Никаких нареканий, доставка быстрая
Кроме того, неминуемо придется снова разговаривать с ней, а ему этого совершенно не хотелось. К тому же, Джилли просто очередная его подружка, а девушек в Лондоне миллионы. Затем, оставалось еще казино «Кромвеллз Минт».
С прошлой среды Трэйс был там дважды и его имя имелось у них в книге записи посетителей. Но опять же, откуда кому знать, что он является членом тамошнего клуба? Да и с чего бы кому-то этим интересоваться? В любом случае, это заведение находилось довольно далеко и вряд ли было способно привлечь внимание человека с положением вроде Кота Картера. Нет, такие как Картер, если вообще играют, то отправляются как минимум в «Риц».
Закончил Трэйс тем, что спустился вниз и выпил чашку чая с владелицей дома.
Хоть хозяйка и годилась ему в матери, он знал, что старая дева неравнодушна к нему настолько, что берет с него за квартиру сущие гроши. Но Трэйсу всегда удавалось выходить из положения так, чтобы не обидеть ее. Теперь же он сочинил историю о девушке, с которой не хочет больше поддерживать отношения. Эта история и должна была послужить основанием для его алиби:
— Ну и вот, понимаете, Бетти, — в заключение сказал он, — я собираюсь на пару недель махнуть за границу. А у нее пара здоровенных братцев, вы, надеюсь, представляете. Настоящие ВЕРЗИЛЫ! Но, думаю, пары недель будет достаточно. Она довольно ветреная особа, и, надеюсь, к тому времени уже и думать обо мне забудет. Поэтому, я был бы вам очень благодарен, если бы вы сказали им в случае чего, что меня нет. Даже можете сказать, что меня нет, скажем, с середины прошлой недели. Вам нетрудно будет оказать мне такую услугу?
Бетти Кеттлер была пышногрудой, ярко накрашенной, начинающей стареть, но все еще упорно молодящейся особой. И по-прежнему пыталась заигрывать с ним. Томно приподняв брови, она ответила:
— Чарли, голубчик, для вас я готова почти на все. Можете не беспокоиться.
— И она нагнулась над своей чашкой так, что отвороты халата разошлись на дюйм или два.
Прощаясь с ней (конечно, не слишком поспешно), Трэйс сказал:
— До свидания, дорогая, — и на память вручил бутылочку виски «Беллз».
Больше дел в общем-то не оставалось. Теперь лучше просто не появляться на людях до среды — или, по крайней мере, до завтра, когда ему придется отвозить товар. А между тем…
Он внезапно вспомнил о своем намерении обратиться в архив по поводу матери.
Он полистал «Желтые Страницы» и в разделе «Армия» нашел телефон Управления начальника лондонской военной полиции. Там ему дали телефон военно-медицинского архива, он набрал номер и почти сразу получил ответ. Через несколько секунд ему сказали: Да, Диана Трэйс служила медсестрой до увольнения в 1958 году. Уволилась по собственному желанию, после выписки из родильного отделения больницы «Сент-Мэри» в Портсмуте.
Трэйс знал, что родители его матери жили в Портсмуте, значит информация была верной. Мать после его рождения некоторое время жила у них. Если бы они до сих пор были живы… но они, к сожалению, умерли. Он позвонил в «Сент-Мэри» и начал задавать вопросы. Поскольку необходимая ему информация была довольно обширной, дежурная, которую он, кажется, сумел убедить в исключительной важности дела, записала все, что он хотел бы узнать. Через некоторое время ему было сказано:
Они постараются помочь, но он должен понимать, что прошло уже много лет.
Нельзя ли будет позвонить ему, когда они что-нибудь выяснят? И не мог бы он на всякий случай оставить свой адрес?
Трэйс сообщил им свои телефон и адрес и повесил трубку.
После этого он уселся смотреть телевизор и ждать их звонка, но телефон молчал. Вечер и ночь оказались крайне скучными и тоскливыми. Он плохо спал и проснулся на рассвете. В 11. 00 он с добычей подъехал к «букинистическому» магазину на Холлоуэй-роуд. Как только он появился, Джо Пелхем тут же повесил на входе табличку «Закрыто», запер дверь и провел его через торговый зал в знакомую подсобку. За ее грязными покрытыми копотью окнами под ветхим навесом в обнесенном высоким забором дворике, стоял старый затянутый паутиной фургон.
