Бугрин ехал спокойно, как заправский тракторист. Ровный рокот дизеля казался песней. Зато не хватало этого спокойствия Оле. Машина часто забирала то чуть вправо, то чуть влево. Оле казалось, что трактор вот-вот свернет с дороги, поэтому она все время двигала рычагами.
Медленно, но верно улучшали свои заезды Иван Сергеевич, Костя, Саша Корнаков. Юра им завидовал. Да, это не урок в классе, где можно рассчитывать на подсказку. Проклятые ворота замучили Юру: никак он не мог благополучно их проехать - то правый шест заденет, то левый.
- Давай еще раз, - спокойно говорил Петр Александрович удрученному Юре. Вновь и вновь разворачивал Юра непослушную ему железную махину. Ребята вначале подшучивали над Юрой, но видя, что он старается изо всех сил, перестали шутить.
- Может быть, отдохнешь? - предложил мастер. Юра умоляюще завертел головой. Мастер разрешил ему продолжать заезды.
Занятия шли полным ходом, когда к учебному корпусу подъехала машина, из которой вышла высокая дородная женщина в котиковой шубе. На голове у нее была причудливая зеленая шляпа с пером.
- Подождите здесь, - сказала она звучным голосом шоферу. - Я сейчас все узнаю.
Увидев тетю Ксению, которая несла в общежитие тюк отглаженного белья, приезжая закричала:
- Послушайте, дорогая!
Кастелянша приостановилась.
- Послушайте, дорогая, - повторила женщина. - Как мне своего сыночка найти?
- А кто он будет, сынок ваш?
- Юра Новосельцев. Он здесь где-то...
Кастелянша указала рукой на учебное поле, откуда доносился ровный рокот трактора.
- У них сейчас практика. Да куда же вы, подождите здесь!
Но женщина, не дослушав, поспешила к такси.
- Подвезите-ка туда, - повелительно сказала она шоферу. - Не волнуйтесь, за простой заплачу.
Пока машина медленно двигалась, женщина не спускала тревожных глаз с группы ребят, но узнать сына даже матери было нелегко. На всех ребятах были замасленные комбинезоны и еще без единого пятнышка фуфайки.
Машина и нарядная женщина, вышедшая из нее, заинтересовали воспитанников. Ребята вопросительно, с удивлением воззрились на странно одетую женщину.
Особенно их озадачила зеленая шляпа. Ярков усмехнулся.
- Ну и особа!
А виновник появления этой особы еще раз подъезжал к "воротам".
- Юра, Юра, где ты? - восклицала со слезами на глазах женщина, жадно разглядывая лица ребят.
- На тракторе он, сейчас освободится, - пояснил Петр Александрович.
- На тракторе?!. Да разве он может? Вы с ума сошли... Он же совсем еще ребенок.
Она в страшном волнении протянула руки к трактору, словно хотела его остановить:
- Юра, Юра! Мальчик мой!
Но Юра не слышал голоса матери, он впился глазами в подвешенные шесты. Трактор проехал, шесты не шелохнулись.
- Победа, победа, - устало шептал Юра. Он развернул трактор и увидел мать.
- Молодец, - похвалил Петр Александрович. - А теперь слезай, поздоровайся с матерью.
Ребята думали, что мать задушит сына, так бурно она обнимала его.
- Мама, я грязный, я тебя испачкаю, - стараясь высвободиться из объятий матери, говорил Юра.
- Жив, мой миленький, жив, мой мальчик, моя деточка, моя крошечка!
Юра с некоторой опаской косился на ребят: "Смеются, наверное". Но ребята улыбались доброжелательно, подбадривающе. Приехала мать! У многих из них есть матери - добрые, нежные, беспокойные.
А женщина, не стесняясь мастера, ребят, плакала и целовала сына и задавала бесконечные сбивчивые вопросы:
- И почему же ты не писал мне? А где ваша Галина Афанасьевна? Это она мне письмо написала. Тебя не обижают? Тебя кормят? Ты сыт? Тебе не холодно? А где ты спишь? А нет клопов?
