Первый же глоток бензиновым духом ударил в нос. Майгатов не пил с весны, и то, что за полгода, так быстро, научились гнать настолько жуткую водку, удивило его.
- Точно - из нефти, - брезгливо поставил он почти нетронутый стакан на стол.
- Ну, ты это,.. - чавкая салом, удивился Силин. - Прям, как баба. Не нравится - иди "Смирновскую" купи. Только того, что ты дал, на нее б не хватило. И без жрачки бы остались...
- Мне все равно пока пить нельзя.
- Да не верь ты врачам. Они сами ее, заразу, хлещут за милую душу... Вот ты думаешь, помоха, почему я пью? Конечно, служба не получилась, на капитане застопорился, конечно, жена бросила, конечно, "угла" своего нет. Но я к этому уже привык. Я потому, помоха, пью, что веры нет. Ни во что! Раньше хоть в коммунизьм верили, - надавил он на "коммунизьм". - А теперь во что? В деньги?
"Боже мой, - подумал Майгатов. - Любой разговор сейчас заканчивается политикой. А уж пьянка..."
Силин налил себе сам, чокнулся со стоящим стаканом Майгатова и вбросил в глотку очередной пахнущий нефтью комок (а переворачивал он стакан действительно так быстро, что водка не лилась, а комком падала вниз).
- Я, помоха,.. ух, дерет, ведьма,.. от тебя заметно отличаюсь... Я ж все-таки химик. Я все, что вокруг вижу, так, как ты, не воспринимаю. От тебе водка в голову ударила и ты просто балдеешь. А я, помоха, знаю, что в данный момент в моем организме этанол, проникший по крови в головной мозг, повлиял на разность потенциалов на мембране нервной клетки. Туда рванули хлоридные ионы. Усек?
Майгатов удивленно посмотрел на пальцы Силина, которые, макнув сало в смесь томатной пасты и хвостов кильки, отправиил эту странную смесь в рот.
- От ты, помоха, здорово загорел. Все-таки на юге Аравии был. А, знаешь, почему ты стал коричневым?.. А потому, что в твоей коже, под влиянием света произошла реакция Майяра: углеводы соединились с аминокислотами. Клетки, образующие меланин, стали более активными, и сделали коричневыми глубокие слои кожного покрова. А через сутки поток этих клеток достиг и поверхности. Так что ты сначала загорел, а загар появился на второй день...
Майгатову стало скучно рядом с химиком, который оказался таким умным.
- Ну и что? - раздраженно спросил он.
- А то, что я знаю, кто вскрыл секретку, - так спокойно ответил Силин, словно на вопрос о погоде.
- Что? - чуть не поперхнулся безвкусным, как бумага, и таким же серым, как бумага, куском вареной колбасы.
- Ты как на запах диаллилдисульфида реагируешь? Терпимо? А то я его носителя обожаю...
- Ты знаешь?
В длинных пальцах Силина хрустнула головка чеснока. Вылущенный зубок он тут же освободил узким, с черной полосочкой грязи, ногтем от шелухи, и звучно откусил едкую белую мякоть.
- Та штука, что я назвал, выделяется, когда чеснок укусишь или разрежешь. В диаллилдисульфиде есть два атома серы. От они и дают такую вонь. Понял?
- Ты шутишь? - кажется, начал успокаиваться Майгатов. Во всяком случае, зубы опять принялись кромсать безвкусную, состоящую, наверно, из одного лишь крахмала, колбасу.
- Про чеснок? - вытянул удивлением и без того длинное лицо Силин. - Да у меня по химии ни в школе, ни в училище ни единой четверки за все время... Только пять, пять, пять. Я же фанатом химии был... Если б не наша бестолковая жизнь, уже б какое-нибудь открытие сделал, Нобелевскую получил. Ну, если не Нобелевскую, то госпремию - точно. Я ж могу в уме любые химические реакции осуществить. Лежу, сплю, а в башке все что-то соединяется, распадается, какие-то новые молекулы рождаются...
