https://wodolei.ru/catalog/sushiteli/vodyanye/napolnye/
Он постепенно задремал и очнулся — ненадолго, когда в комнату принесли одного из зомби и усадили в кресло. Наконец, им овладел сон, который мог бы быть приятным — если бы не заклинание Сола Гоковски, раз за разом повторявшееся у него в подсознании…
… Его разбудили.
— Завтрак, малыш Чарли, — просипел Деккер, тряся его за плечо. Затем послышался характерный голос Хумени: — Похоже, ты справляешься лучше, чем остальные, Чарльз. Так что можешь подойти к столу и поесть.
Трэйс медленно поднял глаза и увидел чудовище. На Хумени была его длинная накидка, в тени капюшона горели дьявольские глаза.
Народу в комнате стало больше. В воздухе чувствовались какое-то ожидание и готовность к действию. Трэйс попытался самостоятельно сесть прямо, едва не рухнул обратно (или, по крайней мере, сделал вид, что это вот-вот произойдет), и тут же заметил возле себя Амиру, которая поддержала его. Он сказал:
— Ничего… ОХ! О'кей, — И высвободился. Сделав три неверных шага, Трэйс тяжело уселся на стул и медленно обвел взглядом сидевших за столом людей. Двое из них, в инвалидных креслах, пребывали в полубессознательном состоянии. Смысла спрашивать, кто они такие, не было, но Трэйс на всякий случай присмотрелся к ним повнимательнее. Один должен был быть греком, а другой — турком! Это ясно! Но это не помогло ему решить, кто из них кто. Одетые в такие же, как у Трэйса халаты они казались даже очень похожими на Трэйса, хотя, конечно, были гораздо смуглее. Заметив это, он испытал чувство какого-то мрачного удовлетворения: один и тот же человек — Хумени — и в самом деле вполне мог оказаться отцом всех троих. Рядом с одним из «братьев» сидела Амира, кормя его с ложечки и не притрагиваясь к своей пище. За вторым ухаживал тип, которого звали Лу. Дальше, за противоположным концом стола, расположился Деккер.
Тип с панамой, сидел слева от Трэйса, только теперь панама лежала у него на коленях, а сам он шумно хлебал суп. Еще двое, явно слепленных из того же теста, что и он, сидели справа от Трэйса, завершая картину. Хумени за стол садиться не стал, а, дожидаясь, пока они не поедят, подошел к окну и уставился во двор. Слуга же по-прежнему бегал взад-вперед, поднося еду и напитки.
Трэйс за завтраком намеренно продолжал вести себя как полупаралитик и ни с кем не разговаривал, хотя, впрочем, разговоров за столом и так слышно не было. Он заметил, что Амира то и дело поглядывает на него — но как-то хмуро! Возможно, его поведение вводило в заблуждение и ее тоже. Но, хотя со стороны казалось, что он ест медленно и с трудом, на самом деле он старался съесть как можно больше. Он чувствовал, что вскоре ему понадобится максимум сил.
Наконец Хумени задернул занавески, так что в комнате воцарился сумрак, и, повернувшись к остальным, заговорил:
— Все вы мои гости, по крайней мере, до сегодняшнего вечера. Поскольку вечером… — Он пожал плечами, — … мне предстоит закончить небольшое дельце в пустыне — после чего, разумеется, всем вам будет заплачено в полном соответствии с предыдущей договоренностью. Джентльмены, — Хумени на мгновение замолчал и кивнул в сторону Амиры, — прошу прощения, и мадам, конечно же, — мы отправляемся на «раскоп»! Мне отлично известно нужное место и то, сколь огромные богатства таятся там под землей. Некоторая их часть тоже будет передана вам в благодарность за ваши хлопоты — разумеется, если все выйдет так, как я того ожидаю.
"Лжец! — подумал Трэйс. — Ту же самую лапшу ты вешал на уши и в 1936! "
И возымела она примерно такой же эффект: послышались перешептывания, за которым последовало напряженное молчание, прерванное лишь стуком ложки, которую тип с панамой на коленях резко бросил на стол.
— Зарытое сокровище? — Его голос дрожал от жадности; и по тому, как он это спросил, стало ясно, что это не вопрос, а, скорее, констатация факта.
