душевой гарнитур hansgrohe
Пока все мирно попивали этот крепкий и горячий напиток, набираясь сил для следующего перехода, я, выпив его первым, вышел наружу.
Вспомнив старуху и ее слова о змее, я посмотрел туда, куда она говорила, и увидел в тридцати метрах сверху на гранитной стене, усеянной ледниками, полосу из другого камня, имевшую форму кобры, которая отвела голову назад и готова к нападению. Я мысленно провел линию, которая указывала прямо в сторону долины, про которую нам рассказал монах. Я вернулся в пещеру.
- Ну, что ты там увидел? – шепнула мне Рахни.
- Я видел змею! Она головой указывает направление к долине.
- Отлично!
- О чем вы говорите? – спросил Дорда-дархан.
- Я сказал, что видел змею, о которой рассказывала старуха.
- Да, действительно, это хороший признак. А что ты думаешь о пути, который нам предстоит?
- Я, уважаемый Дорда-дархан, не знаю, как мы поедем дальше. Лошади не пройдут через перевалы! – сказал я то, что думал.
- Ты прав, Урус! – так он называл меня. - Дальше пойдем пешком! Лошадей и нескольких моих людей оставим здесь. Ты, монах, тоже останешься. Ты не пройдешь предстоящий путь. Ты слишком стар и слаб. Пойдут: Урус, Рахни, тибетец и вы трое, - он кивнул в сторону своих воинов.
Когда все допили чай и немного отдохнули наш уже совсем маленький отряд отправился дальше в сторону Кхембалунга. Монголы, оставшиеся в лагере, стояли и смотрели, как мы уменьшались в размерах. Я тоже периодически оглядывался пока лагерь не исчез за скалой. Рахни шла за мной и я, оглядываясь назад, обязательно переводил взгляд на нее и подмигивал ей, пытаясь показать мои чувства к ней и хоть как-то подбодрить. Хотя она, по-моему, не особенно в этом нуждалась. Девушка ни в чем не уступала нам, взрослым и здоровым мужчинам. Именно за ее выносливость наш командир решил взять Рахни с собой.
Между нами и пунктом нашего назначения лежали еще три перевала, причем один из них был очень высокий. Когда мы проходили ледник на первом, самом высоком из них, один монгол из нашей группы внезапно скрылся из виду, оставив свой груз на снегу, где он только что шел. Его товарищ закричал, мы подбежали и увидели, что он провалился сквозь обманчивую поверхность снега в скрытую расщелину. Один из монголов по приказу Дорда-дархана отнес груз подальше от отверстия в снегу. Осторожно, ползком, я, Рахни и два оставшихся монгола подобрались к отверстию и заглянули вниз, но все, что мы могли видеть — это две голубые стены льда, уходившие в темноту. Чем глубже уходили стены, тем темнее становился их цвет. Из голубого лед превращался в черный. Я вспомнил старого монаха, встретившегося мне в монастыре, а ведь он говорил мне тогда: «В Кхембалунг трудно попасть из-за опасности погибнуть в пути». И вот, похоже, это случилось. Пока мы испуганно смотрели друг на друга, из глубины донесся тихий стон, который казался заглушенным и очень далеким. Монгол был еще жив! У каждого из нас были пеньковые веревки, длиной около десяти-пятнадцати метров. Я отколол от ледника небольшой кусок и бросил его вниз, чтобы определить какая глубина расщелины. Прислушавшись, через несколько секунд мы, наконец, услышали удар от падения льда. Ого! Очень глубоко. После короткого замешательства я связал несколько веревок и спустил в расщелину. Один из воинов крикнул упавшему товарищу, чтобы он хватался за конец. Но ответа не последовало. Тогда мы привязали этого воина и стали спускать его в расщелину. Когда веревка почти закончилась, мы спросили, видит ли он что-нибудь внизу.
- Поднимайте меня! – отозвался монгол. Когда его подняли он сказал: - Там очень глубоко! Дна не видно. Наших веревок не хватит, даже если их все связать! Видимо, наш друг погиб!
Мы еще и еще кричали в расщелину, но больше ни стонов, ни других звуков не услышали. Так мы потеряли первого члена экспедиции. Через час Дорда-дархан приказал двигаться дальше. Смысла ждать спасения не было. И как ни жалко, но пришлось смириться с гибелью товарища.
