И он уже больше не мог сдерживать себя, да и Джастина мучается – это совершенно определенно. Им нужно встретиться наедине, им необходимо свидание. Хоть на час, хоть на минуту.
Только это может внести в их жизнь какую-то определенность, а иначе…
Надо позвонить ей и договориться о встрече. Питер взял в руки телефон, но в то время, когда он пытался дозвониться Джастине, она усердно набирала его номер.
Короткие гудки.
Питер снова и снова нажимал кнопки, повторял один и тот же код. Опять короткие гудки. Да что же это такое? Не может же служанка так долго занимать телефон, да и на Молли это не похоже. Неужели это Джастина так долго болтает с какой-нибудь подругой? О-о, тогда стоит задуматься: женщина, которая долго разговаривает по телефону – это…
А может, это Лион? Нет, он еще не возвращался. Питер давно уже сидел возле окна, но не видел его машины.
Наконец Питер услышал в трубке длинные гудки.
– Слава Богу, – выдохнул он. Вот он, долгожданный голос:
– Слушаю…
– Это я, – жарко прошептал Питер. – Встретимся завтра в мотеле «Кристофер», что по дороге в Глостер. Ровно в шесть часов вечера, не забудь, – выпалил он на одном дыхании и, не дожидаясь ответа, бросил трубку.
Джастина стояла, как оглушенная, держа в руках телефонную трубку, из которой уже больше минуты раздавались короткие гудки.
Питер, желанный, обожаемый, самый любимый на свете. Осознание того, что она вскоре будет ласкать и обнимать его, целоваться с ним, едва не сводило ее с ума.
Голова у Джастины кружилась, земля уходила из-под ног. Когда она думала о тех минутах, которые они проведут вместе, у нее по телу пробегала дрожь, глаза невольно закрывались. Джастина воочию представляла себе эти безумные минуты долгожданной встречи.
Целые сутки. О Боже, впереди еще целые сутки. Они были для Джастины черной дырой, и только вдали, на горизонте, манило светлое пятно. «Шесть часов вечера, мотель «Кристофер». Как дожить? Джастина провела еще одну бессонную ночь.
На следующий день все у нее валилось из рук, на вопросы она отвечала невпопад. Когда же с кем-нибудь разговаривала, то глаза ее, казалось, смотрели не на собеседника, а сквозь него, будто человек, с которым она говорила, был сделан из стекла.
Встреча со студентами прошла еще более скомкано. Роджер, обиженный, не пришел. Джастина не довела занятия до конца и едва извинившись, покинула своих подопечных в полной растерянности. Они не успели опомниться, как услышали с улицы шум удаляющейся машины.
По шоссе Джастина повела машину в спортивном режиме. От нее все шарахались в сторону, съезжая на обочины и провожали ее недовольными взглядами, обзывая кто безумной старухой, а кто – безумной девчонкой, в зависимости от возраста обиженного водителя.
Джастина любила быструю езду, но удовлетворить эту свою тайную страсть ей удавалось крайне редко. И теперь она, не сдерживаемая ничем, от души давила на педаль акселератора. Домчалась до мотеля она за пять минут. Машину оставила на стоянке и тут же вошла в небольшой домик со стеклянным фасадом.
Справа возле стойки, где располагался стенд с ключами, сидел неприятного вида молодой человек.
– Слушаю вас, мэм, – сказал он лисьим голосом.
– Добрый вечер, – вежливо, но сухо отозвалась Джастина и назвала свое имя. – Мне должны были заказать у вас номер.
– Это вон тот желтый домик под номером семь, – многозначительно улыбнулся парень, указывая рукой через окно. – Ключей уже нет, мэм. Вас ждут…
Джастине было очень неприятно чувствовать на себе его взгляд – не часто в жизни она оказывалась в подобных ситуациях. Поэтому она поспешно вышла из конторы и направилась к небольшому коттеджу, который прятался в тени высоких и стройных сосен.
Джастина всегда поражала знакомых спокойным и уравновешенным характером. Она знала себе цену и не растрачивалась по пустякам, к разряду которых она относила любовные интриги. Сейчас же Джастина просто не узнавала себя. Ей не верилось, что все это происходит наяву и именно с ней.
Дверь оказалась незапертой. Немного поколебавшись, Джастина толкнула ее и вошла в комнату. Домик, казалось, был пуст, постель не тронута. Она остановилась в растерянности и стала оглядываться по сторонам.
Вдруг знакомый голос окликнул ее. Джастина вздрогнула и обернулась, вытирая слегка вспотевший от напряжения лоб.
Питер был одет просто, но элегантно. Он держался как всегда уверенно. Серебряные виски, немного насмешливые глаза, – все это напоминало Джастине первую встречу.
Она тоже выглядела прекрасно. Статная и по-кошачьи грациозная, Джастина держалась с уверенностью красавицы, которая знает, как прекрасно ее тело, скрытое под складками платья. Лицо ее было чарующим и выразительным. Весь облик был обворожительным.
