Но! Вот только одна проблема! Вы не проявляли ко мне никакого интереса. Вот тогда мне и посоветовали подавать Вам это зелье. После него Вы побывали у меня дома! Мы прекрасно провели ночь! И если бы не Ваша поездка, то все бы случилось и получилось! И об этом никто бы никогда не узнал!
Она раскраснелась, ее глаза заблестели, но не от слез! Она даже сейчас считала себя правой. «Какая такая любовь! Что это?!» Для нее это был пустой звук! Ее тело – прекрасный товар. Она готова была его продать подороже. Жаль, что душу она продала уже давно.
Я сухо и с пренебрежением поблагодарил ее за принесенный кофе, собрал портфель и, молча, не попрощавшись с ней, вышел из офиса. Она так и осталась в конторе, не поняв, что произошло и почему я ее так напрасно обидел.
Выйдя из офиса на улицу, я сел в свою машину и поехал домой. Час пик еще не начался, поэтому дороги были не очень загружены. Однако во двор я въехал уже около одиннадцати. Припарковав автомобиль на своем обычном месте, я решил зайди проведать Марину. Для встречи с ней, я по пути заехал в магазин и купил кое-какие сладости. Заскочив домой и, взяв сувениры, приобретенные еще в Лхасе и Катманду, я поднялся на этаж, где жила семья Марины.
Мне долго никто не открывал. Я несколько раз нажимал на кнопку звонка и долго держал на ней свой палец. Только спустя несколько минут дверь открылась и передо мной появилась старшая сестра Марины.
- Здравствуй, - поздоровался я с ней, - позови, пожалуйста, Марину.
Девочка посмотрела на меня и расплакалась. Слезы потекли по ее щекам полноводными ручейками.
- …она… Ммм…ма…рина.. – пыталась что-то сказать девочка, но никак не могла победить свои слезы.
- Что?! Что случилось? Говори! – стал подозревать что-то неладное я.
- …она…она…ее больше нет с нами… - наконец выдавила из себя девчушка. Она разревелась и захлопнула перед моим носом дверь.
У меня потемнело в глазах. Я сделал шаг назад, что бы опереться на перила лестницы. В каком-то полупьяном состоянии я спустился к себе квартиру. Дома, упав в кресло меня стали терзать страшные догадки. Я вспомнил слова владыки Анируддхи о том, что они помогут Марине. У меня не возникло никаких сомнений в его обещании. Потом вспомнил мать и девочку, встретившихся нам в парке. Вот кого мне напомнила та девочка! Она была похожа на Марину! Правда, я не смог ее рассмотреть, но что-то общее у них было! По-моему и имя ее напоминало знакомое русское. Марьяам, так что ли?! А что было в монастыре?! Чей труп увозили?! Какой такой молодой девушки?! Девушка была с молодым человеком, которому тоже стало плохо, но он выжил!
Я вскочил и бросился к чемодану. Перерыв оставшиеся в нем вещи, к счастью их там осталось не так много, я, наконец, вытащил золотую пластину, подаренную мне Дорда-дарханом. Слава богу! Она существовала! Вновь опустив свое тело в кресло, мой мозг принялся переваривать информацию. Я вспомнил один из наших разговоров с Рахни о посещении Шамбалы.
Она тогда говорила, что в историях путешественники часто возвращаются из Шамбалы с сувенирами — такими как плоды или цветы. Согласно одной такой истории, около четырехсот лет назад в монастыре Литанг в восточном Тибете был настоятель, два ученика которого присматривали за ним с большой преданностью и заботой. Один из них, повар, заметил, что каждую ночь настоятель тихо садится на свою лошадь и отбывает в неизвестном направлении. «Ага, — подумал он, — лама тайком отправляется на свидание с какой-то женщиной». Чтобы выяснить, куда ездит старик, он однажды спрятался в конюшне. Через некоторое время пришел настоятель с седлом и оседлал лошадь. Повар, думая, что сможет бежать за лошадью, ухватился за ее хвост, но внезапно лошадь скакнула и поднялась в воздух, потянув его за собой. Испуганный до смерти, но, не имея выбора, он держался за хвост и летел по небу, рассекая лицом ветер. После долгого полета лошадь, наконец, приземлилась перед дворцом, в который настоятель и вошел, оставив пораженного ученика, которого он так и не заметил, снаружи. В этот момент высокий, свирепый с виду человек заметил повара и потребовал от него отчета, откуда он прибыл и как сюда попал. Когда повар рассказал ему, что случилось, незнакомец сказал: «тебе необычайно повезло!». Объяснив ему, что он божество, охраняющее страну, он дал ему плод, похожий на манго. Повар положил его в карман и стал ожидать возвращения настоятеля. По его возвращении он снова схватился за лошадиный хвост, и они полетели обратно в монастырь, где по прибытии настоятель снял седло и удалился к себе, так и не заметив ученика. На следующий день повар положил полученный им плод на тарелку и подал учителю. «Где ты взял его?» — удивленно спросил настоятель. После того, как повар все рассказал, он кивнул и сказал: «Да! Тебе действительно повезло, ведь страна, в которую мы путешествовали — это Шамбала».