Хумени бросил на него яростный взгляд.
— Что я там собираюсь искать — мое дело. Попрошу больше меня не перебивать… Когда мы здесь все закончим — то есть, когда я вам все объясню — приготовьтесь уехать отсюда. Постарайтесь не забывать своих вещей — не оставляйте ничего! Порядок такой: я поеду на «скорой», которую поведет мистер Деккер. Мисс Гальбштейн со своими тремя подопечными будет находиться там же. Мистер Лу Габелла с товарищами поедут за нами на армейских лендроверах, которые сейчас стоят за домом. Эти машины, хоть и списаны, но в довольно приличном состоянии, к тому же в них есть наборы запчастей. Конечный пункт недалеко, однако дорога тяжелая, а я не хочу никаких поломок или аварий. Поэтому мы будем ехать медленно, со скоростью между двадцатью пятью и тридцатью милями в час. По дороге нам вполне могут попасться патрули, так что заранее приготовьте все необходимые документы. Однако в этом плане я не ожидаю никаких неприятностей и убедительно прошу вас по возможности их избегать.
Если у кого-нибудь из вас имеется оружие, избавьтесь от него сразу же, как только мы окажемся в пустыне. Оружие останется только у мистера Виттори — автомат, который мы заранее спрятали в одном из лендроверов. — Он сделал паузу и многозначительно посмотрел на кислолицего типа с панамой. По-видимому это и был Виттори — тот вытер рот тыльной стороной ладони и согласно кивнул.
— Приехав в обитель, — через мгновение продолжал Хумени, — мы сразу же запрем тамошних монахинь в одной из их спален и расположимся со всеми удобствами, приняв определенные меры предосторожности. С наступлением темноты двинемся дальше… в приятной компании профессора Гальбштейна, оказавшего мне неоценимую помощь. Он тоже получит специальное вознаграждение. Однако, двоим из вас придется остаться в обители до нашего возвращения. Должен же кто-то охранять настоятельницу и ее подопечных.
— Только не я! — практически одновременно воскликнули Деккер и Габелла.
Похоже, они уже полностью пребывали во власти мечты о сокровищах. Виттори тоже не заставил себя ждать: — И я не останусь, — прорычал он.
Трэйсу, внимательно наблюдавшему за лицом Хумени, показалось, что глаза у того загорелись потаенной улыбкой, как если бы кто-то подкинул дров в едва тлевшее пламя.
— Очень хорошо, — медленно кивнул он. — В таком случае решено: в обители останутся мистер Роско и мистер Лэнсинг.
Те двое, что сидели справа от Трэйса, продолжали молча смотреть на явно ожидавшего их реакции Хумени.
— Значит вы согласны ? — наконец спросил он.
— Без комментариев, — наконец пожал плечами один из них. — Мы профи, и в деле давным-давно. Нам уже заплатили, причем неплохие деньги. А когда начинаешь совать нос не в свое дело — даже пытаешься сунуть, или только собираешься сунуть — очень скоро лишаешься его. Своего рода воровская честь, понимаете? Будем делать что прикажете.
Хумени кивнул.
— Очень хорошо. И можете не сомневаться, на вашу долю тоже что-нибудь останется. Итак, есть еще вопросы?
"Всего двести или триста! " — подумал Трэйс.
— Нет? Прекрасно! Тогда на этом и закончим. Я хочу, чтобы мы выехали отсюда через час и были в обители около Вифсаиды в два тридцать. — Он повернулся, проковылял через комнату и исчез за дверью…
Ровно в 2. 25 ворота в высокой каменной стене распахнулись, и из них в клубах пыли выехала «скорая помощь» в сопровождении пары изрядно потрепанных серо-зеленых лендроверов. Солнце, отражавшееся от наружных зеркал заднего вида, задних стекол и одной-двух блестящих деталей кузова, ослепило наблюдателя — он следил за ними с находившегося в трех четвертях мили балкона одного из минаретов Дженина.
На наблюдателе была полевая форма со знаками различия полковника израильской армии. Опустив бинокль, он потер глаза и повернулся к капитану, что стоял рядом.
