- Как твоего кореша зовут?
- Кострецов.
Толстый короткий палец пробежал по странице, зацепился за нужную фамилию.
- Есть. Шестая палуба. Каюта номер, - и затих, поведя взглядом в правую часть страницы. - Номер... а нету твоего кореша. Вчера уехал. Точнее, сегодня. Поезд же на Москву - в ноль-ноль с копейками.
- Покажи, - шагнул в дежурку Майгатов, властно притянул к себе книгу.
Матрос не врал. В графе убытия стояло вчерашнее число.
- А Зубарева посмотри.
- Ты чего: с инспекцией пришел или как? - не понравилось матросу, что им командуют.
- Ну, проверь, пожалуйста, - чуть ли не взмолился Майгатов.
- Ладно. Только из дежурки выйди. А то меня с вахты из-за тебя снимут.
Когда просят, можно хоть ненадолго ощутить себя начальником. А быть начальником - сладкое чувство.
- Нет. Зубарева нет. Зубов есть. И Зубова - супруга его. Это врач и медсестра из госпиталя. У них квартиры нет. Вот и живут у нас.
- Как же вы от причала сдвинетесь, если у вас тыща народу на борту? удивился Майгатов.
- А никто никуда сдвигаться и не думает. Мы ж почти неходовые.
"И мы", - хотел добавить, но не стал. На половине кораблей ничейного, гибнущего, вымирающего флота могли бы ответить так же, как этот пухлый матросик с сальным ото сна лицом.
- Он мне должен был кое-что оставить, - неожиданно сказал то, что говорить совсем не собирался. - Можно каюту, где он... ну, жил, осмотреть?
- Ну ты въедливый! - обиженно покомкал масляные губки матрос, но микрофон переговорного устройства все же снял. - Вахтенный у трапа.
- Чего тебе, - ответил из сот динамика совсем не уставной фразой недовольный женский голос.
- Маш, подойди к дежурке. Тут одному старлею надо каюту на твоей палубе посмотреть...
- У нас не музей.
Матрос бы сдался, но за плечами стоял такой упрямый и такой высокий старший лейтенант с боксерски вбитым носом и одним только стоянием заставлял его быть увереннее, чем он был на самом деле.
- Маш, дело серьезное. У человека от этого жизнь зависит.
- О, господи! Шляются тут!.. Жди! Сейчас прийду...
"Сейчас" оказалось двенадцатью минутами, но и путем такого унижения Майгатов готов был заплатить за минуту в каюте, где жил Пирсон-Зубарев-Кострецов, а, может, и вообще человек с другой, не из этого ряда, фамилией.
Дежурная медсестра, коротенькая, веснушчатая Маша, невзрачная девочка из разряда тех, что не нравятся мужчинам, но все равно умудряются удачно выйти замуж, провела его по бесконечному, как автомобильный тоннель в горах, коридору, поднялась палубой выше, в еще один гигантский коридор, ловко щелкнула ключом и распахнула крытую светло-бежевым пластиком дверь.
Майгатов, подчинившись ее указующему жесту, шагнул в каюту, но ничего не ощутил. Ни радости, что наконец-то проник хоть и в бывшее, но все-таки логово зверя, ни ненависти от того, что сейчас услышит запах человека, который принес ему столько боли. Впрочем, запахов никаких он бы и не услышал. Все три иллюминатора были распахнуты настежь, и холодный ветер с бухты за ночь и полдня вымыл отсюда малейшее напоминание о человеке.
- Ну вот. Ничего он вам не оставил, - обвела рукой она два пустых стола в каюте.
- А там? - шагнул он в отсек, где находились кровать, двухстворчатый шкафчик, тумбочка и массивное зеркало над ней.
