тумба с раковиной 40 см
Снова Цанкреста вскинул оружие, но на его лапу легло пернатое крыло.
– Не надо, – прорычал Корробок. – Пускай рогатый идет. С ним я не ссорился. Все равно он не успеет спасти девчонку. А мне эта троица нужна живьем и в полном сознании. – Он направился к лестнице, одним крылом держа меч, а другую протягивая к Снут. – Лекарство, ведьма! Если, конечно, не возражаешь.
– Как вам угодно.
– Нет! – воскликнул Джон-Том. – Не отдавайте.
– Я не участвую в вашей междоусобице, – твердо ответила кенгуриха. – Разбирайтесь сами. – Снут бросила драгоценный контейнер. – Вот, ловите.
Корробок не успел схватить маленький пластиковый цилиндр. Он ударился об пол и тотчас выплюнул густую тучу черного дыма.
Джон-Том бросился в сторону и вниз. Тренькнула тетива, и он ощутил удар по голенищу сапога. Остальные стрелы, не причиняя вреда, забарабанили по спине, прикрытой толстой накидкой из ящеричьей кожи. Он не услышал криков боли и молил Бога, чтобы от оружия Цанкресты не пострадали его друзья. Поднимаясь, юноша изготовил посох к бою, но в ту же секунду решил, что против Корробока мечи Розарык и лук Маджа сгодятся лучше, а ему надо взять на себя волшебника. Поэтому он отбросил посох и ухватился за дуару. На память пришла старая мелодия «Муди Блюз», вполне подходящая для борьбы со злом.
Он заиграл и запел.
Это сразу возымело желаемое действие. Едва начал рассеиваться дым, Джон-Том услышал стоны хорька, а вскоре увидел, как тот пятится, шатаясь и держась за голову.
Но Цанкреста был не из тех, кто легко сдается. Собравшись с силами, он метнул в Джон-Тома пылающий взгляд и продекламировал:
Все, конец тебе, юнец,
Не спасет меч-кладенец,
Ломай, круши, дави, герпетологический борец!
Пальцы чародея удлинились, обернулись могучими удавами и, корчась и извиваясь, потянулись к Джон-Тому. Юноша не мог с уверенностью сказать, в чем тут причина – в страхе за Глупость или за себя, а может, в неистовой ярости, – но музыка звучала в самой его душе, и он, не пропуская ни ноты, перешел на скользящую мелодию «Джефферсон Эаплейн». Змеи сморщились, съежились и превратились в пальцы хорька. Но Цанкреста не стушевался и вновь протянул к Джон-Тому лапы.
Ксилема, целлюлоза, древесина сдавленная!
Зародыш твердейшего дерева, срок твой настал!
Хлорофиллическая трансформация, яви себя!
Дай мне оружие длинное, ровное, острое
И крепкое, словно камень!
Деревянный рожон, возникший из воздуха и метнувшийся в грудь Джон-Тома, был толщиной с небольшое дерево. Из его заостренного конца вырвалось несколько ветвей. Он разрастался на лету, выпуская корни и листья. Джон-Том едва успел переключиться на «Пироманию» «Деф Лепард».
Огромное растущее копье взорвалось, превратилось в огненный шар. Силой взрыва Цанкресту опрокинуло навзничь. Джон-Тому это дало время выяснить, как идут дела у его друзей. Они остались невредимы, хотя на полу в проходе крови было немало. Вся она проистекала из одного источника, утыканного зелеными и синими перьями. В сторонке лежал клювастый череп, еще дальше – нога, на полупустом стеллаже – пара крыльев. Морда и когти Розарык тоже были в крови в отличие от обоих клинков, так и не покинувших ножен. Тигрица прекрасно обошлась без них, расчленив Корробока столь же ловко и аккуратно, как Джон-Том делил на части жареных цыплят.
