Она побывала на одном из приемов, который давался в ее честь, и там выслушала не одно признание молодых художников, которые говорили о том, что заняться творчеством их побудили ее картины. Но заключать контракты Ольвия не спешила. Она чувствовала, что очень сильно изменилась с тех пор, как написала свою последнюю картину, а потому реально осознавала, что не сможет вновь писать так же картины, как когда-то раньше.
Владельцам же галерей требовались такие работы, которые продолжали бы ее давнишние искания. Они были в моде, а поэтому коммерсанты от искусства надеялись на них хорошо заработать.
Но Ольвия наотрез отказалась повторяться. После этого количество предложений сразу уменьшилось, и в конце концов остался лишь один человек, который согласился работать с ней на любых условиях. Он шел на риск, потому что хотел продавать любые картины, написанные рукой Ольвии. Он надеялся, что одного ее имени будет достаточно для того, чтобы ее работы не остались без внимания, А поэтому Ольвия вернулась в Оксфорд полная новых планов и проектов с авансом и немалым гонораром от проданных картин.
Она сильно волновалась, потому что не знала, как к ее возвращению в мир живописи отнесется Питер. Но, к ее удивлению, муж полностью поддержал ее творческие планы. И тогда Ольвия решилась попросить его о том, чтобы он согласился осуществить ее давнюю мечту: уехать на острова и поработать среди диких скал, вдали от всякой цивилизации.
Питер попытался возражать, делая упор на то, что они не в том возрасте, чтобы неделями добираться неизвестно на чем до диких мест в заброшенных Богом и людьми уголках планеты.
Хотя, на самом деле, больше всего его пугали походные условия, перспектива жизни в хижинах, неустроенность быта. Но, в принципе, идея Ольвии Питеру понравилась. Он и сам считал, что ему лучше было бы уехать куда-нибудь далеко и попытаться забыть Джастину.
Разрыв с любимой он надеялся в разлуке пережить менее болезненно. Они сошлись на компромиссе. Решено было отправиться на совсем близкие острова близ западного побережья Шотландии.
Разложив перед Питером карту, Ольвия предложила поехать на остров Айону, который располагается к северо-западу от Глазго. Питер удивился, почему его жена с такой определенностью среди множества других выбрала именно эту точку на карте.
И тогда она целый вечер увлеченно рассказывала ему о том, как еще в 563 году сюда на обыкновенной плетеной рыбачьей лодке приплыл из Ирландии святой Колумб. Он тут же провозгласил этот остров святым местом, идеальным для его миссионерской деятельности. Именно отсюда, с этого маленького острова пришло христианство в Британию. Ведь до этого пикты, скотты, бритты были язычниками. И именно отсюда христианство отправилось дальше в северную Европу – в Данию, Норвегию, Исландию, Швецию.
А через шесть веков монахи-бенедиктинцы построили на Айоне прекрасные монастыри – мужской и женский, сложенные из обтесанного серого камня, из которого состоит весь остров. Их совсем недавно восстановили, и теперь эти монастыри возвышаются среди скал, сами похожие на скалы, созданные руками человека.
Этот остров обладает гигантской энергетикой. Несмотря на то, что до него добраться, каждое лето сюда отправляются десятки тысяч туристов, чтобы посетить аббатство и монастыри. Геологи утверждают, что горная порода, из которого состоит сам остров – уникальна. Вероятно, она существует уже полтора миллиарда лет. Это один из старейших островов в мире, а значит камни, из которых выложены эти святыни, так же одни из самых старых в мире.
Возможно поэтому они так притягивают к себе людей. Кто только не писал об этом острове: Бозуэл и Джонсон, Ворсворт и Китс, Мендельсон и сэр Скотт, Роберт Льюис Стивенсон и многие другие.
Тут побывала королева Виктория. Ну, а про художников и говорить нечего. Этим островом были очарованы целые поколения мастеров кисти и все они находили здесь нечто большее, чем просто впечатляющие горные и морские пейзажи. А два знаменитых шотландца Пэплоу и Кадэл практически жили там. Во всяком случае, они возвращались на этот остров вновь и вновь.
На эти слова Ольвии Питер попытался возразить:
– Но тогда зачем тебе ехать туда? Что нового ты сможешь открыть на этих поросших мхом камнях?
Ольвия удивленно посмотрела на мужа:
– Ты говоришь как дилетант, как человек, который никогда в жизни не имел никакого отношения к искусству!
– Ну хорошо, я прекрасно понимаю, что каждый человек не отображает действительность, а преломляет ее в своем сознании, а поэтому сколько людей столько и образов. Но я хотел сказать не об этом. Ты всю жизнь экспериментировала сочетаниями формы и цвета. Объясни мне, что привлекает тебя на этом заброшенном острове, где нет никаких форм! Ведь эта бесформенная глыба камня, и в окружающей природе там будет присутствовать три, максимум четыре цвета: зеленый, серый, синий и может быть немного коричневого.