Повыдвигал ящики тумбочки - пусто. Распахнул дверцы шкафчика - тоже ничего. Уже хотел закрыть, как что-то заметил внизу, в дальнем уголке. Нагнулся и поднял с палубы обрывок бумажки. Маленький, с этикетку спичечного коробка. На одной стороне - явно в типографии отпечатанные буквы "R. I. F.", причем разрыв прошел точно по точке после "F", на другой, чистой - коряво написанные крючочки, очень похожие на те, что рисуют в своих тетрадях первоклассники. Он сосчитал их - девять. Приблизил к глазам и вдруг понял, что первые два крючочка выше остальных. Они сложились в большую букву "М", и он медленно все-таки прочел слово - "Минск".
- Надо же. Не вымела, - сокрушенно посмотрела на бумажку Маша. - А ведь вроде бы все прибирала...
- А там что? - показал вправо, на дюралюминиевую дверь.
- Санотсек.
Он открыл дверь, заглянул вовнутрь. Белоснежная, почти без трещин, ванна. Умывальник со шкафчиком. Унитаз, смываемый так же, как и на всех боевых кораблях, педалью.
- Курорт, а не каюта, - вынес итоговую оценку.
Маша обиженно поводила плечиками, словно не соглашаясь с выводом, и сказала то, что, по ее мнению, могло еще сильнее удивить офицера:
- У нас горячая вода - круглые сутки. И сауна есть. Адмиралы приходят мыться семьями.
- Ну-у, тогда это "Хилтон", пять звездочек, - понял свою ошибку Майгатов. В домах Севастополя горячей воды не видели уже давным-давно. Холодную-то давали по часу-два в день. А чтоб горячую да еще и постоянно...
Он все-таки не удержался и открыл шкафчик. На боковой полочке сиротливо лежала белая зубная щетка. Он вынул из кармана платок и уже хотел ее завернуть и забрать с собой, но Маша разочаровала:
- Это - нашего комбрига. Он здесь иногда живет. Когда со своей поругается. Или когда по делам нужно... А щетку всегда тут держит. Как талисман, что ли...
- Комбриг? - удивился он и вспомнил необъятную фигуру Бурыги.
- Конечно. Мы же на бригаду судов обеспечения замыкаемся. У нас комбриг - сила. Метра два ростом. И человек хороший.
"Везет же людям," - белой завистью позавидовал он. И вдруг подкралась, сжала сердце холодными пальчиками тревога. А почему Кострецов уехал? Ведь координаты он до сих пор не получил. Неужели сдался? Неужели пошел на попятную?
- Маша, а он это... совсем съехал или просто куда в гостиницу или там еще?
- Уехал. Сама билет видела. Вот тут лежал, - показала на стол у борта, под иллюминаторами. - На московский поезд.
Инсценировал отъезд? Но зачем это нужно было делать перед Машей? Чтобы этой инсценировкой получить лишнего свидетеля? Но он же был уверен, что Майгатов на "Енисее" его не найдет. Где же промах? Где? Неужели он что-то упустил?
Шел за Машей по коридору, слушал ее рассказ, кажется, о "Енисее" и не слышал ничего. Ну вот ни единого слова.
Неужели он проиграл схватку? Координаты из вахтенного журнала на вырванной половине страницы лежали у него в сейфе. Утром, перед уходом с корабля, проверил - там они, миленькие. Координаты, продублированные в навигационном журнале, он намертво замазал чернилами. Да за этим журналом Кострецов и не охотился. То ли не знал о его существовании, то ли считал вахтенный первоисточником. А могли еще где-нибудь высветиться координаты "Ирши"?
Он остановился. Маша уходила все дальше и дальше по коридору, изображая из себя беспрерывно говорящую радиоточку, а он не мог поверить в то, что вспомнил. И от того, что не верил, мысль становилась все очевиднее и очевиднее.
Как он мог забыть об отчете за боевую службу?! Сам же отвозил в секретную часть штаба флота! А в отчете - не только доклад о затоплении "Ирши", не только ее точные координаты, но и кальки с прокладки. С той самой, которую уже давно стер ластиком штурманец.
Он бросился по коридору, насмерть перепугав Машу...