Мадж прошел вперед и вскинул лук, чтобы всадить стрелу в Цанкресту. Подняв лапу, волшебник небрежно пробормотал одно-единственное слово, и стрела обратилась в труху еще до того, как раскрошилась о бедро хорька. А тем временем Джон-Том с тревогой думал о Глупости. Если Дром не успеет настичь ее прежде, чем…
Заметив, что самый опасный противник отвлекся, Цанкреста взмахнул над головой лапой и зычно произнес заклинание. Между ним и чаропевцем образовалась черная тучка. Зловеще раскатился гром.
Джон-Том едва успел выкрикнуть нужные слова из песни Прокола Харума и заслониться дуарой от молнии, выскочившей из тучи. Дуара поглотила разряд, однако удар был столь силен, что Джон-Том с трудом устоял на ногах.
Впервые в глазах Цанкресты мелькнул страх. Страх, но не отчаяние. Еще не отчаяние. Хорек злобно взирал на недруга, не пытаясь запахнуть на себе гнилые лохмотья.
– Значит, это не случайно, – пробормотал он. – Не в одной удаче дело. Я этого опасался, но не принимал слишком близко к сердцу. Выходит, напрасно. Думаешь, ты победил, да? Думаешь, сломил меня? – Он поглядел вверх, на лестницу, где стояла Снут с настоящим лекарством в лапах. Цанкреста так бдительно следил за Джон-Томом, что не заметил, как хозяйка магазина подменила лекарство дымовой шашкой. – Все вы думаете, что я раздавлен. Так вот, знайте: вы жестоко ошибаетесь! Меня, Цанкресту, вам не одолеть, ибо я учел все, вплоть до последней мелочи, какой бы мизерной и невероятной она ни казалась. Я даже допустил, что этот желторотый чаропевец может обладать ничтожной толикой таланта.
– Ну, так давай, сделай меня! – Джон-Том казался себе десятифутовым великаном. В нем бурлила энергия, из него рвалась музыка. Пальцы его звенели, дуара казалась третьей рукой. Он вознесся на высоту звезд, что поют перед тысячами слушателей в огромных концертных залах и на аренах. Он только что не левитировал. – Давай, Цанкреста, – подзуживал он волшебника. – Покажи, на что ты способен. Выплесни всю свою мерзость. На любой твой трюк у меня найдется песенка, и когда ты выдохнешься… – В его голове уже звучал мотивчик, которым он собирался закончить поединок. – …когда ты выдохнешься, Яльвар-Цанкреста, я спою тебе отходную.
Хорек пожевал губами и грустно покачал головой.
– Бедный, простенький эмигрант поневоле! Неужели ты всерьез веришь, что я так жалок? Да я знаю сотню мощнейших заклинаний, я помню тысячу страшнейших проклятий. Но ты прав. Я понимаю, против твоей музыки они бессильны.
Что-то не так, подумал Джон-Том. Цанкреста должен молить о пощаде, а он по-прежнему хладнокровен.
– Да, твоя музыка могущественна, чаропевец. Но ты – слаб. Вот тут. – Хорек постучал себя по голове. – А я, да будет тебе известно, заранее приготовился ко всему. – Он посмотрел направо. – Черрок, ты мне нужен.
Из ниши на полупустом стеллаже появилась новая фигура. Джон-Том принял защитную стойку: пальцы на дуаре, в голове – обойма контрпесен.
Однако новый персонаж не вызвал у него никакого страха. Хотя бы потому, что был совершенно невзрачен. Рост пересмешника едва достигал трех футов – еще меньше, чем у Корробока. Носил он очень неброский черный килт с желто-бежевым узором, ладно пригнанную к фигуре желтую жилетку без рисунка и желтое кепи.
Цанкреста царственным жестом указал на Джон-Тома.
– Вот тот, о ком я говорил. Сделай то, за что тебе заплачено.
Пересмешник тщательно отряхнулся, упер в бедра гибкие кончики крыльев, свесил голову и покосился на Джон-Тома.
– Я слыхал от Цанкресты, будто ты – лучший.
– Лучший – в чем?
Пересмешник потянулся крылом за плечо. Розарык и Мадж напряглись, но птица достала не стрелу и не дротик, а плоскую деревянную коробку с тремя рядами струн на верхней планке.