Покрутив в руках золотую пластину, я лишний раз убедился, что она настоящая, имеет вес, имеет форму, ее можно держать в руках, одним словом - она реальна. Значит, я все же совершил реальное путешествие! И все, что я помнил, не было плодом воображения! Тогда и смерть неизвестной девушки нельзя связывать с желанием Рахни остаться в Шамбале! Тогда Рахни не имеет отношения к тому трупу, а я – к ее молодому человеку! Прав ли я?! Уверен?
Тогда что происходит с людьми, которые остаются в Шамбале? И вообще, с ними что-то происходит или у меня обычная паранойя? Может я напрасно предполагаю нечто ужасное?!
Налив себе немного коньяка, я опять устроился поудобнее в кресле. Горячительный напиток приятно растекался по моему телу, погружая в негу тело, расслабляя голову.
Мои размышления прервал звонок в дверь. Я посмотрел на часы. Было три часа после полудня. Звонил настойчивый человек, поскольку в течение нескольких минут я не вставал и не шел открывать дверь. Все это время звонок звенел не переставая. Наглая настойчивость незнакомца вынудила меня, наконец, подняться и пойти открыть дверь.
Не взглянув в глазок, я открыл дверь. Впоследствии я пожалел о своей беспечности. В квартиру ворвались трое полицейских в форме. Ни слова не произнеся, один из них сходу врезал мне кулаком в лицо, в район носа и рта. От сильного удара у меня закружилась голова. Кровь из разбитых губ брызнула в разные стороны. Второй удар повалил меня с ног и я упал навзничь, раскинув руки. Пока я приходил в себя, двое других полицейских схватили меня, перевернули на живот и, заломив руки сзади за спиной, сцепили их наручниками.
Тот, что был отменным драчуном, стоя надо мной, сказал:
- Ты, сволочь, имеешь право на адвоката и на молчание! Все сказанное тобой, урод, будет работать против тебя! Понял?! После попробуй только сказать, что я не ознакомил тебя с твоими вонючими правами!
- Я тебя понял, господин полицейский! Пригласи моего адвоката! Его телефон ты можешь найти в моей записной книжке! – отплевываясь от заполнявшей рот крови, громко, чтобы меня услышали, сказал я.
- Да, пошел ты! Сука! Манджоев, тащите его в машину! В отделении поговорим с ним.
- Вставай, козел! – один из полицейских ударил меня ногой в живот. Боль пронзила тело и отозвалась в голове, я невольно скрючился вместо того, чтобы встать, как мне было приказано. Тогда двое подчиненных драчливого полицейского подняли меня за руки и поволокли к двери.
Пока они работали, я успел краем глаза заметить, что их начальник прошелся по квартире в поисках чего-нибудь ценного. На столе в кухне лежала пачка долларов. В ней было около трех тысяч, это были деньги, оставшиеся после поездки. Мысленно я с ними попрощался. Меня выволокли на лестничный пролет, там боль немного утихла и я в состоянии был передвигаться самостоятельно. Они поставили меня к стенке и закурили, ожидая командира, который вышел через пару минут, мерзко улыбаясь.
Я молил бога, чтобы на всем моем «скорбном пути» нам навстречу не попались соседи. Слава ему, никто не увидел моего позора. Меня усадили в зеленый «уазик» с голубой полоской. А через час доставили в отделение. Странно, но это было не мое отделение, не моего района.
Сначала я провел несколько часов в «обезьяннике» - клетке для бомжей, пьяниц и людей без документов, а потом меня перевели в ИВС – изолятор временного содержания. В последнем скорее для профилактики, чем из ненависти меня еще несколько раз размазали по полу, расцарапав мне лоб и щеки. Губы к тому времени уже запеклись и не кровоточили. Окончив процедуру подготовки к допросу, полицейские оставили меня среди нескольких грязных и вонючих людей.
Как только дверь камеры закрылась, ко мне подошли эти самые грязные и вонючие люди, - бомжи и алкоголики, о которых мы думаем, что они потеряли все добрые человеческие качества, и помогли лечь на деревянные нары. Один из них просунул мне под голову свою свернутую телогрейку, служившую ему подушкой, видимо, для того, чтобы я не захлебнулся кровью. Благодаря этому кровь, вновь побежавшая из носа, заструилась по лицу. Я кое-как поблагодарил сокамерников и они молча расселись по своим углам, изредка бросая взгляды на меня, готовые в любую минуту прийти на помощь.
В два часа ночи меня растолкали двое дежурных полицейских. Застегнув руки наручниками за спиной, меня вывели в коридор. Эти двое были добры ко мне и не стали избивать. Закрыв камеру, меня повели на допрос.
Г Л А В А 23 «Говори правду!»