А можно было и не бежать. Все равно потратил не меньше часа, прежде чем нашел хоть одного знакомого в штабе флота и выклянчил у него заявку на пропуск. Потом бесконечные пять минут стоял у окошечка бюро пропусков и взглядом торопил медленную, ленивую руку матроса, у которого все время пропадала паста в шариковой ручке. Потом еще более долгие две-три минуты уговаривал ту же секретчицу, которой они несколько дней назад сдавали отчет, хоть краешком глаза взглянуть на него.
- Вам не положено, - любимым бюрократическим способом защитилась она.
Только лицо у Майгатова, наверное, было такое, что дрогнула. Даже без шоколадки дрогнула.
- Дайте удостоверение личности.
Перелистнула страничку и в графе "Служебное положение" нашла пятизначный номер войсковой части. Сверила с тем, что стоял на отчете.
- Хорошо. Под мою ответственность. На пять минут. Не больше. Мы закрываемся, - и все-таки дала папку с лежащим поверху удостоверением.
Прямо на окошечке он развязал тесемки, открыл пухлый отчет и сразу бросил быстрый, просящий взгляд на карточку-заместитель.
- Не отчет, а какой-то приключенческий бестселлер, - пробурчала из глубины комнаты ушедшая к сейфам секретчица. - Вчера его с утра брали, сегодня - опять нужен. Может, и мне почитать?..
А он неотрывно смотрел на роспись и вчерашнее число на карточке-заместителе, и мир медленно становился иным, совсем иным, чем он был за секунду до этого.
_
12
У самой сходни на "Альбатрос" его окликнули.
- А-а, это ты, - узнал Майгатов лейтенанта-дознавателя.
- Извините, что беспокою, товарищ старший лейтенант, но я сегодня дело закрыл.
- Дело? - как трудно быть внимательным, когда хочется спать.
- Ну, расследование ограбления... Приходил один товарищ с дочкой. Они сказали, что чертежники в ночь ограбления были у них. Самоволка, значит...
- А доллары Татьяна сама нашла, - продолжил он за него.
- Откуда вы знаете? Десять минут же назад... Или вы заходили к ней?
- Считай, что заходил. Мысленно.
Мир вокруг после визита в секретку штаба был слишком черен, чтобы лейтенант мог выделиться на нем чем-то светлым, ярким. Так, всего лишь часть общей черной мозаики.
- У тебя все?
- Я, видите ли, закрыл... в связи с отсутствием состава преступления. Все же похищенное найдено. Командир бригады товарищ капитан второго ранга Бурыга бумаги утвердил, - съежился под гневным взглядом Майгатова, но, поскольку за день таких начальственных взглядов он встречал много, то быстро забыл о нем и сказал то, ради чего и стоял возле "Альбатроса": - Я буду голосовать за вас...
"От расследования, что ли, "крыша" поехала?" - устало подумал Майгатов и пошел по раскачивающейся сходне на "Альбатрос".
- Здравия ж-желаю! - столбом вытянулся перед ним Перепаденко.
На погонах его бушлата красовались широкие, из
золотисто-желтого металла, а не из едко-лимонной тряпки, как у
других, главстаршинские лычки. Заметив удивление на лице
Майгатова, он с удовольствием похвастался:
- Из застойных запасив знайшлы. На хлотском склади. В мэнэ там зэмляк, з Полтащыны, служыть. Можэ вам що здобуты там, а, товарышу старшы лыйтинант?
- Мне? Да нет, спасибо, ничего не нужно.
Хотел спросить, как же Перепаденко прозевал и не доложил ему о забегавшем на пять минут на борт Жбанском, но делать этого не стал. Мир от этого упрека не стал бы светлее.
- Командир на борту?
- Так точно! - ну еще выше стал Перепаденко. - Про вас нэдавно пытав...
- Больше никто?
- Ни.