– Сайхид, – прошептала Розарык.
Черрок угнездил под крылом удивительный инструмент, а на другом крыле согнул жесткие перья.
– Сейчас узнаем, кто из нас лучший.
– Чтоб меня прищучили за мамашу мэра, – прохрипел ошарашенный Мадж. – Этот чертов ублюдок тоже чаропевец!
Глава 16
– Это, – с гордостью ответил пересмешник, – я самый и есть.
– Послушай, дружище, – произнес Джон-Том, как только дуара успокаивающе прижалась к его ребрам, – я с тобою незнаком и не вижу причины для драки. Если ты не глухой, то наверняка разобрался, в чем тут дело, кто из нас хороший, а кто – на стороне зла.
– Зла-шизла, – хмыкнул пересмешник. – Я простой деревенский чаропевец. Не мое это ремесло – рассуждать о нравственности. Я, знай себе, играю музыку, а всем остальным пускай занимаются солиситоры и судьи. – Перья рывком опустились к рядам струн. – Приступим, человече.
Голос из пернатого горла звучал нежно и сладостно, тогда как Джон-Томов – грубо и хрипло, и пересмешник без особых усилий достигал октав, о которых человек мог только мечтать.
Ну-ну, мрачно подумал Джон-Том, видя, как хорек расплывается в улыбке, ничего, мы еще поглядим, кто из нас лиричнее, изобретательнее и виртуознее. На крайний случай у него оставались энтузиазм и самая обыкновенная громкость.
Гора погромыхивала, стеллажи содрогались. Пол под ногами ходил ходуном, с потолка сыпалась каменная пыль, а двое чаропевцев швыряли друг в друга убийственными фразами и сокрушительными ритмами. Черрок пел о злых языках и разбитых сердцах, о духовных муках и неверии в себя. Джон-Том парировал схожими по содержанию куплетами «Куин», «Стоунз», Пэт Бенатар и «Флитвуд Мэк». Лязгающие аккорды пересмешника разбивались об аккорды «Клэш». Птице даже пришлось звать на подмогу разбитое воинство Броненосного народа, и Джон-Том вынужден был очень шустро пошевелить мозгами, чтобы отбиться тяжеловесной «Новой волной» Адама Анта.
Пока чаропевцы сражались, Мадж норовил воткнуть стрелу в Цанкресту. Но хорек, знавший мастерское обращение выдра с длинным луком, всячески старался не стать удобной мишенью.
В конце концов Джон-Том почувствовал: какими бы ни были последствия, необходим перерыв. У него перехватывало дыхание, а пальцы онемели и кровоточили от непрестанного щипания струн. И, что хуже всего, горло саднило, словно разодранное наждаком, и все настойчивее грозило пожизненной хрипотой.
Но и противнику в этой суровой дуэли приходилось несладко. Черрок уже не оправлял горделиво перья после каждой песни, да и самоуверенностью от него больше не веяло.
Поэтому Джон-Том отважился на совершенно иную тактику.
– Слышь, приятель, вот эта последняя песенка, ну, про поддатого слоника с ножичком… Славно, ей-богу. Кой-какие переходы – просто смак. Мне бы так не суметь.
– Пальцы, – просипела птица, – не всегда лучше перьев; – В подтверждение своих слов она подняла правое крыло и помахала его гибким краешком. – Да ты и сам не лыком шит. Как это там у тебя, про грязные дела, что стоят очень дешево?..
– «Эй-Си Ди-Си», – устало ответил Джон-Том. – Я рассчитывал вызвать нескольких убийц-берсеркеров. Черта с два.
– И все-таки хорошая попытка, – похвалил Черрок. – Я почти ощутил нож возле горла.
Цанкреста шагнул вперед, заботясь о том, чтобы орудие расправы заслоняло его от Маджа.
– Это еще что такое? Я плачу не за светскую беседу с этим человеком! Я плачу за убийство!
Черрок повернулся к волшебнику. Его глаза недобро сощурились.