- А про секретку?
- Какую секретку? А-а, это я тоже химическим путем допер...
- И что - знаешь? - опять перестала жеваться колбаса.
- Ну-у, не то, чтобы на сто процентов... Но на семьдесят семь и семь десятых уверен...
- Кто же это?
Силин поднял взгляд к потолку, поджал пухлые губы и, неизвестно о чем подумав, сказал все в тот же потолок:
- Не-е, не скажу... А вдруг остальные проценты не подтвердятся...
- Силин, - впервые назвал он его по фамилии и в этом уже звучала официальность, командная холодность, - вы нанесете вред дознанию, если утаите важные сведения. В таком случае...
- Да брось ты, помоха, - наконец-то прекратил он изучать пятна покраски на потолке каюты, откусил половину немытого помидора и прочавкал, оттопыривая одну щеку: - Пош-шутил я, щщитай... Ради разговора. Шоб ты не скучал...
Пальца Майгатова раздраженно пнули стакан по плексигласу. Из него выплеснулась водка, растеклась по пластику, отливая всеми цветами радуги. Как пленка соляра где-нибудь в бухте после стравливания топлива за борт.
- Да не психуй ты. Когда надо будет, я тебе помогу. Хочешь, анекдот про химика расскажу? Приезжает как-то адмирал с комиссией в дивизию противолодочников. Встречает его оперативный дежурный, ну такой уставший, такой черный, что аж страшно на него смотреть. Адмирала его внешний вид заинтересовал. "Да от дежурства это, - отвечает офицер, - седьмые сутки без смены стою. И почти не сплю." Адмирал - в крик. А комдив в ответ: да у меня все офицеры в море, на боевой службе. "А где этот? - орет адмирал. - Где бездельник ваш? Его и поставьте на смену." "Какой?" - спрашивает офицер. "Ну, этот... флагманский химик." "Так это я и есть." А-а-ха-ха-ха...
Силин смеялся так, будто впервые услышал этот анекдот. Хотя, скорее всего, за него смеялась водка. И, возможно, страх, что он все-таки сболтнул что-то лишнее.
Майгатов нащупал под столом кнопку вызова посыльного, нажал на нее, потом, передумав, сам вышел в коридор. Идущему навстречу ему матросу-рассыльному приказал:
- Принеси мне чай в каюту.
Уходить из коридора не стал. И не только потому, что Силин раздражал его. Болтуны всегда сначала нравятся, а потом начинают раздражать. Не хотелось, чтобы рассыльный увидел пьянку, и, когда он появился в коридоре со стаканом чая в белом подстаканнике, Майгатов в каюту его не пустил. Забрал из подрагивающей, вытянутой руки рассыльного и отпустил его коротким "Спасибо".
- Не рановато на чай перешел? - встретил его то ли вопросом, то ли подколом Силин.
Майгатов потянул губами парующее коричневое пойло, пахнущее чем угодно, но только не чаем. Почти кипяток.
- Бурыгу так и не дождался? - вроде бы безразлично спросил Силин, но Майгатов опять ощутил удивление от осведомленности химика. - Он всегда такой: назначит встречу, а сам сваливает. Потому как вся служба ему давно до лампочки. Теперь новую игрушку завел - машину. Укатил хрен знает куда. Раньше завтрашнего обеда не появится.
Майгатов с раздражением вспомнил свои полчаса сидения перед кабинетом Бурыги, который так и не явился к назначенному часу. Нужна ему эта секретка! Они уже свою версию с Сюськовым придумали.
- У тебя, помоха, отвертки или там стаместки помощнее нету?
- Отвертки?
