Оля, по мере чтения, то хмурилась, то хваталась за голову, то почему-то сердито поглядывала на ребят. Письмо было такого содержания:
"...Дорогой внучек, крепко целую вас и приказываю вам: не забывайте бога, и не снимайте свой крест с груди. И тогда дела ваши будут идти хорошо. Но и что плохо придется, то за все благодари бога. Ослушался ты меня. Но брось школу и вернись в церковь, и бог тебе простит. Все мы на этом свете грешники. Молись и молись, и бог вознаградит тебя. Благодари бога за его великую милость к нам, грешникам..."
...Директор, прочитав письмо, принесенное Олей, озадаченно вздохнул:
- В моей практике первый случай такой. Видите, Галина Афанасьевна, мои слова сбываются. Плохо мы отбираем ребят. Теперь расхлебывать придется.
- Верно, - подтвердила замполит. - Просмотрели Полева...
Неожиданно в кабинет вошла бабушка Мити. Встав у порога, она хищно огляделась. Ее глаза остановились на замполите.
- Вот мне вас и надо, красавица! - старушка шагнула к замполиту. - Вы больно сладко поете, прямо куда там, пташкой заливаетесь. И то и се для ребят... - Старушка сделала еще шаг и потрясла палкой. - Крест отрезали! Чтоб вам ни дна, ни покрышки!
Директор поднялся из-за стола и торопливо подошел к старушке.
- Успокойтесь, гражданка, сядьте. Вашему внуку ничего плохого не делают.
Он усадил старуху на стул. Она секунду молчала, потом соскочила и застучала палкой.
- Отдайте крест!
- Крест мы вам вернем, и виновного накажем, - сказала Галина Афанасьевна.
- Отдайте паспорт, я сама его определю. Мой внук!
Галина Афанасьевна тоже встала со стула и подошла к старухе.
- Не забывайте, - заговорила она спокойно, - у вашего внука вся жизнь впереди. Неужели вы хотите испортить ему жизнь? Знайте же: никто вам этого не позволит.
- У нас свобода религии, - закричала старуха, - а вы притесняете. Церковь хотите закрыть?
- Правильно, у нас свобода вероисповедания, молитесь сколько угодно, но мы имеем право убеждать вас и вашего внука.
- Он хочет петь в церкви. У него голос хороший.
- А может быть, он хочет выступать в нашей самодеятельности, вмешался директор. - Вот что... Пусть внук сам распорядится своей судьбой, без вашего принуждения.
- Богохульники, вероотступники, гореть вам в вечном огне. Подождите, еще постигнет вас божья кара. - Старуха потрясла сухоньким кулачком. Митя у меня воспитан в страхе божьем, не пойдет он за вами.
В это время открылась дверь и вошел Митя, сопровождаемый Иваном Сергеевичем, Олей, Юрой и Васей.
- А ну, сейчас же домой! - крикнула старуха.
Митя побледнел, потупился. Потом неожиданно смело посмотрел в глаза бабушке.
- Я домой не пойду! - твердо сказал он.
Мите хотелось рассказать о том, как он мучился, сидя в полутемной комнате. Он вдруг представил, что будет с ним, если он уйдет навсегда из школы. В церковь ведь он всегда заходил с внутренним содроганием. Его пугали поп, заунывное пение стариков и старух, истово крестившихся на иконы. Его пугало замогильное чтение библий по вечерам.
"Смирение, смирение..." - твердила старуха, проклиная всех на свете. - "Мать, уходя на тот свет, мне наказывала вывести тебя в люди. Слушай меня!" - поучала она каждое утро и каждый вечер.
"Нет, так нельзя жить. Пусть смеются надо мной ребята, но я останусь в училище", - решил Митя и сказал:
- Не сердись на меня, бабушка, но я останусь с ребятами.
Ярков протянул старушке крестик.
- Виноват, я отрезал. Возьмите, ваш внук не соглашается больше его носить. - Ярков усмехнулся. - Тяжелый очень, не под силу.