— Это они. Отдайте по радио приказ убрать с их пути все блокпосты и пограничные наряды. Пусть ребята стараются не попадаться на глаза. Я не хочу, чтобы им что-либо мешало. Затем свяжитесь с обителью и сообщите о том, как идут дела. Там будут знать, что делать…
— Есть, сэр! — Капитан нырнул под круглую арку и, оказавшись в небольшой комнатке, заговорил с сидевшим за столом перед радиопередатчиком связистом.
Полковник тем временем снова навел бинокль на маленький караван, слушая, как его приказы передаются в эфир на лаконичном радиожаргоне. Он нахмурился и поджал губы. Три машины продолжали ползти под палящим солнцем как три пыльных жука. Три очень важных жука, с исключительно важным грузом. Но с каким? Полковник пожевал губу, и, продолжая держать бинокль одной рукой, похлопал себя по правому нагрудному карману — просто желая удостовериться, что приказ по-прежнему при нем и все это ему не снится. Вот и рассказывай потом про необычные задания!
Приказ поступил от самого главнокомандующего, который, в свою очередь, лишь выполнял указания свыше, координируя и выполняя некие коллективные требования.
А подписи под этими требованиями… — нет, это просто невероятно! Конечно, это был всего-навсего клочок бумаги, а копия, лежавшая в кармане у полковника, всего лишь ксерокопией — и тем не менее он с радостью сохранил бы ее на память. Правда, на это он не имел права: сверхсекретную бумагу после окончания операции ее следовало уничтожить. Но… о, какие подписи!
Среди них, например, были личные подписи самого израильского премьера, архиепископа Кентерберийского, Его Святейшества Далай-Ламы, Масаки-Шана, Верховного Жреца Ко-су-Ку на Хоккайдо и даже росчерк самого Папы!
Для Трэйса первая половина пути прошла довольно сносно, зато вторая оказалась просто кошмаром. Он, например, не понимал, почему его и «братьев» уложили на матрасах на полу «скорой помощи», правда, долго размышлять об этом не пришлось. Где-то по дороге, почти сразу за Назаретом, который небольшой караван объехал стороной, асфальтовая дорога снова превратилась в грунтовую, а затем они помчались по усеянной камнями пересеченной местности, направляясь к холмам к северу от Галилеи. Трэйс еще ухитрялся, вцепившись в матрас, хоть как-то оградить себя от ушибов, но Амире, которая следила за другими двумя, здорово досталось.
При такой тряске поговорить не было ни малейшей возможности — тем более в присутствии Хумени, что занял место рядом с водителем. Когда дорога становилась особенно плохой, он оборачивался и бросал хмурый взгляд сквозь стеклянную перегородку, в остальное же время — смотрел вперед, внимательно изучая окрестности. И вот наконец они подъехали к уединенной обители на берегу Галилейского моря всего в миле или около того от древних развалин, когда-то бывших Вифсаидой.
Вифсаида. Да, Господь, наряду с Хоразином и Капернаумом, проклял и ее.
Троица обреченных. И теперь Трэйс размышлял о причинах : прокляты ли три несчастных города за то зло, что находилось там еще при Его жизни, или за зло, которое, как Он знал, угнездится в них в далеком будущем — настоящем Трэйса — когда Его жизнь, если не Его дело, в этом мире будет завершена? Потому что теперь Аб (Гуигос, Хумени) снова объявился здесь — они все остальные, кем он успел побывать за прошедшие века, снова вернулись вСвятую Землю, чтобы в последний раз обновить себя.
К тому времени, когда «скорая» наконец остановилась, в кузове было просто невыносимо жарко. Деккер вылез из кабины и, обойдя фургон, опустил откидную рампу; Амира с радостью поспешила на свежий воздух. Появились и четверо мафиози; они вытащили из кузова Трэйса и других двоих на яркий, но не показавшийся после фургона палящим солнечный свет. Разложив кресла на колесах, они усадили в них всех трех «инвалидов». Теперь Трэйс получил возможность осмотреться и понять, где он находится.
Вид кругом открывался просто удивительный, даже немного страшный, и Трэйс искренне пожалел, что не может насладиться им как следует. Поднимаясь от самого берега на целые мили к востоку и западу тянулись желтоватые рыхлые скалы. Между двух, скругленных ветром верхушек, казалось, была подвешена в воздухе обитель.