По мере приближения к своей цели отряд вступил в область, которая была плохо известна даже нашему монаху, поскольку немногие тибетцы бывали там, если бывали вообще. Монастырский монах прежде чем мы его оставили в лагере рассказал чего нам ждать от предстоящего пути. Но этот отрезок он не знал совсем. Когда нам оставалось преодолеть только два перевала, наш путь завел экспедицию очень высоко и нам пришлось двигаться по самому склону горного хребта. Мы еще не дошли до перевала, а облака сомкнулись над нами, и мы не могли даже отличить снег под ногами от окружающего пространства — все стало белым и неразличимым. Стена снега преграждала путь, вводя в заблуждение. Где верх, где низ, все слилось. Отряд попытался идти дальше, но, боясь заблудиться или того хуже упасть со скал участники, наконец, сдались и были вынуждены сделать привал на ночь. Юрты мы не взяли с собой. Но крестьянин нес большое верблюжье покрывало из которого он с помощью оставшихся в живых монголов соорудил нечто напоминающее палатку, в которой нам всем предстояло спать. Уже почти в темноте тот же мастер на все руки разжег маленький костер из хвороста, который мы набрали на прошлой стоянке. Тибетец вырыл углубление в снегу и там разложил костер. Затем он приготовил скромную еду и конечно же чай. Вся наша группа уселась возле догорающего костерка. Теперь он не нуждался в защите и горел на снегу. Было грустно. Все молча жалели погибшего монгола. Никто не произнес ни слова, но грусть витала в воздухе. Видимо это чувство передалось и Дорда-дархану, потому что он ни с того ни с сего сказал, нарушив всеобщее молчание:
- Он был хорошим монголом и хорошим воином, - монголы закивали головами в знак согласия с предводителем и отдавая дань уважения погибшему товарищу.
Снег так и не прекращался, но воздух не морозил нас. Когда костер окончательно потух, мы все забрались в палатку, как в берлогу. Рахни обняла меня крепко-крепко и мы уснули. Уже засыпая, я вспомнил о предупреждении монаха: «В путеводителе указания выглядят легкими, но когда вы попробуете последовать им, это окажется очень трудным. Либо вам придется отклониться с пути, либо попасть в туман». Что будет завтра – думал я, проваливаясь в приятную дремоту. Однако на следующее утро яркое голубое небо позволило нам найти путь через хребет.
На следующий день мы все же дошли да наивысшей точки последнего перевала и за, казалось, бесконечными снежными вершинами, оврагами и полями увидели кусочек зеленой долины, которая исчезала в таинственных глубинах, скрытых от нашего взгляда. Сердце у меня громко забилось в груди, пытаясь выскочить наружу! Возможно где-то там, внизу, мы найдем таинственную долину. Долину сказок из «тысячи и одной ночи». Долину, в которой чудес и волшебства хватит на миллион сказок! Где-то там мы найдем просторы джунглей с невидимым дворцом в центре Кхембалунга.
Прямо над долиной парил изящный ледяной пик, а вокруг в лучах полуденного солнца блестели заснеженные горы. Линия утесов в начале долины, очевидно, отрезала ее от тех снежных полей, на которых мы стояли. Но как мы сможем туда попасть?! Ни спуска, ни тропы не существовало! Казалось, прохода нет.
Мы достигли края долины и стали вглядываться вниз. Там, далеко под нами, лежала долина, не похожая ни на одну из виденных мною раньше, за все время нахождения в Тибете. Через ее дно, покрытое полянами и лесом и защищаемое вертикальными скальными стенами, протекала речка, по берегам которой виднелись огромные белые камни. Две снежных вершины в дальнем конце нависали над ней в голубом тумане. Я никогда не ожидал найти место, столь совершенно соответствующее моему представлению о скрытой долине. Внизу живота стало что-то щекотать. А губы разъезжались в глупой улыбке, которую невозможно было скрыть. Я обернулся на Рахни. Девушка смотрела на открывшийся вид и странно улыбалась. Дорда-дархан смотрел молча, почесывая свою тонкую бородку, сузив и без того неширокие монгольские глаза.