— О'кей, — сразу взял быка за рога Пелхем, — давай поглядим, что ли?
Когда Трэйс расчистил место и вытряхнул свою добычу на стол, коренастый неряшливый барыга едва не ахнул и от удивления выпучил глаза. Но, опомнившись, он схватил Трэйса за руку.
— Эге, сынок, я кажись кое-чего из этого узнаю! Да, помню, помню такое рыжевье.
— Вот как? — Трэйс постарался не выдать своего разочарования.
— Ага. Сам понимаешь, надо держать ухо к земле. То есть я много кого знаю, в том числе и этого. Были у нас с ним кой-какие дела.
Трэйс некоторое время смотрел на него, затем стал складывать золото обратно.
— Не бери в голову, Джо, — сказал он. — Солью кому-нибудь другому. Зачем подставлять старого приятеля.
— Погоди, сынок, не горячись! — мгновенно отреагировал Пелхем. — Чтоб мне лопнуть — я ведь сказал только, что у нас с Картером были кой-какие дела. Разве я говорил, что мы со старым ублюдком кореша? Тем более, бабки все равно уже у меня. Большая часть уйдет прямо тебе на счет (счет Трэйса в швейцарском банке), как только мы обкашляем цену. А пару косых наличными я отдам тебе прямо сейчас.
Трэйс снова положил руку на золото и спросил:
— Ты уверен?
— Спрашиваешь!
Пелхем взвесил золото, и вытащил деньги. Трэйс знал, что старый барыга и так изрядно наваривается на этом деле, но тем не менее, получив от Джо пачку банкнот, отсчитал и вернул ему две сотни.
— Да стоит ли, сынок? — заметил Пелхем, тем не менее беря деньги и пряча их в карман. — Я вполне доволен.
— Это тебе за услугу, — пояснил Трэйс. — Честно говоря, хотел тебя попросить, чтобы ты помалкивал, а если спросят — то с прошлой среды я за границей.
— Значит отдохнуть решил, да? — улыбнулся Пелхем. Но улыбка быстро сползла с его лица и он продолжал: — А насчет держать язык за зубами, так ты, значит, считаешь, что меня нужно предупреждать. Забыл, видать, кому это дело отдавать в переплавку? Да если старик Картер узнает кто переплавил его цацки, он из моих яиц солонок понаделает! Так что это тебе лучше держать язык за зубами, сынок!
— Тоже верно! — согласился Трэйс и через несколько минут уже катил обратно домой…
Вечером накакнуне отъезда Трэйс собрал чемодан, позвонил на телефонную станцию, попросил разбудить себя по телефону и заказал такси на 6. 30 утра. Конечно, вставать в такую рань ужасно, но…
Завтра с вокзала Виктория отходит поезд до Гатвика, и в 8. 15 вылетает рейс на Родос. В четверг предстоит еще один — уже местный — перелет с Родоса на Карпатос. А потом.. ?
А потом, поживем и увидим, уже засыпая подумал Чарли Трэйс.
ЧАСТЬ III
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Трэйс в душе не мог не согласиться с Каструни : на своем недолгом веку путешествовал он крайне мало. Ну разве что пару раз бывал в Кале и Булони, куда ходило судно-паром на воздушной подушке. Но это никоим образом не подготовило его к тому, что происходило сейчас. Проблема заключалась в том (стыдно признаться!), что это был всего второй воздушный перелет в его жизни.
Первый раз он летал в Германию семь лет назад, еще до того как стал профессиональным вором: отвратительно проведенная неделя в Ганновере с прыщавой девчонкой-подростком — ‘’знакомство по переписке.’’ Но за истекшее с той поры время многое очень изменилось.
Прежде всего, его поразили размеры самолета, а также ощущение того, что он, кажется, испытывает настоящий душевный подъем — как ребенок, получивший новую игрушку. Поэтому он чувствовал себя довольно глупо, и, пожалуй, первый раз в жизни им овладело нечто вроде застенчивости.
