Джип тронулся с места.
Стоун молча прикурил сигарету и протянул другую лодочнику.
Тот с почтительным полупоклоном принял ее:
– Спасибо, сэр…
Этот грязный выродок был на седьмом небе от счастье от своего гнусного предательства.
Между сидениями лежал свежий номер утренней газеты; Патрик, не спрашивая разрешения у Стоуна, развернул ее.
Оказывается, дотошные журналисты уже знали о побеге все или почти все – во всем, как и следовало ожидать, они обвиняли капитана Брэфорда, за излишний, как было написано в статье, либерализм…
Стоун, стряхивая по ходу движения машины пепел с сигареты, резко свернул в сторону какого-то селения. Похоже, там было много окрестных крестьян – были слышны их громкие голоса, доносилась монотонная народная музыка, до слуха О'Хары то и дело долетал мотив, исполняемый на шотландской волынке. Патрик принялся раздумывать, сумеет ли он быстро спрыгнуть с машины, убежать и как-нибудь затеряться в праздничной толпе.
Лейтенант Стоун весьма уверенным голосом прервал его мысли:
– Не получится… Ты не успеешь сделать и трех-четырех шагов… Ты, как беглец, находишься вне закона, и никто не будет меня обвинять в твоей смерти… Ты сразу же погибнешь при попытке к бегству. Не бойся, у меня есть такие полномочия…
И он покосился на свой любимый карабин.
Еще раз посмотрев в зеркальце заднего вида, О'Хара встретился с встревоженным взглядом лодочника. Он вертел головой из стороны в сторону.
А джип стремительно несся вперед. Стоун вновь закурил сигарету. На этот раз он курил один, не предлагая ни рыбаку, ни Патрику.
Его поведение начало было беспокоить О'Хару. Мысль о смерти, которая нависла над ним со всей неотвратимостью, стучала в висках, странным шуршащим звуком отдавала в ушах. Он едва сдерживал себя, чтобы не накинуться на лодочника, не влепить ему в качестве прощального сувенира несколько хороших оплеух.
А лодочник, повертев головой, обеспокоенно посмотрел на Стоуна и прошептал:
– Сэр…
Тот молча и холодно посмотрел на него. Минуты тянулись медленно, страшно. Озноб вновь начал сотрясать тело Патрика.
– Сэр, – вновь произнес лодочник, – сэр… Что это за дорога?
Тот резко обернулся.
– Чего ты хочешь?
– Куда мы едем?
Голос предателя звучал очень робко.
– Не твое дело, – был ответ.
В лице Стоуна появилось что-то суровое. Он словно поддался какому-то жестокому порыву, который мучил его все время.
Антонио залепетал:
– А как насчет закона о побеге?
Внезапно Стоун переключил скорость – коробка передач заскрежетала. Машина поползла вверх по обрыву; пассажиров просто вытряхивало из кабины джипа.
Прерывая молчание, Стоун отрывисто выкрикнул:
– Патрик, мистер Криккет говорил только что со мной о тебе…
Патрик так и не понял, к кому обращался лейтенант, произнося эти слова – то ли к нему, то ли к самому себе, то ли к лодочнику.
После непродолжительной паузы лодочник решил, что Стоун обращается к нему. Подобострастно улыбнувшись, Антонио спросил:
– Вы что-то сказали, сэр? Стоун нахмурился.
– Да. Я сказал, что теперь ты будешь говорить и делать только то, что прикажу тебе я… Или же ты не понял меня?
Теперь лодочник следил в зеркальце за Патриком – нетрудно было заметить, что Антонио был чем-то очень взволнован.
Ответа он, по всей видимости, не понял, однако на всякий случай произнес:
– Да, сэр…
А Патрик просто терялся в догадках. Что, что же он задумал?