- Смотрите, там есть путь вниз! – вскрикнул один из монголов и побежал в указанную сторону..
В каком-то детском восторге и неописуемом возбуждении мы все, ни исключая самого Дорда-дархана бросились вниз по пологому снежному гребню, который, казалось, приведет нас в долину. Но ниже, там, где снег кончался, и вместо него торчали серые камни, поросшие пожухлой травой и как-то уцепившимися рододендронами мы увидели крутые склоны, которые оканчивались на верхушках утесов, виденных нами еще сверху. Напрасно мы излазили все выступы и ложбинки. Путь в долину отсутствовал! Еще чуть-чуть и я готов был расплакаться из-за отсутствия какого-нибудь пути в долину, кажущуюся столь мучительно близкой. Оставался один маленький шанс — попробовать слева, куда один из монголов уже ходил, сообщив, что прохода там нет. Оставив свой груз, я поспешил через крутую снежную насыпь и перешел полоску скользкой травы. Там, в последнем из возможных мест, к моей несказанной радости и всеобщему облегчению, обнаружился овраг, рассекавший ряд утесов. Через него-то мы поочереди и очень осторожно спустились в саму долину. Выбрав подходящее место, разбили лагерь на поляне возле тихой речки. Странно, река спускалась с гор, но ее течение не было быстрым, как у горных речек. Скорее она напоминала тихие лесные речушки, известные мне с детства.
Уставшие, измученные долгим переходом, мы легли на зеленой, сочной траве и расслабились. Солнце перевалило глубоко за полдень. Еще несколько часов и ночь опустится на долину. Поэтому, как ни хотелось, но пришлось снова встать и приступить к работе. По распоряжению командира все члены экспедиции разбрелись в поисках хвороста. С утра никто из нас не держал во рту горячей пищи, даже традиционный чай не на чем было приготовить. Вскоре огромная гора валежника выросла возле лагеря. Сухие ветки весело затрещали, отдавая скопившуюся в них солнечную энергию приготовляемой на костре пище.
В сумерках, когда последние лучи солнца погасли, мы лежали с Рахни на циновках и укрывшись одним одеялом шептались.
- Как ты думаешь, это и есть Кхембалунг?
- Не знаю! Ведь я теоретик. Я никогда не была ни в скрытых долинах, ни в самом Тибете. Но разве это сейчас важно?! Мы пришли туда, где после долгих усилий, труда до изнеможения, гибели человека, лишений во всем, обретаем умиротворение и покой. Здесь льется кристально чистая вода, вкусная до опьянения, растут тропические деревья, здесь тепло и спокойно! Разве это не цель путешествия?! Разве не цель человеческой жизни найти в конце ее, тяжелой и грустной, тихое пристанище?
- Но в легендах и рассказах мы слышали не совсем то, что увидели! Где селения, полные счастья, где алмазы и рубины?!
- У каждого свои взгляды на вещи! Не смотри на Тибет глазами европейца!
На следующее утро, отправившись на разведку, мы все же нашли «невидимый дворец» в красивом лесу из сосен, южных кедров и высоких худых кипарисов, густые заросли покрывали весь лес, плакучие лианы свисали с веток. Птицы кричали то тут, то там, перекликаясь между собой и радуясь райской жизни. Верхушки кипарисов и раскидистых эвкалиптов тонули в утреннем легком тумане. На деревьях вокруг нас сияли голубые, розовые и просто прозрачные капли воды, как алмазы на ожерельях из папаратников и паутины. Проходя под сводами кедров, мы выходили на залитые солнцем поляны, украшенные солнечным светом, древними высокими, как деревья папаратниками. И где бы мы не проходили, куда бы не смотрели, везде видели и чувствовали присутствие великолепного снежного пика, который как бы царил над долиной, подобно царю Кхембалунга.
Помогая Рахни продираться сквозь заросли кустарников, опутанных живыми веревками лиан, я вспоминал книжки о пиратах и островах полных сокровищ, которые я читал в детстве. Я вспоминал, как представлял первобытные джунгли, как мечтал попасть на хотя бы один из таких остров. Этот лес был столь же далеким и таинственным, и в то же время казался столь близким и странно знакомым, как будто когда-то давно я уже здесь бывал.
