https://wodolei.ru/catalog/unitazy/cvetnie/chernie/
.. Трэйс не смог удержаться от искушения, притянул ее к себе и поцеловал. Она вырвалась, казалось, даже не обратив внимания на его поцелуй, и снова устремилась вперед, таща его за собой.
В аллейках, которыми они шли, было довольно пустынно. Лишь время от времени на перекрестках попадались случайные туристы, глазевшие на старые арки или изучавшие карты и путеводители.
— Чарли, — вдруг через плечо заметила Амира, — вы совсем меня не слушаете.
— Ну что вы, конечно же, слушаю! — с негодованием отозвался он.
— Вы уверены?
— Еще бы! Греки, турки, ахейцы и все такое прочее. Храмы Зевса, Аполлона и разных там…
В ответ Амира лишь вздохнула и вскоре нырнула в невысокую дверь крохотной, полутемной таверны. Они уже проходили мимо нескольких ей подобных, но эта, похоже, наконец ее удовлетворила. Вывеска над дверью гласила: "Ресторант «Теос», равно изобиловало ошибками и поданное им меню — во всяком случае на взгляд Трэйса:
Скушные Салады!
Игначьи Катлетты!
Фаршивые Памадры!
И:
Красная кусака.. ?
Амира, наблюдая за изучавшим меню Трэйсом, рассмеялась, а затем стала переводить:
— Вкусные салаты, котлеты из ягненка, фаршированные помидоры и красная закуска. Закуска — это рыба, причем просто превосходная!
Они взяли себе по небольшой порции греческого салата: шинкованная капуста, украшенная помидорами, несколькими черными оливками, посыпанная накрошенной брынзой. Все это было обильно сдобрено оливковым маслом и винным уксусом. Трэйс, разумеется, и раньше пробовал нечто подобное в греческих ресторанах в Лондоне, но это…
— Действительно, объедение! — сказал он, очищая тарелку корочкой темного хлеба. — И рецина просто восхитительна. А ведь дома, в Лондоне, чтобы съесть такое мне надо бы было ой как проголодаться!
— Греческая пища, — сообщила она, — в значительно большей степени, чем какая-либо другая соответствует местным условиям. Понимаете, что я хочу сказать? Она более ПОДХОДЯЩАЯ, чем даже спагетти в Италии. Например, я ела осьминога и кальмара в Фамагусте, но ни за что не взяла бы в рот ни того, ни другого в Генуе — а ведь итальянцы считаются знатоками своего дела!
— Расскажите мне еще о Родосе, — попросил Трэйс. Он заказал вторую бутылочку рецины, поскольку они были небольшими, да и напиток не казался таким уж смертельным.
— Значит вам все-таки было интересно! — воскликнула она.
— Ну еще бы, конечно! (Хотя, на самом деле, больше всего ему нравилось слушать ее голос.)
— Здесь в свое время побывал даже ваш Ричард Львиное Сердце, — начала она. — Он нанимал родосский флот для своего крестового похода. Затем, в начале двенадцатого века появились византийцы. И пятьдесят лет спустя остров все еще оставался византийским, хотя его полностью контролировали генуэзские адмиралы. В 1306 году они продали его иерусалимским рыцарям-иоаннитам. А после этого… в 1480 году остров осадили турки, а сорок лет спустя Сулейман Великолепный наконец захватил его, и после этого турки правили на острове почти четыреста лет. Между 1912 и 1945 годами здесь была итальянская территория, но в 1947 остров наконец снова отошел Греции.
— Ну и история… — вздохнул Трэйс.
— Вот именно! Хотите сигарету? — Она протянула ему пачку купленных еще в аэропорту греческих.
— Вообще-то я курю редко, — сказал Трэйс, — но сейчас, пожалуй, одну выкурю с удовольствием. Спасибо.
Они выкурили по сигарете и допили горьковатое тягучее вино. Пришло время возвращаться в отель.