– Уж потерпите минутку, господин Цанкреста. Вы мое чаропение купили, а не душу.
– Мне тут только экзистенциализма не хватало, мужлан чирикающий! Делай что тебе велено!
Пересмешник даже бровью не повел.
– А я и делаю. – Он кивнул в сторону Джон-Тома. – Этот парень чертовски силен. Может, даже получше меня.
– Не знаю, кто из нас лучше, да и знать не желаю, – зачастил Джон-Том, – но поешь ты, словно буря, а играешь, как дьявол. Дорого бы я дал, чтобы научиться твоей последней песенке. – Он сыграл аккорд. – Может, пяти пальцев и маловато, но ужасно тянет попробовать.
– Ну, не знаю… У дуара только два набора струн, а у моего сайрида – три. Впрочем, ежели ты и пропустишь ноту-другую… – Пересмешник поднялся и шагнул к юноше. – Давай поглядим.
– Прекратить братание с врагом! – рявкнул Цанкреста, удерживая пересмешника за плечо. Черрок стряхнул его лапу.
– Может, он вовсе не враг.
– Конечно, не враг! – Воодушевясь, Джон-Том двинулся навстречу птице. – Работа есть работа, но зачем двум профессионалам бить друг другу носы? – Подойдя к Черроку, он по-товарищески обнял его за плечи; для этого пришлось нагнуться. – Певец, это не твоя война. Музыкантам-волшебникам нашего калибра междоусобица ни к чему. Наоборот, нужно сотрудничество. Ты только вообрази, каких чудес мы натворим, если объединимся! Даешь не поединок, а джем-сейшн!
– А что, мне это нравится. – Черрок зашарил глазами по проходу. – Где тут ягоды?
– Да я не про обычный джем. Я имею в виду совместную игру. Дуэт поющих колдунов.
В жилет пересмешника вцепилась когтистая пятерня.
– Не допущу! – заорал хорек, подпрыгивая на коротких лапах. – Не позволю! Я тебе заплатил, и хорошо заплатил! У нас договор! Слишком многое поставлено на кон…
– Ага, в том числе и моя репутация, – холодно перебил Черрок и перевел взгляд на Джон-Тома. – Но ведь это несложно уладить между друзьями, верно? Ну, а деньги… – Он снова повернулся к волшебнику. – Деньги ты можешь забрать. Кажется, мне неохота…
– Берегись, приятель! – Выдр кинулся грудью на Цанкресту. Еще миг – и кинжал хорька, подло спрятанный под крылом ни о чем не подозревающей птицы, поразил бы Джон-Тома. Двое хищников, сплетясь в клубок, покатились по полу.
– Дехжи его, сахахный! – Розарык спешила Маджу на подмогу, демонстрируя готовность сковырнуть голову колдуна с такой же легкостью, как пробку с бутылки.
Но хорек уже с трудом поднимался на задние лапы, оставив на полу окровавленного Маджа. Продемонстрировав невероятное проворство, он избежал молниеносного прыжка Розарык и вскарабкался на ближайший стеллаж. Посыпались коробки и ящики; раздраженно отбивая импровизированные снаряды, тигрица выискивала свою добычу. Затем полезла следом за ней – медленно, но неотвратимо.
А Джон-Том склонился над Маджем, обеими лапами зажимающим кинжальную рану.
– Вот и все, шеф, – еле слышно произнес выдр, глядя на друга сквозь полусмеженные веки. – Кранты, помираю. А ведь я знал: когда-нибудь это случится. Да тока не ожидал, что так рано, да еще в какой-то поганой лавчонке на полпути к краю света. Я в том смысле, что собирался дать дуба в своей постели. – Прозрачные коричневые глаза были полны тоски и скорби. – А ведь славно мы с тобой погуляли, а, кореш? Случалось нам и похохотать до упаду, и поиграть со смертью. Да, парень, будет тебе о чем спеть… – Веки сомкнулись, затем слабо приоткрылись. – Жалко, что все так кончилось. Ежели у тебя осталась еще одна песенка, посвяти ее старине Маджу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
– Не надо, – прорычал Корробок. – Пускай рогатый идет. С ним я не ссорился. Все равно он не успеет спасти девчонку. А мне эта троица нужна живьем и в полном сознании. – Он направился к лестнице, одним крылом держа меч, а другую протягивая к Снут. – Лекарство, ведьма! Если, конечно, не возражаешь.