- Итак, фамилия, имя, отчество?! Число, месяц и год рождения?! Место рождения? Гражданство? Место прописки и фактического проживания? Место работы? Судимости? Военнообязан? – на меня почти не смотрел молодой полицейский дознаватель. Он записывал мои данные механически стуча по клавишам старенького компьютера.
- Я хочу знать в чем меня обвиняют! – устало произнес я. – Кроме того имею право на адвоката. Без него отвечать на вопросы не намерен.
- Это мы еще посмотрим! Будешь говорить или нет! Адвоката?! ОК! – он встал из-за стола и, пройдя через кабинет, выглянул в коридор. – Смирнов! Позови адвоката!
Затем он вернулся на свое место и, улыбаясь, посмотрел на меня. Несколько минут мы оба молчали, пока в комнату не вошел молодой мужчина лет тридцати, заспанный и помятый. От него пахнуло вчерашним перегаром.
- Ну, что там у тебя? – зевая, спросил он у дознавателя.
- Да вот, твой клиент! Давай работать.
- Какая статья? – спросил адвокат у полицейского.
- Сто пятьдесят девятая, часть четвертая, - торжественно объявил тот.
- Опа! Серьезно! – уронил мой защитник и обратился ко мне, - где это вы так упали? Все лицо в гематомах.
- Да в камере падал несколько раз, - попытался пошутить я, уверенный, что адвокат потребует зафиксировать мои телесные повреждения.
- Аккуратнее надо быть, когда ложитесь спать, - только и сказал защитник.
- А Вы не собираетесь зафиксировать побои? – опешил я.
- Какие? Те, что Вы получили от своих сокамерников, когда подрались с ними из-за очереди к телу проститутки?! Вы уверены, что хотите этого?!
- …нет…
- Ну, вот и славно! Давайте допрашиваться, спать хочу! – опять зевая, сказал мой защитник.
- Давайте! Я разве против?! Это Ваш клиент, бойкотирует! – рассмеялся дознаватель.
- Я требую другого адвоката! – скорее для себя, чем для окружавших меня юристов, сказал я.
- Ну, пошутили и будет! Давайте работать! – строго произнес полицейский.
В последующие три часа я понял, что меня обвиняют в мошеннических действиях в особо крупном размере. Якобы я завладел многомиллиардным состоянием моей же фирмы, обманул своего соучредителя и вывел деньги из страны. Более абсурдного обвинения я не слышал. Пытаясь понять о каких деньгах идет речь, я просил уточнить сумму и время их получения мной. Только в конце допроса меня стало осенять, о чем шла речь.
- Так позвольте! Деньги не были в наличности! Они в бумагах и я их не вывозил! – воскликнул обрадованный я.
- Конечно в бумагах! Наличностью вывести миллиарды невозможно! Это сколько камазов нужно!
- Я повторяю! Деньги я не вывозил, их не крал! Вам может подтвердить мой соучредитель!
- Уже подтвердил! – с сарказмом бросил дознаватель.
- Так в чем тогда дело?!
- Подтвердил, что Вы их вывезли! Именно он написал заявление!
- …Александр?! – не поверил я.
- Да! Он! Вот смотрите! – и допрашивающий повертел у меня перед лицом заявлением. Я не успел его прочесть, но подпись своего напарника разглядел хорошо. Так вот в чем дело! Все окончательно встало на свои места.
Мой товарищ решил завладеть всеми деньгами, которые мне предложил вложить в прибыльные бумаги посетитель, которому я отказал. Тот, что опешил от моего отказа, но все равно оставил их у меня, надеясь, что я образумлюсь. Вот все и стало понятно! Больше я ничего не сказал. Отказался от дачи показаний, сославшись на пятьдесят первую статью.
Ничего больше не добившись, дознаватель прекратил допрос и меня отвели в камеру. На следующий день дело передали по подследственности в следственный комитет. И меня вывезли на допрос к следователю СК. Который после допроса меня отпустил «на подписку», и с которым я договорился о встрече… …Все это пронеслось у меня в голове и перед глазами. Я, наконец, очнулся от воспоминаний. Передо мной стоял большой бокал с налитым в него коньяком. Удобное кожаное кресло приобрело форму моего тела. Большой плоский экран телевизора выплескивал на меня грязь очередного шоу, где действующими лицами были мать и дочка. Они ненавидели друг друга. Скверные слова вылетали из их ртов, черня и пачкая всех окружающих. Ведущий телешоу, предвкушая большие рейтинги программы, подливал масло в огонь. Он задавал неприятные вопросы, вызывал все новых и новых гостей, обращался к «экспертам в студии». Брызжущие слюной тетки из зала, входили в раж и бесновались.
Я переключил телевизор на другой канал. Правда и здесь, и на других каналах смотреть было нечего. Я быстро устал от бредового шоу, новостей, которые ежеминутно врали, вследствие чего у меня складывалось впечатление, что живу в совершенно другой стране, отличной от той, которая освещалась с экрана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27