На обратном пути она уже не держала Трэйса за руку, почти всю дорогу молчала и вообще казалась какой-то ушедшей в себя. Он решил, что разговор хоть немного поднимет ей настроение и произнес:
— А ведь я так ничего о вас и не знаю.
— Мой отец был немецким евреем, — ответила она. — Я хочу сказать, был и есть, если вы понимаете, что я имею в виду, только живет не в Германии. Мать — швейцарская еврейка. Во время войны отцу удалось перебраться через границу, и в Люцерне он познакомился с матерью. Перед концом войны они поженились, а в 1950 году переехали жить в Тель-Авив. Особых трудностей им испытывать не пришлось, поскольку у обоих были деньги. В принципе, они и вообще поначалу не собирались заводить семью, но я все-таки родилась. Это было в 1955 году. Мать два года назад умерла, а отец по-прежнему живет в Израиле. Сейчас он уже вышел на пенсию, но неофициально — можно сказать, что это его хобби — как бы присматривает за местами археологических раскопок в районе Тиверии и Эль-Хаммы.
Но у Израиля тоже всегда были проблемы. С некоторыми из них отец мирился, но, предвидя появление новых, отправил меня учиться за границу. Мало-помалу я приобрела вкус к путешествиям, знакомствам с разными людьми. Такая моя жизнь устраивает и меня и моего отца. Он очень меня любит, но предпочитает, чтобы я побольше находилась в безопасности, за пределами Израиля, понимаете? Время от времени я навещаю отца, как например, собираюсь сейчас, после отдыха на Карпатосе, но в основном живу в Ричмонде, в Лондоне. В принципе, этот дом принадлежит папе, а я лишь слежу за ним на случай, если отцу вдруг понадобится убежище.
— А вы… вы сами по себе? То есть, вы все еще не замужем?
— Приятели, конечно, у меня были, но ничего серьезного. Во всяком случае, ничего длительного.
— Прямо как у меня, — заметил Трэйс.
— Да неужели? — удивилась она. — Что ж, у нас впереди уйма времени — у нас обоих. — Сказав это, она снова замолчала и, казалось, еще больше замкнулась в себе.
— А как насчет сегодняшнего вечера? — поинтересовался Трэйс.
Она удивленно подняла брови.
— Что вы имеете в виду?
— Я хотел спросить, какие у вас планы на вечер? Думаю, его можно очень неплохо провести вместе. Здесь наверняка полно ночных клубов, дискотек и всякого такого. Не исключено даже, что где-нибудь имеется и казино.
Она одарила его мимолетной и даже, как ему показалось, печальной улыбкой.
— Нет, Чарли, я не играю. Согласитесь, жизнь и так достаточно азартная игра? А насчет ночных клубов и прочего, так просто не хочется. Ведь я прилетела сюда именно намереваясь хоть немного побыть в тишине и покое. К тому же, завтра нам рано вставать. Лично я предпочла бы выспаться. Вы знаете, что на Карпатос мы полетим не в современном самолете?
— То есть как это?
— Правда, правда. Это скорее похоже на летающую кроличью клетку! Впрочем, завтра сами увидите.
Остаток пути они почти не разговаривали, а лишь несколько раз обменялись ничего не значащими фразами. Оказавшись в отеле, Амира сразу поднялась к себе в номер, а Трэйс снова вышел на улицу. В общем-то, он изрядно устал, но сомневался, что сможет заснуть. Пока еще нет. Сначала он должен хоть частично пережечь излишнее возбуждение. Сексуальное? Возможно…
К тому же, на обратном пути случилось нечто очень странное и Трэйс все никак не мог выкинуть это происшествие из головы. Оно относилось к разряду таких, которые даже частично осмыслить удается лишь через некоторое время, а окончательно понять — гораздо позже и по здравом размышлении.
