Подавив в себе остатки гордости, применяю понятную Джеку тактику. Я трогаю его за рукав, заглядываю долгим взглядом ему в глаза, намекаю на то, что моя благодарность не будет знать границ…
На лице у Джека отражаются мучительные расчеты. Наконец он довольно сдержанно произносит:
– Я не могу ничего обещать.
Но я знаю Джека. Уже в самих этих словах содержится некоторый шанс для меня. Денег у Джека немало, но ему, как и Гарри, да и многим другим, кто знал в жизни безденежье, трудно расставаться с ними.
Я провожаю его до машины. Настает моя очередь сделать ответный ход.
– Это мероприятие в понедельник. Может, нам приехать всем вместе: тебе, мне, Энн и Чарльзу? А уехать нам вдвоем.
Джек несколько секунд размышляет. Он понимает, что это ему выгодно. Мы обмениваемся понимающими взглядами, но в них нет чувства, один лишь расчет. Джек медленно кивает, потом в присущей ему манере проводит тыльной стороной ладони по моей щеке.
Полицейские запаздывают. Я использую паузу для того, чтобы скорректировать свои планы на день. Некоторые дела (звонки, письма) переношу на завтра. Сегодня мне нужно быть максимально свободной.
Я пытаюсь вспомнить, как выглядит Доусон. В последний раз мы встречались с ним накануне моего отъезда в Америку. В памяти остался опрятно одетый человек лет сорока пяти, невысокого роста, со сломанным носом и едва обозначившимся брюшком. Он пробыл у меня полчаса. Как и большинство полицейских, вроде бы никуда не торопился. Мы поговорили об опасностях, подстерегающих яхтсменов у южного побережья, хотя Доусон, как и я, почти не разбирался во всех этих отливах и течениях. Наконец он затронул тему, которая, судя по всему, и была основной целью его визита: Доусон спросил, имелся ли на «Минерве» необходимый комплект спасательного снаряжения. Я ответила, что он должен был быть на яхте, но предложила уточнить в яхт-клубе. Там знают точно. Имя Гарри в разговоре мы почти не упоминали.
Кофе взбудоражил меня. Во рту пересохло, на лбу выступил пот, удары сердце тяжело отдавались в висках. Я комкаю список с планами на день и бросаю его в мусорную корзину. На бумажном комке виднеется название «Симмондс Митчел».
Внутреннее напряжение и жара придают мне неожиданную смелость. Маргарет говорит по другой линии. Она обсуждает с хозяином строительно-ремонтной фирмы вопрос о починке водостока. Я поднимаю трубку и через оператора соединяюсь с Брайаном Ноуксом.
– Это снова я.
– А, привет, миссис Ричмонд. – В веселом голосе досады не чувствуется.
– У меня всего один вопрос. Скажите… Речь идет о фирме, зарегистрированной в Гернси?
В холле звонит звонок, приглушенный тяжелой дверью кабинета.
Брайан Ноукс цокает языком. В этом звуке мне слышится легкое раздражение.
– Вы говорите Гернси?
Маргарет заканчивает свой разговор, с грохотом кладет трубку и спешит открыть входную дверь.
– Ну как вам сказать? – несколько театрально произносит Ноукс. – Давайте так, миссис Ричмонд. Я промолчу, – он делает драматическую паузу, – а вы понимайте это как хотите.
Но я хочу ясности.
– Вы имеете в виду…
– Я не говорю «нет».
Я слышу шум голосов в коридоре.
– Она может называться «Маунтбэй»? – спрашиваю я быстро.
Молчание.
– Вы не говорите «нет»?
Судя по всему, Ноуксу нравятся мои успехи.
– Вот именно, миссис Ричмонд, я не говорю «нет».
– Спасибо, мистер Ноукс.
– Не за что, миссис Ричмонд.
В холле ожидают два полицейских в форме. Один из них в том возрасте, когда о перспективах повышения уже забывают. Сержант Уиллис и констебль Дикин. Я стараюсь сразу запомнить их имена.
У них отработанная манера вести дело. Сначала они выражают мне соболезнования, потом извиняются за беспокойство, объясняют необходимость проверки условий хранения ружей, затем слегка шутят по поводу ухабов на подъездной дороге. Все размеренно, точно, вежливо.
Я веду их в кладовку, где хранится обувь. Там же расположен металлический шкаф для ружей. Показав его полицейским, иду на кухню за вторым ключом и передаю сержанту Уиллису. Спрашиваю насчет кофе или чая. «Да, спасибо, – отвечают они. – Один кофе и один чай. С сахаром».
Я возвращаюсь на кухню и ставлю чайник. Представляю себе, как сержант поворачивает ключ в замке и открывает дверь шкафа. Я бросаю ложку растворимого кофе в широкую кружку, а в другую, повыше, на которой написано «Гарри», кладу пакетик чая. В моем представлении полицейские, как и сантехники, любят, чтобы чай был покрепче.
Что-то их долго нет. Чайник закипает. Я беру его и начинаю разливать кипяток в кружки. В этот момент со стороны двери в кухню раздается легкий стук. Я аккуратно ставлю чайник на подставку и оборачиваюсь.