– Как вам угодно.
– Нет! – воскликнул Джон-Том. – Не отдавайте.
– Я не участвую в вашей междоусобице, – твердо ответила кенгуриха. – Разбирайтесь сами. – Снут бросила драгоценный контейнер. – Вот, ловите.
Корробок не успел схватить маленький пластиковый цилиндр. Он ударился об пол и тотчас выплюнул густую тучу черного дыма.
Джон-Том бросился в сторону и вниз. Тренькнула тетива, и он ощутил удар по голенищу сапога. Остальные стрелы, не причиняя вреда, забарабанили по спине, прикрытой толстой накидкой из ящеричьей кожи. Он не услышал криков боли и молил Бога, чтобы от оружия Цанкресты не пострадали его друзья. Поднимаясь, юноша изготовил посох к бою, но в ту же секунду решил, что против Корробока мечи Розарык и лук Маджа сгодятся лучше, а ему надо взять на себя волшебника. Поэтому он отбросил посох и ухватился за дуару. На память пришла старая мелодия «Муди Блюз», вполне подходящая для борьбы со злом.
Он заиграл и запел.
Это сразу возымело желаемое действие. Едва начал рассеиваться дым, Джон-Том услышал стоны хорька, а вскоре увидел, как тот пятится, шатаясь и держась за голову.
Но Цанкреста был не из тех, кто легко сдается. Собравшись с силами, он метнул в Джон-Тома пылающий взгляд и продекламировал:
Все, конец тебе, юнец,
Не спасет меч-кладенец,
Ломай, круши, дави, герпетологический борец!
Пальцы чародея удлинились, обернулись могучими удавами и, корчась и извиваясь, потянулись к Джон-Тому. Юноша не мог с уверенностью сказать, в чем тут причина – в страхе за Глупость или за себя, а может, в неистовой ярости, – но музыка звучала в самой его душе, и он, не пропуская ни ноты, перешел на скользящую мелодию «Джефферсон Эаплейн». Змеи сморщились, съежились и превратились в пальцы хорька. Но Цанкреста не стушевался и вновь протянул к Джон-Тому лапы.
Ксилема, целлюлоза, древесина сдавленная!
Зародыш твердейшего дерева, срок твой настал!
Хлорофиллическая трансформация, яви себя!
Дай мне оружие длинное, ровное, острое
И крепкое, словно камень!
Деревянный рожон, возникший из воздуха и метнувшийся в грудь Джон-Тома, был толщиной с небольшое дерево. Из его заостренного конца вырвалось несколько ветвей. Он разрастался на лету, выпуская корни и листья. Джон-Том едва успел переключиться на «Пироманию» «Деф Лепард».
Огромное растущее копье взорвалось, превратилось в огненный шар. Силой взрыва Цанкресту опрокинуло навзничь. Джон-Тому это дало время выяснить, как идут дела у его друзей. Они остались невредимы, хотя на полу в проходе крови было немало. Вся она проистекала из одного источника, утыканного зелеными и синими перьями. В сторонке лежал клювастый череп, еще дальше – нога, на полупустом стеллаже – пара крыльев. Морда и когти Розарык тоже были в крови в отличие от обоих клинков, так и не покинувших ножен. Тигрица прекрасно обошлась без них, расчленив Корробока столь же ловко и аккуратно, как Джон-Том делил на части жареных цыплят.
