- Иди сюда, Оля, здесь совсем нет дождя, - позвал он. Но Оля в ответ отрицательно покачала головой и торопливо направилась по аллее. Постояв немного, Юра устремился за девушкой.
- Я на концерт Руслановой билеты могу достать, - выпалил одним духом Юра, - лучшие места могу достать...
Оле очень хотелось увидеть певицу, но все билеты были распроданы на неделю вперед.
- Она "Валенки" будет петь, - горячо сказал Юра. И вдруг, сделав веселое лицо, приподняв руки, запел:
Валенки д-валенки,
Не подшиты, стареньки.
А потом она поет еще:
Я на горку шла,
Тяжело несла
Уморилась, уморилась, уморилася.
- Лидия Андреевна - моя знакомая, - тараторил Юра. - Она была в нашем городе, выступала в театре, а отец мой - директор театра... Лидия Андреевна мой дневник смотрела и ругала за двойки. Я вчера у нее в гостинице был, обещала лучшие места в ложе. А туда билет - сто рублей. Не волнуйся, мы с тобой бесплатно пойдем.
- А Вася?
Юра смутился, опасливо оглянулся.
- Как ты мог забыть о друге? Иди, приглашай его.
Но Юре не пришлось приглашать дружка. Вася хорошо видел из окна своей комнаты странное поведение Юры. Быстро накинув шинель, он выскочил из комнаты. Подозрительно взглянув на товарища, Вася спросил:
- Может, я мешаю?
- Почему же, как раз легок на помине. Чего же ты молчишь? обратилась Оля к Юре.
Юра, не поднимая глаз, выдавил:
- Нас на концерт приглашают...
Юра уже рассказывал Васе про Русланову. У нее, оказывается, было шестнадцать раз воспаление легких. И сейчас у нее температура 37,8, и все-таки она выходит на сцену и поет.
- Если хочешь, идем со мной на почту, - предложила девушка Васе, когда Юра ушел. Вася охотно согласился. Конечно, Юра неспроста оказался с Олей. О чем они говорили?
На почте Оля вынула из кармана клеенчатый кошелек, пересчитала пачку десятирублевок: двести девяносто два рубля. Потом она попросила бланк телеграфного перевода и старательно крупными печатными буквами заполнила его.
- Скажите пожалуйста - обратилась Оля к сотруднице, пересчитывавшей деньги, - когда мама получит?
- Завтра.
- Спасибо.
Дождь стих, но с крыш еще струились потоки. Оля вдруг взяла Васю под руку. Парень остолбенел. Не решаясь взглянуть в лицо девушки, боясь оступиться, чтобы не забрызгать ее чулки, он замедлил шаг, ступая осторожно, на носках.
- У меня сердце разрывается, - тихо заговорила Оля. - Трудно маме. Она уборщицей работает. Кроме меня, у нас еще трое. Я старшая. Скорее бы уж помочь ей по-настоящему. - Оля достала конверт. - У меня чудесные сестренки и братишка. Вот слушай: "А Люба недавно две пятерки получила по чистописанию. Целый день песенки пела. А вчера пришла из школы грустная. Тихонько поела и ни слова никому не сказала. И песни не пела. Я открыла тетрадку, а там тройка по рисованию стоит. Я ей помогаю. Только она меня не слушает, все делает по-своему. А Танечку перевели в старшую группу. Она уже все буквы знает. Оля, приезжай к нам в гости... Приходил один раз папа, принес конфет..."
Оля свернула письмо и вопросительно взглянула на Васю.
- У тебя хороший отец?
- Строгий, - не сразу ответил Вася, - не любит разболтанных.
- А кто таких любит? У меня совсем нет отца.
Они долго шли молча.
- И почему мой отец таким оказался? Жили мы как будто неплохо, а потом вдруг ушел от нас. Остались мы одни с мамой. Мама добрая, хорошая. Плачет и плачет...
