Хотя все акционеры были настроены против Цеп-лиса, однако последние утверждения Дзилюпетиса попытался оспаривать депутат сейма Клявинь, указавший, что на улучшение жизни рабочих не следует жалеть средств. Нельзя же вечно только порабощать и эксплуатировать! Если рабочие живут в человеческих условиях, никому не' стыдно признаться, что он является совладельцем данного предприятия. Клявинь приготовился к длинному выступлению, но депутат Осис указал ему, что здесь не сейм и что речь идет не о государственных, а о личных деньгах, и подобные мероприятия лишь уменьшают дивиденды. Клявинь подумал-подумал и замолчал, первый раз в жизни искренне согласившись с Осисом. Нельзя, в самом деле, играть своими деньгами так же легкомысленно, как государственными!
Цеплис с видимой неохотой начал оправдываться и перечислил достигнутые успехи, отметив также, что своей работой он укрепил положение предприятия. Но
его выступление никого не убедило, потому что он и сам не верил своим словам. Всеобщее настроение так и осталось враждебным к нему. Цирулис сидел нахохлившись в углу, изо всех сил стараясь никого не рассердить. Ведь у каждого из присутствующих имеется на следующих выборах в сейм по крайней мере один голос; обиженный человек никогда не будет голосовать за Цирулиса и, может быть, именно этот голос решит судьбу его мандата. .. Поэтому лучше поменьше говорить, а побольше расспрашивать и обещать людям все, чего, они пожелают. Так Цирулис поступал и на митингах. Сначала он выспрашивал у собравшихся, чего они желали бы от государства и от правительства. Высказанные пожелания Цирулис сводил вместе и в пламенной речи еще усиливал их вдвое, а то и втрое. Такой прием без осечки обеспечивал ему огромный успех, и люди уходили с собрания удовлетворенные, как будто они уже получили все, что просили. Кроме того, каждый из них уносил с собой портрет депутата Цирулиса, причем на обороте его были перечислены все мероприятия, проведенные данным депутатом в сейме. Список этих мероприятий в каждом округе выглядел по-иному, и если сложить их вместе, то оказалось бы, что Цирулис один проделал работу, возложенную на весь сейм, а остальные депутаты лишь тормозили его усилия. Не будь этих остальных депутатов, Цирулис совершил бы такие дела, что даже само существование сейма -на долгие времена стало бы абсолютно излишним, потому что ему просто нечего было бы делать. После длинных обличительных речей акционеры общества «Цеплис» приступили к выборам. В правление прошли Саусайс, Нагайнис и Лусис. Кандидатуру Цеплиса никто даже не выставлял. Директором-распорядителем присутствующие акционеры выбрали Эдмунда Саусайса — единогласно, так как и сам Цеплис отдал за него свои многочисленные голоса. Член правления Лусис получил довольно много голосов, Нагайнис же с трудом пробрался в правление. Цеплис
еще посмеялся над ним, заметив, что Нагайнис настолько потолстел, что его едва-едва пропихнули в правление. Нагайнис отрезал в ответ:
— Зато господин Цеплис растолстел уж настолько, что вовсе не смог туда пролезть!
По результатам голосования так и нельзя было установить, каким же количеством акций фактически обладает сейчас Цеплис, и потому у всех собравшихся осталось впечатление, будто к Саусайсу и Нагайнису перешли акции обанкротившегося Мартина Зутиса. Никому и в голову не пришло, что Цеплис продал им свои собственные акции!
Депутатов Осиса, Цирулиса и Клявиня не выдвинули в правление потому, что выборы в сейм были уже на носу, и никто не мог знать, попадут ли рпи в сейм. Если их не выберут в сейм, то и в правлении «Цеплиса» им нет места. Это лишний раз доказало, что накануне выборов депутату — грош цена!
После, оглашения результатов выборов большинство акционеров потихоньку ускользнули, чтоб не пришлось разговаривать с забаллотированным Цеплисом. Это были малодушные люди, избегавшие открытой борьбы и всегда нападавшие на противника исподтишка, уверяя при этом, что они перед ним ни в чем не виноваты. Цеплис провожал их иронической усмешкой — эти жалкие беглецы даже не подозревали, что их воображаемая жертва сама же все и подстроила так, чтобы оказаться жертвой. Однако некоторые акционеры досидели до конца. Среди них был и Дзи-люпетис: ему еще надо было выяснить с Цеплисом некоторые вопросы. Улучив удобный момент, он с виноватым видом подошел к Церлису и начал:
— Ну, пусть молодые покажут, на что они способны. Новая метла чище метет. И вам будет поспокойнее. Вы уже вдоволь набегались и намучились.