Глава тридцатая
НЕСЧАСТЬЕ
На большой перемене Оля позвала Юру с Костей в комсомольскую комнату. Она хочет по-товарищески поговорить с ними. Они, двое изо всей группы, бельмо на глазу.
- Зачем поступали в училище? - Оля ждала ответа, но друзья угрюмо молчали. - Обидно за вас. Явитесь в МТС, подумают, приехали настоящие механизаторы. Ведь не какие-нибудь краткосрочные курсы окончили, а училище!.. Остановится в поле трактор - что будешь делать? Будешь плакать. Спросить не у кого, Петр Александрович далеко. Прибежишь к механику, скажешь: "Остановился". "А что неисправно?" "Не знаю, остановился и стоит". "Как же ты не знаешь, вас целый год учили!" "Учили, да мы туда-сюда, шалтай-балтай!" Подумай, Костя, подумай, Юра, - не для меня, для себя надо учиться.
- А ты будешь мне помогать? - спросил Юра.
- Все помогут вам.
- А я хочу с тобой заниматься.
Оля пожала плечами.
- Я согласна, что же с тобой поделаешь.
А Костя хотел уехать. Но что-то его удерживало. Что - он и сам не зная. Может быть, ребята стали другими после случая с Полевым? "Как они беспокоились о Мите... может быть, и обо мне будут беспокоиться, - Костя усмехнулся. - Нет, обо мне не будут. Обрадуются, что избавились от драчуна и двоечника... О Юре еще, может быть, и побеспокоятся. А что если одному уехать?" И пока они шли к Юркиному складу, эта мысль все больше и больше укреплялась в нем.
Юра уже несколько дней обещал показать Косте свое "хозяйство". Свернули за ремонтные мастерские. У самой ограды огляделись. Юра подошел к старой урючине и сунул руку в дупло, вытащил сверток и торжественно развернул его.
- Поджигало! - радостно воскликнул Костя. - Добрая штука! Молодец, Юрка. - Костя любовно разглядывал трубку, искусно прикрепленную к деревянной рукоятке.
- Заряженный! - предупредил Юра.
Костя о чем-то задумался, потом весело улыбнулся.
- Пальнем?
- Не надо, - опасливо ответил Юра. - В горах попробуем.
- Надо испытать, - настаивал Костя. - Может, ерундовый...
- Как хочешь, я стрелять не буду, - отказался Юра.
- Я тебе и так не дам, - усмехнулся Костя. Он прикрепил листок бумажки к урючине, отмерил десять шагов и, крепко сжав рукоятку, прицелился.
В памяти Юры отчетливо всплыл разбитый лоб Васи, и он на всякий случай отошел подальше от товарища.
Костя поднес горящую спичку к боковому отверстию трубки. Раздался выстрел, что-то прожужжало мимо уха Кости. Ярков побледнел, прикусив до крови нижнюю губу. В руках у него осталась одна рукоятка.
"А если бы в лоб мне этой трубкой залепило или в глаз?" - подумал, содрогнувшись, Костя.
- Так я и знал, пороху пересыпал. - Юра подошел к Косте. Он с удивлением стал рассматривать ручку. - А ведь крепкая была. Ну и сила! Знаешь, Костя: ну его к черту! Без поджигала обойдемся, а то еще в лоб засветит и - наповал...
- Испугался! А если попадешь на фронт? Кисель ты!
Они долго искали трубку. Наконец Костя нашел ее.
- Я сделаю ручку из сучка, тогда хоть динамитом заряжай и пали.
Проходя мимо мастерской, друзья остановились. На учебном поле Петр Александорович обкатывал новый только что полученный трактор КД-35.
- "Кировец" средней мощности, - присмотревшись, сказал Костя.
- Тридцать шесть лошадиных сил, - продолжал Юра. Друзья переглянулись и рассмеялись.
- Оказывается и мы кое-что знаем.
- Может, не меньше других.
Мастер развернул машину, включил заднюю скорость, трактор уверенно стал пятиться в гараж.