В районе доков, когда они проходили мимо старой гречанки, сидевшей за столиком с разложенными на нем кружевами, Амира остановилась и взяла тонкую кружевную салфетку, чтобы полюбоваться искусной работой. Старуха тут же вскочила, подняла свое кружево — продемонстрировать его качество на фоне голубого неба, при этом случайно встретилась с Амирой взглядом…
… и тут же отпрянула, пошатнулась и едва не упала. Трэйс услышал, как она пробормотала:
— Ай! Калликанзарос! КАЛЛИКАНЗАРОС!
Какой-то паренек — возможно старухин внук — подхватил ее и осторожно усадил обратно на стул. Амира развернулась и быстро пошла прочь. Трэйсу пришлось догонять девушку едва ли не бегом.
И вот теперь ноги сами несли его обратно на то место. Старухи уже не было, но юный грек все еще стоял у столика, складывая кружева и видимо готовясь уносить товар в дом. Трэйс обратился к нему:
— Эээ, ты говоришь по-английски?
— А? — парнишка поднял голову. — Англиски? О, да, мой говорить. — Тут он узнал Трэйса и на мгновение глаза его расширились. — А! Ваш леди, да? Мой извиняться. Бабка… — Он почесал за ухом, затем развел руками, склонил голову на плечо и пожал плечами. — Мой извиняться.
Трэйс вытащил бумажку в пятьдесят драхм — в сущности мелочь — и протянул парню. — Скажи мне, что такое эээ… Калликан… ээ… Калликан…
— Калликанзарос?
— Да, точно, Калликанзарос! Что это?
— Ошень плохо, — тут же отозвался. — Дьябол! — И он сделал пальцами рожки над головой.
Трэйс нахмурился, повернулся было, чтобы уйти и пробормотал:
— Сумасшедшая старуха!
Но парень услышал его слова и, выскочив из-за столика, преградил ему путь.
— Нет сумашедший! — Он отчаянно помотал лохматой головой как бы яростно отрицая услышанное. — Она нет. Она есть "i kali gynaikes! "
Уже в отеле, Трэйс спросил владевшего английским управляющего, что такое «i kali gynaikes».
— Это означает «хорошая женщина» — с улыбкой объяснил ему грек. — Мудрая, очень одаренная женщина. Женщина, которая может лечить руками, которая видит все. Даже то, чего не видим мы. На Родосе еще осталось несколько таких.
Трэйсу ничего не оставалось, как сказать "О! " и ретироваться. Но управляющий остановил его.
— Прошу прощения, вы ведь, кажется, недавно ходили гулять. Да? С мисс Гальбштейн?
— Точно, — ответил Трэйс. — Верно, было дело.
— Она спустилась вниз и оставила вам вот это, — Он протянул Трэйсу путеводитель по Родосу. Трэйс сразу же перестал хмуриться. Амира ведь сказала, что она на Родосе в первый раз, и он тогда подумал, не лжет ли она, но путеводитель сразу рассеял все его сомнения. Ведь в нем было написано как раз то, что она ему рассказывала.
Дьявол? Ну нет, уж кто-кто, но только не Амира Гальбштейн. А если и да, то очень умненький, и ужасно хорошенький дьяволенок.
Но, хотя теперь Трэйс и чувствовал некое облегчение, всю дорогу до своего номера он сильно прихрамывал…
ГЛАВА ВТОРАЯ
Действительно, ЛЕТАЮЩАЯ КРОЛИЧЬЯ КЛЕТКА! — подумал Трэйс. Очень верное сравнение. Самолет с квадратным фюзеляжем, с квадратными крыльями и с дверцей позади, похожей на заднюю дверь автомобиля, особого доверия не внушал. Просто крылатый серый микроавтобус с серебристыми полосками, да к тому же пилот производил впечатление человека, который еще вчера пас в горах коз!