Как это можно жить без отца? Вася никак не мог этого представить. Однажды отец уезжал на неделю в районный центр на семинар кузнецов. Каждый вечер они с Гришей выходили на дорогу за околицу.
- Самое главное, Оля, ты не падай духом, - взволнованно заговорил Вася. - Мы же теперь взрослые, скоро будем самостоятельными. Специальность, можно сказать, уже у нас в руках.
Девушка благодарно взглянула ему в глаза, на какую-то секунду прижалась щекой к его плечу.
- Ты замечательный, Вася. Не подумай, что я пессимистка. Только иногда, как вспомнишь все это, обидно становится.
Они стояли у арки училища, не замечали проходивших мимо людей. Вася гладил руку девушки и думал о том, что после выпускных экзаменов попросит директора, чтобы их с Олей направили работать в одну МТС. Он никогда не расстанется с Олей. Они всегда будут вместе.
В кабинете директора проходило обычное, на первый взгляд, совещание. Вначале директор зачитал письмо из Гулистанской МТС. Механизаторы обращались с просьбой прислать им в помощь десять учеников. Так как ребятам предстояло сразу же включиться в самостоятельную работу, желательно было выбрать лучших. Директор предлагал ответить, что для самостоятельной работы кандидатур пока нет, училище может направить учеников только после экзаменов.
- Это отписка! - резко сказала Галина Афанасьевна. - И несправедливо. Директор МТС, надо полагать, подумал, прежде чем обращаться к нам; им нужны люди. Я настаиваю: надо отобрать десять лучших воспитанников и направить их на практику в Гулистанскую МТС.
- Вы хотите скомпрометировать наше училище? - сердито спросил директор. - Ребята будут проходить обычную практику в своей подшефной МТС. Здесь рукой подать - пятнадцать километров. Мы все можем их контролировать. Ведь они еще сорванцы, набедокурить могут.
- Я отберу ребят, - сказал Петр Александрович. - Если хотите, я поручусь за них, - добавил он.
- В конце концов, пока они мои воспитанники, ни одного не пущу. Не хочу садиться из-за них в тюрьму... Понимаете, я отвечаю, а не вы.
Спор затягивался.
- Знаете, вы все-таки перестраховщик, - наконец не выдержав, вспылила Галина Афанасьевна. - Мы не имеем права отказать МТС. Они ждут людей, а не бумажку с отказом. Стыдно будет нам!
- Я оказал нет, значит нет.
- Хорошо. Сейчас же мы едем в райком, только вместе с вами...
- Согласен. Если скажут послать, возражать не буду, - неожиданно согласился директор.
Это был, может быть, первый солнечный день наступающей весны. Прощальный гудок машины пронесся по училищу, и не было человека, который бы не услышал его и не подумал: "Уезжают пятнадцать лучших, пятнадцать счастливчиков". И пока машина медленно двигалась до арки, провожающие шли следом с шутками и смехом.
Дорога, дорога! Что-то ждет ребят впереди? Только хорошее, только прекрасное, и ничто иное. В этом были уверены все пятнадцать. Они не подозревали, сколько усилий приложила Галина Афанасьевна, чтобы они могли вот сейчас отправиться в неведомый край.
Костя и Митя, обнявшись и позабыв, возможно только на эту минуту, все распри, неистово махали шапками Оле и замполиту.
- До свидания! - кричал громче всех Костя.
- До свидания! - подражал ему Митя, первый раз в жизни крича так громко.
Они не знали, с каким трудом мастер и замполит добились включения их в список пятнадцати. Митя с Костей ехали вместе с Юрой, Васей, Сашей.
Сжав в руке вышитый платок, Олин подарок, Вася, не сводил глаз с девушки. Она удалялась. Но свет ее глаз был все еще виден. "Вот и расстаемся, ненадолго, но расстаемся. А мне не хочется... Ты будешь писать мне письма, я буду ждать их... Ты замечательный парень", - мысленно повторял он слова девушки.
Сжав руку Юры, Вася радостно сказал:
- Ты, Юрка, замечательный парень.