И хотя от цивилизации, которая осталась далеко позади и далеко впереди во времени, я чувствовал себя как дома, в полной безопасности. Когда мы вышли на прогалину, где из- под основания замшелой скалы бил родник, я наклонился попить воды и ощутил, как мир и красота этой долины вливаются в меня, в мое тело. Я понял, скорее почувствовал, что несмотря ни на что, останется что-то, что я смогу унести с собой назад, в свою жизнь снаружи. Придя в это место, я коснулся скрытого источника внутри себя. Я попытался определить, была ли эта долина Кхембалунгом, о котором говорил монах, но теперь это больше не имело значения. Что бы это ни было, я знал, что это та скрытая долина, которую искал я. Я пил воду, умывал ею лицо, лил ее на голову. Мое счастье со стороны могло показаться безумием. И, видимо, было таковым. Я не слышал и не видел вокруг себя ничего, кроме огромного счастья.
- Сергей! Сергей! Пойдем! Прекрати! – внезапно я услышал крики Рахни. Она стояла возле меня и трясла за плечи.
- Что со мной?! – не понял я, очнувшись, как будто ото сна.
- Наконец! Ты потерял на несколько минут рассудок!
- Еще бы! Рахни, любовь моя! Смотри, как здесь здорово! Давай останемся и никуда больше не пойдем! Мы будем здесь жить! Построим дом и проведем все оставшееся время! – все еще мечтал я вслух.
- Опомнись! Разве для этого ты сюда ехал, летел, шел? Через тысячи километров, сотни лет?! Разве ты просто хотел найти место, где ты проживешь остаток своих дней, и тихонько умрешь?! Разве не боль и сострадание к другим привела тебя в Тибет?!
После ее слов я очнулся окончательно. Мой рассудок вернулся. Конечно! Не для себя я приехал в Тибет! Не столько для себя, сколько для других!
Вернувшись в лагерь, я окончательно пришел в себя. Дорда-дархан уже сидел возле костра и пил чай.
- Проходите, садитесь! Завтра утром мы возвращаемся! Хватит! Здесь опасно оставаться! Я знаю, что ты Урус вытворял. Это не рай. Это обман. Оставаться здесь дольше опасно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Вспомнив старуху и ее слова о змее, я посмотрел туда, куда она говорила, и увидел в тридцати метрах сверху на гранитной стене, усеянной ледниками, полосу из другого камня, имевшую форму кобры, которая отвела голову назад и готова к нападению. Я мысленно провел линию, которая указывала прямо в сторону долины, про которую нам рассказал монах. Я вернулся в пещеру.
- Ну, что ты там увидел? – шепнула мне Рахни.
- Я видел змею! Она головой указывает направление к долине.
- Отлично!
- О чем вы говорите? – спросил Дорда-дархан.
- Я сказал, что видел змею, о которой рассказывала старуха.
- Да, действительно, это хороший признак. А что ты думаешь о пути, который нам предстоит?
- Я, уважаемый Дорда-дархан, не знаю, как мы поедем дальше. Лошади не пройдут через перевалы! – сказал я то, что думал.
- Ты прав, Урус! – так он называл меня. - Дальше пойдем пешком! Лошадей и нескольких моих людей оставим здесь. Ты, монах, тоже останешься. Ты не пройдешь предстоящий путь. Ты слишком стар и слаб. Пойдут: Урус, Рахни, тибетец и вы трое, - он кивнул в сторону своих воинов.
Когда все допили чай и немного отдохнули наш уже совсем маленький отряд отправился дальше в сторону Кхембалунга. Монголы, оставшиеся в лагере, стояли и смотрели, как мы уменьшались в размерах. Я тоже периодически оглядывался пока лагерь не исчез за скалой. Рахни шла за мной и я, оглядываясь назад, обязательно переводил взгляд на нее и подмигивал ей, пытаясь показать мои чувства к ней и хоть как-то подбодрить. Хотя она, по-моему, не особенно в этом нуждалась. Девушка ни в чем не уступала нам, взрослым и здоровым мужчинам. Именно за ее выносливость наш командир решил взять Рахни с собой.
