Похоже, он знаком решительно с каждым, кто в этих Соединенных Штатах хоть что-то собой представляет.
– И чего хотел от тебя мистер Пиммел?
– Ничего. Он пригласил нас поужинать с ним сегодня вечером.
– Ты, конечно, его приглашение не принял.
– Я не вижу в этом никакого вреда…
– Иннес, послушай меня внимательно: с этого момента ты не должен искать встреч, заговаривать или хотя бы в малейшей степени поощрять какие-либо поползновения этого человека.
– Но почему?.. Он славный парень, по всему видно.
– Этот человек не славный парень, не добрый малый и вообще не нормальный человек, а журналист. Это особая порода живых существ.
– Значит, ты считаешь, что он пытается завести дружбу со мной только для того, чтобы подобраться поближе к тебе?
– Если это тот самый человек, о котором я думаю, будь уверен, он ничуть не заинтересован не только в твоей дружбе, но даже в простом знакомстве…
Два маленьких красных пятна появились на щеках Иннеса, его зрачки сузились, превратившись в щелки.
«О боже! Опять! И ведь сколько раз я уже видел эти признаки!»
– Значит, ты хочешь сказать, что нелепо и предполагать, будто я сам могу представлять для кого-либо хоть малейший интерес…
– Иннес, пожалуйста, это вовсе не то, что я хотел сказать!
– В самом деле?
– Существуют особые правила для общественных отношений на борту корабля. Этот Пиммел, или Пинкус, или… не важно, как его зовут… уже приставал ко мне. Он из тех типов, которым стоит ухватить палец, как оттяпают целиком руку, и, если его поощрить, нам не отделаться от него до самого конца плавания.
– Хочешь знать мое мнение? – Голос Иннеса звенел от возбуждения. – Сдается мне, ты зачитался публикациями на свой счет, а поскольку таких материалов хоть отбавляй, возомнил себя выше других людей. Позволю напомнить тебе, что мне двадцать четыре года, и пусть я никогда не плавал на таких кораблях, но правила поведения где бы то ни было мне хорошо известны, и я сам в состоянии решить, с кем мне разговаривать и с кем ужинать.
Желая усилить эффект своих слов драматическим уходом, Иннес повернулся, но, перепутав, вместо двери каюты распахнул дверцу шкафа. Надо отдать ему должное, он сохранил самообладание, внимательно осмотрел содержимое шкафа, как будто это и было его первоначальным намерением, захлопнул дверцу, удовлетворенно хмыкнув, и стремительно вышел из каюты, снова задев котелком за притолоку.
В тот вечер Дойл ужинал за столом капитана Карла Хейнца Хоффнера без своего младшего брата, который расположился в дальнем конце элегантного холла, в компании Айры Пинкуса, он же Нильс Пиммел, он же обладатель еще четырех псевдонимов, под которыми этот писака помещал свои материалы в шести различных нью-йоркских газетах. Пинкус-Пиммел выказал мимолетное разочарование тем, что знаменитый брат Иннеса не пожелал к ним присоединиться, но ведь червь прогрызает путь к центру яблока снаружи, а не начиная с сердцевины.
Взбешенный снобизмом Артура, Иннес без зазрения совести прошелся по полному меню анекдотов про брата, которые и выложил Пиммелу за ужином, – но что в этом плохого? В конце концов, этот американец был прекрасным собеседником и к воспоминаниям о службе Иннеса в рядах королевских фузилеров выказывал ничуть не меньший интерес, чем ко всему, что имело отношение к прославленному писателю. Сам же Пиммел оказался сущим кладезем историй о Нью-Йорке, особенно о своих похождениях с красотками из бродвейских шоу.
– А что, мне ничего не стоит познакомить тебя с некоторыми из тех девиц, – заверил его Пиммел. – Как тебе вот такая идея? Почему бы нам вдвоем не прогуляться с компанией этих очаровашек вечерком по городу, а еще лучше – устроить вечеринку? Пусть они придут к нам в гости! Хочешь еще вина, Иннес?
Хороший малый этот Пиммел!
Дойл очень скоро осознал, что, как почетный пассажир, он будет проводить каждый вечер в обществе капитана Хоффнера, столпа мореплавания, кладезя морской статистики, ревнителя корабельного этикета, знатока таблиц приливов и отливов, который, похоже, был всерьез настроен вести застольные разговоры на подобные темы. Артур принялся задавать почтенному шкиперу вопросы об «Эльбе», полагая, что, по крайней мере, столь близкий ему предмет подвигнет капитана к живому, заинтересованному изложению, но просчитался. На каждый вопрос следовал точный, исчерпывающий, но краткий и сухой ответ, словно параграф из морского справочника. За долгие годы службы на море капитан приобрел множество познаний, но не обзавелся ни по одному вопросу собственным мнением и, по всей видимости, никогда в жизни не раскрывал ни одной книги. Даже написанной самим Артуром Конан Дойлом.
