Обернулся и наткнулся на хмурый, злой взгляд серых, с поволокой, глаз. Но не в глазах было дело, и не в щеках, еще сильнее устремившихся в стороны, будто они хотели убежать с лица, а в левом подглазье. На нем из-под плотного слоя пудры проступал синяк. Мощный, размером в застойный металлический рубль, синяк.
Он еле удержался, чтобы не спросить о нем. Хотя вряд ли Кравчук стал бы отвечать на подобные вопросы. "Ударился", - ответил бы он так, как любой побитый годком матрос-салага отвечает на удивление офицера. Ударился - и все. На "Альбатросе", конечно, Кравчука двинуть в глаз не мог никто, но все же...
Громко захлопнулась дверь его каюты, и этот хлопок, так похожий на удар боксерского гонга, позвал Майгатова: за Кравчуком нужно проследить. На вате, потерянной грабителем у секретки, был густой слой пудры. Такой же белой, как на синяке Кравчука.
Наверное, быстрее, чем требуется по нормативу боевой тревоги, Майгатов переоделся в "гражданку": серый свитер, синие "вареные" джинсы, белые кроссовки из кожезаменителя. Сел на стул и затих. Любой звук, кроме того, которого он ждал, нервировал. Хотелось мысленно попросить, чтобы не орала чайка за иллюминатором, не выл буксир на рейде, не лязгали по металлу где-то в трюмах. Слух вытягивал Майгатова из каюты, хотя тот монументом сидел на стуле, слух жадно ждал лишь одного звука, чтобы досыта им наесться.
Щелчок, еще щелчок. Все - Кравчук пошел в корму, к берегу. Слух стал ненужен, как ветеран, ушедший на пенсию. И сразу исчезли, пропали все жившие до этого вокруг звуки. Майгатов пошел по пути Кравчука.
Хуже всего, если бы он действительно направлялся домой. И когда Кравчук прошел мимо своей пятиэтажки с безразличным видом не живущего здесь человека, Майгатов даже обрадовался. Он вел его на дистанции тридцати-сорока метров и умолял того не оборачиваться. Кравчук, сам того не зная, эту просьбу выполнял.
У сквера он сел на троллейбус шестого маршрута, и Майгатову пришлось выполнить в кустах чуть ли не противоторпедный маневр, чтобы успеть в заднюю дверь отходящего троллейбуса. Белобрысый ежик маячил на переднем сидении. Кравчук, к счастью, так и не оборачивался. Он сидел, да и шел до этого вверх, к остановке, с таким убитым видом, что Майгатов чувствовал это даже со спины.
Тяжело, нехотя сошел на улице адмирала Октябрьского, поднялся к Большой Морской и долго стоял у входа на междугородный переговорочный пункт. Вспомнилось, что именно здесь Майгатов встретил Пирсона-Зубарева. И то, что ленивый, ничего просто так не делающий Кравчук пересек полгорода и теперь часовым стоял у массивной двери пункта, делало его пузатую, купеческую фигуру еще более неприятной.
Майгатов сделал усилие над собой и заставил относиться к Кравчуку безразлично. Вот есть человек, и за ним нужно следить. И в протокол лягут только факты, а эмоции останутся за скобками.
На воскресных улицах Севастополя было мало машин. Но виноват здесь не выходной. В город уже месяц не подвозили бензин, остатками заправляли только инвалидки. Впрочем, судя по тому, что по Большой Морской ездили в основном иномарки и "жигули" без всяких знаков причастности к инвалидам, бензин выдавался не только безногим и увечным. А, может, им и не доставался вовсе.
Блекло-зеленый "Мерседес" явно десятилетней выдержки остановился на противоположной междугородке стороне улицы, погазовал несколько секунд на месте и вяло, нехотя поехал дальше.