Утром Трэйса разбудили по телефону, он поднял трубку, ответил… а после этого снова заснул! Когда до него наконец дошло, что кто-то стучится в дверь, на часах было уже 7. 40. Он соскочил с постели, мигом оделся, не стал ни умываться, ни бриться, а опрометью бросился с чемоданом вниз по лестнице. В баре он на скорую руку перехватил холодной яичницы с беконом, запил ее жидким кофе, вылетел на улицу и поймал такси — древний «мерседес», мотор которого задыхался и кашлял как динозавр-астматик.
В аэропорту Трэйс оказался лишь в 8. 25. Таможенное оформление не заняло много времени , а затем он отправился к стоявшему на другом краю летного поля самолету — сначала по асфальту, а затем по бетону. Но пройдя половину пути, с глазами, запорошенными песком, совершенно мокрый от пота, вдруг перестал торопиться.
К тому времени самолет был уже как на ладони — на крыше угловатой кабины на коленях стоял пилот, занимаясь заправкой. А совсем рядом с этим тупорылым крылатым сооружением виднелся автозаправщик, водитель которого сидел на переднем бампере, а в уголке его рта торчала незажженная сигарета.
РАДИ БОГА, ТОЛЬКО НЕ ПРИКУРИВАЙ! мысленно умолял его Трэйс, забираясь в пассажирский салон размерами с обычную ванную комнату. Там оставалось только одно пустое кресло — его, в самом хвосте у так называемого «багажного отсека». Он представлял собой несколько привинченных к бортам деревянных полок, на одну из которых кто-то поставил большую корзину, полную живых, аккуратно связанных цыплят — чтобы не доставлять беспокойства в полете. Похоже, это им не особенно нравилось.
Другими пассажирами были греческий священник, пара крестьян, те двое — худой и толстый — похожих на Лорела и Харди (а может, скорее, они напоминали Петера Лорре и Сидни Гринстрита?) , которых Трэйс в аэропорту принял за спутников Амиры, две средних лет гречанки, молодая восхитительно загорелая немецкая пара и Амира. Они сидела впереди, но, когда он появился в салоне, так и не оглянулась.
Буквально через несколько мгновений после того как Трэйс более-менее устроился, в кабину залез пилот и принялся щелкать переключателями до тех пор, пока у него над головой не загорелась надпись:
«НЕ КУРИТЬ — ПРИСТЕГНИТЕ РЕМНИ!»
ВОТ ЭТО ДА! подумал Трэйс. Следующее же, что пришло ему в голову: НЕУЖЕЛИ Я И ВПРАВДУ ПОЛЕЧУ НА ЭТОЙ ШТУКЕ?
Будто прочитав его мысли, пилот развернулся в кресле, улыбнулся и, поприветствовав пассажиров кивком головы, сказал:
— Хэллоу — отправляемся!
Но когда самолет вырулил на взлетную полосу, развернулся, разбежался и взлетел, дурное настроение Трэйса осталось позади вместе с бетонной полосой.
Взлет был гладким как шелк, гортанный рев двигателей быстро превратился в мягкое урчание, самолет без усилий набрал высоту и взял курс на юго-запад, легко удерживая скорость примерно сто пятьдесят миль в час. И Трэйс вдруг почувствовал, что полностью захвачен происходящим.
Из иллюминаторов открывался удивительный вид. Все цвета и оттенки земли, линия побережья и море, казалось, были раскрашены какой-то волшебной светящейся кистью. Тень самолета темным пятнышком скользило сначала по суше, затем по воде, становясь все меньше.
Но Трэйс наслаждался этим зрелищем совсем недолго, поскольку вскоре самолет развернулся — и остров Родос исчез из виду. После этого за окнами воцарилось одно лишь вековечное море. Уже сам по себе вид бескрайних морских просторов мог бы хоть немного успокоить его. Но, поскольку, лететь им предстояло менее ста миль…
… Ему показалось, что прошло всего несколько минут, и вот уже вдали на юго-западе показались скалистые уступы — вытянутый кусок камня, который и был Карпатосом — и тут же нос самолета резко опустился, так как пилот повел машину на посадку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
В аллейках, которыми они шли, было довольно пустынно. Лишь время от времени на перекрестках попадались случайные туристы, глазевшие на старые арки или изучавшие карты и путеводители.