Она подвела сына к машине, совала ему в руки кульки, кулечки.
- Ешь, сынок, поправляйся!
- Не хочу я, - уверял со счастливым смехом Юра. - Ты лучше ребят угости.
- Всем хватит.
Мать увезла сына в гостиницу, где она остановилась.
- Боже мой, исхудал, как былинка. На кого ты похож? У тебя ничего не болит? Ты не кашляешь?
Большие испуганные глаза матери вначале встревожили Юру. Он взглянул на себя в зеркало и рассмеялся.
- Хватит, мама. Я понимаю твою политику.
- Ой, глупенький. Юрочка, может, ты домой хочешь? - вкрадчиво спросила она. - Я тебе все устрою, я договорюсь.
- Вот-вот, ты только научилась договариваться да устраиваться. Но я теперь взрослый, учти, мама. Ты знаешь, как здесь интересно? Для тебя, может быть, и не интересно, потому что ты еще совсем ничего не знаешь. Видела, как я на тракторе ездил?
- Дался тебе этот трактор. Чуть мать в могилу не свел. Юрочка, мы тебе мотоцикл купим... Я поговорю с папой.
- Хватит, мама, - твердо сказал Юра, - не уговаривай. Я не ребенок. А то сейчас уйду и все...
- Никуда ты не уйдешь, слышишь, Юрочка. Ты поедешь домой. Какой из тебя тракторист?.. Я видела, все ребята крепкие, здоровые, один ты такой слабенький. Тяжело быть трактористом. От темна до темна в поле, поесть некогда. Всегда перепачканный, чумазый... А ты будешь инженером-конструктором.
Юра сел в кресло, зажал уши и затопал ногами:
- Не буду, не буду инженером.
- Ну как знаешь, только без тебя я домой не поеду, - решительно сказала мать.
Десять дней гостила Валентина Анатольевна у сына. Она неотступно следовала за сыном. Первые дни она охала, глядя, как ее Юрочка на тракторе "преодолевал препятствие" - невысокий холм. Валентина Анатольевна обстоятельно осмотрела тракторный и слесарный кабинеты, кабинет электрооборудования, хотя все, что она здесь видела, было ей совершенно непонятно.
В день отъезда Валентину Анатольевну провожала до ворот школы вся группа. Мамаша шла под руку с замполитом и без конца благодарила Галину Афанасьевну за весточку.
- Понимаете, посылаю сюда, посылаю туда - ничего не знают. Потерпите, мол, найдем. И вдруг от вас письмо! И такое кроткое.
На прощание она еще раз всплакнула.
- Уехала, - облегченно вздохнул Юра, когда машина скрылась из глаз.
А ребята молча улыбнулись.
Глава тридцать третья
НЕСДЕЛАННЫЙ ПОДАРОК
Костя отошел от кассы и вновь пересчитал деньги: четыре новенькие полусотни и одну десятку. Ремонтируя в свободное время колхозный инвентарь, ребята не думали о вознаграждении, но Петр Александрович недавно вдруг объявил воспитанникам, что им причитаются деньги. Часть денег группа решила перечислить на базу "Книготорга" для приобретения книг, а другую часть ребята получили на руки.
Старательно завернув хрустящие бумажки в чистый носовой платок, Костя после некоторого раздумья положил узелок во внутренний карман шинели.
До универмага надо было идти широкой асфальтированной улицей. Обычно Костя ходит по ней тихо, вразвалочку, внимательно разглядывая витрины. По вечерам они освещались лампами дневного света, и выставленные на витринах товары были особенно красивы. Но сегодня он не замечал их. Сегодня вечером, после комсомольского собрания, он преподнесет матери подарок. Может быть, мама даже не поверит, что это он, Костя, купил подарок. А потом, когда она примет платок, он скажет: "А теперь, мамочка, поздравь меня, я комсомолец!"