Стояние Кравчука стало надоедать. Да и само слежение, больше похожее на бездельничанье, не нравилось Майгатову. И он искренне обрадовался, когда Кравчук сонно поплелся вверх по улице к площади Ушакова.
Там он посидел на лавочке с таким видом, будто только что пробежал марафон, а потом встал и начал ходить вокруг коммерческих киосков, рассматривая их витрины, заставленные бутылками массандровских вин, водкой всех мыслимых и немыслимых марок, синими банками турецкого пива, сигаретами, жвачкой, "Марсами", "Сникерсами" и прочими атрибутами нового времени. Это хождение было похоже на работу испорченного телевизора, когда "картинка" то пропадает, то снова появляется. Так и Кравчук то исчезал из вида, то медленно выбредал из-за желто-зеленого бока очередного киоска с лицом экскурсанта, не по своей воле попавшего в музей.
Это мелькание получалось довольно ритмичным, и, когда отсутствие "картинки" продлилось чуть дольше привычного, Майгатов вышел из кафе, сквозь окна которого наблюдал за Кравчуком, и начал изображать из себя киномана, жадно читающего витрину кинотеатра с уже немодным названием "Дружба". Но и отсюда "объект" был не виден. Пойти прямо к киоскам? А кто даст гарантии, что он не столкнется там лоб в лоб с Кравчуком?
"Мерседес". Сквозь узкую щель между киосками он заметил блекло-зеленый бок, и в том, что он увидел его уже дважды, было что-то подозрительное. Кравчук на время перестал существовать для него. Вдруг захотелось увидеть не заднюю дверь машины, а всю ее. Он прошел от кинотеатра к гостинице и из-за отплывших в сторону киосков увидел и машину, и Кравчука.
Тот сгорбленно стоял перед двумя парнями в черных кожаных куртках и что-то быстро-быстро говорил. Один из парней лузгал семечки и демонстративно далеко сплевывал шелуху на шоссе. Второй изредка перебивал Кравчука, и от каждого его слова тот съеживался, становился меньше и худее. В "мерсе" явно сидел третий, но сквозь стекла, отражающие солнечные лучи, невозможно было разглядеть его лицо. И от того, что это казалось невозможно, Майгатову почему-то сильнее всего представилась белобрысая физиономия Пирсона-Зубарева за рулем. Он уже готов был побежать к машине, чтобы вытащить его оттуда и все-таки выяснить, Пирсон он или Зубарев, но тут парень, лузгавший семечки, швырнул их в лицо Кравчуку, с размаху ударил ногой в живот, и оба чернокурточника, словно по команде, подхватив обмякшего, превратившегося в серый, безжизненный шар Кравчука, потащили его к "Мерседесу".
Наверное, если бы Майгатов был готов к такому повороту событий, он бы успел добежать и хотя бы начать драку с парнями, но неожиданность происходящего на несколько секунд парализовала его. Он много раз видел такие сцены в кино, но когда это случилось в двадцати метрах от него, среди бела дня, под яркими лучами солнца и рядом с сидящими на лавочках людьми, а вокруг не было ничего, что бы еще хоть на йоту увеличивало нереальность, необычность события, он просто онемел.
Кожаные куртки вбили серый шар на заднее сидение. Вызывающе громко хлопнули двери. "Мерс" тронулся тихо, точно катафалк, и в том, что он поехал медленно, спокойно, а не взвизгнул шинами, чтобы сходу набрать двести в час, как это показывали в кино, была наглость. И даже наглость к нему, Майгатову, о существовании которого трое парней, конечно, и не догадывались.
Он мог не понять сцены, но он не мог простить этой наглости, и, когда "мерс" развернулся вокруг клумбы и все с такой же черепашьей скоростью поехал в сторону центра по улице Ленина, Майгатов перебежал площадь, распахнул дверь стоящих у обочины красных "жигулей", упал на сидение рядом с водителем и прохрипел:
- Гони за "мерсом"...
