Он оказался поблизости от нее, и его меч свистнул, отрубив несколько длинных хвостовых перьев. Затем он упал наземь и вынужден был снова укрыться в дверях.
Теперь уже орлицы пытались добраться до него.
Он легко ранил двух, и они отступили.
Подарга остановилась и спланировала к ним. Кикаха пробежал по большому коридору через громадное помещение со множеством покрытых искусной резьбой столов и стульев.
Он пересек помещение, пронесся по другому коридору, через большой двор и – как раз вовремя – в другое здание. В дверях только что покинутого им здания появилась орлица, а из-за угла выскочили гарпия с другой орлицей. Как он и ожидал, на него набросились бы с тыла, если бы он остался стоять в первоначальном дверном проеме.
Он подбежал к комнате, имевшей, как он знал, только один вход, и заколебался. Следует ли ему занять позицию здесь или попробовать подземные шахты? Он мог скрыться в темных лабиринтах. С другой стороны, орлицы могут учуять его, где бы он ни спрятался. А в шахтах водились существа не менеё смертельные, чем орлицы, и куда болеё неприятные. Их существование было его идеей, а Вольф создал их и поселил там.
Раздался вопль. Кикаха-прыгнул через дверь и повернулся защищать её. Решение приняли за него. У него не осталось иного выбора, кроме как добраться до шахт.
Он больше не останавливался, размышляя и продолжая идти. Покуда он был в состоянии передвигаться, он чувствовал, что сумеет перехитрить своих преследователей и победить. Но теперь он оказался в ловушке и не видел возможности победы. Это, разумеется, не означало, что он сдался. Подарга оказалась бы в той же ловушке, что и он. Она понятия не имела, как выбраться с Луны обратно на планету, а он имел. Можно будет поторговаться, если ему придется заключить с ней сделку. В то же время он посмотрит, как будут развиваться события.
Помещение было большим, сделанным из мрамора.
В нем на большой золотой цепи, свисавшей с центра потолка, покачивалась хитро сработанная кровать из золота и серебра.
Стены украшали рисунки ярких цветов, изображавшие светлокожих, хорошо сложенных людей с красивыми лицами, в громоздких плащах и со множеством украшений из металла и драгоценных камней. Мужчины были безбородыми, и оба пола отличались прекрасными длинными желтыми или бронзовыми волосами. Они играли в разные игры.
Сквозь окна некоторых нарисованных зданий виднелось нарисованное голубое море.
Фрески писал сам Вольф, обладавший талантом художника. Но вдохновил его на них, однако, Кикаха, который фактически вдохновил его на все, имевшееся на Луне, за исключением самого лунного шара.
Вскоре после того, как они отбили дворец и Вольф утвердился в качестве Господа, он упомянул Кикахе, что давным-давно не бывал уже на Луне. Кикаху это заинтриговало, и он настоял на том, чтобы они посетили ее. Вольф сказал, что там не на что смотреть, кроме травяных равнин, немногочисленных холмов и небольших гор. Тем не менеё они отправились туда на пикник, пройдя через одни из врат.
Хрисенда, большеглазая, тигроволосая дриада – жена Вольфа, приготовила полную корзину закусок и выпивки, словно она была земной американской домохозяйкой, готовившейся к прогулке в парк по краю городка. Однако они прихватили с собой оружие и несколько талосов, полубелковых роботов, выглядевших, словно рыцари в доспехах. Даже там Господь не мог абсолютно расслабиться. Ему требовалось всегда быть настороже на случай нападения другого Господа.
Они неплохо провели там время. Кикаха указал, что тут есть больше чем на что посмотреть, чем говорил Вольф. Тут имелось славное и пугающеё зрелище висевшей в небе планеты. Ради одного этого следовало предпринять путешествие. И потом, здесь можно было позабавиться, прыгая, как кузнечик..
К концу дня, когда он сделался полупьян от вина, с которым Земле так и не выпало счастья познакомиться, у него возникла небольшая идея, названная им «Проект Барсум». Они с Вольфом болтали о Земле и о некоторых книгах, которые любили читать.
Кикаха признался, что когда он был Полом Янусом Финнеганом и жил на ферме возле городка Терри-Хот, штат Индиана, то он любил произведения Эдгара Раиса Берроуза.
Особенно он любил Тарзана, Дэвида Иннеса и Джона Картера и не мог сказать, что предпочитает одного другим. Наверное, он лишь чуточку больше любил Джона Картера.
И вот тут он сел так внезапно, что пролил бокал вина, и воскликнул:
– Есть! Барсум! Ты говорил, что эта Луна размером с Марс, верно? И в твоих лабораториях все еще имеется громадный потенциал для биологических чудес, не так ли? Как насчет создания Барсума?