– Ты ничего не понял – вздохнула Ольвия. – Мне надоел формализм, я больше не вернусь к старому! Поэтому-то я и бросила в свое время живопись.
– Ты хочешь писать пейзажи? – удивился Питер.
– Да, я хочу писать пейзажи. Я хочу ощутить энергетику океана и энергетику земной коры. Это две стихии, из которых состоит наша планета, и без глубокого философского осмысления их роли в создании нас – людей, мы никогда не можем понять смысла жизни.
– Ого! – удивился Питер – и это я слышу от известного абстракциониста. Я вижу, ваше осознание стремительно возвращается из глубин космоса, назад – на Землю!
– Совершенно верно, – согласилась с ним Ольвия, – и в этом нет ничего удивительного. Люди уже пресытились всеми сомнительными выгодами технического прогресса, а поэтому все чаще в своих помыслах устремляются к Земле.
– Боюсь, что они со своими экстремистскими наклонностями начнут с таким энтузиазмом вгрызаться в нашу планету, что это ей может не понравиться, – скептически заметил Питер. – А это гораздо опаснее, чем неурядицы человечества в космосе.
– Тут я с тобой согласна, – сказала Ольвия. – Вот поэтому я и стремлюсь на Айону.
– Но ведь сейчас осень, на носу – зима! Представляешь, какой там будет холод? – Питер поежился.
– Именно сейчас и надо ехать, потому что летом на этом маленьком островке просто некуда деваться от толп туристов, – пояснила Ольвия.
– О! Это страшные люди – туристы, – закатил глаза Питер.
– Поэтому, если туда и ехать, – повторила Ольвия, – то только сейчас.
– Ну что ж, – Питер развел руками.
Ольвия, прекрасно зная характер мужа, ожидала, что он сейчас скажет: «Езжай-ка ты, дорогая, одна. А я останусь один в тепле и уюте».
Но к ее полному удивлению, она услышала совершенно иное.
– Ну что ж, – повторил Питер, – придется ехать осенью. Надо будет только прикупить теплой одежды.
Ольвия все больше и больше поражалась тем переменам, которые произошли в муже за последнее время. Но она решила промолчать: достаточно того, что он так быстро согласился удовлетворить ее просьбу.
Ольвия не догадывалась об истинной причине покладистости своего мужа, а поэтому подумала, что он сильно постарел за те несколько месяцев, прошедших после его ухода из театра.
Перед отъездом в Шотландию чета Бэкстеров решила устроить небольшой вечер. Так как никаких тесных знакомств в Оксфорде они до сих пор не завели, да и, что греха таить, не слишком к этому стремились, то пригласили только Лиона и Джастину.
Все проходило тихо и спокойно. Джастина весь вечер избегала оставаться наедине с Питером и это ей успешно удавалось.
Хотя у Лиона не выходила из головы та фотография, которую он обнаружил в одном из альбомов Джастины, тем не менее он решил промолчать и не задавать Питеру никаких вопросов.
Ольвия была окрылена предстоящей поездкой. Целый вечер она рассказывала о прекрасной и суровой природе Айоны, с вдохновением делилась своими новыми творческими планами. Она как старую подругу повела Джастину в свою комнату и показала ей приготовленные для путешествия этюдник, холсты, натянутые на подрамники, тюбики красок, кисти. Джастина внимательно слушала ее, и казалось, она радовалась вместе с Ольвией.
– Как я вам завидую, – без притворства восклицала она. – Я бы тоже очень хотела побывать там. Но это мне напомнило бы мою родную Австралию, где природа такая же дикая и человек еще не успел искалечить ее своим присутствием. Европейцам тяжело поверить в то, что по Австралии можно проехать сотни миль и не встретить ни одного человека. Это утверждение возможно немного утрированно, но весьма близко к правде, и у меня оно не вызывает недоверия. Хотя я давным-давно там не была, но то впечатление, которое еще в детстве произвела на меня эта дивная страна, сохранилось в памяти до сих пор.
– А у вас не возникает желания уехать туда? – спросила ее Ольвия. – Насовсем – оставить весь этот суетный мир и жить наедине с природой?
Джастина пожала плечами:
– Не знаю, я об этом не думала. Раньше мне казалось, что я настолько привыкла к шуму европейских и американских городов, к огромному скоплению людей, что больше никогда не смогу вернуться на родину. Но с каждым годом я все более и более явственно слышу, как Австралия зовет меня. Возможно это звучит как громкие фразы, но мне очень трудно выразить это иными словами.
Голос Джастины дрожал, а на глазах появились слезы.
Ольвия была поражена. Она не могла себе представить, что у бывшей театральной актрисы, избалованной и неуравновешенной, могут в глубине души теплиться подобные чувства.