— Чарли, — вдруг через плечо заметила Амира, — вы совсем меня не слушаете.
— Ну что вы, конечно же, слушаю! — с негодованием отозвался он.
— Вы уверены?
— Еще бы! Греки, турки, ахейцы и все такое прочее. Храмы Зевса, Аполлона и разных там…
В ответ Амира лишь вздохнула и вскоре нырнула в невысокую дверь крохотной, полутемной таверны. Они уже проходили мимо нескольких ей подобных, но эта, похоже, наконец ее удовлетворила. Вывеска над дверью гласила: "Ресторант «Теос», равно изобиловало ошибками и поданное им меню — во всяком случае на взгляд Трэйса:
Скушные Салады!
Игначьи Катлетты!
Фаршивые Памадры!
И:
Красная кусака.. ?
Амира, наблюдая за изучавшим меню Трэйсом, рассмеялась, а затем стала переводить:
— Вкусные салаты, котлеты из ягненка, фаршированные помидоры и красная закуска. Закуска — это рыба, причем просто превосходная!
Они взяли себе по небольшой порции греческого салата: шинкованная капуста, украшенная помидорами, несколькими черными оливками, посыпанная накрошенной брынзой. Все это было обильно сдобрено оливковым маслом и винным уксусом. Трэйс, разумеется, и раньше пробовал нечто подобное в греческих ресторанах в Лондоне, но это…
— Действительно, объедение! — сказал он, очищая тарелку корочкой темного хлеба. — И рецина просто восхитительна. А ведь дома, в Лондоне, чтобы съесть такое мне надо бы было ой как проголодаться!
— Греческая пища, — сообщила она, — в значительно большей степени, чем какая-либо другая соответствует местным условиям. Понимаете, что я хочу сказать? Она более ПОДХОДЯЩАЯ, чем даже спагетти в Италии. Например, я ела осьминога и кальмара в Фамагусте, но ни за что не взяла бы в рот ни того, ни другого в Генуе — а ведь итальянцы считаются знатоками своего дела!
— Расскажите мне еще о Родосе, — попросил Трэйс. Он заказал вторую бутылочку рецины, поскольку они были небольшими, да и напиток не казался таким уж смертельным.
— Значит вам все-таки было интересно! — воскликнула она.
— Ну еще бы, конечно! (Хотя, на самом деле, больше всего ему нравилось слушать ее голос.)
— Здесь в свое время побывал даже ваш Ричард Львиное Сердце, — начала она. — Он нанимал родосский флот для своего крестового похода. Затем, в начале двенадцатого века появились византийцы. И пятьдесят лет спустя остров все еще оставался византийским, хотя его полностью контролировали генуэзские адмиралы. В 1306 году они продали его иерусалимским рыцарям-иоаннитам. А после этого… в 1480 году остров осадили турки, а сорок лет спустя Сулейман Великолепный наконец захватил его, и после этого турки правили на острове почти четыреста лет. Между 1912 и 1945 годами здесь была итальянская территория, но в 1947 остров наконец снова отошел Греции.
— Ну и история… — вздохнул Трэйс.
— Вот именно! Хотите сигарету? — Она протянула ему пачку купленных еще в аэропорту греческих.
— Вообще-то я курю редко, — сказал Трэйс, — но сейчас, пожалуй, одну выкурю с удовольствием. Спасибо.
Они выкурили по сигарете и допили горьковатое тягучее вино. Пришло время возвращаться в отель.