— Я еще не чувствую себя настолько усталым, чтобы спешить на покой. Но если таково мнение господ акционеров, то мне ничего другого не остается, кроме покоя. И какого черта я с.вами спутался, неужели ж сам не мвг выстроить завод? Денег было достаточно. Хоть знал бы, ради чего бегал! А так выхо-
дит, что я только приготовил тепленькое местечко для какого-то мальчишки. Вперед мне наука. — Цеплис прикинулся обиженным, чувствуя, что злорадствующий Нагайнис не сводит с него глаз. «Пусть, пусть покуражится! — думал он. — Посмотрим, что-то он запоет, когда кирпичи опять превратятся в глину».
— Из-за таких пустяков, господин Цеплис, не стоит волноваться. Ничто не вечно! Так же и меня в один прекрасный день могут прогнать из банка и посадить на мое место какого-нибудь Яна или Микеля. Куда пойдешь, кому скажешь? Когда две партии борются за власть, они 'не щадят простых смертных.
— Да, но банк основали не вы, и вам все равно, кто там во главе — Давис или Микель! А «Цеплис» — это была моя идея, и я воплотил ее в жизнь. Я бы ничего не сказал, если б на мое место пришел опытный, рассудительный человек. Но вы суете туда желторотого юнца, которого может одурачить каждый, имеющий хоть каплю смекалки! Он сядет в галошу и разорит «Цеплис» очень скоро. Как бы господам акционерам самим не пришлось горько пожалеть об этом! — многозначительно произнес Цеплис.
Дзилюпетис сразу насторожился. Его задели слова Цеплиса о том, что во главе банка может находиться Давис или Микель. Его как раз звали Давис; уж не хочет ли Цеплис поставить его на одну доску с Мике-лем Нагайнисом? Нет, это уж было бы наглостью со стороны Цеплиса! Лучше скорее отмести подобное сравнение.
— Я-то ведь тоже не был сторонником Саусайса. Но что оставалось делать?
— Да чего там еще делать! Вы не были сторонником Саусайса, но попали под влияние Микеля Нагай-ниса и пристроили его зятя на тепленькое местечко. — Цеплис говорил столь убедительно и с таким возмущением, что, хочешь не хочешь, приходилось верить в искренность его слов. Но если бы Дзилюпетис только заметил радостных чертиков, прыгавших у Цеплиса в глазах, он сразу убедился бы, до чего тот доволен всем ходом событий! Однако Дзилюпетис даже никогда не
осмеливался смотреть людям в глаза. Подобно большинству наш.их финансистов, до войны он был мелким банковским чиновником, пределом мечтаний которого являлась ничтожная прибавка жалованья. Привычка не смотреть людям в глаза сохранилась у него и теперь, в наши дни, когда его называли замечательным финансистом, и он сам почти верил этим восхвалениям. Видимо, на Дзилюпетисе исполнилось самое недоброе цыганское пожелание — он сделался надменным. Но по натуре Дзилюпетис остался тем же трусливым и падким до мелкой наживы довоенным чиновником. Вряд ли еще кто-нибудь из всей огромной армии латвийских государственных служащих так дрожал за свое место, как Дзилюпетис. Нынешняя высокая должность казалась ему волшебным сном, от которого когда-нибудь придется пробудиться. Дзилюпетис не чувствовал себя директором банка, а только пытался изображать директора; впрочем так делали почти все, занимавшие в государстве высокое положение. Поэтому его особенно задело ироническое замечание Цеплиса насчет Дависа и Микеля, и он переменил тему разговора:
— Теперь этот вопрос относительно залога кирпича разрешился. Что вы собираетесь предпринять на полученные деньги?
— Ничего я больше не собираюсь. Спрашивайте у нового директора! Мне кажется, что он в первую очередь собирается выплатить себе жалованье за полгода вперед. — Цеплис обрезал его столь язвительно, что Дзилюпетис сразу разочаровался в своей роли милосердного самаритянина, призванного утешать отверженных и несчастных.
Его выручил подошедший Саусайс. — Цеплис перенес всю свою иронию на счастливого победителя.
— Разрешите поздравить вас с сегодняшним успехом. Только не начните действовать чересчур круто, не то вы нас разорите! Сегодня утром агент уголовного розыска Краукляс рассказывал, мне, что у вас очень крутой характер. Кстати, когда же мы спрыснем вашу новую должность? — Последнего вопроса Саусайс уже не слышал. Упоминание о Крауклисе оглушило его,
как удар обухом по голове. Цеплис с наслаждением наблюдал за действием своих слов.
— Как это Крауклис мог вам сегодня о чем-то рассказывать, если он арестован!— Саусайс поборол свое замешательство и стал возражать.
— Первый раз слышу, что Крауклис арестован! Разве агентов уголовного розыска тоже арестовывают? — с невинным видом дивился Цеплис, хотя Крауклис ясно дал ему понять, что они с Озолом здорово объегорили Саусайса.
Теперь Саусайса осенила догадка: так вот почему Озол последнее время избегает его и тянет с составлением протокола! Неужели они и впрямь такие мазурики?
— Конечно арестовывают, если они наглеют и лезут к порядочным людям! Крауклису я этого не спущу, а посажу еще и Озола, — прохрипел Саусайс, злобно сверкнув глазами.