Может быть, этот самый Стоун, высокомерный британец, сейчас просто прикончит его, Патрика, так сказать – «при попытке к бегству»? Ведь он прав, Стоун – своим побегом О'Хара действительно как бы поставил себя вне закона, и если Стоун применит оружие, то заработает от своего начальства только поощрение.
Неожиданно джип затормозил – резко, пронзительно.
– Выходи, – бросил он беглецу. Тот попытался было возразить:
– Но я…
– Выходи.
Голос его был на удивление спокойным.
Стоун задумчиво посмотрел в небо. Какая-то большая птица описывала круги над их головами. Наверное, это был стервятник…
– Уже почуял твою смерть, – произнес Стоун улыбаясь и нацелил карабин в небо.
Раздался выстрел, и Патрик увидел, как черная птица, сложив крылья, оборвала свой полет.
Она упала всего в нескольких шагах от джипа.
Патрик понял, что и ему пришел конец. Он напряг все свои силы, все свое мужество – точнее, старался сообщить их своему мозгу, своему языку, чтобы как можно больнее задеть своего будущего палача.
– Ах, какая смелость – стрелять в безоружного! – воскликнул он. – Ах, какой спектакль! Достойное завершение стрельбы по уткам, которую ты так любил устраивать на озере. Ты палач, самый обыкновенный дерьмовый палач – и никто больше! Ты ничем не отличаешься от других палачей… Палач, дерьмо!
Однако Стоун сделал вид, что не слышал этих последних слов О'Хары.
Указав дулом карабина в сторону поднимавшегося впереди склона, он сказал:
– За этим пригорком та самая трасса, к которой ты хотел выйти сегодня ночью. – Он улыбнулся, после чего добавил: – Если бы ты попал туда, тебя бы никто не искал… – Он немного помолчал, после чего скомандовал резко: – А теперь – беги!
В джипе завозился Антонио.
– Но я… – с трудом произнес О'Хара.
Стоун прищурился.
– Беги! Считаю до двадцати пяти, а потом стреляю, – произнес он.
Лицо его было сосредоточено и сурово, глаза сверкали.
О'Хара отступил на несколько шагов.
Из джипа выскочил предатель-лодочник и, замявшись, остановился. Стянул свою безобразную шляпу, почесал в затылке.
– Но я…
Стоун со свойственной ему невозмутимостью начал отсчет: – Раз, два…
Патрик развернулся и побежал длинными прыжками, прекрасно осознавая, что все это бессмысленно. В висках гулко отдавалось: «восемь, девять, десять…»
Склон перед ним уходил в бесконечность. Ноги действовали сами по себе, усталости – как не бывало.
«Одиннадцать, двенадцать…»
Легким беглеца, правда, из-за сильной разреженности воздуха на высоте не хватало кислорода, но это не очень мешало.
«Пятнадцать, шестнадцать…»
Рытвина – он едва не потерял равновесия. Упал, поднялся, вновь упал и вновь поднялся…
«Восемнадцать, девятнадцать, двадцать…»
Каменистая земля уходила из-под ног.
«Двадцать три, двадцать четыре…»
Еще – одна секунда.
Ровно три шага.
И выстрел – гулкий, раскатистый…
Гулкое эхо разнесло его далеко-далеко, должно быть, сотрясая горы и воздух вокруг…
А Патрик все еще бежал, натыкался на какие-то глухие заросли, падал навзничь…
Послышался еще один выстрел.
И он, не веря в свое чудесное спасение, собрав остатки сил, побежал дальше.
Неужели уже двадцать пять?
Может быть, он неправильно считал?
Неужели Стоун промахнулся?
Но ведь и промахнувшись, он вполне мог сесть в свой джип и гнаться за ним, пока не настигнет и не задавит колесами…
А вот и вершина.
Все, бежать больше нету сил.
И прежде чем пересечь линию, отделявшую его от долгожданной свободы, Патрик, повинуясь какому-то непонятному чувству, резко, как вкопанный остановился и оглянулся назад.