Он так развеселился, что подпрыгнул высоко в воздух, но не сумел точно направить себя и поэтому приземлился прямо на закуску. К вечеру они уже почти все съели. Кикаха вымазался в еде и вине, но был настолько полон ликования, что не заметил этого.
Вольф терпеливо выслушал, улыбаясь, но его ответ отрезвил Кикаху:
– Я мог бы сделать разумную копию Барсума, – признался он, – и нахожу твое желание быть Джоном Картером довольно забавным. Но я отказываюсь теперь играть роль Бога с разумными существами.
Кикаха уговаривал его, хотя и не очень долго.
Вольф был человеком таких твердых убеждений, какого он никогда не встречал. Кикаха тоже был упрям, но спорить с Вольфом, когда тот уже принял решение, было все равно, что пытаться точить гранит, стряхивая воду на камень с концов пальцев.
Вольф, однако, сказал, что посадит на Луне быстрорастущую растительность, похожую на мох.
Она скоро вытеснит зеленую траву и покроет Луну от ледяной шапки на северном полюсе до ледяной шапки на южном.
Он сделает и больше, поскольку не хочет разочаровывать Кикаху просто ради каприза. Проект заинтересовал его. Он сработает в своих лабораториях тотов, бантов и других барсумских животных.
Кикаха, однако, должен понимать, что это займет немало времени, и результаты могут отличаться от его спецификации.
Он даже попробует создать Древо Жизни, восстановит несколько разрушенных городов и проложит каналы.
Но он не будет создавать зеленых тарков или красных, желтых, черных и белых барсумцев. Как Джадавин он бы не колебался, но как Вольф он не может.
Помимо его отказа играть роль Бога, научно-технические проблемы и труды, связанные с созданием на пустом месте целых народов и культур, были огромными, только для начала проекта потребовалось бы свыше ста земных лет.
Понимает ли, например, Кикаха сложности марсианских яиц? Конечно, когда их откладывали, они были невелики, вероятно, не крупнее футбольного мяча, а возможно, и меньше, поскольку Берроуз никогда не описывал их размера, когда их только что снесла самка. Их полагалось помещать в инкубаторы под лучи солнца. Через пять лет проклевывался детеныш. Но за это время они вырастали примерно до двух с половиной футов длины – по крайней мере, яйца зеленых марсиан, хотя можно предположить, что они крупнее, чем у марсиан человеческого типа.
Где яйца брали энергию для роста? Если энергия доставалась от желтка, то эмбрион вообще не развился бы.
Яйцо являлось замкнутой на себе системой, оно долгий период не получало пищу от матери, как эмбрион через пуповину. Подразумевалось, что яйца получали энергию, поглощая солнечные лучи. Теоретически они могли это сделать, но приобретенная этим способом энергия будет очень невелика, учитывая малую приемную площадь яйца.
Вольф не мог в данный момент представить себе, какие биологические механизмы могут вызвать такую феноменальную скорость роста. Должен существовать откуда-то ввод энергии, и поскольку Берроуз не сказал, откуда именно, выяснять придется Вольфу и гигантским белковым компьютерам у него во дворце.
– К счастью, мне не придется решать эту проблему, поскольку не будет никаких разумных марсиан, зеленых или иных, – Вольф улыбнулся. – Но я могу повозиться с ней, просто чтобы посмотреть, можно ли её решить.
Были и другие материи, потребовавшие компромиссов при переделке Луны. Воздух был таким же густым, как и на планете, хотя Вольф мог разредить его. Но он не думал, что Кикахе понравится жить в нем.
Густота атмосферы Барсума являлась предположительно эквивалентной той, что находилась примерно в трех километрах над земной поверхностью. Болеё того, существовала деталь с двумя лунами Марса, Фобосом и Деймосом. Если установить на орбитах две схожих размером, они сгорят в самое короткое время. Атмосфера луны простиралась вплоть до гравитационной складки, существовавшей между луной и планетой. Вольф, однако, запустил на орбиту две искуственные конфигурации, светившие столь же ярко, как Фобос и Деймос, и вращавшиеся вокруг луны с такой же скоростью и в тех же направлениях.
Позже, при трезвом размышлении, Кикаха понял, что Вольф был прав.
Даже если бы была возможность запустить сюда создания из биолаборатории и воспитать их в духе культуры, основанной на намеках в романах Берроуза, это не было бы хорошим делом.
Не следует пытаться играть роль Бога. Вольф делал это как Джадавин и вызвал много несчастий и страданий.
Или это все-таки можно было сделать? В конце концов, как подумал Кикаха, марсианам будет дана жизнь, и они получат столько же шансов любить, надеяться и так далее, как любые разумные существа в этом мире. Верно, что они будут страдать, узнают боль, безумие и душевные муки, но разве не лучше получить шанс на жизнь, чем быть навеки замурованными в нереальности просто по тому, что кто-то подумал, что им будет лучше, если у них не будет шансов страдать? Разве сам Вольф не говорил, что лучше жить, невзирая на то, что он вынес и мог вынести, чем никогда не существовать?