Но тот лишь вздохнул: теперь он не скоро увидит Олю, а это для него было сейчас самым важным.
Глава тридцать шестая
"ХВАТИТ ШАТАТЬСЯ"
"Что такое не везет и как с ним бороться?" - серьезно размышлял Федька, приноравливаясь выпрыгнуть на ходу из вагона. Хотя поезд уже замедлил ход, так как подходил к станции, прыгать было все-таки страшновато. Что-то не хотелось отрываться от ступенек, но иного выхода не было. Милиционер вот-вот откроет дверь вагона, а он, голубчик, тут как тут. Крикнув "гоп!", сжав зубы, Федька оттолкнулся от ступенек, от мчавшегося вагона, и земля понеслась навстречу. Он сделал несколько прыжков. Непреодолимая сила влекла его вперед, и все же, сам себе не веря, Федька "удачно приземлился". Косолапя, он отбежал от полотна и облегченно вздохнул. Только сейчас, когда миновала опасность быть пойманным, он в полной мере осознал, как боялся прыгать. Сердце билось, словно кто-то неистово стучал в грудную клетку.
Федька взглядом проводил зеленые вагоны. Он решил не подходить к станции, пока поезд не уйдет, чтобы не попасть на глаза милиционеру. Конечно, если бы не эта торговля дрянными самоделками-открытками, Федьке бы нечего опасаться милиции. И почему публике разонравились открытки? Раньше хоть не очень охотно, но брали. Или он разучился нахваливать товар? Нет, не разучился. Просто надоело одно и то же: "А ну, кому открыточки дешевые, рублевые, первый сорт!" А теперь куда податься? Думай не думай, есть хочется, а денег нет. Где бы их достать?
Этот вопрос для Федьки был серьезный, и возникал он каждый день.
Проходя мимо развешенного белья, Федька покосился, пересчитал простыни и рубашки. Но сразу вспомнил строгое, худощавое лицо милиционера, его цепкие глаза и ласковый говорок: "Тебе работать, учиться надо, а ты спекуляцией занимаешься, всякую стряпню продаешь". Федька поморщился.
Возле станционной водокачки внимание его привлек спор двух школьников. Портфели, перевязанные шпагатом, висели у них через плечо.
- Честное слово, попал! - горячился тот, что был поменьше ростом. Как кинул, сразу - стук.
- Не спорь, Вадька! И всегда ты споришь.
- Ну ладно. Ничья.
Вадик кинул шарик, а паренек постарше нацелился в него своим шариком. Федька не спеша подошел к ребятам и раскрыл "витрину" - несколько картонных пластин, скрепленных между собою так, чтобы их можно было складывать. На картонках были прикреплены открытки.
- Любую, на выбор.
Ребята принялись разглядывать открытки.
- Какие-то плохие они, - оказал старший.
- Сам ты плохой! Это высший сорт, спецзаказ, из Москвы привез.
Школьник покосился на рваные ботинки и грязные руки обладателя открыток "высшего сорта" и протянул недоверчиво:
- Да-а, из Москвы, сразу видно...
Ребята отошли от Федьки и вновь принялись катать шарики.
- Во что играете? - Федька опять подошел, стараясь сохранить безразличный вид.
- Просто так.
- Большие, а глупостями занимаетесь. Кто же "просто так", без денег играет? А еще школьники.
- Мы глазомер вырабатываем.
- Чудаки! Вот я игру придумал: и глазомер, и интерес вырабатывает.
Федька присел, положил свернутую "витрину" к себе на колени.
- Игра на внимательность. Нужно угадать, в каком орешке шарик. Отгадаешь - значит, внимательный.
Он стал не спеша передвигать скорлупки, пряча то в одну, то в другую хлебный шарик.
- А ну, Вадик, угадай, - подбодрил Федька.
Вадик, завороженно следя за ловкими пальцами Федьки, доверчиво придвинулся.
- Вы фокусник?