Стоявший неподалеку от здания аэропорта самолет выглядел довольно внушительно; тем не менее, Трэйс подумал, что в салоне будет тесно, поскольку в брюхе лайнера исчезло уже просто неимоверное количество движущихся перед ним в очереди на посадку людей. Но когда он, пройдя через посадочный туннель (кстати, тоже до сих пор не виданная им штука — куда же, черт возьми, подевались те огромные самоходные трапы?), чуть замешкался у входа в пассажирский салон, тот показался ему похожим на зал небольшого кинотеатра. Неужели все это очень скоро окажется на огромной высоте, устремившись на восток со скоростью более пятисот миль в час?!
Затем у него возникли проблемы с ремнем, и пришлось даже обратиться к стюардессе. Что же до спасательного жилета — о нем была прочитана самая настоящая лекция — тут вообще говорить нечего… Трэйсу оставалось лишь надеяться, что самолет все же благополучно долетит до Родоса. Если нет — в таком случае, он, скорее всего, станет одной из первых жертв.
Начало путешествия не вызвало особых эмоций: взлет прошел не так гладко, как он ожидал, так называемый «завтрак» отдавал пластмассой, да и виски, которое разносила стюардесса, имело какой-то странный привкус. Но немного позже, как бы в утешение, его взору предстали восхитительные виды Альп, над которыми в вышине проплывал их самолет, а потом — фантастическое зрелище: крошечные бирюзово-золотисто-лазурно-перламутровые островки у побережья Греции, в Эгейском море. Наконец вот в поле его зрения появились Спорады, а за ними — Родос.
Затем последовала посадка (прошедшая куда лучше, чем взлет), и почти четырехчасовой полет был позади. Трэйсу оставалось только удивляться, как быстро пролетело время. Выйдя из самолета, он тут же оказался под палящими лучами ослепительно жаркого солнца, а в лицо ему дохнуло горячим ветром. Трэйс недовольно сморщился, но потом пожал плечами: что ж, ведь за этим он сюда и отправился, разве нет? Ну, разумеется, кроме всего прочего…
Никакого туннеля здесь не было, и пассажиры, спускаясь по металлическим ступенькам, оказывались прямо на потрескавшемся бетоне взлетно-посадочной полосы, да и здание аэропорта выглядело куда менее внушительно, чем в Лондоне. Истекающие потом, в мокрых форменных рубашках, таможенники тупо глядели в документы, скорее всего, не будучи в состоянии прочитать, что в них написано, но, тем не менее, штампы они ставили исправно. А за барьером:
— Карпатос! — кричала пухленькая мордастенькая девица в бермудах, держа над головой соответствующую табличку. Ее голос полностью перекрывал все остальные шумы и голоса прибывших пассажиров. — Кто на Карпатос — ко мне!
«К ноге! — подумал Трэйс. — Сидеть! Служи! ХОРОШАЯ собачка!» Только этого не хватало… Он был совершенно не расположен позволять кому-то помыкать собой. Иначе давно записался бы во французский Иностранный Легион — или отправился бы в летний скаутский лагерь в Торбей! Тем не менее, перекинув пиджак через чемодан и чувствуя, как рубашка липнет к спине, он направился к голосистой девице.
Возле нее уже стояли трое, опередившие его: двое мужчин и девушка. Он уже видел их и в Гатвике, и в самолете — но тогда его больше занимало происходящее вокруг. Да и потом они были просто тремя из его многочисленных попутчиков, хотя, по правде говоря, девушка привлекала его взгляд не раз и не два. Теперь же он принялся рассматривать их гораздо внимательнее и пришел к выводу, что все трое путешествуют порознь. Во всяком случае, девушка ни с одним из мужчин знакома вроде бы не была. Рыжеволосая, с зелеными миндалевидными глазами, тоненькая, изящная, ростом примерно пять футов шесть дюймов. Ей очень шли голубые джинсы и легкая голубая рубашка с короткими рукавами, в расстегнутом вороте которой угадывалось начало ложбинки между неплохими и, очевидно, не стесненными бюстгальтером грудями. Кожа довольно смуглая, а во внешности чувствовалось что-то восточное, скорее, арабское. От нее веяло какой-то таинственностью; Трэйс еще не встречал подобных женщин.
И она тоже собиралась на Карпатос.
Впрочем, как и двое мужчин. Один из них — лысоватый, худой как жердь — дорогая одежда как будто готова упасть к ногам при первом же выдохе, выглядел лет на тридцать. Типично американский акцент и выговор немного в нос сразу напомнили Трэйсу слышанную им когда-то шутку, которая (как он понимал) передавала речь обитателей нью-йоркского района Бронкс:
"Тйиццать кьясных псичек
На жойдочке пйисели,
Чийикают, войкуют,
А чейвячков всех съели"
В обычное время акцент вроде этого показался бы ему очень милым и приятным, но только не сейчас и не из уст этого типа.
