Может. Потом, если захочет, закончит институт, замечательно будет работать - и, пожалуйста, назначат его министром, скажем, сельского хозяйства.
Ребята рассмеялись: "Какой же из него министр?" Но Ярков не смеялся. Опустив голову, он задумался.
- Это, конечно, мечта, - продолжал мастер, - и хорошо было бы, если бы за Костю не я мечтал, а он сам. Но я уверен, что он никогда об этом не мечтает.
- И что вы на меня все набросились? - вдруг закричал Костя. - Как будто я хуже всех. У меня отец и братья на войне погибли. Я, может быть, больше вас натерпелся всякого. Уйду я, уйду из вашей школы! Не могу больше!
Закрыв ладонями лицо, Костя вдруг всхлипнул. Потом выпрямился, зло оглядел изумленных товарищей и выбежал из класса.
Глава двадцать первая
СВОИХ СЛОВ НЕ НАШЕЛ
"Голубой комбайн! Почему ребята не восхищаются? Это же голубой комбайн! На нем Панька прославился". Вася сердито оглядывает воспитанников, внимательно слушающих мастера, не выдерживает и взбирается на машину, крепко обхватывает пальцами руль. Петр Александрович прерывает объяснение, хмурится.
- Он первый раз видит эту машину, он из России приехал, - торопливо говорит Оля. В блестящих больших глазах Васи такое удовольствие, что ребята улыбаются и просят мастера:
- Пусть посидит.
- И я тоже хочу, я тоже из России, - кричит Юра и неловко карабкается к товарищу. - Дай подержаться за руль, - толкает он в плечо друга.
Если бы Панька не работал на голубом комбайне, Вася, пожалуй, разочаровался бы в этом агрегате. Не таким его представлял себе Вася. Комбайн должен быть огромным, как дом. А этот совсем маленький! Оказывается, инженеры добиваются того, чтобы машина была не громоздкой, а компактной. Чтобы как можно меньше было в ней узлов, деталей, поменьше затрачивалось на нее металла, а главное, чтобы машина хорошо, безотказно работала.
- Голубой комбайн - машина сложная, - объясняет Петр Александрович. На долю голубого комбайна выпала нелегкая задача. Изо всех культур труднее всего собирать хлопок. У пшеницы, например, комбайн срезает колосья, а хлопчатник срезать нельзя, у него коробочки на кустах, на кусте их много и вверху, и у самого корня. Сложность не только в том, чтобы аппаратом охватить весь куст, но и в том, чтобы выбирать из коробочек все волокна до единого. Мы скоро поедем на завод сельскохозяйственных машин, посмотрим, как создается голубой комбайн.
Звонок. Ребята уходят из-под навеса, только Юра с Васей остаются. Они осматривают машину, заглядывают в бункер, куда поступает собранное волокно. Потом вдвоем усаживаются за руль.
- Вот бы сняться, и карточку послать домой!
- Мне нельзя, мать приедет и - прощай училище...
Неужели Юра не пишет матери?
Десять дней назад Вася с бьющимся сердцем опустил первое письмо в почтовый ящик. Пять дней подряд он ходит каждый день на почту, а писем ему нет и нет. Или отец не хочет отвечать? Рассердился? А мать? Нет, мама сразу напишет.
Девушка в окошечке улыбается:
- Пишут вам.
На почту бежал о надеждой, веселый, а выходил - словно терял самое важное, дорогое. И вот сегодня девушка посмотрела на него, странно улыбаясь:
- Не хмурьтесь, Бугрин, вам два письма.
Вася схватил конверты.
