стоило слишком дорого для ежегодных отпусков.
Мы все трое уселись вокруг мраморного кофейного столика, и мама предложила мне сигарету.
- Все так переменилось, - сказал я, прежде чем они смогли спросить что-нибудь про войну. - Расскажите мне, как вы живете, расскажите обо всем.
Брат замахал руками и рассмеялся:
- Однако, длинная будет история. У тебя как, пара недель в запасе имеется? - Он явно еще не решил, какого тона придерживаться со мной. Что я ему, племянник или как? Во всяком случае, я уже не старший брат.
- Майкла можешь не спрашивать, по крайней мере, - сказала мама. - Все селениты разбираются в жизни на Земле не больше, чем девственницы в поцелуях и прочем.
- Ну, мама...
- Огромный энтузиазм и никакого опыта.
Я закурил сигарету, у нее был странный сладкий привкус, и глубоко затянулся.
- Луняне каждый год по пять недель проводят на Земле. Половину времени они тратят на советы, как земляне должны вести дела.
- Возможно. Но остальную половину времени мы просто наблюдаем. Объективно.
- Ага, вот и любимое словечко нашего Майкла - "объективно", - мама откинулась на спинку кресла и улыбнулась.
- Мам, ты же сама понимаешь... Черт, оставим. Уильям сам разберется, у него еще жизнь впереди. - Он выпустил облачко дыма, я заметил, что он курит не затягиваясь. - Расскажи нам лучше о войне. Я слышал, ты был в настоящем бою с тельцианами. Лицом к лицу.
- Да, было. Ничего особенного.
- Ага. Я слышал, они трусы, - сказал Майкл.
- Да я бы не сказал... так. - Я потряс головой, собирая мысли. Марихуана нагоняла на меня сон. - Похоже, они просто не понимали, в чем дело. - Это было как в тире - они выстроились в линию, мы их подстреливали.
- Как же это? - сказала Ма. - А передавали, что у вас убито девятнадцать человек.
- Девятнадцать человек убито? Это неправда.
- Я не помню сейчас точно.
- Мы действительно потеряли девятнадцать человек, но только четверо были убиты. Это еще в самом начале боя, пока мы не разобрались в подробностях; дальше удалось обойтись без лишних сложностей. Из оставшихся пятнадцати одного ранило нашим же выстрелом. Он потерял руку, но остался в живых. Остальные... сошли с ума.
- Как... особое оружие тельциан? - спросил Майкл.
- Да не при чем тут тельциане! Наше подсознание подвергли кондиционированию, как только сержант произнесет ключевую фразу. Когда люди пришли потом в себя, они не смогли вынести воспоминаний. Как они крошили тельциан. - Я потряс головой. Наркотик что-то сильно стал на меня действовать.
- Слушайте, я ужасно извиняюсь, - с некоторым трудом я поднялся на ноги. - Я уже почти двадцать...
- Ну, конечно же, Уильям. - Мама взяла меня под локоть и провела в спальню, пообещав разбудить вовремя, чтобы мы успели на вечернее празднество. Кровать была чересчур удобной, но я мог бы заснуть даже прислонившись к обхватистому дереву.
Усталость плюс "трава" и множество впечатлений, в результате маме пришлось брызгать мне в лицо холодной водой, иначе просыпаться я не хотел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29