Мадж прошел вперед и вскинул лук, чтобы всадить стрелу в Цанкресту. Подняв лапу, волшебник небрежно пробормотал одно-единственное слово, и стрела обратилась в труху еще до того, как раскрошилась о бедро хорька. А тем временем Джон-Том с тревогой думал о Глупости. Если Дром не успеет настичь ее прежде, чем…
Заметив, что самый опасный противник отвлекся, Цанкреста взмахнул над головой лапой и зычно произнес заклинание. Между ним и чаропевцем образовалась черная тучка. Зловеще раскатился гром.
Джон-Том едва успел выкрикнуть нужные слова из песни Прокола Харума и заслониться дуарой от молнии, выскочившей из тучи. Дуара поглотила разряд, однако удар был столь силен, что Джон-Том с трудом устоял на ногах.
Впервые в глазах Цанкресты мелькнул страх. Страх, но не отчаяние. Еще не отчаяние. Хорек злобно взирал на недруга, не пытаясь запахнуть на себе гнилые лохмотья.
– Значит, это не случайно, – пробормотал он. – Не в одной удаче дело. Я этого опасался, но не принимал слишком близко к сердцу. Выходит, напрасно. Думаешь, ты победил, да? Думаешь, сломил меня? – Он поглядел вверх, на лестницу, где стояла Снут с настоящим лекарством в лапах. Цанкреста так бдительно следил за Джон-Томом, что не заметил, как хозяйка магазина подменила лекарство дымовой шашкой. – Все вы думаете, что я раздавлен. Так вот, знайте: вы жестоко ошибаетесь! Меня, Цанкресту, вам не одолеть, ибо я учел все, вплоть до последней мелочи, какой бы мизерной и невероятной она ни казалась. Я даже допустил, что этот желторотый чаропевец может обладать ничтожной толикой таланта.
– Ну, так давай, сделай меня! – Джон-Том казался себе десятифутовым великаном. В нем бурлила энергия, из него рвалась музыка. Пальцы его звенели, дуара казалась третьей рукой. Он вознесся на высоту звезд, что поют перед тысячами слушателей в огромных концертных залах и на аренах. Он только что не левитировал. – Давай, Цанкреста, – подзуживал он волшебника. – Покажи, на что ты способен. Выплесни всю свою мерзость. На любой твой трюк у меня найдется песенка, и когда ты выдохнешься… – В его голове уже звучал мотивчик, которым он собирался закончить поединок. – …когда ты выдохнешься, Яльвар-Цанкреста, я спою тебе отходную.
Хорек пожевал губами и грустно покачал головой.
– Бедный, простенький эмигрант поневоле! Неужели ты всерьез веришь, что я так жалок? Да я знаю сотню мощнейших заклинаний, я помню тысячу страшнейших проклятий. Но ты прав. Я понимаю, против твоей музыки они бессильны.
Что-то не так, подумал Джон-Том. Цанкреста должен молить о пощаде, а он по-прежнему хладнокровен.
– Да, твоя музыка могущественна, чаропевец. Но ты – слаб. Вот тут. – Хорек постучал себя по голове. – А я, да будет тебе известно, заранее приготовился ко всему. – Он посмотрел направо. – Черрок, ты мне нужен.
Из ниши на полупустом стеллаже появилась новая фигура. Джон-Том принял защитную стойку: пальцы на дуаре, в голове – обойма контрпесен.
Однако новый персонаж не вызвал у него никакого страха. Хотя бы потому, что был совершенно невзрачен. Рост пересмешника едва достигал трех футов – еще меньше, чем у Корробока. Носил он очень неброский черный килт с желто-бежевым узором, ладно пригнанную к фигуре желтую жилетку без рисунка и желтое кепи.
Цанкреста царственным жестом указал на Джон-Тома.
– Вот тот, о ком я говорил. Сделай то, за что тебе заплачено.
Пересмешник тщательно отряхнулся, упер в бедра гибкие кончики крыльев, свесил голову и покосился на Джон-Тома.
– Я слыхал от Цанкресты, будто ты – лучший.
– Лучший – в чем?
Пересмешник потянулся крылом за плечо. Розарык и Мадж напряглись, но птица достала не стрелу и не дротик, а плоскую деревянную коробку с тремя рядами струн на верхней планке.