– Знаете что я вам скажу, Джастина, – произнесла Ольвия ласковым голосом, – мне кажется, что вы все-таки вернетесь на родину. И, я уверена, ваш муж не будет против этого.
– Возможно, – Джастина неопределенно взмахнула рукой. – Но только при одном условии.
– Каком же? – спросила Ольвия.
– Если мы успеем…
То, как Ольвия и Питер добрались до Айона, стало одним из наиболее ярких впечатлений в их совместной жизни. Рассказ этот они повторяли впоследствии неоднократно, каждый раз делясь им со своими новыми знакомыми. Это было настоящее путешествие и, как показалось им – убежденным городским жителям, мистическое и полуфантастическое.
В Глазго они прилетели на самолете, а потом еще полторы сотни километров добирались из аэропорта в небольшой городок Оубан, где сели на старенький паром. На этом судне они пересекли залив и высадились на восточном берегу острова Мал. Здесь им посоветовали побыстрей попасть в Бэн-Мор, откуда в шесть часов вечера отправляется единственный в день паром на Айону. Времени оставалось совсем мало, и поэтому Питеру и Ольвии ничего не оставалось, как нанять такси, что оказалось делом непростым. В конце концов им удалось уговорить одного молодого человека, который не сильно жалел свою машину.
Под проливным дождем они неслись на бешеной скорости через весь остров. Приехали ровно без пятнадцати шесть и приготовились бежать на паром, но порт встретил их неожиданной пустотой и запустением.
Касса была закрыта, нигде не горели огни.
В полной растерянности Ольвия стояла посреди небольшой мощеной камнем площади, Питер пытался узнать, в чем дело. Ему удалось обнаружить расписание, откуда явствовало, что во вторник, а именно в этот день они, на свое несчастье, решили отправиться в путешествие, паром не ходил.
Питер оглядывался по сторонам, прикидывая, где бы им можно было остановиться на ночлег, потому что раньше чем через сутки в порту все равно никто бы не появился.
Ольвия с тоской смотрела на волнистое море, затянутое серой пеленой. Неожиданно маленькое рыбацкое суденышко, которое направлялось в открытое море, вдруг развернулось и направилось обратно к берегу.
Корабль пришвартовался, и двое рыбаков, которые издали заметили Ольвию и Питера, предложили перевести их через пролив. Они сослались на то, что это им по пути и не затруднит их. По состоянию их снаряжения Питер понял, что дела у местных жителей идут не совсем хорошо, а поэтому рыбаки, завидев богатую пару, решили не упускать случая подзаработать.
К ночи ветер разогнал тучи и на небе выглянула луна. Питер и Ольвия, закутавшись потеплее в меховые куртки, сидели на палубе и вглядывались в залитую лунным светом воду. Старенький двигатель рыбацкого суденышка пыхтел. Питер подумал: «Надо иметь незаурядную смелость, чтобы на таком допотопном корабле отправляться в открытое море!»
Была глубокая ночь, когда они причалили к берегу. Ольвия обрадовалась, что на этом их муки закончились, но радовалась она рано. Это оказалась не Айона, на которой нет гавани, а маленький необитаемый остров, на полдороге до конечной цели их путешествия. Просто здесь имелась якорная стоянка и тут судно должно было дожидаться возвращения одного из рыбаков, который на крошечной шлюпке с подвесным мотором собрался везти растерявшихся вконец путешественников дальше. Ольвия с ужасом смотрела на шаткое суденышко, которое качалось из стороны в стороны у нее под ногами.
– Я, кажется, сейчас пожалею о том, что согласился ехать с тобой, – пробормотал Питер.
– Будь мужчиной! – разозлилась Ольвия. – Вместо того, чтобы меня поддержать…
Она вовремя замолчала, заметив, что муж готов вспылить. В конце концов это она была инициатором сумасшедшей поездки. Ольвия еще раз посмотрела на море. Ей стало страшно.
– Может, мы лучше остановимся на острове и дождемся утра? – робко спросила она у рыбака.
– Нельзя, – ответил тот и хитро улыбнулся.
– Это еще почему? – удивилась Ольвия.
– На этом острове запрещено присутствовать женщинам и коровам.
Ольвия посмотрела на него широко раскрытыми глазами. «Он что, издевается надо мной? – подумала она. – Что за пещерные законы?!»
– И кто же это запретил? – язвительно поинтересовался Питер.
– Еще святой Колумб, – спокойно ответил мужчина.
Поняв в чем дело, Ольвия рассмеялась. Рыбак тоже захохотал хрипловатым голосом.
– Ну что ж, раз так, – Ольвия развела руками, – тогда поплыли!
Лодочка эта, наверное, была ничуть не больше той, в которой приплыл сам Колумб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42