Второй, невысокий и полный, с бульдожьим лицом, страдал одышкой и отличался крайней медлительностью движений. Он сразу напомнил Трэйсу Сиднея Гринстрита из старых черно-белых «крутых» гангстерских фильмов. У него были черные, неопрятные, пересыпанные перхотью волосы. Из нагрудного кармана на три четверти высовывался шелковый носовой платок. Он носил коротковатые, в обтяжку брюки, а также чересчур маленькие для такого грузного тела ботинки.
Пока Трэйс разглядывал незнакомцев, подсознательно запоминая их облик, девица из турагентства вычеркнула их имена из приколотого к табличке списка. Имен их Трэйс не расслышал, зато когда настала очередь назвать себя девушке, он весь превратился в слух. Оказалось, ее зовут мисс Амира Гальбштейн. Немка, что ли? Приглядевшись к ней повнимательнее, он заметил, что нос ее, пожалуй, чуточку великоват и имеет горбинку, почти как у него. Может, еврейка? Трудно сказать.
Настала его очередь. Он промямлил свое имя и увидел, как его пересекает жирная черта.
— Значит, всего четверо, — улыбнулась девица. — Для вас забронированы места вон в том автобусе до Линдоса, — и она указала туда, где в ожидании туристов стояли несколько автобусов. — Мы высадим вас в Родосе у нашего отеля для транзитников, где вы и переночуете. Отель довольно скромный, хотя и очень уютный — вам предстоит провести там всего одну ночь.
— А завтра утром? — спросила Амира Гальбштейн. У нее был нежный, чуть хрипловатый голос — КАК ПУШОК НА СПЕЛОМ ПЕРСИКЕ, такое сравнение пришло в голову Трэйсу.
— Завтра вас разбудят в 7. 00, — ответила девушка-агент. — Если хотите, закажите завтрак в отеле. Что касается транспорта, то можете нанять машину сами, но дешевле — и удобнее нанять одно такси до аэропорта на всех. В общем, как хотите, главное, чтобы вы были здесь в аэропорту к 8.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
С прошлой среды Трэйс был там дважды и его имя имелось у них в книге записи посетителей. Но опять же, откуда кому знать, что он является членом тамошнего клуба? Да и с чего бы кому-то этим интересоваться? В любом случае, это заведение находилось довольно далеко и вряд ли было способно привлечь внимание человека с положением вроде Кота Картера. Нет, такие как Картер, если вообще играют, то отправляются как минимум в «Риц».
Закончил Трэйс тем, что спустился вниз и выпил чашку чая с владелицей дома.
Хоть хозяйка и годилась ему в матери, он знал, что старая дева неравнодушна к нему настолько, что берет с него за квартиру сущие гроши. Но Трэйсу всегда удавалось выходить из положения так, чтобы не обидеть ее. Теперь же он сочинил историю о девушке, с которой не хочет больше поддерживать отношения. Эта история и должна была послужить основанием для его алиби:
— Ну и вот, понимаете, Бетти, — в заключение сказал он, — я собираюсь на пару недель махнуть за границу. А у нее пара здоровенных братцев, вы, надеюсь, представляете. Настоящие ВЕРЗИЛЫ! Но, думаю, пары недель будет достаточно. Она довольно ветреная особа, и, надеюсь, к тому времени уже и думать обо мне забудет. Поэтому, я был бы вам очень благодарен, если бы вы сказали им в случае чего, что меня нет. Даже можете сказать, что меня нет, скажем, с середины прошлой недели. Вам нетрудно будет оказать мне такую услугу?
Бетти Кеттлер была пышногрудой, ярко накрашенной, начинающей стареть, но все еще упорно молодящейся особой. И по-прежнему пыталась заигрывать с ним. Томно приподняв брови, она ответила:
— Чарли, голубчик, для вас я готова почти на все. Можете не беспокоиться.
— И она нагнулась над своей чашкой так, что отвороты халата разошлись на дюйм или два.
Прощаясь с ней (конечно, не слишком поспешно), Трэйс сказал:
— До свидания, дорогая, — и на память вручил бутылочку виски «Беллз».