В последнее время Костя приходил домой каждое воскресенье. Вечных его врагов - соседей - словно кто-то подменил. Они приветливо заговаривали с ним, даже приглашали его в гости. Костя радовался и удивлялся тому, как неожиданно и хорошо изменилась его жизнь. Он с гордостью рассказывал о своей школе, как будто она была единственная в Советском Союзе.
Около павильона с мороженым Костя замедлил шаги и потрогал в кармане узелок с деньгами. "Купить бы". Но, поморщившись, подумал: "А вдруг на шаль не хватит?"
Короткий зимний день затухал. Густой снег, выпавший ночью, растаял. Земля по-весеннему парила.
Возле универмага Костя увидел своего дружка.
- Федька! - обрадованно крикнул он, боясь, что приятель скроется в потоке людей.
Федька оглянулся и не спеша подошел к товарищу. Он некоторое время молча рассматривал Костю.
Ярков уже пожалел, что окликнул Федьку. Ему очень хотелось рассказать товарищу о том, как хорошо он живет. Но насмешливые плутоватые глаза Федьки напомнили ему неприглядное прошлое. Ведь это они с Федькой однажды сломали молодую яблоню в саду старика-соседа; ведь это они с Федькой, уходя на целый день за город, выкуривали по шесть пачек "Ракеты" - курили до одурения, до тошноты; ведь это они с Федькой разбили из рогатки окно у одинокой женщины за то, что сна советовала "не болтаться зря, а поступить в школу ФЗО".
- Прячешься от меня? - злобно спросил Федька.
- А как же, боюсь, куда там! Только больше не ходи в училище. Тетя Ксения обещалась поймать тебя, шесть кур у нее стащили. Комсомольцы дежурить будут. В милицию отправят, будешь загорать.
- Пусть сначала поймают! - Федька засмеялся. - Кур на суп не осталось, вот и злится твоя Ксения.
- Насчет кур брось, кончено все это...
- Скажи какой!..
Друзья помолчали. Костя остро чувствовал: "Какой же Федька никудышний! И главное, не понимает этого".
- Что сейчас делаешь? - только и нашелся спросить Костя.
- Гуляю, сам знаешь. А ты?
- Я хорошо живу. Вот, шаль матери покупаю.
- А гроши есть? - глаза у Федьки забегали, заблестели. Зная, что Федька пока не увидит, не поверит, Ярков развернул платок и пересчитал деньги перед самым его носом.
Федька присвистнул:
- Верно, можно купить. - Он похлопал себя по карманам брюк. Покурим.
- Не курю.
- Ого! - Федька недоверчиво покачал головой. Сняв фуражку, он извлек оттуда окурок. С удовольствием затянулся и, задрав голову, выпятив губы, выпустил колечки дыма. - Зачем матери шаль, нету, что ли?
- Подарить хочу.
- Ну и чудак! Кто же матери дарит шаль? Зачем ей шаль? Лучше у меня фонарь купи. Тебе без него никак нельзя.
Федька распахнул фуфайку и, покопавшись в кармане, вытащил помятый фонарь.
- Новенький!
Костя осмотрел фонарик и улыбнулся.
- В субботу ему сто лет будет, и притом не горит...
- Не может быть, все время светил. Наверное, лампочка перегорела. Так и быть, своему товарищу по дешевке уступлю.
- Выбрось, - посоветовал Костя. - Никому твой фонарь не нужен.
Спрятав фонарь под фуфайку, Федька котел еще что-то предложить, но Ярков взял его за локоть.
- Идем шаль выберем, а потом поговорим.
Ребята подошли к прилавку. Продавщица подала Косте белую пуховую шаль. Он осторожно потрогал ее двумя пальцами и подумал: "Мягкая, тепло матери будет".
- Ну и платок! - презрительно воскликнул Федька. - Да в нем и летом замерзнешь. Не бери. Подожди, пока настоящие привезут.
Костя взглянул на цену и вздохнул: денег на покупку не хватало, нужно было еще двадцать рублей.
- Одолжи. В школу придем - отдам, - попросил он Федьку.
- Знаю, взаймы без отдачи, - Федька засмеялся и заговорщически подмигнул: - Идем на два слова.