Между нами и пунктом нашего назначения лежали еще три перевала, причем один из них был очень высокий. Когда мы проходили ледник на первом, самом высоком из них, один монгол из нашей группы внезапно скрылся из виду, оставив свой груз на снегу, где он только что шел. Его товарищ закричал, мы подбежали и увидели, что он провалился сквозь обманчивую поверхность снега в скрытую расщелину. Один из монголов по приказу Дорда-дархана отнес груз подальше от отверстия в снегу. Осторожно, ползком, я, Рахни и два оставшихся монгола подобрались к отверстию и заглянули вниз, но все, что мы могли видеть — это две голубые стены льда, уходившие в темноту. Чем глубже уходили стены, тем темнее становился их цвет. Из голубого лед превращался в черный. Я вспомнил старого монаха, встретившегося мне в монастыре, а ведь он говорил мне тогда: «В Кхембалунг трудно попасть из-за опасности погибнуть в пути». И вот, похоже, это случилось. Пока мы испуганно смотрели друг на друга, из глубины донесся тихий стон, который казался заглушенным и очень далеким. Монгол был еще жив! У каждого из нас были пеньковые веревки, длиной около десяти-пятнадцати метров. Я отколол от ледника небольшой кусок и бросил его вниз, чтобы определить какая глубина расщелины. Прислушавшись, через несколько секунд мы, наконец, услышали удар от падения льда. Ого! Очень глубоко. После короткого замешательства я связал несколько веревок и спустил в расщелину. Один из воинов крикнул упавшему товарищу, чтобы он хватался за конец. Но ответа не последовало. Тогда мы привязали этого воина и стали спускать его в расщелину. Когда веревка почти закончилась, мы спросили, видит ли он что-нибудь внизу.
- Поднимайте меня! – отозвался монгол. Когда его подняли он сказал: - Там очень глубоко! Дна не видно. Наших веревок не хватит, даже если их все связать! Видимо, наш друг погиб!
Мы еще и еще кричали в расщелину, но больше ни стонов, ни других звуков не услышали. Так мы потеряли первого члена экспедиции. Через час Дорда-дархан приказал двигаться дальше. Смысла ждать спасения не было. И как ни жалко, но пришлось смириться с гибелью товарища.
По мере приближения к своей цели отряд вступил в область, которая была плохо известна даже нашему монаху, поскольку немногие тибетцы бывали там, если бывали вообще. Монастырский монах прежде чем мы его оставили в лагере рассказал чего нам ждать от предстоящего пути. Но этот отрезок он не знал совсем. Когда нам оставалось преодолеть только два перевала, наш путь завел экспедицию очень высоко и нам пришлось двигаться по самому склону горного хребта. Мы еще не дошли до перевала, а облака сомкнулись над нами, и мы не могли даже отличить снег под ногами от окружающего пространства — все стало белым и неразличимым. Стена снега преграждала путь, вводя в заблуждение. Где верх, где низ, все слилось. Отряд попытался идти дальше, но, боясь заблудиться или того хуже упасть со скал участники, наконец, сдались и были вынуждены сделать привал на ночь. Юрты мы не взяли с собой. Но крестьянин нес большое верблюжье покрывало из которого он с помощью оставшихся в живых монголов соорудил нечто напоминающее палатку, в которой нам всем предстояло спать. Уже почти в темноте тот же мастер на все руки разжег маленький костер из хвороста, который мы набрали на прошлой стоянке. Тибетец вырыл углубление в снегу и там разложил костер. Затем он приготовил скромную еду и конечно же чай. Вся наша группа уселась возле догорающего костерка. Теперь он не нуждался в защите и горел на снегу. Было грустно. Все молча жалели погибшего монгола. Никто не произнес ни слова, но грусть витала в воздухе. Видимо это чувство передалось и Дорда-дархану, потому что он ни с того ни с сего сказал, нарушив всеобщее молчание:
- Он был хорошим монголом и хорошим воином, - монголы закивали головами в знак согласия с предводителем и отдавая дань уважения погибшему товарищу.
Снег так и не прекращался, но воздух не морозил нас. Когда костер окончательно потух, мы все забрались в палатку, как в берлогу. Рахни обняла меня крепко-крепко и мы уснули. Уже засыпая, я вспомнил о предупреждении монаха: «В путеводителе указания выглядят легкими, но когда вы попробуете последовать им, это окажется очень трудным. Либо вам придется отклониться с пути, либо попасть в туман». Что будет завтра – думал я, проваливаясь в приятную дремоту. Однако на следующее утро яркое голубое небо позволило нам найти путь через хребет.