Быстрым движением Перепаденко на пластиковой доске поставил огрызком карандаша, привязанного к леске, плюсик против фамилии Майгатова и уже почти вслед, почти в спину протрубил:
- Щастя вам, товарышу старшы лыйтинант!
"И этот, что ли, перегрелся?" - не понял пафоса Перепаденко и угрюмо пошел вдоль борта "Альбатроса", мертвым, черным памятником стоящим посреди черного-черного мира...
- Заходи, - позвал в свою каюту Анфимов, коротким звонком Перепаденко уже предупрежденный о том, что Майгатов - на борту. - Нашел своего призрака?
- Да. То есть нет, - устало даже не сел, а прямо упал на жесткий диванчик напротив Анфимова. - Нашел место, где он жил, но он уже уехал.
- Надолго? - монотонно переворачивал с ребра на ребро спичечный коробок.
- Навсегда. В Москву.
Ну до чего дурацкое занятие: переворачивать коробок! Как будто это важнее, чем то, что пришел в каюту помощник, что сил у него нет никаких, а настроение... Настроение мог бы определить по лицу. Но Анфимов упрямо не поднимал глаз от занимающего его коробка.
- Значит, все закончилось?
Нет, Анфимов тоже не казался светлым пятном в бесконечном черном мире. Или не хотел казаться?
- Товарищ командир, дайте мне отпуск.
Пальцы отпустили коробок. Он упал этикеткой наверх. С нее пальцем на Майгатова показывал красный пожарный, под которым такие же красные буквы призывали не играть с огнем.
- Ты представляешь, что ты говоришь?! - вскочил Анфимов, но каюта, даже командирская, была так мала, что он смог лишь пробежать два шага до умывальника и назад. - Ты в своем уме?!
- Мне положено. Уже конец октября, а я еще не брал отпуск за этот год. И потом... я же после госпиталя. Мне положено отдохнуть.
- Что положено - на то давно наложено! - матросским фольклором щегольнул Анфимов и вытянутой рукой показал вправо, на кают-компанию, за иллюминаторами которой серел берег, причал и штабные постройки. - Ты объявление на дежурке дивизиона читал?
Майгатов-то и саму будку дежурки не видел, когда шел. А тут еще объявление...
- Какое об...
- О суде чести младших офицеров!
- А я-то при чем? - и вдруг по лицу Анфимова понял, что очень даже при чем. - Суд чес...
- Да, чести, - прервал его Анфимов, сел и, глядя прямо в глаза Майгатову своими синими выцветшими каплями, нервно пояснил: - Бурыге принесли какую-то кинопленку, где ты дерешься с двумя мужчинами. И не просто дерешься, а избиваешь их. Все это, понимаешь ли, на территории дельфинария, секретного объекта... Один мужчина чуть не утонул. У второго два сломанных ребра, выбиты зубы. Это махровое хулиганство.
- Это самооборона.
Ответил так безразлично, так отстраненно ото всего, что с такой горячностью излагал Анфимов, что тот не на шутку испугался.
- Что с тобой происходит, Юра?
- Мне нужен отпуск. Очень-очень нужен отпуск.
- Если ты не явишься на суд чести, Бурыга из тебя фарш сделает! Это же увольнение по дискредитации, - с придыханием изумился Анфимов.
В те годы, когда он был старшим лейтенантом, на офицера, который хотел в таком звании уйти на гражданку, смотрели чуть ли не как на дезертира. Но то время исчезло, безвозвратно унеслось и, кажется, утащило с собой и подобное отношение к увольняющимся раньше срока.
- Зачем тебе это нужно?
- Силин здесь? - вдруг вспомнил о том, кто мог помочь. Хотя бы советом. А, может, почувствовал, что Силин - это и есть то светлое пятно, которое он так безуспешно ищет сегодня.
- Вы меня вдвоем в гроб вгоните! На гауптвахте твой Силин! Подрался в очереди за водкой с украинским морским пехотинцем. У них, видишь ли, так разговор о политике закончился! А комендатура, сам знаешь, украинская.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38