Больше дел в общем-то не оставалось. Теперь лучше просто не появляться на людях до среды — или, по крайней мере, до завтра, когда ему придется отвозить товар. А между тем…
Он внезапно вспомнил о своем намерении обратиться в архив по поводу матери.
Он полистал «Желтые Страницы» и в разделе «Армия» нашел телефон Управления начальника лондонской военной полиции. Там ему дали телефон военно-медицинского архива, он набрал номер и почти сразу получил ответ. Через несколько секунд ему сказали: Да, Диана Трэйс служила медсестрой до увольнения в 1958 году. Уволилась по собственному желанию, после выписки из родильного отделения больницы «Сент-Мэри» в Портсмуте.
Трэйс знал, что родители его матери жили в Портсмуте, значит информация была верной. Мать после его рождения некоторое время жила у них. Если бы они до сих пор были живы… но они, к сожалению, умерли. Он позвонил в «Сент-Мэри» и начал задавать вопросы. Поскольку необходимая ему информация была довольно обширной, дежурная, которую он, кажется, сумел убедить в исключительной важности дела, записала все, что он хотел бы узнать. Через некоторое время ему было сказано:
Они постараются помочь, но он должен понимать, что прошло уже много лет.
Нельзя ли будет позвонить ему, когда они что-нибудь выяснят? И не мог бы он на всякий случай оставить свой адрес?
Трэйс сообщил им свои телефон и адрес и повесил трубку.
После этого он уселся смотреть телевизор и ждать их звонка, но телефон молчал. Вечер и ночь оказались крайне скучными и тоскливыми. Он плохо спал и проснулся на рассвете. В 11. 00 он с добычей подъехал к «букинистическому» магазину на Холлоуэй-роуд. Как только он появился, Джо Пелхем тут же повесил на входе табличку «Закрыто», запер дверь и провел его через торговый зал в знакомую подсобку. За ее грязными покрытыми копотью окнами под ветхим навесом в обнесенном высоким забором дворике, стоял старый затянутый паутиной фургон.
— О'кей, — сразу взял быка за рога Пелхем, — давай поглядим, что ли?
Когда Трэйс расчистил место и вытряхнул свою добычу на стол, коренастый неряшливый барыга едва не ахнул и от удивления выпучил глаза. Но, опомнившись, он схватил Трэйса за руку.
— Эге, сынок, я кажись кое-чего из этого узнаю! Да, помню, помню такое рыжевье.
— Вот как? — Трэйс постарался не выдать своего разочарования.
— Ага. Сам понимаешь, надо держать ухо к земле. То есть я много кого знаю, в том числе и этого. Были у нас с ним кой-какие дела.
Трэйс некоторое время смотрел на него, затем стал складывать золото обратно.
— Не бери в голову, Джо, — сказал он. — Солью кому-нибудь другому. Зачем подставлять старого приятеля.
— Погоди, сынок, не горячись! — мгновенно отреагировал Пелхем. — Чтоб мне лопнуть — я ведь сказал только, что у нас с Картером были кой-какие дела. Разве я говорил, что мы со старым ублюдком кореша? Тем более, бабки все равно уже у меня. Большая часть уйдет прямо тебе на счет (счет Трэйса в швейцарском банке), как только мы обкашляем цену. А пару косых наличными я отдам тебе прямо сейчас.
Трэйс снова положил руку на золото и спросил:
— Ты уверен?
— Спрашиваешь!
Пелхем взвесил золото, и вытащил деньги. Трэйс знал, что старый барыга и так изрядно наваривается на этом деле, но тем не менее, получив от Джо пачку банкнот, отсчитал и вернул ему две сотни.
— Да стоит ли, сынок? — заметил Пелхем, тем не менее беря деньги и пряча их в карман. — Я вполне доволен.
— Это тебе за услугу, — пояснил Трэйс. — Честно говоря, хотел тебя попросить, чтобы ты помалкивал, а если спросят — то с прошлой среды я за границей.
— Значит отдохнуть решил, да? — улыбнулся Пелхем. Но улыбка быстро сползла с его лица и он продолжал: — А насчет держать язык за зубами, так ты, значит, считаешь, что меня нужно предупреждать. Забыл, видать, кому это дело отдавать в переплавку? Да если старик Картер узнает кто переплавил его цацки, он из моих яиц солонок понаделает! Так что это тебе лучше держать язык за зубами, сынок!