"Похоже все монахи и монахини, — подумал Трэйс, — причем независимо от вероисповедания, предпочитают именно такие высокие труднодоступные места… "
Караван остановился на относительно ровной площадке, расположенной чуть выше и немного в стороне от головокружительного обрыва. От непрошеных посетителей обитель охраняли невысокие стены из грубо обтесанных каменных плит. От площадки к единственному сводчатому входу в обитель, скрывавшемуся в оливковой рощице, вели широкие, вырубленные в скале ступени. В начале этой лестницы, со скрещенными на груди руками, кисти которых прятались в широких рукавах ее облачения, широко улыбаясь гостям, стояла мать-настоятельница, в ожидании, пока чудовище наконец не приблизится к ней и не представит себя и своих спутников.
— Хумени, — Он протянул ей руку. — Джордж Хумени.
— Наш благодетель, — по-прежнему улыбаясь, но не делая ни малейшей попытки пожать его протянутую руку, сказала мать-настоятельница. И тут Трэйс заметил, что улыбка застыла на ее лице как приклеенная. Хумени тоже обратил на это внимание. Он быстро отвернулся от нее и окинул тревожным взглядом скалистые склоны вокруг, внимательно осмотрел пыль и гравий, покрывавшие площадку, на которой остановились машины. Затененные капюшоном брови мрачно сошлись вместе над провалившимся носом. Он снова обернулся к ней и уже собрался было задать вопрос…
… но она опередила его:
— Добро пожаловать. Я — Анна, мать — настоятельница, а сестры ждут вас там внизу.
Хумени явно нервничал, был внимателен и насторожен. Он поднял голову и сильно втянул в себя воздух , проковылял несколько шагов в одну сторону, потом в другую. А затем спросил:
— А еще кто-нибудь здесь есть? Другие здесь БЫЛИ — недавно?
— Другие? — Она недоуменно подняла брови. — Здесь ваш друг — профессор Гальбштейн, но…
Хумени, больше не обращая на нее внимания, повернулся к своим людям.
— Мне здесь не нравится. Какое-то предчувствие. С тех пор как мы покинули Дженин, что-то произошло. Никаких постов на дорогах, никаких пограничных нарядов. Уж слишком все прошло гладко! Виттори, спустись-ка вниз и разыщи Гальбштейна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
… Его разбудили.
— Завтрак, малыш Чарли, — просипел Деккер, тряся его за плечо. Затем послышался характерный голос Хумени: — Похоже, ты справляешься лучше, чем остальные, Чарльз. Так что можешь подойти к столу и поесть.
Трэйс медленно поднял глаза и увидел чудовище. На Хумени была его длинная накидка, в тени капюшона горели дьявольские глаза.
Народу в комнате стало больше. В воздухе чувствовались какое-то ожидание и готовность к действию. Трэйс попытался самостоятельно сесть прямо, едва не рухнул обратно (или, по крайней мере, сделал вид, что это вот-вот произойдет), и тут же заметил возле себя Амиру, которая поддержала его. Он сказал:
— Ничего… ОХ! О'кей, — И высвободился. Сделав три неверных шага, Трэйс тяжело уселся на стул и медленно обвел взглядом сидевших за столом людей. Двое из них, в инвалидных креслах, пребывали в полубессознательном состоянии. Смысла спрашивать, кто они такие, не было, но Трэйс на всякий случай присмотрелся к ним повнимательнее. Один должен был быть греком, а другой — турком! Это ясно! Но это не помогло ему решить, кто из них кто. Одетые в такие же, как у Трэйса халаты они казались даже очень похожими на Трэйса, хотя, конечно, были гораздо смуглее. Заметив это, он испытал чувство какого-то мрачного удовлетворения: один и тот же человек — Хумени — и в самом деле вполне мог оказаться отцом всех троих. Рядом с одним из «братьев» сидела Амира, кормя его с ложечки и не притрагиваясь к своей пище. За вторым ухаживал тип, которого звали Лу. Дальше, за противоположным концом стола, расположился Деккер.
Тип с панамой, сидел слева от Трэйса, только теперь панама лежала у него на коленях, а сам он шумно хлебал суп. Еще двое, явно слепленных из того же теста, что и он, сидели справа от Трэйса, завершая картину. Хумени за стол садиться не стал, а, дожидаясь, пока они не поедят, подошел к окну и уставился во двор. Слуга же по-прежнему бегал взад-вперед, поднося еду и напитки.