На пороге – сержант. Он спрашивает, не уделю ли я им минутку.
– Конечно, – отвечаю я и следую за Уиллисом в кладовку.
Констебль Дикин стоит перед шкафчиком. Он избегает моего взгляда.
– Разрешение выписано на два ружья, миссис Ричмонд, – объявляет сержант и смотрит в него. – Здесь написано, – Уиллис слегка ударяет тыльной стороной ладони по бланку, – что оба ружья должны храниться вот в этом шкафу. Правильно, миссис Ричмонд?
Я недоуменно смотрю на шкаф и на стоящее в нем одно-единственное ружье в зеленом чехле. Второго ружья нет. Внизу, на дне валяется скомканный чехол от него.
– Извините, но я слабо в этом разбираюсь. Ружьями занимался мой муж. Я не имела к ним никакого отношения.
Я умалчиваю о том, что ненавижу оружие и сознательно игнорировала все, связанное с ним. Не говорю и о том, что считала стрелковую подготовку Гарри совершенно недостаточной и видела, как неаккуратен он был в обращении со своими ружьями.
– Судя по всему, одного ружья не хватает. Вы не знаете, где оно может быть, миссис Ричмонд?
Я отрицательно качаю головой.
– Вы его не видели в последнее время?
– Нет.
– Вы не знали, что ружья здесь нет?
– Я никогда не заглядывала в этот шкаф. К тому же была в отъезде.
Сержант задумчиво жует губами. Лицо у него приобретает озабоченное выражение.
– Не могло ли оно случайно где-то остаться, например, в багажнике машины?
– Не знаю. Я попрошу проверить.
Уиллис ничего не отвечает и мы стоим перед открытым шкафом.
– Посторонние в дом не проникали? Ну, пока вы были в отъезде.
– Нет. Я думаю, нет. В противном случае мне сообщили бы.
– Так. – Уиллис тяжело вздыхает. – Где точно находились ключи, миссис Ричмонд?
Я веду его на кухню, указываю на шкаф, объясняю, где с внутренней стороны находился второй ключ. Уиллис ощупывает гвоздик.
– А первый, – поясняю я, – всегда лежал в ящике письменного стола в кабинете.
– Кто был в курсе, где находились ключи? – спрашивает сержант.
Подумав несколько секунд, я говорю, что о ключах знали Маргарет, Морис и Джилл, хотя в отношении Джилл не уверена.
– Еще запасные ключи были?
– Я не знаю.
Уиллис качает головой.
– Как вы думаете, миссис Ричмонд, когда шкаф открывали в последний раз?
– Наверное, когда муж в последний раз ездил на охоту.
– И когда это было?
– По-моему, зимой. Кажется, в феврале.
В коридоре раздаются шаги Маргарет. Я зову ее и прошу поискать ружье в машине Гарри, а также найти Мориса и дать ему указание обыскать гараж, кладовки и хозяйственные постройки. Сержант отказывается от моего приглашения присесть и, стоя у окна в холле, делает пометки в своей записной книжке. Констебль возится вокруг кладовки для обуви, осматривая дверь.
Я вновь наполняю кружки кофе и чаем и приношу их полицейским в холл.
Возвращается Маргарет, потом приходит Морис. Ружье они не нашли. Мы все стоим в нерешительности.
Сержант Уиллис тихо обсуждает что-то с констеблем Дикином. Наконец он подходит ко мне и приглушенным голосом произносит:
– Мы будем вынуждены доложить об этом, миссис Ричмонд.
– Понятно, – медленно киваю я.
Когда полицейские покидают дом, Маргарет неожиданно восклицает в несвойственном для нее раздраженном тоне:
– Нам только этого сейчас не хватало!
Доусон приехал в пять часов. Он выше ростом, чем мне казалось, живот у него почти не выдается, а сломанный нос не так бросается в глаза. Сдержанные манеры, двубортный костюм и до блеска начищенные туфли делают его похожим на страхового агента, приехавшего продлить договор страхования имущества. Но агенты обычно приезжают в одиночку, а Доусон прибыл с двумя молодыми офицерами в штатском. Оба – высокие, сдержанные и внимательные.
Они садятся на длинный диван, а Доусон – в кресло у окна, где располагался и в прошлый раз. На улице идет мелкий дождь. Доусон смотрит на едва различимую сейчас реку.
– Какой прекрасный вид! – восклицает он, покачивая головой и похлопывая по подлокотнику. – Можно любоваться целый день. – Он оборачивается и тяжело вздыхает, как бы показывая, что совершенно не хочет переходить к делу, но это его обязанность. – Миссис Ричмонд, вы понимаете, что по факту исчезновения ружья нам придется провести расследование? Сейчас правила хранения оружия максимально ужесточены. Мы вынуждены рассмотреть версии кражи или незаконного использования этого ружья.
– Я все понимаю.
Он благожелательно кивает и говорит мне доверительным тоном, как будто эта проблема нас объединила:
– Сержант Уиллис сказал мне, что вы абсолютно не представляете, где может быть ружье.
– К сожалению, это так.
– Насколько я понимаю, никаких признаков кражи или незаконного вторжения в ваше жилище не было?