"Милый мой сыночек, родной! Как ты мог столько времени не писать и мучить нас? Как далеко ты уехал! Почему так мало написал о себе? Пиши, ради бога, почаще обо всем..." Другое письмо было от Гриши. "Из России. Привет Узбекистану от Гриши. Добрый день или вечер, Вася. С приветом к тебе брат Гриша. Письмо твое получили. Мама плакала от радости, а папа тоже рад. Только, говорит, нехорошо из дома бегать без спроса. Ты, Вася, молодец, убежал, а теперь будешь трактористом. К нам сейчас едут и едут из города трактористы, механики и даже инженеры. Стало весело. Может, и мне убежать к тебе? Очень хочу. А пока я жив и здоров. Учусь маленько получше: арифметика - пять, русский - пять, пение - три, поведение - четыре: потому что Сенька со мной все время разговаривает. Вася, не сердись, я исправлюсь. Вася, за меня твои друзья заступаются. Живем пока ничего. Вася, учись хорошенько, старайся. Петя, Володя в МТС работают. Получают 600 - 700 рублей. Вася, я хочу кончить семь классов. Потом в техникум пойду. Вася, мы с Сеней живем дружно. Не деремся. Вася, еще жму руку. Остаюсь жив и здоров, того и тебе желаю. Опиши, как учишься и вообще свою жизнь. Жду ответа, как соловей лета. Гриша".
Вася облегченно вздохнул.
Как бы ни хорошо было в далекой стороне, но без родителей трудно. В полной мере оценил он это в разлуке. Какая мама теперь? Наверное, постарела. Думает часто о нем, Васе. Отец, должно быть, еще сердится.
Вася прочитал письма Юре.
- Убегу, все равно убегу... - послушав, сказал Юра.
Вася пожал плечами. Помолчали. В конце сада они увидели. Олю с подругами, и Юра вдруг предложил:
- Давай подслушаем?
"Глупый человек"! - подумал Вася и сказал:
- Иди, позови ее.
- Лучше ты, я говорить не умею...
- Эх, ты, Пржевальский!
Вася решительно направился к девушкам, усевшимся неподалеку на скамейке.
- Оля! - позвал он, махнув рукой.
Сейчас Оля скажет: "Дорогой Вася, я получила твое письмо. Я не знала, что ты меня так сильно любишь. Я согласна с тобой дружить".
- Чего же ты хотел мне сказать? - спросила Оля.
Вася опустил голову.
- Письмо получили?
Оля вскинула удивленные, сердитые глаза.
- Ваше? Даже не подписались. Вы всем такие глупые письма пишете? Девушка вытащила из кармана жакета конверт и протянула Васе. - Своих слов не нашли, из альбома выдрали...
Повернулась и побежала.
Глава двадцать вторая
КУРЯТНИК
Вася долго стоял, прислонившись к дереву, растерянный, готовый заплакать. Как же он теперь будет жить? Все мечты и надежды рухнули! Он со страхом перечитал письмо. Стишки... Вася заскрежетал зубами от невыносимого стыда и злости. "Кого я послушал? Яркова! Огорчил, обидел Олю!"
Вася бродит по саду. Вот она, любимая орешина. Он карабкается на самую верхушку. Желтые свернувшиеся листочки дрожат от ветерка, срываются. Осенью деревья неприглядные, унылые. "Просижу до ночи", - решает грустно Вася. Он смотрит сквозь редкую листву в глубь аллей и видит Костю с Федькой.
Друзья сворачивают с аллеи и направляются к орешине.
- Плати! - злобно ворчит Федька. - Мне деньги вот так нужны! - Он проводит ладонью по горлу.
- Нет у меня, понимаешь, сейчас нет, - горестно восклицает Костя. Завтра отдам.
- Третий день завтраками кормишь. Захотел бы - достал.
- В "орлянку" никто со мной не играет. - Костя помолчал и решительно добавил: - А воровать больше не буду.
- Ничего не знаю, плати.
Костя, ломая пальцы, ходит взад-вперед по аллее. На что-то решившись, он глухо выдавливает:
- Жди меня на старом месте.
По узенькой тропинке, озираясь по сторонам, Костя направился к белевшему меж деревьями домику. Из домика вышла Оля с большой чашкой в руках. Девушка ласково позвала:
- Ти-ти-ти!
С радостным кудахтаньем сбегались куры. Костя воровато выглядывал из-за толстой урючины. "За ней следит, - догадался Вася. - Не побить ли хочет?" Вася, как кошка, метнулся по ветвям вниз.