Трэйс за завтраком намеренно продолжал вести себя как полупаралитик и ни с кем не разговаривал, хотя, впрочем, разговоров за столом и так слышно не было. Он заметил, что Амира то и дело поглядывает на него — но как-то хмуро! Возможно, его поведение вводило в заблуждение и ее тоже. Но, хотя со стороны казалось, что он ест медленно и с трудом, на самом деле он старался съесть как можно больше. Он чувствовал, что вскоре ему понадобится максимум сил.
Наконец Хумени задернул занавески, так что в комнате воцарился сумрак, и, повернувшись к остальным, заговорил:
— Все вы мои гости, по крайней мере, до сегодняшнего вечера. Поскольку вечером… — Он пожал плечами, — … мне предстоит закончить небольшое дельце в пустыне — после чего, разумеется, всем вам будет заплачено в полном соответствии с предыдущей договоренностью. Джентльмены, — Хумени на мгновение замолчал и кивнул в сторону Амиры, — прошу прощения, и мадам, конечно же, — мы отправляемся на «раскоп»! Мне отлично известно нужное место и то, сколь огромные богатства таятся там под землей. Некоторая их часть тоже будет передана вам в благодарность за ваши хлопоты — разумеется, если все выйдет так, как я того ожидаю.
"Лжец! — подумал Трэйс. — Ту же самую лапшу ты вешал на уши и в 1936! "
И возымела она примерно такой же эффект: послышались перешептывания, за которым последовало напряженное молчание, прерванное лишь стуком ложки, которую тип с панамой на коленях резко бросил на стол.
— Зарытое сокровище? — Его голос дрожал от жадности; и по тому, как он это спросил, стало ясно, что это не вопрос, а, скорее, констатация факта.
Хумени бросил на него яростный взгляд.
— Что я там собираюсь искать — мое дело. Попрошу больше меня не перебивать… Когда мы здесь все закончим — то есть, когда я вам все объясню — приготовьтесь уехать отсюда. Постарайтесь не забывать своих вещей — не оставляйте ничего! Порядок такой: я поеду на «скорой», которую поведет мистер Деккер. Мисс Гальбштейн со своими тремя подопечными будет находиться там же. Мистер Лу Габелла с товарищами поедут за нами на армейских лендроверах, которые сейчас стоят за домом. Эти машины, хоть и списаны, но в довольно приличном состоянии, к тому же в них есть наборы запчастей. Конечный пункт недалеко, однако дорога тяжелая, а я не хочу никаких поломок или аварий. Поэтому мы будем ехать медленно, со скоростью между двадцатью пятью и тридцатью милями в час. По дороге нам вполне могут попасться патрули, так что заранее приготовьте все необходимые документы. Однако в этом плане я не ожидаю никаких неприятностей и убедительно прошу вас по возможности их избегать.
Если у кого-нибудь из вас имеется оружие, избавьтесь от него сразу же, как только мы окажемся в пустыне. Оружие останется только у мистера Виттори — автомат, который мы заранее спрятали в одном из лендроверов. — Он сделал паузу и многозначительно посмотрел на кислолицего типа с панамой. По-видимому это и был Виттори — тот вытер рот тыльной стороной ладони и согласно кивнул.
— Приехав в обитель, — через мгновение продолжал Хумени, — мы сразу же запрем тамошних монахинь в одной из их спален и расположимся со всеми удобствами, приняв определенные меры предосторожности. С наступлением темноты двинемся дальше… в приятной компании профессора Гальбштейна, оказавшего мне неоценимую помощь. Он тоже получит специальное вознаграждение. Однако, двоим из вас придется остаться в обители до нашего возвращения. Должен же кто-то охранять настоятельницу и ее подопечных.
— Только не я! — практически одновременно воскликнули Деккер и Габелла.
Похоже, они уже полностью пребывали во власти мечты о сокровищах. Виттори тоже не заставил себя ждать: — И я не останусь, — прорычал он.