От других почетных гостей, разделявших трапезу за капитанским столом, увлекательной беседы тоже ждать не приходилось. То были пивные бароны из Баварии, решившие вместе с ухоженными женами совершить ознакомительное турне по пивоварням Среднего Запада. Английским они владели более чем скромно, да и эти свои скромные познания предпочитали не использовать. Большую часть ужина они ловили каждое слово Дойла так, как будто всякое его высказывание содержало тайный религиозный смысл. Оказывается, Шерлок Холмс в Германии значил очень много.
Обычно «синдром знаменитого автора» развязывал Дойлу язык, и он, наслаждаясь вниманием слушателей, заливался соловьем, но нынешняя его аудитория мало к тому располагала, а вид того, как увлеченно и оживленно беседовал Иннес с чертовым борзописцем, и вовсе портил настроение. Вдохновения не было; бедный Дойл чувствовал себя таким же занудой, как педантичный капитан Хоффнер. По мере того как унылые паузы между репликами становились все длиннее, скрип ножей о фарфоровую посуду начинал казаться оглушающим.
– Кажется, я где-то читала, что вы, мистер Дойл, питаете неиссякаемый интерес ко всему оккультному, – решилась вступить в беседу единственная за столом англичанка, до сего момента хранившая настороженное молчание.
– Это правда, – кивнул Дойл. – Интерес, который умеряется прирожденным здоровым скептицизмом, – поспешил добавить он.
Хмурые лица за столом оживились. Жены бюргеров обрушили на Хоффнера водопад немецких слов, видимо, подбивая его на некое высказывание или действо с участием Дойла. Некоторое время Хоффнер стойко держался под этим напором, однако потом, с прочувствованно-извиняющимся видом, обратился к знаменитости:
– Похоже, некоторые из моей команды убеждены, будто у нас на борту есть призрак.
– На корабле обитает привидение, – заявила англичанка.
Она примостилась на краешке стула – маленькая, похожая на птичку; на протяжении ужина Дойл не обращал на нее особого внимания. Но сейчас, стоило ему затронуть ее любимую тему, и он заметил в ее глазах легкую искорку безумия.
– Боюсь, что не могу утверждать это с уверенностью, миссис Сент-Джон, – учтиво возразил капитан Хоффнер и, уже обращаясь к Дойлу, чуть виноватым тоном продолжил: – На протяжении нескольких лет на борту «Эльбы» произошла череда непонятных и… необъяснимых происшествий.
– Почему бы вам не рассказать мистеру Дойлу о самом последнем из эпизодов, капитан? – сверкнув нервной улыбкой, заметила миссис Сент-Джон.
– Он имел место не далее как сегодня вечером. – Пожав плечами, капитан понизил голос.
– После того как мы отчалили…
– Одна пассажирка слышала какие-то странные звуки из грузового трюма, серию пронзительных криков, повторяющийся стук…
– Есть другие свидетели? – уточнил Дойл.
– Нет, всего одна женщина, – ответил Хоффнер.
– Это классическое проявление призрака, – заявила миссис Сент-Джон, нервно теребя кольцо для салфеток. – Уверена, мистер Конан Дойл, вы согласитесь с моим диагнозом: шаги в пустом холле, глухие удары, постукивание, скорбные голоса. И главное – появление в коридоре грузового трюма зловещей серой фигуры.
– Ничего этого я сам, как вы понимаете, на борту «Эльбы» не видел. – Хоффнер дал понять, что на его корабле не должно быть места для привидений.
– Капитан, – осведомился Дойл, – а не случались ли на борту «Эльбы» какие-нибудь трагические события?
– Я занимаю этот пост вот уже десять лет и должен сказать, что, когда в каком-либо месте собирается множество людей, множество жизней и судеб, этому, сколь сие ни печально, неизбежно сопутствуют трагические события.
– К сожалению, это так, – согласился Дойл, мысленно подивившись тому, что подобное наблюдение подвигло Хоффнера на красноречие. – А были особо выделяющиеся случаи? Я имею в виду убийства или, наоборот, драматические, запоминающиеся самоубийства.
Бюргеры и их жены, похоже, были слегка заинтригованы. «Наконец-то, – удовлетворенно подумал при этом Дойл, – возникла тема, которую я могу развить». А вслух произнес:
– Простите за прямоту, леди и джентльмены, но нет смысла смягчать мои слова. Явления того рода, о которых упомянула миссис Сент-Джон, обычно связаны с каким-либо ужасным несчастьем, каковое мы все равно не сможем исправить, если во имя соблюдения приличий будем ходить вокруг да около, замалчивая факты и отказываясь называть вещи своими именами.