— Тоже верно! — согласился Трэйс и через несколько минут уже катил обратно домой…
Вечером накакнуне отъезда Трэйс собрал чемодан, позвонил на телефонную станцию, попросил разбудить себя по телефону и заказал такси на 6. 30 утра. Конечно, вставать в такую рань ужасно, но…
Завтра с вокзала Виктория отходит поезд до Гатвика, и в 8. 15 вылетает рейс на Родос. В четверг предстоит еще один — уже местный — перелет с Родоса на Карпатос. А потом.. ?
А потом, поживем и увидим, уже засыпая подумал Чарли Трэйс.
ЧАСТЬ III
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Трэйс в душе не мог не согласиться с Каструни : на своем недолгом веку путешествовал он крайне мало. Ну разве что пару раз бывал в Кале и Булони, куда ходило судно-паром на воздушной подушке. Но это никоим образом не подготовило его к тому, что происходило сейчас. Проблема заключалась в том (стыдно признаться!), что это был всего второй воздушный перелет в его жизни.
Первый раз он летал в Германию семь лет назад, еще до того как стал профессиональным вором: отвратительно проведенная неделя в Ганновере с прыщавой девчонкой-подростком — ‘’знакомство по переписке.’’ Но за истекшее с той поры время многое очень изменилось.
Прежде всего, его поразили размеры самолета, а также ощущение того, что он, кажется, испытывает настоящий душевный подъем — как ребенок, получивший новую игрушку. Поэтому он чувствовал себя довольно глупо, и, пожалуй, первый раз в жизни им овладело нечто вроде застенчивости.
Стоявший неподалеку от здания аэропорта самолет выглядел довольно внушительно; тем не менее, Трэйс подумал, что в салоне будет тесно, поскольку в брюхе лайнера исчезло уже просто неимоверное количество движущихся перед ним в очереди на посадку людей. Но когда он, пройдя через посадочный туннель (кстати, тоже до сих пор не виданная им штука — куда же, черт возьми, подевались те огромные самоходные трапы?), чуть замешкался у входа в пассажирский салон, тот показался ему похожим на зал небольшого кинотеатра. Неужели все это очень скоро окажется на огромной высоте, устремившись на восток со скоростью более пятисот миль в час?!
Затем у него возникли проблемы с ремнем, и пришлось даже обратиться к стюардессе. Что же до спасательного жилета — о нем была прочитана самая настоящая лекция — тут вообще говорить нечего… Трэйсу оставалось лишь надеяться, что самолет все же благополучно долетит до Родоса. Если нет — в таком случае, он, скорее всего, станет одной из первых жертв.
Начало путешествия не вызвало особых эмоций: взлет прошел не так гладко, как он ожидал, так называемый «завтрак» отдавал пластмассой, да и виски, которое разносила стюардесса, имело какой-то странный привкус. Но немного позже, как бы в утешение, его взору предстали восхитительные виды Альп, над которыми в вышине проплывал их самолет, а потом — фантастическое зрелище: крошечные бирюзово-золотисто-лазурно-перламутровые островки у побережья Греции, в Эгейском море. Наконец вот в поле его зрения появились Спорады, а за ними — Родос.
Затем последовала посадка (прошедшая куда лучше, чем взлет), и почти четырехчасовой полет был позади. Трэйсу оставалось только удивляться, как быстро пролетело время. Выйдя из самолета, он тут же оказался под палящими лучами ослепительно жаркого солнца, а в лицо ему дохнуло горячим ветром. Трэйс недовольно сморщился, но потом пожал плечами: что ж, ведь за этим он сюда и отправился, разве нет? Ну, разумеется, кроме всего прочего…
Никакого туннеля здесь не было, и пассажиры, спускаясь по металлическим ступенькам, оказывались прямо на потрескавшемся бетоне взлетно-посадочной полосы, да и здание аэропорта выглядело куда менее внушительно, чем в Лондоне. Истекающие потом, в мокрых форменных рубашках, таможенники тупо глядели в документы, скорее всего, не будучи в состоянии прочитать, что в них написано, но, тем не менее, штампы они ставили исправно. А за барьером:
— Карпатос! — кричала пухленькая мордастенькая девица в бермудах, держа над головой соответствующую табличку. Ее голос полностью перекрывал все остальные шумы и голоса прибывших пассажиров. — Кто на Карпатос — ко мне!