Когда девушка ушла в дом, Ярков огляделся. Лицо у него побледнело, глаза лихорадочно заблестели. Вася видел Яркова таким впервые. Став почему-то на цыпочки, Костя подошел к курам, выгреб из кармана рис, смешанный с кукурузой, и щедро рассыпал зерна по земле. Потом он, что-то положив на траву, начал пятиться, разматывать тонкий шпагат.
Присев за деревом, озираясь по сторонам, дрожащим от волнения голосом, Костя запищал, видимо подражая Оле:
- Ти-ти-ти!
Вася хотел было выскочить из засады наброситься на вора, но словно кто-то шепнул ему: "Обожди".
- Ти-ти-ти!
Петух, настороженно косясь на дерево, за которым притаился Ярков, что-то лопотал. Но вот натянулся шпагат в руках Кости. Разбегаясь, закудахтали испуганные куры, только одна рябушка осталась на месте. Вытянув шею, она отчаянно махала крыльями. Завернув птичью голову под крыло, Ярков спрятал курицу под полу пальто.
Вася вышел из-за дерева и раскинул руки:
- Стой!
Глаза Кости заметались.
- Пусти, - хрипло сказал он.
- Бросай курицу, вор!
Вася схватил Костю за полы пальто, но тот метнулся в сторону, кинулся бежать. Вася в два прыжка догнал вора и повалил на землю. Курица выскочила. Отпустив Костю, Вася отряхнул брюки. Но Костя бросился в драку.
- Ах ты вор проклятый, на меня же нападаешь! Я тебе не курица! разозлился Вася и ловко подмял под себя Костю.
- Ай-яй-яй! Большие, а дерутся!
Драчуны разом вскочили.
Оля, поджав губы, стояла возле яблони. В ее черных глазах металось негодование. Оля молчала, а говорила другая - маленькая девочка, лет шести, в зеленых байковых бриджах, в курточке с блестящим замочком "молнией". Девочка подошла к мальчикам.
- Я скажу директору... - она погрозила пальчиком, - драться нельзя.
Вася смущенно улыбался.
- А мы, девочка, не деремся... Мы просто так.
- Посмотрите на себя, на кого похожи, - сказала Оля. - Уходите поскорее, тетя Ксения увидит - не поздоровится вам.
- Видела я, как они волтузили друг друга, - сердито сказала неизвестно откуда взявшаяся тетя Ксения. Она схватила парней за руки, исключить вас обоих - и только. Житья ни себе, ни другим не даете.
Тетя Ксения повела их к Галине Афанасьевне.
- Хоть руки отпустите, - озираясь по сторонам, смущенно проговорил Вася. - Сами дойдем.
- Ничего, ничего. Я помогу вам. - Тетя Ксения втолкнула ребят в комнату. - Принимай меры, - обратилась она к замполиту. - Смертным боем бьются.
Галина Афанасьевна остановилась перед ребятами:
- Опять вы сцепились?
- Мы боролись, - неуверенно начал Костя и просительно посмотрел на Васю.
- Мы по-французски... - неожиданно охотно поддержал Вася.
- А это что? - Галина Афанасьевна указала на гимнастерку Кости. Пуговицы отлетели, и рукав по шву лопнул. А у тебя почему нос в крови? Избил? - повернулась Галина Афанасьевна к Васе.
- Меня? - удивился он, - да я...
- Знаю, знаю, ты... - оборвала его Галина Афанасьевна. - Ладно, иди пока, мы с Костей поговорим.
Вася не ушел, глянул Косте в глаза. Яркова словно жаром обдало. Он закрыл лицо руками, отвернулся. Вася тихо попросил:
- Отпустите его. Он не виноват... - С языка готово было сорваться: "Федька, Федька виноват!" И Вася решительно попросил: - Отпустите его, Галина Афанасьевна, это я виноват... первым полез.
Глава двадцать третья
ЮРКА ОБЪЯСНЯЕТСЯ
Четвертую партию проигрывает Иван Сергеевич в шахматы. Юрка торжествующе, как маленький, хлопает в ладоши, хватает партнера за руку, делает вид, что щупает пульс.