Там, внизу, под горой, стоял Стоун по кличке «профессионал».
Он приветствовал беглеца, размахивая фуражкой, зажатой в правой руке. Левая сжимала карабин.
А у ног его лежало распростертое тело предателя Антонио.
И перед тем, как спуститься вниз, по обратной стороне склона, О'Хара услышал долетевшие до его слуха слова:
– Удачи тебе!
Спустя полчаса Патрик уже дремал в огромном грузовике, следовавшем через Терсо в Глазго…
Уже потом, после того как Патрик благополучно добрался до Белфаста, он очень часто думал об этом загадочном эпизоде, ища мотивы поступка Стоуна.
Почему тогда лейтенант Стоун не застрелил его?
Ведь для «профессионала» он, Патрик О'Хара был беглецом, он был вне закона, и офицеру охраны ничего не стоило его пристрелить.
Мало ли в мире людей, которые находят удовольствие в том, чтобы видеть чужую боль, чужие страдания, чужую смерть.
Например – тот же капитан Брэфорд.
К тому же нельзя было забывать, что он, Патрик О'Хара был ирландцем, то есть для того же Стоуна – опасным преступником-террористом.
Тогда почему он оставил Патрика в живых? Непонятно.
Да, О'Хара долго, очень долго размышлял над этим вопросом, но ответа так и не нашел.
Во всяком случае, этот драматический эпизод в его биографии лишний раз убедил О'Хару, что никогда нельзя выносить суждения о людях лишь по тому признаку, англичанин он или ирландец…
Спустя несколько дней после своего прибытия в Белфаст Патрик по телефону, полученному от адвоката, разыскал Уистена.
Лицо мистера О'Рурка было сурово.
– Это, – он вынул из внутреннего кармана пиджака полиэтиленовый сверток, – ваши новые документы. Теперь вы уже не Патрик О'Хара, а Джеймс Рассел, уроженец Лондондерри… Вы бывали в этом городе?
Патрик кивнул.
– Да, приходилось.
– Неплохой город.
Равнодушно пожав плечами, Патрик согласился с собеседником:
– Да, ничего… А мне теперь что – жить там? – спросил он.
– Жить в Лондондерри вам вовсе не обязательно, – произнес Уистен, – это вы только по документам там живете…
– Но ведь…
О'Рурк, понимая, что именно хочет теперь спросить О'Хара, сделал знак рукой, останавливая его.
– Жить вы можете там, где вам только заблагорассудится… Мы ведь дали вам достаточно денег, чтобы обустроить свою дальнейшую жизнь. Еще раз повторяю, – напомнил Уистен, – теперь мы не связаны никакими обязательствами. Ни вы нам, ни мы вам больше ничем не обязаны. Вы пострадали, и пострадали, по сути, из-за нас…
Патрик невесело усмехнулся.
– Еще как…
– Понимаю. Но ведь мы сделали все, что могли, и даже сверх того? Так ведь?
– Так.
Улыбнувшись, Уистен добавил:
– Как видите, вы имеете дело с порядочными людьми – мы держим свое слово, мы исполняем все, что обещаем… И даже более того.
После этих слов О'Хара настороженно спросил:
– Что вы имеете в виду?
Уистен усмехнулся.
– Ну, мы ведь обещали только один раз вытащить вас из тюрьмы… А пришлось сделать это дважды. Теперь, я думаю, вы можете считать, что нас больше ничего не связывает… Так ведь? – спросил он и тут же сам ответил на свой вопрос: – так… Постарайтесь ни с кем из бывших знакомых больше не встречаться. Даже со своим братом… Тем более, что это все равно не возможно – он теперь где-то скрывается, и вряд ли вы его найдешь. Так что, мы квиты. Впрочем, если у вас все-таки возникнут какие-нибудь сложности в жизни… – многозначительно добавил Уистен.
Патрик быстро перебил его:
– Уже возникли.