За углом универмага он выгреб из кармана штанов три скорлупки половинки от грецких орехов, засушенный хлебный шарик и потрепанную колоду карт.
- Разыграем: хочешь - в "очко", хочешь - в "орешек".
- Эх ты, еще другом называешься, - отпрянув от Федьки, крикнул со злостью Ярков. "Что делать? Матери деньги отдать? Эффекта не будет. Надо купить шаль. Займу у Ивана Сергеевича", - решил он. Не прощаясь с Федькой, направился в училище. Но вдруг Костя вспомнил слова Галины Афанасьевны: "Рассказывайте товарищам о своем училище, о том, как вы живете. Пусть ребята идут к нам учиться..." Он обернулся. Заложив руки в карманы фуфайки, Федька, посасывая окурок, брел следом за ним. Костя остановился и дружески предложил:
- Идем, посидим где-нибудь.
- Посидим, - обрадовался Федька.
- Пломбир хочешь?
- А как же, хочу.
Купив мороженое, они прошли на безлюдное место сквера и сели на скамейку.
С мороженым Федька расправился быстро.
- Ты по-ударному, - заметил Костя.
- Между прочим, вкусное... Не мешало бы еще.
Косте тоже хотелось еще, но, экономя деньги, он купил мороженое только товарищу.
Быстро надвигался декабрьский вечер. Сквер пропитывался морозными туманными сумерками. Костя обдумывал, с чего начать свой серьезный разговор.
- Смотрю на других - живут с интересом. А мы с тобой, помнишь, доски от заборов ломали да кур таскали. А ведь если когда-нибудь поймают голову оторвут.
- Боишься?
- Боюсь... А чего ты так смотришь? Ведь страшно, да и совестно. Не понимаешь? Когда Петр Александрович рассказывал, как работать на тракторе, все слушали, а я сидел и думал: "Эх, скорее бы перемена". А начнется перемена - болтаешься без толку. И ничего в голове нет. А ведь мастера стараются, чтобы из нас толковые люди получились. Я, например, хоть сейчас сяду на трактор и поеду, а ты будешь смотреть и удивляться. Ты, как был никто, так и остался, а я уже почти механизатор.
- Не фасонь. Тоже мне механизатор. Врешь ты, не ездил на тракторе. Ты в нем ни одной гайки не знаешь.
- Давай поспорим. Если хочешь знать, нас скоро даже на Алтай пошлют, на новые земли.
- Никуда тебя не пошлют.
- Хочешь быть трактористом?
- Не хочу, - отрезал Федька.
- Почему?
- Не выйдет из меня.
Костя сердито посмотрел на Федьку и, взмахнув рукой, сказал:
- Выйдет, честное слово, выйдет.
Федька, думая о чем-то своем, покачал головой и спросил:
- Форму сразу дают?
- Конечно, сразу. Всё бесплатно: одежда, постельные принадлежности, питание. Книг сколько хочешь, только читай. Ребята все хорошие, свои. В кино ходим, в театр, в музей, на лекции. Сразу человеком станешь.
Федька ухмыльнулся.
- А я разве не человек?
- Нет! - Костя оглядел товарища с ног до головы. - У кого хочешь спроси, скажут: нет. Человек учится и работает. А ты и по обличим не похож на человека, никогда не умываешься, волосы растрепаны...
Пока Ярков убеждал товарища, Федька расстелил на лавочке обрывок газеты и стасовал карты.
- Ладно, я поступлю в твою школу. А пока давай разок сыграем. Странно улыбаясь, Федька настойчиво заглянул другу в глаза. - Чудак ты! И чего трусишь? А еще матросом быть хочешь. Для матери шаль - первое дело. Я тоже когда-нибудь куплю матери шаль, - вкрадчиво уговаривал Федька. Выиграешь и беги шаль покупать. Вот мать-то обрадуется!
Костя в нерешительности поглядывал на замусоленные карты. Черные с большими ногтями Федькины пальцы ловко перебирали колоду.
- Не трусь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20