Вольф признал, что это верно, но сказал, что Кикаха предается рационализации. Ему хотелось поиграть в Джона Картера, точь-в-точь как он играл мальчиком на ферме. Ну, Вольф не собирается идти на все труды, муки и трату времени, требовавшиеся для создания живых, дышащих, мыслящих зеленых марсиан или красных гелиумцев только для того, чтобы Кикаха мог проткнуть их мечом или наоборот.
Кикаха вздохнул, затем усмехнулся и, поблагодарив Вольфа за то, что тот сделал, отправился через врата на Луну и прекрасно провел там целую неделю.
Он поохотился на банта, поймал арканом небольшого тота и объездил его, рыскал по развалинам Корада и Тарка, как он назвал города, построенные талосами Вольфа. Затем ему стало одиноко, и он вернулся на планету. Он несколько раз возвращался сюда «на каникулы»: один раз со – своей женой-дракландкой и несколькими тевтонскими рыцарями, а однажды с отрядом хровака. Все, кроме него, становились на Луне обеспокоенными, близкими к панике, и каникулы явно не удавались.

Глава 17

Он уже три года не проходил через врата на Луну, а теперь опять оказался тут при таких обстоятельствах, каких он ни за что не мог бы нафантазировать.
Гарпия и орлицы стояли снаружи, а он попал в западню внутри.
Ничья. Он не мог выбраться, но и они не могли напасть на него без серьезных, может быть, всеобщих потерь.
У них, однако, имелось преимущество.
Они могли достать пищу и воду. Если они хотели провести время, то могли подождать, пока он не станет слишком слабым от голода и жажды, чтобы сопротивляться, или не сможет больше бороться со сном. Не существовало никакой причины, по которой им не следовало бы терять времени. На них никто не давил.
Конечно, в скором времени кто-то мог этим заняться. Казалось правдоподобным или, по крайней мере, довольно вероятным, что Колокольники вернутся через другие врата. На этот раз они явятся со значительными силами.
Если Подагра подумала, что он будет оставаться в помещении, пока не отключится, то она ошибалась. Он испробует несколько фокусов, а если они не сработают, прорвется с боем. Существовал небольшой шанс, что он сможет разбить их или проскочить мимо них в подземелье. Это было маловероятно: клювы и когти действовали стре мительно и ужасно. Но, впрочем, он тоже не подарок.
Кикаха решил сделать их задачу еще тяжелее. Он прикатил колесоподобную дверь из промежутка между стенами, пока не осталось только узкое отверстие, и крикнул Подарге:
– Ты может, думаешь, что теперь я у тебя в руках? Но даже если это и так, то что из этого? Здесь для твоих птах нет никаких гор, достойных внимания! И топография угнетающе плоская! И еду вам будет добыть нелегко! Все живущие на открытой поверхности животные – чудовищно крупные и жестокие бойцы! Что же касается гебя, Подарга, то ты не сможешь тут царствовать над своими сотнями тысяч. Если твои девственные орлицы отложат яйца для увеличения числа твоих подданных, то им будет трудно уцелеть при изобилующих здесь животных-яйцеедах, не говоря уже об огромных белых обезьянах, которые тоже любят яйца и мясо, включая, я уверен, и орлиное! Ах, да, огромные белые обезьяны! Вы еще не встречали их, не правда ли?
Он подождал, пока они обдумают его слова, а затем добавил:
– Вы здесь застряли до самой смерти! Если вы не заключите со мной перемирия! Я могу показать вам, как вернуться на планету! Я знаю, где спрятаны врата!
Снова наступило молчание, затем произошел приглушенный разговор между орлицами и гарпией. Наконец Подарга отозвалась:
– Слова твои очень искушают. Обманщик, но меня они не одурачат. Все, что нам требуется сделать, это подождать, пока ты заснешь или ослабнешь от жажды, чтобы устоять. Тогда мы возьмем тебя живым и будем пытать, пока ты не скажешь все, что нам нужно знать. И тогда мы убьем тебя. Какого ты мнения об этом?
– Не высокого, – буркнул он. Затем крикнул: – Я сперва убью себя сам! Подарга, сучка-царица с куриными мозгами, какого ты мнения об этом?
Её визг и хлопанье крыльев сказали ему, что она придерживается о его словах такого же мнения, как и он о ее.
– Я знаю, где врата, но вы никогда не сумеете найти их без меня! Принимай свое так называемое решение побыстрей! Я даю тебе полчаса, а потом начну действовать!
Он выкатил дверь, целиком закрыв её, и сел, прислонившись спиной к красно-коричневому гладко отполированному твердому дереву.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30