«К ноге! — подумал Трэйс. — Сидеть! Служи! ХОРОШАЯ собачка!» Только этого не хватало… Он был совершенно не расположен позволять кому-то помыкать собой. Иначе давно записался бы во французский Иностранный Легион — или отправился бы в летний скаутский лагерь в Торбей! Тем не менее, перекинув пиджак через чемодан и чувствуя, как рубашка липнет к спине, он направился к голосистой девице.
Возле нее уже стояли трое, опередившие его: двое мужчин и девушка. Он уже видел их и в Гатвике, и в самолете — но тогда его больше занимало происходящее вокруг. Да и потом они были просто тремя из его многочисленных попутчиков, хотя, по правде говоря, девушка привлекала его взгляд не раз и не два. Теперь же он принялся рассматривать их гораздо внимательнее и пришел к выводу, что все трое путешествуют порознь. Во всяком случае, девушка ни с одним из мужчин знакома вроде бы не была. Рыжеволосая, с зелеными миндалевидными глазами, тоненькая, изящная, ростом примерно пять футов шесть дюймов. Ей очень шли голубые джинсы и легкая голубая рубашка с короткими рукавами, в расстегнутом вороте которой угадывалось начало ложбинки между неплохими и, очевидно, не стесненными бюстгальтером грудями. Кожа довольно смуглая, а во внешности чувствовалось что-то восточное, скорее, арабское. От нее веяло какой-то таинственностью; Трэйс еще не встречал подобных женщин.
И она тоже собиралась на Карпатос.
Впрочем, как и двое мужчин. Один из них — лысоватый, худой как жердь — дорогая одежда как будто готова упасть к ногам при первом же выдохе, выглядел лет на тридцать. Типично американский акцент и выговор немного в нос сразу напомнили Трэйсу слышанную им когда-то шутку, которая (как он понимал) передавала речь обитателей нью-йоркского района Бронкс:
"Тйиццать кьясных псичек
На жойдочке пйисели,
Чийикают, войкуют,
А чейвячков всех съели"
В обычное время акцент вроде этого показался бы ему очень милым и приятным, но только не сейчас и не из уст этого типа.
Второй, невысокий и полный, с бульдожьим лицом, страдал одышкой и отличался крайней медлительностью движений. Он сразу напомнил Трэйсу Сиднея Гринстрита из старых черно-белых «крутых» гангстерских фильмов. У него были черные, неопрятные, пересыпанные перхотью волосы. Из нагрудного кармана на три четверти высовывался шелковый носовой платок. Он носил коротковатые, в обтяжку брюки, а также чересчур маленькие для такого грузного тела ботинки.
Пока Трэйс разглядывал незнакомцев, подсознательно запоминая их облик, девица из турагентства вычеркнула их имена из приколотого к табличке списка. Имен их Трэйс не расслышал, зато когда настала очередь назвать себя девушке, он весь превратился в слух. Оказалось, ее зовут мисс Амира Гальбштейн. Немка, что ли? Приглядевшись к ней повнимательнее, он заметил, что нос ее, пожалуй, чуточку великоват и имеет горбинку, почти как у него. Может, еврейка? Трудно сказать.
Настала его очередь. Он промямлил свое имя и увидел, как его пересекает жирная черта.
— Значит, всего четверо, — улыбнулась девица. — Для вас забронированы места вон в том автобусе до Линдоса, — и она указала туда, где в ожидании туристов стояли несколько автобусов. — Мы высадим вас в Родосе у нашего отеля для транзитников, где вы и переночуете. Отель довольно скромный, хотя и очень уютный — вам предстоит провести там всего одну ночь.
— А завтра утром? — спросила Амира Гальбштейн. У нее был нежный, чуть хрипловатый голос — КАК ПУШОК НА СПЕЛОМ ПЕРСИКЕ, такое сравнение пришло в голову Трэйсу.
— Завтра вас разбудят в 7. 00, — ответила девушка-агент. — Если хотите, закажите завтрак в отеле. Что касается транспорта, то можете нанять машину сами, но дешевле — и удобнее нанять одно такси до аэропорта на всех. В общем, как хотите, главное, чтобы вы были здесь в аэропорту к 8.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42