На обратном пути она уже не держала Трэйса за руку, почти всю дорогу молчала и вообще казалась какой-то ушедшей в себя. Он решил, что разговор хоть немного поднимет ей настроение и произнес:
— А ведь я так ничего о вас и не знаю.
— Мой отец был немецким евреем, — ответила она. — Я хочу сказать, был и есть, если вы понимаете, что я имею в виду, только живет не в Германии. Мать — швейцарская еврейка. Во время войны отцу удалось перебраться через границу, и в Люцерне он познакомился с матерью. Перед концом войны они поженились, а в 1950 году переехали жить в Тель-Авив. Особых трудностей им испытывать не пришлось, поскольку у обоих были деньги. В принципе, они и вообще поначалу не собирались заводить семью, но я все-таки родилась. Это было в 1955 году. Мать два года назад умерла, а отец по-прежнему живет в Израиле. Сейчас он уже вышел на пенсию, но неофициально — можно сказать, что это его хобби — как бы присматривает за местами археологических раскопок в районе Тиверии и Эль-Хаммы.
Но у Израиля тоже всегда были проблемы. С некоторыми из них отец мирился, но, предвидя появление новых, отправил меня учиться за границу. Мало-помалу я приобрела вкус к путешествиям, знакомствам с разными людьми. Такая моя жизнь устраивает и меня и моего отца. Он очень меня любит, но предпочитает, чтобы я побольше находилась в безопасности, за пределами Израиля, понимаете? Время от времени я навещаю отца, как например, собираюсь сейчас, после отдыха на Карпатосе, но в основном живу в Ричмонде, в Лондоне. В принципе, этот дом принадлежит папе, а я лишь слежу за ним на случай, если отцу вдруг понадобится убежище.
— А вы… вы сами по себе? То есть, вы все еще не замужем?
— Приятели, конечно, у меня были, но ничего серьезного. Во всяком случае, ничего длительного.
— Прямо как у меня, — заметил Трэйс.
— Да неужели? — удивилась она. — Что ж, у нас впереди уйма времени — у нас обоих. — Сказав это, она снова замолчала и, казалось, еще больше замкнулась в себе.
— А как насчет сегодняшнего вечера? — поинтересовался Трэйс.
Она удивленно подняла брови.
— Что вы имеете в виду?
— Я хотел спросить, какие у вас планы на вечер? Думаю, его можно очень неплохо провести вместе. Здесь наверняка полно ночных клубов, дискотек и всякого такого. Не исключено даже, что где-нибудь имеется и казино.
Она одарила его мимолетной и даже, как ему показалось, печальной улыбкой.
— Нет, Чарли, я не играю. Согласитесь, жизнь и так достаточно азартная игра? А насчет ночных клубов и прочего, так просто не хочется. Ведь я прилетела сюда именно намереваясь хоть немного побыть в тишине и покое. К тому же, завтра нам рано вставать. Лично я предпочла бы выспаться. Вы знаете, что на Карпатос мы полетим не в современном самолете?
— То есть как это?
— Правда, правда. Это скорее похоже на летающую кроличью клетку! Впрочем, завтра сами увидите.
Остаток пути они почти не разговаривали, а лишь несколько раз обменялись ничего не значащими фразами. Оказавшись в отеле, Амира сразу поднялась к себе в номер, а Трэйс снова вышел на улицу. В общем-то, он изрядно устал, но сомневался, что сможет заснуть. Пока еще нет. Сначала он должен хоть частично пережечь излишнее возбуждение. Сексуальное? Возможно…
К тому же, на обратном пути случилось нечто очень странное и Трэйс все никак не мог выкинуть это происшествие из головы. Оно относилось к разряду таких, которые даже частично осмыслить удается лишь через некоторое время, а окончательно понять — гораздо позже и по здравом размышлении.