За время их бестолкового разговора, а, точнее, монолога химика, Майгатов уже и перестал смотреть на него, как на подозреваемого. В бравадах Силина, в его всезнайстве, даже в его ироничном отношении к нему, Майгатову, как дознавателю и как начальнику, было что-то такое, что не допускало мысли о причастности химика к ограблению. А, может, и не в этом даже дело, а в том, что очень тяжело сидящего рядом с тобой человека сразу признать виноватым. К тому же оснований пока к этому никаких не было. И вот - отвертка...
- Понимаешь, полдня долбил отвертками. Никак не вскрыл. Три штуки сломал. И все равно она, зараза не отогнулась...
- Дверь? - отступил к умывальнику, чтобы получше видеть лицо Силина.
- Какая дверь! Я купон уронил за кабельную трассу. Полдня кожух долбил. Все пытался отогнуть, три отвертки сломал...
- Ты уже говорил про это.
- Ну да! Тебе хорошо, а я теперь весь в долгах. Знаешь, сколько отвертка в хозмаге стоит? - кажется, и вправду обиделся он.
- А где?
- Что - где? А-а, где купон? Вон, - показал в левый от Майгатова угол.
Он обернулся и сразу же увидел ободранную, как изгрызанную каким-то чудовищем металлическую боковину кожуха. Силин, видно, молотил по ней так, что и борт мог пробить. Это еще благо, что отвертки ломались.
- Сразу видно, что ты химик, а не физик, - съязвил Майгатов.
- А чего? - уже дурным, пьяным голосом спросил Силин.
- Сорвалась бы хоть раз отвертка - точно бы какой-нибудь кабель разодрал. А в нем - триста восемьдесят...
- Е-мое! - невидимой катапультой выкинуло из стула Силина.
Он наклонился над кожухом рядом с Майгатовым и обдал его такой жуткой смесью запахов нефтяной водки, чеснока, дешевых сигарет и лука, от которой мог спасти лишь противогаз. Может, для того, чтобы уберечься от этой химической атаки, Майгатов склонился еще ниже, а потом и вовсе лег грудью на палубу.
- А ты снизу пробовал? - вот почему он все-таки лег.
- Не-а. Он же сверху упал.
- Теперь я вижу, что ты и не математик. Не мог перпендикуляр к палубе прочертить.
- А что? - тоже попытался лечь рядом Силин, но Майгатову это не понравилось.
- Дай твой нож!
Силин нехотя выполнил приказ.
Лезвие по толщине оказалось точно по толщине щели между кожухом и палубой. Вслепую он поводил им и, ощутив легкое, почти не тормозящее ход ножа препятствие, двинул лезвие влево. Из-под кожуха вылезла желто-сиреневая бумажка. Он поддел ее острием, поднял с палубы и разгладил. На купоне легендарная девица Лыбедь, расставив руки, словно прыгунья в воду на трамплине, готовилась обнять стоящие в ряд единицу и два нуля.
- ...твою мать! - не сдержался Силин. - Это ж всего стольник! На него и коробку спичек не купишь!
- А это что? - все еще лежа на полу разглядел Майгатов глубоко под столом, у самой переборки, отвертку. - Не ты потерял?
Силин нагнулся, своей длиннющей рукой выгреб ее из-под стола, внимательно изучил острый металлический конец отвертки и пробурчал:
- Ржавая какая-то... У меня такой сегодня в работе не было. А смотри, какая затупленная! Ею как по броне шуровали...
2
Шариковая ручка повисела над фамилией Силина, но ее не зачеркнула, а поставила рядом жирный вопросительный знак. Все-таки ржавая отвертка нашлась именно в его каюте, и в его отказе от нее хоть и сквозила естественность, но отмести эту улику Майгатов все же не мог. Вторым в списке стоял Кравчук. Лентяй, чинопочитатель, бывший "пятнадцатилетний капитан".
Майгатов обернулся от стола на верхнюю койку. Силин, как был в кителе и брюках, так и спал с присвистом и пофыркиваниями. Засаленная штора была задернута, и казалось, что никто там и не спит, а просто шебуршатся и попискивают мыши.