У Питера все поплыло перед глазами: «Боже мой, сколько лет этой женщине? Как прекрасно она выглядит», – подумал он. Нет, он недостоин ее. Питер даже смутился в эти первые несколько мгновений, но затем взял себя в руки и бросился навстречу Джастине заключив ее в свои объятия.
– Дорогая!
– Наконец-то мы одни, жарко прошептала она, прижимаясь к нему.
Питер мгновенно позабыл обо всем на свете. Он стал осыпать ее лицо страстными поцелуями. Положение в обществе, чувство долга, совесть, страх, ненависть – все это полетело к черту. Сейчас единственной реальностью для Питера Бэкстера была заключенная в его объятиях женщина, которая гипнотизировала его одним своим присутствием, свои неотразимым обликом, изгибами и округлостями своего соблазнительного тела.
Никого не боясь и не стесняясь, они дали волю своим чувствам.
Джастина встала с кровати и подошла к Питеру, который стоял, задумчиво глядя в окно.
Она обняла его за плечи, прижалась щекой к его спине.
– Не уходи! – прошептала она.
– Я не ухожу, – коротко ответил он.
Она гладила его волосы, лицо, шею. От ее прикосновений он чувствовал легкую дрожь во всем теле. Ему было приятно ощущать ее рядом с собой. Питер закрыл глаза.
– Жаль, что мы встретились только сейчас, – сказала Джастина.
Он грустно улыбнулся:
– Но наконец-то мы встретились, и все хорошо. От этих слов ей сделалось как-то холодно на душе, потому что на самом деле больше не могло быть ничего хорошего. Прекрасные минуты забвения прошли, и настало время вернуться к жестокой реальности. Да, они любят друг друга. Но как? Украдкой, спрятавшись от всех… Через полчаса они выйдут из мотеля, сядут каждый в свой автомобиль и расстанутся.
Она будет врать мужу. Он также будет продолжать жить со своей женой, делая вид, что ничего не произошло. А если так, то во всей этой истории не может быть ничего хорошего.
– По-моему, ты стала еще красивее.
– Ты мне льстишь, – упрекнула она его.
Раньше он никогда не говорил ей комплиментов. Ему не позволяла делать этого его мужская гордость. Он был уверен, что для сильного мужчины комплименты столь же неестественны, как для женщины искусственные алмазы – вместо бриллиантов.
– Нет, нет, это чистая правда, – не согласился он.
Джастина усмехнулась.
– Наверное мы постарели…
– Нет, просто мы поумнели, – возразил ей Питер. – Раньше я не щадил никого и себя в том числе.
Выражение лица Джастины стало грустным и поникшим. Она опустила голову.
– Не все ли равно, – едва слышно вымолвила она. – Что это меняет теперь?
Питер повернулся к ней лицом. Джастина вся напряглась и отвернулась, глядя в сторону. Он опустился на колени и обнял ее за талию. Джастина задумчиво поглаживала его по волосам.
– Мы любили друг друга… – прошептал он. Ему не хотелось признаваться себе в том, что скорее она любила его, а он…
– Нет! – решительно сказала она, словно читая его мысли. – Это я любила тебя, а ты был лишь влюблен. Хотя… Даже это слово, возможно, слишком сильное для того чувства, которое ты испытывал ко мне. Это было нечто совсем другое. Ты не верил мне, поэтому стремился подавить мою волю, мою свободу и при этом постоянно боялся меня… Вернее боялся потерять свое достоинство или что-то в этом роде… Хотя, я знаю. Ты боялся за свое самолюбие. Ведь оно могло пострадать.
– И пострадало, – усмехнулся он. – Ведь ты думала о себе не меньше.
– А что я по-твоему должна была делать? – вздохнула она. – Ведь ты всегда появлялся, когда это нужно было тебе и так же внезапно исчезал. Ведь я была уже не девочка, я не могла без оглядки броситься в твои объятия только из-за одной любви.
Тогда, как и сейчас, я мечтала только об одном…
– О чем же? – поинтересовался Питер.
– О стабильности. Питер усмехнулся.
– Любовь и стабильность – несовместимые понятия.
– Ты прав, – вздохнула Джастина.
Они снова приникли к губам друг друга. Это были долгие и нежные поцелуи, в которых они замирали в блаженстве. В эти минуты забывались все обиды и муки, боль и разочарование.
Джастина изогнулась, немного отстранилась назад и нежно прикрыла своими пальцами губы Питера.
– Тогда ты был со мной очень нежен… – наконец промолвила она.
– Я и сейчас так же нежен, как и раньше.
– Как и раньше… – словно эхо повторила она.
Это были мгновения простого человеческого счастья, которого волею судьбы они были лишены в обычной жизни.
На улице давно уже стемнело, им было пора возвращаться. Выходя из номера, Джастина еще раз посмотрела в зеркало, поправляя прическу.
Питер стоял рядом. Его седые волосы, обычно аккуратно причесанные, сейчас были взъерошены и торчали как попало.
– Причешись, – сказала ему Джастина с улыбкой.
Он неловко приподнял руку, поправляя свою прическу.