Трэйсу, внимательно наблюдавшему за лицом Хумени, показалось, что глаза у того загорелись потаенной улыбкой, как если бы кто-то подкинул дров в едва тлевшее пламя.
— Очень хорошо, — медленно кивнул он. — В таком случае решено: в обители останутся мистер Роско и мистер Лэнсинг.
Те двое, что сидели справа от Трэйса, продолжали молча смотреть на явно ожидавшего их реакции Хумени.
— Значит вы согласны ? — наконец спросил он.
— Без комментариев, — наконец пожал плечами один из них. — Мы профи, и в деле давным-давно. Нам уже заплатили, причем неплохие деньги. А когда начинаешь совать нос не в свое дело — даже пытаешься сунуть, или только собираешься сунуть — очень скоро лишаешься его. Своего рода воровская честь, понимаете? Будем делать что прикажете.
Хумени кивнул.
— Очень хорошо. И можете не сомневаться, на вашу долю тоже что-нибудь останется. Итак, есть еще вопросы?
"Всего двести или триста! " — подумал Трэйс.
— Нет? Прекрасно! Тогда на этом и закончим. Я хочу, чтобы мы выехали отсюда через час и были в обители около Вифсаиды в два тридцать. — Он повернулся, проковылял через комнату и исчез за дверью…
Ровно в 2. 25 ворота в высокой каменной стене распахнулись, и из них в клубах пыли выехала «скорая помощь» в сопровождении пары изрядно потрепанных серо-зеленых лендроверов. Солнце, отражавшееся от наружных зеркал заднего вида, задних стекол и одной-двух блестящих деталей кузова, ослепило наблюдателя — он следил за ними с находившегося в трех четвертях мили балкона одного из минаретов Дженина.
На наблюдателе была полевая форма со знаками различия полковника израильской армии. Опустив бинокль, он потер глаза и повернулся к капитану, что стоял рядом.
— Это они. Отдайте по радио приказ убрать с их пути все блокпосты и пограничные наряды. Пусть ребята стараются не попадаться на глаза. Я не хочу, чтобы им что-либо мешало. Затем свяжитесь с обителью и сообщите о том, как идут дела. Там будут знать, что делать…
— Есть, сэр! — Капитан нырнул под круглую арку и, оказавшись в небольшой комнатке, заговорил с сидевшим за столом перед радиопередатчиком связистом.
Полковник тем временем снова навел бинокль на маленький караван, слушая, как его приказы передаются в эфир на лаконичном радиожаргоне. Он нахмурился и поджал губы. Три машины продолжали ползти под палящим солнцем как три пыльных жука. Три очень важных жука, с исключительно важным грузом. Но с каким? Полковник пожевал губу, и, продолжая держать бинокль одной рукой, похлопал себя по правому нагрудному карману — просто желая удостовериться, что приказ по-прежнему при нем и все это ему не снится. Вот и рассказывай потом про необычные задания!
Приказ поступил от самого главнокомандующего, который, в свою очередь, лишь выполнял указания свыше, координируя и выполняя некие коллективные требования.
А подписи под этими требованиями… — нет, это просто невероятно! Конечно, это был всего-навсего клочок бумаги, а копия, лежавшая в кармане у полковника, всего лишь ксерокопией — и тем не менее он с радостью сохранил бы ее на память. Правда, на это он не имел права: сверхсекретную бумагу после окончания операции ее следовало уничтожить. Но… о, какие подписи!
Среди них, например, были личные подписи самого израильского премьера, архиепископа Кентерберийского, Его Святейшества Далай-Ламы, Масаки-Шана, Верховного Жреца Ко-су-Ку на Хоккайдо и даже росчерк самого Папы!
Для Трэйса первая половина пути прошла довольно сносно, зато вторая оказалась просто кошмаром. Он, например, не понимал, почему его и «братьев» уложили на матрасах на полу «скорой помощи», правда, долго размышлять об этом не пришлось. Где-то по дороге, почти сразу за Назаретом, который небольшой караван объехал стороной, асфальтовая дорога снова превратилась в грунтовую, а затем они помчались по усеянной камнями пересеченной местности, направляясь к холмам к северу от Галилеи. Трэйс еще ухитрялся, вцепившись в матрас, хоть как-то оградить себя от ушибов, но Амире, которая следила за другими двумя, здорово досталось.