В иллюминатор задувал холодный, явно сломающий почти летнюю погоду октября ветер. У кого-то за переборкой бубнило крымское радио, и Майгатову помимо желания пришлось прослушать новости о том, что флотская прокуратура безуспешно пытается выйти на след военнослужащих Черноморского флота, укравших партию горючего, которого хватило бы на год этому самому флоту, о том, что падает уровень жизни на Украине, а также о том, где кого ограбили, где была перестрелка и о том, что в городе завелись крутые рэкетиры, которых не могут поймать, хотя, скорее всего, никто их и не ловил.
- Команде завтракать! - оборвал комментатора хриплый голос дежурного, и то, что к завтраку звали не в семь, а в восемь ноль-ноль, вновь напомнило: сегодня - воскресенье.
Пустые, вымаканные до металлического блеска банки и комки бумаги Майгатов смел в урну, утрамбовал это все пустой бутылкой и, оглядев посвежевший, чистенький стол, пошел на завтрак.
В кают-компании сидел одинокий Кравчук и ел хлеб с маслом. Ел с такой кислой физиономией, будто ему в жизни не приходилось жевать ничего более отвратительного.
Майгатов всегда относился к замполиту безразлично и заставить себя проявить к нему интерес стоило ему немалого труда.
Он сухо поздоровался, поймав в ответ кивок щекастой головы, и принялся исподлобья изучать давящегося бутербродом Кравчука. За два месяца, как он видел его в последний раз, Кравчук стал еще толще и еще одутловатее. У него с плечей и груди словно оплыло все вниз, на живот и широкие, почти женские, бедра. Ежик волос все так же делал его похожим на городничего из гоголевского "Ревизора", но полубокс, которым он оголил затылок, превратил его в типичного крутого, что тусовались в красных и табачно-зеленых пиджаках перед севастопольскими ресторанами. Наверное, в кителе с новыми, капитана третьего ранга, погонами он бы смотрелся чуть худее и чуть солиднее, но в свитере он никакого уважения не внушал. Так, хмурый толстяк неопределенного возраста и непонятно какой профессии.
Судя по свитеру, сразу после завтрака он намеревался сойти домой, на свои любимые "семьсот шагов с небольшим" до дома, и Майгатов, не думая, что он сегодня хоть что-то узнает о нем, на всякий случай решил разговорить Кравчука.
- Слышал, звание дали... Поздравляю.
Тот все-таки молча кивнул, жуя хлеб с упорством коровы.
- И Клепинину?
Второй кивок.
- А командиру что же - ничего?
Щеки Кравчука чуть опали. Он натужно глотнул глинистый комок, запил его холодным чаем и наконец подал голос:
- Надо с начальством душа в душу жить. А он поцапался из-за тебя. Потом эта яхта дурацкая, за которой он по ошибке гонялся. Хорошо еще, что с должности не сняли. А ты - про награды...
Он повернул лицо в фас, и Майгатова что-то смутило в этом привычно одутловатом, похожем на грушу, лице. Но Кравчук, как назло, опять склонился над чаем, и в профиле уже не было ничего необычного. Он пил чуть подкрашенную чем-то коричневым воду, которую никто бы на земле не назвал чаем, а толстый мизинец руки, держащей подстаканник, дрожал, точно к нему подключили ток.
- Спасибо, - привычной фразой закончил он завтрак, и Майгатов вдруг почувствовал неодолимое желание опередить Кравчука на выходе, чтобы в упор посмотреть на его лицо.
Наверное, это стремление было не без наглости, и он вновь ощутил жжение в душе, как перед ящиками Силина, но Силин был здесь, на корабле, ящики тоже никуда не убежали, а Кравчук вот-вот должен сойти на выходной.
Под удивленным взглядом гарсона, который только и успел поставить перед Майгатовым тарелку с парящей перловкой, он вскочил, обогнул стол и все-таки опередил кряхтящего Кравчука, который еле вынес в проход свой плотный, тянущий свитер, живот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38