Шофер, квадратный мужик с квадратным лицом и квадратными кулаками на баранке, хмуро посмотрел на ввалившегося гостя и прохрипел уже в свою очередь:
- А "бабки" есть? У меня частный извоз...
Майгатов сглотнул и, прогнав этим хрипотцу из голоса, потребовал еще тверже:
- Гони за "мерсом". Я плачу...
От слова "плачу" в квадратной голове мужика, словно в магазинной кассе, что-то щелкнуло, он плотнее вмял в миниатюрное для него сидение свой квадратный зад, крутнул квадратной лапищей ключ зажигания и навеки вылуженной водкой гортанью прохрипел:
- Хоз-зяин - барин. Куда заказ, туда и везу...
- Вот за тем, зеленым, - показал пальцем на уже исчезающий за поворотом "мерс"...
Где-то примерно на уровне лестницы, спускающейся от массивного здания штаба флота к улице Ленина, они догнали беглецов, но мужик вдруг надавил на тормоз всей мощью своего квадратного тела, и "жигуленок" под визг шин замер. Перед ним торчал капот "шестерки", только что вынырнувшей с Минной стенки и пытавшейся вырулить на улицу под носом у их машины.
- Дурак безмозглый! Козел, мать твою! - заорал мужик в окно, и Майгатов с ужасом увидел, что за рулем "шестерки" сидит в новеньком, с иголочки, коричневом костюмчике Бурыга с раздувшимся, оплывшим от крови лицом.
Мужик еще что-то орал, а Бурыга уже выбирался со своего места, чтобы переорать его, а, может, и выместить все на Майгатове, и он гаркнул в ухо мужику, гаркнул прямо в густой квадратный пучок черных волос, торчащих из уха:
- Гони за "мерсом"! Я плачу! Гони!
Магическое слово "плачу" опять на что-то там надавило в голове мужика. Он захлопнул рот, помягчел лицом и, будто ничего, ну вот ничего не произошло, спокойно переключил скорость, дал задний ход и, осмотревшись, объехал "шестерку", точно неинтересную для него кучу мусора.
- Майга!.. - только и бросил им вслед Бурыга, с шеи которого красным языком свисал галстук, так не идущий по цвету к костюму.
Он не обернулся на окрик. Будущее после такой встречи с комбригом вряд ли могло быть радужным, но он не хотел об этом думать. Кроме лишних мук это ничего бы не дало. А их уже и без того хватало.
Новых команд мужику давать не надо было. Уже без напоминаний он "вцепился" в багажник "мерса" и вел его на мертвом поводке. "Наверно, из мичманов", - подумал о нем Майгатов. Мичмана всегда казались ему самыми практичными, самыми ноющими и самыми безвольно подчиняющимися людьми на земле. Может, они, конечно, были и другими, но других он в своей жизни почему-то не встречал.
"Мерс" шел в сторону Стрелецкой бухты, шел туда, откуда и Майгатов, и Кравчук приехали, но на площади свернул влево, к Камышам. Узкое шоссе с одинокими троллейбусами то взбиралось на известковые холмы, то ныряло вниз. Машин встречалось так мало, что с "мерса" их вполне могли заметить, но, то ли не привыкли еще в Севастополе к погоням, то ли наплевать было кожаным курткам на них, но только зеленая машина шла с безразличной к преследователям скоростью в шестьдесят-семьдесят километров в час.
В Камышовую бухту они тоже не заехали, а направились дальше, к Казачьей. Уродливые строения, больше похожие на обложенные кирпичом ракеты, чем на дома, густо усеивали распадки, поделенные на стандартные - в три сотки - дачные участки. Город заканчивался, и Майгатов с неудовольствием думал о том, что куртки сейчас свернут к этому столпотворению домиков, сарайчиков, халабудок, и он просто потеряет их из виду. Но в "мерсе", словно уловив его тревогу, никуда сворачивать не стали. Проехав мимо длинного забора бригады морской пехоты, машина направилась в объезд бухты.