- Ловко управляет, - восхитился Юра. - Еще десять сантиметров - и в стенку уперся бы.
- Мне бы небольшую тренировку, я бы тоже смог не хуже.
Юра отрицательно покачал головой, но вспомнив, что Костя всегда сердится, если ему не верят, промолчал. Однако Ярков уже уловил недоверчивый взгляд товарища.
- Хочешь, прокачу тебя?
- Идем в общежитие, - потянул Костю за рукав Юра. Но блестящая мысль - проехаться самому на тракторе - уже властно захватила Костю. Костя Ярков не привык отступать от задуманного. Сейчас он был уверен, что сможет проехаться на тракторе, тем более, что Петр Александрович уже объяснил им, как управляют этой машиной.
Мастер заглушил мотор, любовно похлопал ладонью по капоту и направился в общежитие. Теперь около гаража никого не было. Только Вася, Иван Сергеевич и Оля чинили под навесом дисковую борону. Колхозники из ближайших кишлаков нередко привозили в школу на ремонт мелкие сельскохозяйственные машины. Для воспитанников это была хорошая практика.
- Поедем? - с загоревшимися глазами предложил Костя.
- Попадет нам, - отказался Юра.
Но Костя решительно направился к гаражу.
Он намотал несколько витков пускового шнура на маховик двигателя и рывком потянул шнур к себе. Неуверенность сковывала руки. Поэтому он очень удивился, когда завращался маховик...
"Значит, все правильно", - вздохнул Костя облегченно. Он лихорадочно вспоминал слова мастера, ответы ребят, плакаты, вывешенные на стенах класса. Как все это ему сейчас было нужно!
"Включение передач производить плавно, без рывков", - шептал он, словно боясь, что вот сейчас все забудет. Сидение показалось ему низким. Он включил скорость, передвинул рычаг управления топливом до отказа вниз и плавно включил муфту сцепления. Застучали гусеницы, трактор тронулся с места. Он выполз из гаража и уверенно двинулся вперед. Вначале Юра испугался, потом удивился, а затем восхищенно закричал:
- Костя едет, смотрите, Костя едет!
Юра побежал навстречу трактору и, рискуя попасть под гусеницы, прыгнул в кабинку. Он встал рядом с Костей, положил руку на его плечо.
Ребята, работавшие под навесом, подняли головы и с тревогой, молча следили за трактором.
- Молодец, Костя, - неожиданно похвалил Вася. - Наш двоечник уже пашет!
- Как бы не запахал носом! - усомнилась Оля.
Между тем Костя напряженно смотрел вперед: приближались деревья. "Надо поворачивать", - мелькнула у него мысль. Он потянул на себя правый рычаг, и трактор медленно стал разворачиваться.
- Понимает, слушается! - удивленно восклицал Юра. Костя остановил трактор и с гордым видом стал поджидать ребят.
Первой шла Оля, за ней спешили Вася с Иваном Сергеевичем. Глядя на хмурое лицо девушки, Костя понял: будет взбучка. Хотел соскочить с сидения, но, к его удивлению, трактор рванулся вперед. Костя растерялся.
- Ой, мама! - испуганно крикнул Юрка и выпрыгнул из машины.
Костя лихорадочно хватался то за одну рукоятку, то за другую, но трактор шел и шел вперед. Костя услышал крики ребят:
- Выключи скорость!
Вася вскочил на трактор, но было поздно. Раздался треск. Трактор врезался в стену. Вася успел накрыть собой Яркова, стараясь сдвинуть рычаг скоростей, но сил у него не хватило... Ему обожгло спину, что-то тяжелое и твердое упало на голову.
Трактор, проломив стену гаража, продолжал двигаться.
Глава тридцать первая
РАСКАЯНИЕ
В больнице Вася просыпался рано. Ночи от полной луны и снега были светлыми. "Эх, на лыжах бы или на конёчках покататься! - думал Вася. - Как уехал из дому, ни разу не катался. По правде сказать, настоящего снега тоже еще не было, хоть и декабрь на дворе. Выпадет, денек подержится и растает. А вот сейчас можно бы двинуться в поход на лыжах".