В районе доков, когда они проходили мимо старой гречанки, сидевшей за столиком с разложенными на нем кружевами, Амира остановилась и взяла тонкую кружевную салфетку, чтобы полюбоваться искусной работой. Старуха тут же вскочила, подняла свое кружево — продемонстрировать его качество на фоне голубого неба, при этом случайно встретилась с Амирой взглядом…
… и тут же отпрянула, пошатнулась и едва не упала. Трэйс услышал, как она пробормотала:
— Ай! Калликанзарос! КАЛЛИКАНЗАРОС!
Какой-то паренек — возможно старухин внук — подхватил ее и осторожно усадил обратно на стул. Амира развернулась и быстро пошла прочь. Трэйсу пришлось догонять девушку едва ли не бегом.
И вот теперь ноги сами несли его обратно на то место. Старухи уже не было, но юный грек все еще стоял у столика, складывая кружева и видимо готовясь уносить товар в дом. Трэйс обратился к нему:
— Эээ, ты говоришь по-английски?
— А? — парнишка поднял голову. — Англиски? О, да, мой говорить. — Тут он узнал Трэйса и на мгновение глаза его расширились. — А! Ваш леди, да? Мой извиняться. Бабка… — Он почесал за ухом, затем развел руками, склонил голову на плечо и пожал плечами. — Мой извиняться.
Трэйс вытащил бумажку в пятьдесят драхм — в сущности мелочь — и протянул парню. — Скажи мне, что такое эээ… Калликан… ээ… Калликан…
— Калликанзарос?
— Да, точно, Калликанзарос! Что это?
— Ошень плохо, — тут же отозвался. — Дьябол! — И он сделал пальцами рожки над головой.
Трэйс нахмурился, повернулся было, чтобы уйти и пробормотал:
— Сумасшедшая старуха!
Но парень услышал его слова и, выскочив из-за столика, преградил ему путь.
— Нет сумашедший! — Он отчаянно помотал лохматой головой как бы яростно отрицая услышанное. — Она нет. Она есть "i kali gynaikes! "
Уже в отеле, Трэйс спросил владевшего английским управляющего, что такое «i kali gynaikes».
— Это означает «хорошая женщина» — с улыбкой объяснил ему грек. — Мудрая, очень одаренная женщина. Женщина, которая может лечить руками, которая видит все. Даже то, чего не видим мы. На Родосе еще осталось несколько таких.
Трэйсу ничего не оставалось, как сказать "О! " и ретироваться. Но управляющий остановил его.
— Прошу прощения, вы ведь, кажется, недавно ходили гулять. Да? С мисс Гальбштейн?
— Точно, — ответил Трэйс. — Верно, было дело.
— Она спустилась вниз и оставила вам вот это, — Он протянул Трэйсу путеводитель по Родосу. Трэйс сразу же перестал хмуриться. Амира ведь сказала, что она на Родосе в первый раз, и он тогда подумал, не лжет ли она, но путеводитель сразу рассеял все его сомнения. Ведь в нем было написано как раз то, что она ему рассказывала.
Дьявол? Ну нет, уж кто-кто, но только не Амира Гальбштейн. А если и да, то очень умненький, и ужасно хорошенький дьяволенок.
Но, хотя теперь Трэйс и чувствовал некое облегчение, всю дорогу до своего номера он сильно прихрамывал…
ГЛАВА ВТОРАЯ
Действительно, ЛЕТАЮЩАЯ КРОЛИЧЬЯ КЛЕТКА! — подумал Трэйс. Очень верное сравнение. Самолет с квадратным фюзеляжем, с квадратными крыльями и с дверцей позади, похожей на заднюю дверь автомобиля, особого доверия не внушал. Просто крылатый серый микроавтобус с серебристыми полосками, да к тому же пилот производил впечатление человека, который еще вчера пас в горах коз!