- Вот именно. Я уже в цирке выступал. Отгадай.
К безудержной радости Вадика он легко находил шарик.
- Молодец, молодец! - восклицал Федька. - А теперь давай с интересом.
Вадик взглянул на насупленного товарища, тот недоверчиво покачал головой.
- Нельзя, Вадик, на деньги играть.
- Попробуем. Это же на внимание.
Вадик вытащил из портфеля пенал, открыл его. Там лежали свернутые пять рублей.
- Два рубля на обед, а три маме верну.
- Ничего, вернешь когда-нибудь, - заверил Федька.
Дальнейший ход событий понятен: пятерка очень скоро перешла в руки Федьки.
- Я тебе говорил, не играй, - сказал старший Вадику. - А тебе не стыдно, - обратился он к Федьке, - маленького обманывать?
Вадик стоял растерянный. Без обеда он обойдется, но что он скажет матери? У Вадика сморщилось лицо, дрогнули губы. Как он ни крепился, слезы сами побежали из глаз. Он всхлипнул.
Школьники, взявшись за руки, пошли прочь от Федьки.
Неожиданно Федька бросился догонять ребят. Подбежав к ним, он сунул удивленному и испуганному Вадику три рубля.
- А два рубля я оставлю себе на хлеб, ладно? - сказал он и направился в другую сторону.
На вокзале Федька узнал, что очередной поезд прибудет через десять минут. "Старый хрыч, алкоголик, пусть сам продает. Дурака нашел!" возмущался Федька, шагая по перрону.
Уже месяц Федька продает пассажирам открытки. С каждой проданной фотографии Захар Иванович дает ему десять копеек. На одной из станций Захар Иванович имел небольшую частную фотографию. Государству платил высокий налог, но ему все же перепадало "на чай", как он любил с усмешечкой выражаться.
"Ему бы только водку сосать, а тут на хлеб не заработаешь никак", злобно размышлял Федька. Тяжело волоча ноги, он вышел к базарчику, подошел к молочному ряду. Вкусные запахи печеной снеди, жареной рыбы, мяса раздражали.
- А ну, кому видики, первый сорт: Крым, Сочи, Ялта, субтропики! заученно протянул Федька. - А ну, кому открыточки дешевые, рублевые, высший сорт!
Он остановился возле бабушки в белом фартуке. Лицо ее показалось ему особенно добрым.
- Купите, я есть хочу.
Бабушка удивленно всплеснула руками:
- И не стыдно тебе ходить с этими картинками? Работал бы да жил в свое удовольствие.
Федька отвернулся. Но старушка сказала:
- Ладно, хоть просишь, а не воруешь.
Она налила полный стакан кислого молока и подала Федьке.
- Ешь, не обеднеем.
Потом она вытащила из-под прилавка кусок хлеба. Поблагодарив, Федька отошел в сторону. Он был так поглощен едой, что не заметил, как подошел и остановился пассажирский поезд. Пассажиры заспешили к прилавкам.
"До чего я дошел", - с горечью подумал Федька. Ему было жалко самого себя. Вспомнились все мытарства, которые он претерпел. И сейчас он поневоле спросил себя: "Что же делать дальше? Нищим стал. Стыдно просить, стыдно... А есть хочется... Раздет, разут. Опустился - дальше некуда. Домой ехать нельзя - набедокурил. Открытки никто не покупает. Куда податься?"
Чья-то рука опустилась на его плечо. "Милиционер!" Федька сжался; потом рванулся вперед, пытаясь вырваться.
- Не бойся, ешь спокойно, - услышал он удивительно знакомый голос. Перед ним стоял Костя, доброжелательно улыбавшийся бывшему товарищу.
- Хочешь сметаны?
"Хитрый..." - подумал Федька, испуганно озираясь по сторонам.
- Ну и трусливый же ты стал, - рассмеялся Костя.
Бледное лицо Федьки заострилось, было покрыто пятнами. Из-под фуражки выбивались космы грязных волос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20