Морщась от боли в спине, Вася поворачивался то на один бок, то на другой. До чего же надоело лежать!
- И чего ты не спишь, полуночник? - который уже раз обращалась к нему старенькая няня. - Как ни посмотрю, все глаза открытые. Хоть ночью отсыпайся, а то днем товарищи опять замучают, ходят сто раз на день, отбою нет.
Вася улыбался. Что верно, то верно, друзья не забывают. Костя с Юрой бывают каждый день. Костя сидит молча, а Юра, однообразно вздыхая, спрашивает:
- Как же это получилось?
Васе неприятно вспоминать случившееся, и он обрывает Юру:
- Ну хватит, заныл.
- Теперь вот из-за нас лежишь... - не унимается Юра.
- А ты при чем? - насмешливо перебивает Костя.
Но Юра хорошо знал, что он "при чем". Он больше всех виноват, хоть ему об этом никто даже не намекал. Он оказался трусом, бросил товарища. Может быть, не струсь он, вдвоем бы они остановили трактор. Ведь это было так просто - выключить скорость.
Сегодня первым пришел Костя. Он то опускал руку в карман, то снова вынимал ее. Наконец Костя решился и положил на тумбочку плитку шоколада.
- Зачем, Костя? - Вася открыл дверцу тумбочки. - Смотри, и так много натаскали. Напрасно тратишься.
Костя вспыхнул:
- Ерунду городишь!.. - Потом он придвинул стул ближе к кровати и, чуть наклонившись к Васе, прерывисто сказал: - Ты знаешь, Василий... Извини меня...
Вася нахмурился.
- За что извинить-то?
- А помнишь, я тебе даже отомстить собирался? Выходит, отомстил...
Костя встал и, не прощаясь, вышел из палаты.
Вася с улыбкой глядел ему вслед: теперь они будут друзьями, настоящими друзьями навсегда.
Галина Афанасьевна пришла с Петром Александровичем. Принесли цветы, а мастер - книгу "Честь смолоду".
Когда они собирались уходить, Вася порывисто протянул Галине Афанасьевне конверт.
- Вот, прочтите...
Галина Афанасьевна хотела распечатать, но Вася замахал руками.
- Только не здесь. Дома прочтите.
Письмо написал он еще месяц тому назад, но до сих пор не решился передать. У него не хватало решимости рассказать Галине Афанасьевне о своих мыслях, хотя все эти дни в больнице он твердил себе: "Скажу в глаза".
Да, трудно иногда сказать правду, признаться в неверном поступке. Разговаривая с замполитом, он всегда испытывал тревогу, да и не только тревогу, но и стыд за совершенный обман, и эта тревога не покидала его ни на один день. Иногда он решался: "Завтра все расскажу Галине Афанасьевне". Но приходило "завтра", и он откладывал объяснение до следующего дня.
"Я не могу больше так жить, - писал Вася. - Я, можно сказать, убежал из школы ФЗО, убежал из дома и скрыл это от вас. Я боялся, что вы меня не примете. Я боялся, что из той школы дадут обо мне плохую характеристику. Сейчас я понял, что трус может найти тысячу причин. Может быть, я совершил преступление... Я готов за него отвечать".
Невеселые думы не покидали Васю весь этот день.
Глава тридцать вторая
МАМА
Уже третий день воспитанники ездили на тракторе через учебные ворота. На длинную перекладину, которая держалась на стойках, подвешивались два шеста. До земли они не доставали и, когда трактор задевал их, отходили в сторону. Чтобы получить от мастера пятерку, надо было проехать ворота, не задев шестов, пять раз. Шесты располагались друг от друга всего на двадцать сантиметров шире трактора. Отличных успехов достигли пока двое из группы: Вася и Оля. У Васи заезды получались, по выражению Ивана Сергеевича, "классические".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20