Утром Трэйса разбудили по телефону, он поднял трубку, ответил… а после этого снова заснул! Когда до него наконец дошло, что кто-то стучится в дверь, на часах было уже 7. 40. Он соскочил с постели, мигом оделся, не стал ни умываться, ни бриться, а опрометью бросился с чемоданом вниз по лестнице. В баре он на скорую руку перехватил холодной яичницы с беконом, запил ее жидким кофе, вылетел на улицу и поймал такси — древний «мерседес», мотор которого задыхался и кашлял как динозавр-астматик.
В аэропорту Трэйс оказался лишь в 8. 25. Таможенное оформление не заняло много времени , а затем он отправился к стоявшему на другом краю летного поля самолету — сначала по асфальту, а затем по бетону. Но пройдя половину пути, с глазами, запорошенными песком, совершенно мокрый от пота, вдруг перестал торопиться.
К тому времени самолет был уже как на ладони — на крыше угловатой кабины на коленях стоял пилот, занимаясь заправкой. А совсем рядом с этим тупорылым крылатым сооружением виднелся автозаправщик, водитель которого сидел на переднем бампере, а в уголке его рта торчала незажженная сигарета.
РАДИ БОГА, ТОЛЬКО НЕ ПРИКУРИВАЙ! мысленно умолял его Трэйс, забираясь в пассажирский салон размерами с обычную ванную комнату. Там оставалось только одно пустое кресло — его, в самом хвосте у так называемого «багажного отсека». Он представлял собой несколько привинченных к бортам деревянных полок, на одну из которых кто-то поставил большую корзину, полную живых, аккуратно связанных цыплят — чтобы не доставлять беспокойства в полете. Похоже, это им не особенно нравилось.
Другими пассажирами были греческий священник, пара крестьян, те двое — худой и толстый — похожих на Лорела и Харди (а может, скорее, они напоминали Петера Лорре и Сидни Гринстрита?) , которых Трэйс в аэропорту принял за спутников Амиры, две средних лет гречанки, молодая восхитительно загорелая немецкая пара и Амира. Они сидела впереди, но, когда он появился в салоне, так и не оглянулась.
Буквально через несколько мгновений после того как Трэйс более-менее устроился, в кабину залез пилот и принялся щелкать переключателями до тех пор, пока у него над головой не загорелась надпись:
«НЕ КУРИТЬ — ПРИСТЕГНИТЕ РЕМНИ!»
ВОТ ЭТО ДА! подумал Трэйс. Следующее же, что пришло ему в голову: НЕУЖЕЛИ Я И ВПРАВДУ ПОЛЕЧУ НА ЭТОЙ ШТУКЕ?
Будто прочитав его мысли, пилот развернулся в кресле, улыбнулся и, поприветствовав пассажиров кивком головы, сказал:
— Хэллоу — отправляемся!
Но когда самолет вырулил на взлетную полосу, развернулся, разбежался и взлетел, дурное настроение Трэйса осталось позади вместе с бетонной полосой.
Взлет был гладким как шелк, гортанный рев двигателей быстро превратился в мягкое урчание, самолет без усилий набрал высоту и взял курс на юго-запад, легко удерживая скорость примерно сто пятьдесят миль в час. И Трэйс вдруг почувствовал, что полностью захвачен происходящим.
Из иллюминаторов открывался удивительный вид. Все цвета и оттенки земли, линия побережья и море, казалось, были раскрашены какой-то волшебной светящейся кистью. Тень самолета темным пятнышком скользило сначала по суше, затем по воде, становясь все меньше.
Но Трэйс наслаждался этим зрелищем совсем недолго, поскольку вскоре самолет развернулся — и остров Родос исчез из виду. После этого за окнами воцарилось одно лишь вековечное море. Уже сам по себе вид бескрайних морских просторов мог бы хоть немного успокоить его. Но, поскольку, лететь им предстояло менее ста миль…
… Ему показалось, что прошло всего несколько минут, и вот уже вдали на юго-западе показались скалистые уступы — вытянутый кусок камня, который и был Карпатосом — и тут же нос самолета резко опустился, так как пилот повел машину на посадку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42