– Мне всегда нравился этот твой жест, – сказала она. – Когда ты так делаешь, кажешься таким беспомощным!
Питер виновато пожал плечами.
– Вот видишь, ничего не изменилось, – он поцеловал ее в губы.
Обнявшись, они вышли из домика. Питер закрыл дверь.
– Я сниму его на месяц, – сказал он, идя вслед за Джастиной по узкой тропинке.
– Зачем?
– Не хочу, чтобы другие бывали в нем.
Нарушать традиции в обществе, а тем более – в оксфордском, было не принято, поэтому в следующее воскресенье все снова встретились в гольф-клубе. Правда Лион Хартгейм задержался из-за неотложных дел, но он обещал приехать чуть-чуть попозже. Джастина вместе с Молли почти сразу же пошла в поле, куда через некоторое время отправился и Питер. Ольвия осталась одна за круглым белым столиком под полосатым тентом. Но скучать ей долго не пришлось, так как через некоторое время к ней подсел высокий, стройный, импозантно одетый мужчина.
– Вы позволите? – деликатно поинтересовался он прежде чем сесть.
– Пожалуйста, – пригласила его Ольвия, так как быть одной ей совсем не хотелось. Но она тут же пожалела об этом.
– Миссис Рэдгрейв? – поинтересовался мужчина.
– Моя фамилия – Бэкстер, – холодно отозвалась она.
– Но ведь Рэдгрейв – ваша девичья фамилия, если я не ошибаюсь? – не отставал мужчина.
Его навязчивость начинала раздражать Ольвию.
– Вы – репортер? – спросила она его в лоб. – Если так, то сразу хочу вас предупредить: никаких интервью я давать не собираюсь.
– Нет, я не имею никакого отношения к масс-медиа, – высокопарно ответил мужчина. – Разрешите представиться, я – Пэтрик Пэриман.
– Послушайте, Пэтрик Пэриман! – Ольвия была раздражена. – Я терпеть не могу, когда незнакомые мне люди начинают копаться в моем прошлом.
– Прошу меня извинить, миссис Бэкстер, – Пэтрик постоянно жестикулировал как скверный актер, – но я, с позволения сказать, немножко в курсе о вашем прошлом. Я прошу, если вас не затруднит, выслушать меня.
Ольвии как минимум два часа предстояло провести в одиночестве, и поэтому она решила не прогонять навязчивого мужчину.
– Ну, хорошо, валяйте, – небрежно махнула она.
– Я являюсь большим почитателем вашего таланта, – мужчина видимо не умел говорить нормально и любая фраза в его устах приобретала импозантность и вычурность.
– Я прекрасно помню ваш головокружительный успех – ваши картины стали символом 60-х годов, таким же значительным, как музыка «Битлз» и «Ролинг Стоунз»! Ваше имя не сходило с первых полос центральных газет, ваши выставки производили фурор!
Ольвия поморщилась.
– Если вы думаете, что сказали нечто новое, то глубоко ошибаетесь.
– Я больше не буду, – мужчина тут же надел на свое лицо маску глубокого извинения. – Но сейчас я бы попросил вас всего лишь одну минуту внимания. Я хочу вам рассказать о себе.
– Вы думаете мне это будет интересно? – Ольвии почему-то хотелось его разозлить.
Но Пэтрик был непробиваем.
– Я очень надеюсь на это!
«Он либо нахал, либо круглый дурак», – подумала про себя Ольвия.
– Я – Пэтрик Пэриман, родился и вырос в Белфасте – столице северной Ирландии, – начал мужчина, так как будто выступал на заседании суда в качестве свидетеля.
– Я был младшим ребенком в семье, а всего нас там было аж девять человек и – о ужас! – восемь предыдущих – девочки, мои сестры. Видимо, родители очень хотели иметь сына и поэтому рожали детей одного за другим, пока не родился я. Мы почти все – погодки. Как вы сами понимаете, с раннего детства я жил среди девочек и привык восхищаться ими. Тем, как они одевались, разговаривали, их прическами и косметикой.
Ольвия криво усмехнулась.
– О, я понимаю, что вы могли подумать! – замахал руками мужчина. – Нет, нет, я не гомосексуалист, и никогда им не был. Я, разрешите представиться – дизайнер женской одежды, или выражаясь простым языком – модельер.
«Ага, теперь понятно!» – пронеслась в голове Ольвии мысль – «Привык тереться о голые женские задницы во время этих дурацких шоу – показов мод. Фу!» – Ольвия опять поморщилась.
Но Пэтрик был уже настолько увлечен собой, что не обращал внимания на ее реакцию.
– Должен вам признаться, что эту профессию я выбрал себе в детстве, в начале 60-х годов. Моя, с позволения сказать, любовь к приключениям привела меня в сам Париж! Это было прекрасно! Я чувствовал себя Ван Гогом и Гогеном одновременно. Я снял себе небольшую комнатку в мансарде, на Монмартре! Но это, так сказать, был внешний антураж, а с работой у меня сначала не очень ладилось. Я стучался в двери всех известных домов моделей, обивал пороги, кланялся, но кому я был нужен?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42