– То есть? – спросил О'Рурк, удивленно посмотрев на своего собеседника.
– Вы, то есть ваш человек, говорил, что мои дети, Уолтер и Молли…
Уистен спохватился.
– Ах, да, действительно…
– Я смогу их увидеть?
Лицо О'Рурка помрачнело.
– Боюсь, что это не принесет вам радости. Искоса посмотрев на собеседника, О'Хара поинтересовался:
– Почему?
– Они вот уже больше года, как живут в другой семье… Я навел справки – приемные родители люди глубоко порядочные, и относятся к вашим детям, как к родным.
– Это хорошо, – произнес Патрик чуть дрогнувшим голосом, хотя ему хотелось теперь сказать совсем другое – что он, и только он, Патрик О'Хара, их единственный на сегодняшний день родитель, что лучше чем он, к Уолтеру и Молли никто никогда относится не будет, и что больше, чем он, в жизни им никто не даст.
Но Патрик только повторил – наверное, чисто механически:
– Это хорошо, раз так…
Уистен в ответ лишь передернул плечами.
– А кто говорит, что плохо? Во всяком случае, им там куда лучше, чем в воспитательном доме Вуттона, где они находились до этого…
«И уж наверняка гораздо лучше, чем если бы они остались в Белфасте и попали бы в цепкие лапы этой старой девы Антонии», – едва не высказал вслух свою мысль О'Хара, но вместо этого вновь поинтересовался:
– И все-таки, я могу их увидеть?
– Да, – ответил Уистен деревянным голосом. – Да, конечно…
Патрик сразу же оживился.
– Где они? Ваш человек говорил, что вроде бы в Оксфорде…
– Да, там, и в очень хороших руках, – повторил О'Рурк таким тоном, будто бы речь шла о собаках или о вещах, которые надо было передать в «хорошие руки» (так подумалось Патрику). – Если вы хотите их увидеть…
– Да, да, конечно же…
– Хорошо.
После этих слов Уистен извлек из кармана записную книжку и, открыв ее на известной ему странице, протянул собеседнику.
Патрик быстро переписал адрес (при этом руки его дрожали, буквы прыгали, та как он с трудом держал авторучку), протянул блокнот обратно и сдавленным голосом произнес:
– Благодарю. Они никуда не могут оттуда уехать?
– Вряд ли.
– Это самое лучшее, что вы для меня сделали… Большое спасибо.
– Не за что, – улыбнулся Уистен, – не за что, мистер Джеймс Рассел… Вы не забыли – ведь вас отныне будут называть только так…
Через несколько дней Патрик прибыл в Оксфорд. Оставив вещи в гостинице, он сразу же побежал по адресу, полученному от Уистена.
Патрик О'Хара без особого труда разыскал дом четы Хартгеймов – тем более, что Оксфорд не был большим городом – коттедж приемных родителей его детей стоял на главной улице известного квартала, и не найти его было просто невозможно.
О'Хара шел, все время ускоряя шаг.
Ага, вот этот самый дом – добротность, респектабельность и основательность его свидетельствовали о том, что хозяева – действительно не самые бедные люди в этом городе.
Неожиданно у Патрика перехватило дыхание: у входных ворот он различил две до боли знакомые детские фигурки.
Он резко остановился, будто бы споткнувшись, и напряг зрение.
Да, конечно…
Это были они – Уолтер и Молли.
И тут Патрик замешкался – он не знал, что ему делать, как поступить, как вести себя в такой ситуации.
Броситься к детям?
Да, таков был его первый порыв, однако неимоверным усилием воли он удержал себя. Нет, так нельзя…
Ведь для детей он давно уже живой мертвец, человек, осужденный за тяжкое преступление – и пусть он не совершал его, это неважно, – он, Патрик О'Хара, уже поставлен самим собой вне закона.
Как воспримут они его появление? Не будут ли они напуганы неожиданной встречей?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42