На следующий день мы все же дошли да наивысшей точки последнего перевала и за, казалось, бесконечными снежными вершинами, оврагами и полями увидели кусочек зеленой долины, которая исчезала в таинственных глубинах, скрытых от нашего взгляда. Сердце у меня громко забилось в груди, пытаясь выскочить наружу! Возможно где-то там, внизу, мы найдем таинственную долину. Долину сказок из «тысячи и одной ночи». Долину, в которой чудес и волшебства хватит на миллион сказок! Где-то там мы найдем просторы джунглей с невидимым дворцом в центре Кхембалунга.
Прямо над долиной парил изящный ледяной пик, а вокруг в лучах полуденного солнца блестели заснеженные горы. Линия утесов в начале долины, очевидно, отрезала ее от тех снежных полей, на которых мы стояли. Но как мы сможем туда попасть?! Ни спуска, ни тропы не существовало! Казалось, прохода нет.
Мы достигли края долины и стали вглядываться вниз. Там, далеко под нами, лежала долина, не похожая ни на одну из виденных мною раньше, за все время нахождения в Тибете. Через ее дно, покрытое полянами и лесом и защищаемое вертикальными скальными стенами, протекала речка, по берегам которой виднелись огромные белые камни. Две снежных вершины в дальнем конце нависали над ней в голубом тумане. Я никогда не ожидал найти место, столь совершенно соответствующее моему представлению о скрытой долине. Внизу живота стало что-то щекотать. А губы разъезжались в глупой улыбке, которую невозможно было скрыть. Я обернулся на Рахни. Девушка смотрела на открывшийся вид и странно улыбалась. Дорда-дархан смотрел молча, почесывая свою тонкую бородку, сузив и без того неширокие монгольские глаза.
- Смотрите, там есть путь вниз! – вскрикнул один из монголов и побежал в указанную сторону..
В каком-то детском восторге и неописуемом возбуждении мы все, ни исключая самого Дорда-дархана бросились вниз по пологому снежному гребню, который, казалось, приведет нас в долину. Но ниже, там, где снег кончался, и вместо него торчали серые камни, поросшие пожухлой травой и как-то уцепившимися рододендронами мы увидели крутые склоны, которые оканчивались на верхушках утесов, виденных нами еще сверху. Напрасно мы излазили все выступы и ложбинки. Путь в долину отсутствовал! Еще чуть-чуть и я готов был расплакаться из-за отсутствия какого-нибудь пути в долину, кажущуюся столь мучительно близкой. Оставался один маленький шанс — попробовать слева, куда один из монголов уже ходил, сообщив, что прохода там нет. Оставив свой груз, я поспешил через крутую снежную насыпь и перешел полоску скользкой травы. Там, в последнем из возможных мест, к моей несказанной радости и всеобщему облегчению, обнаружился овраг, рассекавший ряд утесов. Через него-то мы поочереди и очень осторожно спустились в саму долину. Выбрав подходящее место, разбили лагерь на поляне возле тихой речки. Странно, река спускалась с гор, но ее течение не было быстрым, как у горных речек. Скорее она напоминала тихие лесные речушки, известные мне с детства.
Уставшие, измученные долгим переходом, мы легли на зеленой, сочной траве и расслабились. Солнце перевалило глубоко за полдень. Еще несколько часов и ночь опустится на долину. Поэтому, как ни хотелось, но пришлось снова встать и приступить к работе. По распоряжению командира все члены экспедиции разбрелись в поисках хвороста. С утра никто из нас не держал во рту горячей пищи, даже традиционный чай не на чем было приготовить. Вскоре огромная гора валежника выросла возле лагеря. Сухие ветки весело затрещали, отдавая скопившуюся в них солнечную энергию приготовляемой на костре пище.
В сумерках, когда последние лучи солнца погасли, мы лежали с Рахни на циновках и укрывшись одним одеялом шептались.
- Как ты думаешь, это и есть Кхембалунг?