При такой тряске поговорить не было ни малейшей возможности — тем более в присутствии Хумени, что занял место рядом с водителем. Когда дорога становилась особенно плохой, он оборачивался и бросал хмурый взгляд сквозь стеклянную перегородку, в остальное же время — смотрел вперед, внимательно изучая окрестности. И вот наконец они подъехали к уединенной обители на берегу Галилейского моря всего в миле или около того от древних развалин, когда-то бывших Вифсаидой.
Вифсаида. Да, Господь, наряду с Хоразином и Капернаумом, проклял и ее.
Троица обреченных. И теперь Трэйс размышлял о причинах : прокляты ли три несчастных города за то зло, что находилось там еще при Его жизни, или за зло, которое, как Он знал, угнездится в них в далеком будущем — настоящем Трэйса — когда Его жизнь, если не Его дело, в этом мире будет завершена? Потому что теперь Аб (Гуигос, Хумени) снова объявился здесь — они все остальные, кем он успел побывать за прошедшие века, снова вернулись вСвятую Землю, чтобы в последний раз обновить себя.
К тому времени, когда «скорая» наконец остановилась, в кузове было просто невыносимо жарко. Деккер вылез из кабины и, обойдя фургон, опустил откидную рампу; Амира с радостью поспешила на свежий воздух. Появились и четверо мафиози; они вытащили из кузова Трэйса и других двоих на яркий, но не показавшийся после фургона палящим солнечный свет. Разложив кресла на колесах, они усадили в них всех трех «инвалидов». Теперь Трэйс получил возможность осмотреться и понять, где он находится.
Вид кругом открывался просто удивительный, даже немного страшный, и Трэйс искренне пожалел, что не может насладиться им как следует. Поднимаясь от самого берега на целые мили к востоку и западу тянулись желтоватые рыхлые скалы. Между двух, скругленных ветром верхушек, казалось, была подвешена в воздухе обитель.
"Похоже все монахи и монахини, — подумал Трэйс, — причем независимо от вероисповедания, предпочитают именно такие высокие труднодоступные места… "
Караван остановился на относительно ровной площадке, расположенной чуть выше и немного в стороне от головокружительного обрыва. От непрошеных посетителей обитель охраняли невысокие стены из грубо обтесанных каменных плит. От площадки к единственному сводчатому входу в обитель, скрывавшемуся в оливковой рощице, вели широкие, вырубленные в скале ступени. В начале этой лестницы, со скрещенными на груди руками, кисти которых прятались в широких рукавах ее облачения, широко улыбаясь гостям, стояла мать-настоятельница, в ожидании, пока чудовище наконец не приблизится к ней и не представит себя и своих спутников.
— Хумени, — Он протянул ей руку. — Джордж Хумени.
— Наш благодетель, — по-прежнему улыбаясь, но не делая ни малейшей попытки пожать его протянутую руку, сказала мать-настоятельница. И тут Трэйс заметил, что улыбка застыла на ее лице как приклеенная. Хумени тоже обратил на это внимание. Он быстро отвернулся от нее и окинул тревожным взглядом скалистые склоны вокруг, внимательно осмотрел пыль и гравий, покрывавшие площадку, на которой остановились машины. Затененные капюшоном брови мрачно сошлись вместе над провалившимся носом. Он снова обернулся к ней и уже собрался было задать вопрос…
… но она опередила его:
— Добро пожаловать. Я — Анна, мать — настоятельница, а сестры ждут вас там внизу.
Хумени явно нервничал, был внимателен и насторожен. Он поднял голову и сильно втянул в себя воздух , проковылял несколько шагов в одну сторону, потом в другую. А затем спросил:
— А еще кто-нибудь здесь есть? Другие здесь БЫЛИ — недавно?
— Другие? — Она недоуменно подняла брови. — Здесь ваш друг — профессор Гальбштейн, но…
Хумени, больше не обращая на нее внимания, повернулся к своим людям.
— Мне здесь не нравится. Какое-то предчувствие. С тех пор как мы покинули Дженин, что-то произошло. Никаких постов на дорогах, никаких пограничных нарядов. Уж слишком все прошло гладко! Виттори, спустись-ка вниз и разыщи Гальбштейна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42