– В прежние времена, – осторожно начал капитан, – произошло несколько таких случаев…
– Вот-вот, и чтобы не досаждать вам излишними подробностями за ужином, я позволю себе предложить вам, meine Damen und Herren, одну интересную теорию относительно призраков, причем, на мой взгляд, самую достоверную. Призрак представляет собой эмоциональный осадок жизни, которая неожиданно закончилась или пребывает в большом духовном смятении. Вот почему привидений зачастую связывают с жертвами убийств, несчастных случаев или самоубийств – это эквивалент, если хотите, отпечатка следа, оставленного на песчаном берегу. Остаток былой жизни, который существует за пределами нашего восприятия времени. Собственно говоря, связь ушедшего с призраком не больше той, которая существует между следом и человеком, который его оставил…
– О нет! Нет, нет и нет! То, что встречают, – бессмертная душа самого бедняги… – пылко возразила миссис Сент-Джон. – Оказавшаяся в ловушке между небом и землей, в пустоте чистилища…
– Это совершенно иной взгляд, – сказал Дойл, раздосадованный тем, что его так агрессивно столкнули с накатанной колеи. – Взгляд, который, боюсь, я не готов всецело поддержать.
– Но я могу заверить вас, мистер Конан Дойл, что это действительно так. В этом убеждает наш опыт, впечатления от неоднократно повторяющегося…
– Наш опыт?
Миссис Сент-Джон утвердительно улыбнулась собравшимся за столом.
– Я имею в виду в основном мою спутницу и в гораздо меньшей степени себя.
– Спутницу?
«Боже! Неужели она имеет в виду одного из тех невидимых духов, которые, по мнению некоторых слегка истеричных особ средних лет, отираются вокруг них на манер пекинесов? Определенно с приветом».
– Боюсь, что Софи чувствовала себя недостаточно хорошо, чтобы присоединиться к нам сегодня за ужином, – пояснила миссис Сент-Джон. – Она только что завершила утомительное лекционное турне по Германии, и мы направляемся в Америку, даже не задержавшись дома.
– Похоже, вы с вашей подругой очень востребованы.
«Подруга, по крайней мере, человеческое существо. Это радует».
– Да. Мы познакомились три года тому назад, вскоре после того, как скончался мой муж. Естественно, я была безутешна, тем более что придерживалась в ту пору примерно таких же взглядов, что и вы, мистер Конан Дойл. Верила, что дорогой Бенджамен просто ушел навеки, в небытие. А потом, сострадая моему отчаянию, близкая подруга настояла, чтобы я познакомилась с Софи. Софи Хиллз.
– Та самая Софи Хиллз?
– А, так вы знаете ее…
Софи Хиллз являлась самым известным медиумом Англии. Эта женщина утверждала, что ее посещает огромное количество бестелесных духов и она пребывает в постоянной и непосредственной связи с потусторонним миром, откуда время от времени, снисходя к просьбам почитателей, черпает самую точную информацию об усопших, потерявшихся конвертах, пропавших обручальных кольцах, таинственных медицинских недугах… Она получила откровение о неразгаданном преступлении, имевшем место в Хердсфордшире десять лет назад, что привело к признанию в убийстве. Порой Софи демонстрировала необычную способность к паранормальному перемещению объектов, а также побуждению духов вещать из самых разнообразных предметов, принадлежавших коллекционерам: из гнезд африканских птиц, из древних римских монет и экзотических рыб. Скептически настроенное научное сообщество подвергало ее способности утомительным проверкам, однако до сих пор ни одна попытка разоблачения успехом не увенчалась. В одном таком случае, в присутствии заслуживающих доверия свидетелей, облаченная в смирительную рубашку, с джутовым мешком на голове, она ухитрилась вызвать духа, который исполнил «Индюка в соломе» на спрятанном на другом конце комнаты под корзиной аккордеоне.
О да, Дойл был наслышан о Софи Хиллз. И был более чем заинтересован в возможности лично проверить хваленые таланты старой девы.
– Я предложил миссис Сент-Джон, – сказал капитан Хоффнер, – чтобы мисс Хиллз нашла возможность выбрать вечер и продемонстрировать нам свое дарование.
– И при этом подвергнуть испытанию измученного духа, который обитает на славном корабле «Эльба», – добавила миссис Сент-Джон. – Как только мне стало известно, что вы собираетесь отплыть с нами, мистер Конан Дойл, именно я предложила провести нечто подобное – с непременным вашим участием. Если уж вы сочтете, что увиденное вами заслуживает внимания и доверия, то это, благодаря вашей известности и репутации человека правдивого и непредвзятого, станет серьезным аргументом в пользу широкого признания благодетельных способностей Софи. И столь же серьезным ударом по скептикам.
– Может быть, завтра вечером? – вопросительно взглянул на него капитан. – Я бы предложил провести сеанс после ужина.
– С удовольствием, капитан, – принял предложение Дойл.
Как бы помешать узнать об этом зловредному Айре Пинкусу?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60