- Не знаю! Ведь я теоретик. Я никогда не была ни в скрытых долинах, ни в самом Тибете. Но разве это сейчас важно?! Мы пришли туда, где после долгих усилий, труда до изнеможения, гибели человека, лишений во всем, обретаем умиротворение и покой. Здесь льется кристально чистая вода, вкусная до опьянения, растут тропические деревья, здесь тепло и спокойно! Разве это не цель путешествия?! Разве не цель человеческой жизни найти в конце ее, тяжелой и грустной, тихое пристанище?
- Но в легендах и рассказах мы слышали не совсем то, что увидели! Где селения, полные счастья, где алмазы и рубины?!
- У каждого свои взгляды на вещи! Не смотри на Тибет глазами европейца!
На следующее утро, отправившись на разведку, мы все же нашли «невидимый дворец» в красивом лесу из сосен, южных кедров и высоких худых кипарисов, густые заросли покрывали весь лес, плакучие лианы свисали с веток. Птицы кричали то тут, то там, перекликаясь между собой и радуясь райской жизни. Верхушки кипарисов и раскидистых эвкалиптов тонули в утреннем легком тумане. На деревьях вокруг нас сияли голубые, розовые и просто прозрачные капли воды, как алмазы на ожерельях из папаратников и паутины. Проходя под сводами кедров, мы выходили на залитые солнцем поляны, украшенные солнечным светом, древними высокими, как деревья папаратниками. И где бы мы не проходили, куда бы не смотрели, везде видели и чувствовали присутствие великолепного снежного пика, который как бы царил над долиной, подобно царю Кхембалунга.
Помогая Рахни продираться сквозь заросли кустарников, опутанных живыми веревками лиан, я вспоминал книжки о пиратах и островах полных сокровищ, которые я читал в детстве. Я вспоминал, как представлял первобытные джунгли, как мечтал попасть на хотя бы один из таких остров. Этот лес был столь же далеким и таинственным, и в то же время казался столь близким и странно знакомым, как будто когда-то давно я уже здесь бывал.
И хотя от цивилизации, которая осталась далеко позади и далеко впереди во времени, я чувствовал себя как дома, в полной безопасности. Когда мы вышли на прогалину, где из- под основания замшелой скалы бил родник, я наклонился попить воды и ощутил, как мир и красота этой долины вливаются в меня, в мое тело. Я понял, скорее почувствовал, что несмотря ни на что, останется что-то, что я смогу унести с собой назад, в свою жизнь снаружи. Придя в это место, я коснулся скрытого источника внутри себя. Я попытался определить, была ли эта долина Кхембалунгом, о котором говорил монах, но теперь это больше не имело значения. Что бы это ни было, я знал, что это та скрытая долина, которую искал я. Я пил воду, умывал ею лицо, лил ее на голову. Мое счастье со стороны могло показаться безумием. И, видимо, было таковым. Я не слышал и не видел вокруг себя ничего, кроме огромного счастья.
- Сергей! Сергей! Пойдем! Прекрати! – внезапно я услышал крики Рахни. Она стояла возле меня и трясла за плечи.
- Что со мной?! – не понял я, очнувшись, как будто ото сна.
- Наконец! Ты потерял на несколько минут рассудок!
- Еще бы! Рахни, любовь моя! Смотри, как здесь здорово! Давай останемся и никуда больше не пойдем! Мы будем здесь жить! Построим дом и проведем все оставшееся время! – все еще мечтал я вслух.
- Опомнись! Разве для этого ты сюда ехал, летел, шел? Через тысячи километров, сотни лет?! Разве ты просто хотел найти место, где ты проживешь остаток своих дней, и тихонько умрешь?! Разве не боль и сострадание к другим привела тебя в Тибет?!
После ее слов я очнулся окончательно. Мой рассудок вернулся. Конечно! Не для себя я приехал в Тибет! Не столько для себя, сколько для других!
Вернувшись в лагерь, я окончательно пришел в себя. Дорда-дархан уже сидел возле костра и пил чай.
- Проходите, садитесь! Завтра утром мы возвращаемся! Хватит! Здесь опасно оставаться! Я знаю, что ты Урус вытворял. Это не рай. Это обман. Оставаться здесь дольше опасно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27