- Уже сто двадцать!
- Не зазнавайся, - многозначительно улыбаясь, спокойно говорит Иван Сергеевич.
Юрка уверенно двигает фигуры. Мельком окидывая взглядом доску, он напевает: "Если хочешь быть здоров - закаляйся, обыграю я тебя - не сомневайся".
Но пришлось усомниться. Юра проигрывает две партии подряд.
- Как же так? Не может быть! - кипятится он.
- Если хочешь выиграть - постарайся, будь внимательным всегда, не зазнавайся, - невозмутимо поет Иван Сергеевич, расставляя фигуры.
С этого дня Юра "заболел" шахматами. Во сне видит движущиеся по доске шахматные фигуры, говорит только о шахматах. Если кому-нибудь проиграет, мучится так, что ребятам даже жалко его становится.
Он купил "карманные" шахматы и не расставался с ними. Играл каждую свободную минуту и незаметно для самого себя стал чемпионом училища по шахматам. Но однажды он проиграл Корнакову все партии до одной. Такого жестокого поражения Юра не видел даже в самом страшном сне. Сунув под матрац свои "карманные" шахматы, он решил поставить на этом точку. Но трудно отказаться от любимой игры. А злые языки поговаривали: "Боится играть с Корнаковым".
- В школе нет сильных шахматистов, вот ты и оказался лучшим. Но поверь мне, - Саша приложил руку к сердцу, - очень примитивно ты играешь. Не будешь ты чемпионом, если не подучишься всерьез. Без теории только малыши играют.
Юра молча взял у Саши журналы. Он был поражен: оказывается, существует великое множество различных шахматных комбинаций: дебюты, миттельшпили, эндшпили, дебют двух коней, испанская партия, староиндийская защита, защита Тарраша...
Однажды Корнаков повел его во Дворец культуры. За небольшими столиками с часами сидели по двое играющих. Они то и дело нажимали кнопки часов.
Руководитель кружка провел ребят в другую комнату.
- Чемпион? Любишь шахматы? - с улыбкой спросил он Юру.
- Я вообще разные игры люблю.
Руководитель нахмурился:
- Ну, про "разные игры" я не знаю, а шахматы, как всякое искусство, любят большой труд и упорство.
Юра стал одним из самых аккуратных членов кружка. Занятия проводились по субботам, и субботние вечера стали особенными для Юры. Никто из ребят не ждал подвыходного дня с таким нетерпением, с такой надеждой, как он. Но вдруг все изменилось.
В седьмом часу он выходил со стопкой шахматных журналов и садился на скамейку вблизи домика, где жила тетя Ксения. Если шел дождь, книги он прятал под гимнастерку.
Услышав постукивание каблучков, Юра впивался глазами в раскрытый журнал, потом, как бы невзначай, поднимал голову.
- Добрый вечер... - произносил он дрогнувшим голосом.
Оля, мельком взглянув на парня, равнодушно отвечала на приветствие. Равнодушно! Ах, если бы она только знала!..
- Добрый вечер, тетя Ксения! - здоровался Юра, не сводя глаз с Оли.
- Добрый, сынок, добрый.
Тетя Ксения на секунду задерживалась.
- И охота тебе в субботу дома сидеть?
- Вообще-то неохота, - сконфуженно отвечал Юра. - А вы далеко идете?
- В театр с племянницей собралась.
В комнате Юра долго лежал с закрытыми глазами. "Оля, Оля, - шептал он, - ну почему ты такая?"
И так каждую субботу. Юра стал опаздывать на занятия кружка, играл рассеянно и, разумеется, часто проигрывал. Руководитель хмуро поглядывал через очки на своего ученика.
- Что с тобой? Разлюбил шахматы?
После мучительных раздумий Юра решил: "Надо поговорить с тетей Ксенией". Он начал с того, что принялся усердно помогать ей в хозяйственных делах. Раз в декаду кастелянша меняла ребятам постельное белье. Юра до ее прихода снимал с постелей простыни, наволочки и, аккуратно свернув их, складывал стопочкой у двери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20