— Если вы их посадите, то дело Зиле об ограблении сейфа общества «Цеплис» останется нерасследован-ным. Надеюсь, у вас нет подобных намерений? — Цеплис играл с ним, как кошка с мышкой.
— Какое мне дело до Зиле и до сейфа общества «Цеплис»!
— Как, неужели никакого? Новый директор не должен так говорить, — добавил яду Цеплис. Саусайсу вдруг захотелось убежать отсюда в какой-нибудь кабак и напиться до потери сознания. Он с превеликим трудом взял себя в руки и остался.
Дзилюпетис слушал их разговор со страхом, ровно ничего не понимая. В конце концов он не выдержал и заметил:
— Господа, будьте снисходительнее друг к другу. Новый директор не может обойтись без знаний и советов старого директора. Ваша ссора не пойдет на пользу предприятию. Давайте лучше жить в согласии!
— Новому руководству мои советы не понадобятся. Господин Саусайс сам мастер на все руки, — Цеплис с особенной иронией подчеркнул эти последние слова.
Саусайс ломал себе голову над вопросом — до какой степени Цеплис посвящен в его историю с Крауклисом? Неужели этот агент рассказал, ему все? Удивительно, что он не в тюрьме, а разгуливает на свободе! Неужели и Озол оказался всего лишь обманщиком? Саусайсу сделалось так скверно, что он с удовольствием удрал бы не только от Цеплиса, но и от Дзилю-петиса. Но в этот момент на помощь ему подоспел На-гайнис, досыта наговорившийся с Сескисом и Лусисом. Не зная истинных причин замешательства зятя, он изрек:
— Выброшенный из лодки всегда норовит как-нибудь забраться обратно.
— Где же мне думать о том, чтобы забраться обратно! Я только боюсь, как бы вы на радостях не вышибли у этой лодки дно и не потонули бы вместе с нею. Мне было бы очень жаль такого способного человека, как ваш зять, — сдержавшись, миролюбиво ответил Цеплис.
— Вашей жалостью мы сыты не будем. Но если уж вы со своими любовницами не потопили предприятие, так у нас до этого не дойдет и подавно. Вам нечего беспокоиться! — Нагайнис был рад вбзможности показать свое превосходство над Цеплисом. Он ведь так ждал этой минуты отмщения!
— Не хвастайтесь раньше времени! Мои любовницы умели плавать, а -ваш зять потонет и один. Когда пойдет ко дну, не пеняйте на меня, я вас предупредил! Ну, а теперь ройте землю и ляпайте кирпичи. Я вам на дороге не встану.
— Да это уже и не в ваших силах! Слишком долго мы вам разрешали хозяйничать. Конечно, может быть, нам не удастся искупить ваши грехи. Но надежды мы не теряем! — Нагайнису было приятно поважничать, так как весь разговор происходил в присутствии Дзи-люпетиса.
— Только благодаря моему милосердию вы сделались акционерами общества, поэтому лучше не говорите об искуплении моих грехов. Я буду весьма счастлив, если новое руководство не разорит предприятие, в которое вложено так много моих трудов и денег. Какой мне интерес потерять все это?
— За свои труды вы получали тройную оплату. А сколько туда вложено ваших денег, мы вскоре увидим. Я думаю, что в судьбе общества «Цеплис» вы уже не будете играть большой роли.
Эти слова Нагайниса всполошили Дзилюпетиса и, не утерпев, он воскликнул:
— Что вы! Господин Цеплис — один из крупнейших наших акционеров.
— Может быть был, но в данный момент навряд ли. Такие господа всегда успевают во-время забрать свои деньги! Кроме того, у меня есть основание сомневаться в том, что вообще у него имеются деньги, — не унимался Нагайнис.
— Если я вам не даю в долг, это еще не значит, что у меня нет денег! Теперь только не спутайте кассу общества «Цеплис» с. кассой своей мышеловочной фабрики. Иначе лопнет и то и другое, и нас одолеют крысы. Они способны изгрызть даже кирпичи! — сострил Цеплис, уходя: ему уже надоели эти разговоры. Он еще раз бросил на остающихся уничтожающий взгляд и в душе посмеялся над жалкими победителями: «Пусть торжествуют! Вот, когда рухнет «Цеплис» вместе с крошащимся кирпичом, торжествовать буду я. Мои деньги в безопасности, это чувствует даже Цагайнис. Все-таки нужно признать, что у старика довольно острый нюх! С таким нюхом можно ловить мышей без всяких мышеловок. Но на сей раз он основательно влип, и его уж ничто не спасет. Так пусть же его растерзают души мышей, погибших в его мышеловках!»
После ухода Цеплиса начали разбредаться и остальные. Первым распрощался Дзилюпетис, отклонив приглашение Нагайниса на обед. Загадочные слова Цеплиса омрачили ему настроение, и он крепко задумался. Неужели прав Нагайнис, утверждавший, что Цеплис уже забрал свои деньги?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54