Иванов, наверное, уже видел в своей жизни дома новых богатеев, потому что стоял с безразличным видом и беспрерывно удерживал взгляд на огромном букете роз, стоящих в вазе в углу зала.
За столом с видом судьи восседал крупный мужчина в хорошо пошитом синем, с прожилкой, костюме и смотрел на гостей в носках, словно на обвиняемых, которым за их прегрешения грозит смертная казнь, - с любопытством и слегка снисходительно. Любопытство было от того, что эти двое могли узнать, что такое смерть, раньше него, а снисхождение - от ощущения своего превосходства.
- Что, Гришутка, совсем обеднел? - заметил он дырку на левом носке Майгатова.
- Какой я тебе Гришутка? - огрызнулся и тут же обвел взглядом остальных.
Телохранители, три бугая с шеями толще головы, напряглись, Эдуард, сидящий на диване с опухшей скулой, удивленно посмотрел на шефа, Сальваторе качнул животом и полез к книжной полке за словарем, чтобы узнать, как переводится странное слово "гришутка", Анна подошла к главарю и мягко положила ему руку на плечо.
- А я, грешным делом, думал, что ты подох. После такой инфекции...
- А я думал, ты... Ошибся, видно. Одну бородавку-то, наверно, и срезало взрывом, - только сейчас он заметил, что нет на лбу черной точки лишь легкий, еле заметный шрамик.
- Какой же ты некультурный! Залез в чужой двор, пытался разузнать наши секреты, может, даже украсть что-нибудь - и хамит. Может, тебя еще и премировать за покушение на частную собственность, а?
Иванов незаметно толкнул его ногой. Ничего хорошего за такой перепалкой не могло последовать.
- Мы всего лишь заблудились в лесу. Возвращались с прогулки и заблудились, - сказал Иванов. - Ваши действия противоправны.
- Ха-а! Заблудились! А, может, вы на меня хотели покушение устроить? наклонился главарь вперед, состарив крупное, квадратное лицо морщинами на лбу.
- У нас нет оружия, - спокойно отпарировал Иванов.
- А это что? - пальцем показал он на сумку.
- Мы нашли это в лесу.
- Лазерный сниматель звука со стекла - и в лесу?
- А что тут такого? Угнанные машины бросают - и ничего, никто не удивляется... Я требую связать меня с моим адвокатом, - соврал Иванов, у которого никакого адвоката никогда не водилось, но уж очень весомо всегда звучала эта фраза с экрана телевизора, когда видеомагнитофон терпеливо крутил в своем черном стальном теле какой-нибудь американский боевичок.
- Адвоката тоже в лесу искать нужно? - хриплым, сдавленным голосом съязвил главарь.
- Микеле, а чтьо такойе - "гришю-ютка"? - влез толстый итальянец.
- Это примерно то же самое, что и дебил.
Майгатов шагнул навстречу и тут же ощутил стальную хватку на своем предплечье. Сзади чесноком сопел телохранитель.
- Сам ты дебил! - если уж не ударил, то хоть крикнул он.
- Сво-о-олочь! - со звериным рыком вскинулся Эдуард, подбежал к Майгатову и со всего размаху ударил кулаком в грудь.
И сел на корточки с еще более звериным воем. Все посмотрели на блюдце лысины, прикрывающее его маленькую, коротко стриженную головку.
- Ой, мамочка! Я пальцы сломал! - и с бесконечным причитанием: "Сломал, сломал, сломал" выбежал из комнаты.
- Что?! Что такое?! - вскочив, вращал выпученными, рачьими глазами главарь.
- На нем бронежилет, - мрачно и очень спокойно пояснил самый низкий из телохранителей, явно их старший.
- А поч-чему не сняли?! - истерично заорал главарь.
- Миша, у тебя - сердце, - напомнила о себе Анна.
- Пошли, - пнул Майгатова коротышка. - Ты - со мной, - приказал самому амбалистому из телохранителей, который и без того держал Майгатова грабаркой своей руки за предплечье и пытался зажевать запах чеснока жвачкой, но жевал с таким чавканьем, словно во рту у него лежала, по меньшей мере, резиновая галоша, а не крохотный "Стиморол".
Они стащили его по лестнице, загнали в какую-то маленькую, увешанную оленьими рогами, головами кабанов, винчестерами, охотничьими рожками и, почему-то, саблями комнатенку, сняли наручники и заставили раздеться.