– Сайхид, – прошептала Розарык.
Черрок угнездил под крылом удивительный инструмент, а на другом крыле согнул жесткие перья.
– Сейчас узнаем, кто из нас лучший.
– Чтоб меня прищучили за мамашу мэра, – прохрипел ошарашенный Мадж. – Этот чертов ублюдок тоже чаропевец!
Глава 16
– Это, – с гордостью ответил пересмешник, – я самый и есть.
– Послушай, дружище, – произнес Джон-Том, как только дуара успокаивающе прижалась к его ребрам, – я с тобою незнаком и не вижу причины для драки. Если ты не глухой, то наверняка разобрался, в чем тут дело, кто из нас хороший, а кто – на стороне зла.
– Зла-шизла, – хмыкнул пересмешник. – Я простой деревенский чаропевец. Не мое это ремесло – рассуждать о нравственности. Я, знай себе, играю музыку, а всем остальным пускай занимаются солиситоры и судьи. – Перья рывком опустились к рядам струн. – Приступим, человече.
Голос из пернатого горла звучал нежно и сладостно, тогда как Джон-Томов – грубо и хрипло, и пересмешник без особых усилий достигал октав, о которых человек мог только мечтать.
Ну-ну, мрачно подумал Джон-Том, видя, как хорек расплывается в улыбке, ничего, мы еще поглядим, кто из нас лиричнее, изобретательнее и виртуознее. На крайний случай у него оставались энтузиазм и самая обыкновенная громкость.
Гора погромыхивала, стеллажи содрогались. Пол под ногами ходил ходуном, с потолка сыпалась каменная пыль, а двое чаропевцев швыряли друг в друга убийственными фразами и сокрушительными ритмами. Черрок пел о злых языках и разбитых сердцах, о духовных муках и неверии в себя. Джон-Том парировал схожими по содержанию куплетами «Куин», «Стоунз», Пэт Бенатар и «Флитвуд Мэк». Лязгающие аккорды пересмешника разбивались об аккорды «Клэш». Птице даже пришлось звать на подмогу разбитое воинство Броненосного народа, и Джон-Том вынужден был очень шустро пошевелить мозгами, чтобы отбиться тяжеловесной «Новой волной» Адама Анта.
Пока чаропевцы сражались, Мадж норовил воткнуть стрелу в Цанкресту. Но хорек, знавший мастерское обращение выдра с длинным луком, всячески старался не стать удобной мишенью.
В конце концов Джон-Том почувствовал: какими бы ни были последствия, необходим перерыв. У него перехватывало дыхание, а пальцы онемели и кровоточили от непрестанного щипания струн. И, что хуже всего, горло саднило, словно разодранное наждаком, и все настойчивее грозило пожизненной хрипотой.
Но и противнику в этой суровой дуэли приходилось несладко. Черрок уже не оправлял горделиво перья после каждой песни, да и самоуверенностью от него больше не веяло.
Поэтому Джон-Том отважился на совершенно иную тактику.
– Слышь, приятель, вот эта последняя песенка, ну, про поддатого слоника с ножичком… Славно, ей-богу. Кой-какие переходы – просто смак. Мне бы так не суметь.
– Пальцы, – просипела птица, – не всегда лучше перьев; – В подтверждение своих слов она подняла правое крыло и помахала его гибким краешком. – Да ты и сам не лыком шит. Как это там у тебя, про грязные дела, что стоят очень дешево?..
– «Эй-Си Ди-Си», – устало ответил Джон-Том. – Я рассчитывал вызвать нескольких убийц-берсеркеров. Черта с два.
– И все-таки хорошая попытка, – похвалил Черрок. – Я почти ощутил нож возле горла.
Цанкреста шагнул вперед, заботясь о том, чтобы орудие расправы заслоняло его от Маджа.
– Это еще что такое? Я плачу не за светскую беседу с этим человеком! Я плачу за убийство!
Черрок повернулся к волшебнику. Его глаза недобро сощурились.