– Совершенно верно.
– Но во время вашего пребывания в Америке по ночам в доме никого не было?
– В случае кражи сработала бы сигнализация, и соседи обязательно ее услышали бы.
– А до вашего отъезда ничего подобного не случалось?
– Нет.
– Нет, – отвлеченно повторяет Доусон. С отсутствующим видом он смотрит в окно, прищурив глаза. И обращаясь, скорее, к самому себе, чем ко мне, спрашивает: – Миссис Ричмонд, вы не думаете, что ваш супруг мог взять ружье с собой? – Доусон поворачивается ко мне с вопросительным выражением на лице. – На яхту?
Я несколько секунд молчу, чувствуя, как у меня загораются щеки.
– Не знаю. Один раз он брал его.
– Ага. – Доусон снова становится сосредоточенным. – На яхту? А когда это было?
– Прошлой осенью. Он собирался поохотиться на уток.
– С яхты?
– Да.
Доусон кажется озадаченным.
– Что, во время плавания?
– Нет, не думаю. Скорее всего, во время стоянки у какого-нибудь причала. На вечерней зорьке, когда утки взлетают из травы.
– А, понятно. – Он постукивает кончиками пальцев по лбу. – К сожалению, в охоте я полный профан. Я увлекаюсь гольфом… Значит, мистер Ричмонд брал ружье на яхту только один раз?
– Точно сказать не могу, может и несколько раз, но… – Я пожимаю плечами.
Он вежливо улыбается и делает жест рукой, как бы подбадривая меня:
– Но..?
– …Я думаю, что он бы мне об этом не сказал, – добавляю я с натянутым смешком. – Гарри знал, что мне не особенно нравились его охотничьи дела.
– Ага. – Доусон с пониманием кивает. – Миссис Ричмонд, если память мне не изменяет, двадцать шестого марта, в тот день, когда ваш муж отправился в плавание, вы помогали ему загружать яхту?
– Я помогала ему разгружать машину, – уточняю я. – А загрузкой яхты муж занимался сам. Он всегда знал, куда что надо положить, а я в этом не разбираюсь.
– Вы не заметили среди вещей ружья?
– Нет… – Я отвожу взгляд в сторону. Странно, но говорить правду не легче, чем лгать. – Не припоминаю, чтобы видела его.
– Ведь не заметить его невозможно, не так ли? – Доусон постукивает пальцами по подлокотнику кресла. Он пожевывает губами и смотрит мимо меня, как заскучавший гость. Наконец, подается вперед и говорит: – Миссис Ричмонд, мы бы хотели осмотреть шкаф для оружия. Я был бы весьма признателен, если бы вы могли назвать всех, кто имел доступ к ключам от него. И тогда… – он несколько секунд молчит, как будто не может вспомнить, что собирался сказать. – Тогда, я думаю, мы вас больше не побеспокоим.
Мы все встаем, и Доусон последний раз смотрит в окно, покачивая головой.
– Восхитительный вид, просто восхитительный.
Я беру ключи от шкафа для оружия и, включив свет, веду полицейских по коридору. Около двери в кладовую Доусон останавливается и вежливо просит меня вернуться с сержантом в гостиную и продиктовать ему имена и адреса тех лиц, о которых я упоминала. Понятно, что таким образом Доусон хочет избавиться от моего присутствия. Мы с сержантом возвращаемся в гостиную, где он сосредоточенно записывает под мою диктовку адреса Маргарет, Мориса и Джилл. После этого сидим молча, так как нам нечего друг другу сказать.
Через некоторое время появляется Доусон. Он прощается с вежливой улыбкой, как гость, который благодарен за прием.
– Спасибо за то, что смогли уделить нам время, миссис Ричмонд. Я вам очень признателен. Да, чуть не забыл. Если вы что-нибудь припомните, вот мой телефон. – С этими словами он достает из внутреннего кармана визитную карточку.
Полицейские уже давно уехали, а я все стою у окна и смотрю на окутанные дымкой деревья, думая о том, как быстро разлетится по округе слух об исчезновении ружья. Хотя Джилл и Морис от души мне преданы, я знаю, они все равно проболтаются, и эта новость обрастет всевозможными невероятными подробностями. Я представляю себе, как люди шушукаются в баре в Веллингтон Армз, на парковке у школы и на воскресных вечеринках. Разумеется, они будут обсуждать наиболее жуткую версию. Они скажут, что Гарри, должно быть, взял ружье на яхту, застрелился, а перед смертью организовал затопление яхты, чтобы скрыть свое самоубийство. Желая показаться хорошо осведомленными, они еще добавят, что у Гарри были финансовые затруднения, серьезный нервный срыв и, еще Бог знает, какие проблемы. Вот такая получается эпитафия на смерть Гарри.
Я боюсь за детей, как бы это ни стало для них клеймом на всю жизнь. И еще боюсь того, что подобные слухи дойдут до страховой компании, и она откажет в выплате страховки. Тогда будущее моих детей будет разрушено. Будущее, во имя которого я потратила столько сил.
Я стою в темном холле, с трудом сдерживая нахлынувшее на меня отчаяние.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55