Никогда еще Майгатов здесь не был, предугадать маршрут "мерса" не мог, и это встревожило больше, чем предыдущее предположение о дачах.
"Жигуль" пошел медленнее.
Невольный взгляд на счетчик топлива успокоил, но мужик решил почему-то иначе и утопил педаль тормоза.
- Все, хозяин. Дальше не поеду, - уже привычно прохрипел он.
- Почему? - опять посмотрел на приборы Майгатов.
- Они в дельфинарий едут. А там - режимный объект. Внутрь никто не пустит. Давай расчет по полной форме...
Метрах в трехстах впереди огороженный высоченным забором дельфинарий проглотил ставший маленьким зеленым яблоком "Мерседес" и закрыл за ним стальные челюсти ворот. Гонка окончилась. Приз достался другим.
- Ты там был когда-нибудь? - так, на всякий случай, спросил Майгатов.
Мужик хмуро кивнул, пожевал квадратной челюстью, и Майгатов почувствовал, что это - не тупик, что гонка еще не закончилась.
- На, - сунул он в толстые, усыпанные смоляными завитками волос, пальцы мужика пятидолларовую бумажку. - Хватит?
Тот недоверчиво посмотрел ее на просвет, зачем-то прочел номера, понюхал и только после этого ритуала убрал морщинки со лба и обрадованно кивнул:
- Хватит.
- Так ты был здесь? - по-своему понял осведомленность мужика.
- Я в дельфинарии еще срочную служил, матросом. Его только строили.
- Режим?
- Знаешь, в "застой" там все круто было: вооруженная охрана, ток по проволоке над забором, камеры слежения по всем углам... Все-таки дельфинов для диверсий готовили... А сейчас... Даже не знаю. Он теперь - под Украиной. Дельфинов, гооврят, почти нет. Народ от таких заработков разбегается... А охрана?.. Хрен его знает, может, и стерегут по инерции...
- А со стороны моря?
- Моря?.. Ну, там бетонный забор метра на три в воду уходит, а дальше... Да вроде ничего дальше и нет. Может, сети какие...
Майгатов осмотрелся. Они стояли у кирпичного, явно казарменного вида, здания. Матрос, выглянувший из окна и тут же исчезнувший, только подтвердил догадку, а влево и вправо тянулась голая, желтая от мертвой травы степь.
- Ты что: туда решил забраться? - удивленно прохрипел мужик.
- Понимаешь, - помолчал, подбирая слова, - это что-то типа расследования. В общем, ты должен меня здесь подождать, понял?
Теперь у мужика квадратными стали и глаза.
- Этим ты поможешь следствию, - опередил Майгатов мужика в его сомнениях и выбрался из пропахших плохим бензином "жигулей".
- А ты это... надолго? - просительно кинул ему в спину мужик.
- Нет! - соврал он.
Ну кто сейчас мог знать, сколько это продлится.
3
Степью, распугивая серых жирных сусликов, он вышел к берегу. У перевернутого на песке дырявого ялика разделся до плавок, сложил под лодку вещи. Смерял глазом - метров двести до края забора, уступами спускающегося, тонущего в соленой воде бухты. Обернулся к шоссе. Из-за казармы торчал красный передок "жигулей". И это успокоило сильнее, чем тишина над бухтой, на противоположной стороне которой белели здания морских пехотинцев.
Нога осторожно коснулась воды и тут же ожглась о нее. Градусов десять-двенадцать. Меньше всего ему сейчас хотелось плыть. И только тревога за Кравчука да раздражение на парней, которые так спокойно, даже с подчеркнутой небрежностью к нему, ушли от погони, толкнули его в воду. Он вошел, отдавая тело по частям холоду и, только когда плечи перестали ощущать солнце, оттолкнулся от вязкого, илистого дна и поплыл тихо, своим любимым брассом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38