– Уж потерпите минутку, господин Цанкреста. Вы мое чаропение купили, а не душу.
– Мне тут только экзистенциализма не хватало, мужлан чирикающий! Делай что тебе велено!
Пересмешник даже бровью не повел.
– А я и делаю. – Он кивнул в сторону Джон-Тома. – Этот парень чертовски силен. Может, даже получше меня.
– Не знаю, кто из нас лучше, да и знать не желаю, – зачастил Джон-Том, – но поешь ты, словно буря, а играешь, как дьявол. Дорого бы я дал, чтобы научиться твоей последней песенке. – Он сыграл аккорд. – Может, пяти пальцев и маловато, но ужасно тянет попробовать.
– Ну, не знаю… У дуара только два набора струн, а у моего сайрида – три. Впрочем, ежели ты и пропустишь ноту-другую… – Пересмешник поднялся и шагнул к юноше. – Давай поглядим.
– Прекратить братание с врагом! – рявкнул Цанкреста, удерживая пересмешника за плечо. Черрок стряхнул его лапу.
– Может, он вовсе не враг.
– Конечно, не враг! – Воодушевясь, Джон-Том двинулся навстречу птице. – Работа есть работа, но зачем двум профессионалам бить друг другу носы? – Подойдя к Черроку, он по-товарищески обнял его за плечи; для этого пришлось нагнуться. – Певец, это не твоя война. Музыкантам-волшебникам нашего калибра междоусобица ни к чему. Наоборот, нужно сотрудничество. Ты только вообрази, каких чудес мы натворим, если объединимся! Даешь не поединок, а джем-сейшн!
– А что, мне это нравится. – Черрок зашарил глазами по проходу. – Где тут ягоды?
– Да я не про обычный джем. Я имею в виду совместную игру. Дуэт поющих колдунов.
В жилет пересмешника вцепилась когтистая пятерня.
– Не допущу! – заорал хорек, подпрыгивая на коротких лапах. – Не позволю! Я тебе заплатил, и хорошо заплатил! У нас договор! Слишком многое поставлено на кон…
– Ага, в том числе и моя репутация, – холодно перебил Черрок и перевел взгляд на Джон-Тома. – Но ведь это несложно уладить между друзьями, верно? Ну, а деньги… – Он снова повернулся к волшебнику. – Деньги ты можешь забрать. Кажется, мне неохота…
– Берегись, приятель! – Выдр кинулся грудью на Цанкресту. Еще миг – и кинжал хорька, подло спрятанный под крылом ни о чем не подозревающей птицы, поразил бы Джон-Тома. Двое хищников, сплетясь в клубок, покатились по полу.
– Дехжи его, сахахный! – Розарык спешила Маджу на подмогу, демонстрируя готовность сковырнуть голову колдуна с такой же легкостью, как пробку с бутылки.
Но хорек уже с трудом поднимался на задние лапы, оставив на полу окровавленного Маджа. Продемонстрировав невероятное проворство, он избежал молниеносного прыжка Розарык и вскарабкался на ближайший стеллаж. Посыпались коробки и ящики; раздраженно отбивая импровизированные снаряды, тигрица выискивала свою добычу. Затем полезла следом за ней – медленно, но неотвратимо.
А Джон-Том склонился над Маджем, обеими лапами зажимающим кинжальную рану.
– Вот и все, шеф, – еле слышно произнес выдр, глядя на друга сквозь полусмеженные веки. – Кранты, помираю. А ведь я знал: когда-нибудь это случится. Да тока не ожидал, что так рано, да еще в какой-то поганой лавчонке на полпути к краю света. Я в том смысле, что собирался дать дуба в своей постели. – Прозрачные коричневые глаза были полны тоски и скорби. – А ведь славно мы с тобой погуляли, а, кореш? Случалось нам и похохотать до упаду, и поиграть со смертью. Да, парень, будет тебе о чем спеть… – Веки сомкнулись, затем слабо приоткрылись. – Жалко, что все так кончилось. Ежели у тебя осталась еще одна песенка, посвяти ее старине Маджу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36