Майгатов неспешно снимал свитер, рубашку, отклеивал липкие ленты застежек, тянул наверх, через голову, тяжелые, раскачивающиеся половинки бронежилета, а сам все не мог вспомнить, где он еще встречал витающий в комнате странный, приторно-сладкий, похожий на запах пригоревшего сахара аромат. Спрашивать у телохранителей не хотелось, а память никак не могла помочь ему.
- Теперь одевайся, - швырнул бронежилет вместе с амортизационной лентой в угол старший.
Майгатов прощально взглянул на почти и не выручившую его "сталь сорок четыре", покорно подставил за спиной руки для жестких наручников и пошел наверх. Запах вопросом стоял в голове.
В зале ничего не изменилось, словно его на время законсервировали. Стоял с безразличным видом Иванов, над которым дыбился медведем телохранитель, сидел сразу на двух стульях толстый итальянец, пытающийся все-таки найти в словаре термин "гришутка", монументом сидел главарь, а очаровательная, до стервозности очаровательная Анна все так же удерживала ладонь на его плече, и оттого вся парочка казалась сошедшей с фотографий начала века.
Майгатова вновь поставили рядом с Ивановым, будто на этом фантазия телохранителей заканчивалась. Распахнулась дальняя дверь, но вошел не Эдуард, которого он ожидал, а среднего роста человек в костюме. Его глаза утяжеляли очки в роговой оправе, а перхоть на плечах была видна даже с двадцати метров дистанции.
- Кострецов! - не сдержался Майгатов и вновь получил пинок по ноге от Иванова.
А человек безразлично, даже не взглянув на пленных, пронес свою перхоть на плечах к столу главаря, нагнулся к его уху, явно перегрузив на него часть своей "муки", и что-то быстро-быстро зашептал.
Лицо главаря обрадованно расплылось, стало шире. Еще слушая человека, он рукой стал показывать на телевизор, но никто не мог понять, чего же он хочет. Наконец, Анна сняла ладонь с его плеча и притопила кпопку под пепельно-серым экраном.
- Четвертую поставь, - приказал главарь.
Отговоривший свое и отсыпавший свою норму перхоти человек распрямился, но на Майгатова упрямо не смотрел. Экран почему-то интересовал троицу больше, чем все остальное.
А на метровом стеклянном полотне разворачивались новости. Медленным ироничным голосом черноглазая дама, которую Майгатов видел впервые, потому что на кораблях да, кажется, и во всем Севастополе эта программа не принималась, рассказывала о боях то в одной, то в другой "горячей точке", которых на территории бывшего Союза почему-то оказывалось с каждым годом все больше и больше, о продолжающемся падении промышленного и прочего производства, о дальнейшем неостановимом обнищании народа, о том, что богатые непонятно почему стали еще богаче за последний месяц, чем до этого, будто не ясно было, за счет кого обеднели остальные, о непрекращающемся росте преступности, о сотнях автокатастроф по Москве только за выходные, вызванных жутким гололедом, а Майгатов все не мог понять, зачем все это нужно главарю. Может, ждал нового курса доллара? Но он почти не изменился за неделю и вряд ли мог совершить скачок сегодня. Решили поиздеваться над ним с Ивановым?
- Наш корреспондент сообщает о том, что сегодня, когда в Соединенных Штатах была полночь, в Майами-Бич, во Флориде, в номере гостиницы убит российский предприниматель Айвар Круминьш.
Майгатов услышал, как хрустнули пальцы в сжатых кулаках Иванова.
- В свое время, - монотонным голосом продолжала диктор, - он организовал одну из первых в России фирм по дальним морским перевозкам. Ему прочили славу известного греческого мультимиллионера Онассиса. Мотивы убийства пока неизвестны, но хорошо осведомленный источник из ФБР сообщил нашему корреспонденту, что возможная причина убийства - борьба мафиозных группировок за передел рынка наркотиков, особенно - транспортных артерий, где все большую роль начинают играть наши соотечественники.
По счастливому лицу главаря мелькнула тревожная дымка. Он махнул рукой, одновременно как бы отгоняя ее и приказывая выключить телевизор.
- О чем загрустил, капитан? - подначил он Иванова. - Что никогда уже не будешь майором?
- Неужели ты думаешь, что можешь все? - так смело спросил Иванов, что даже Майгатов удивился.
- Абсолютно, - уверенно ответил главарь. - А скоро у меня будет еще больше возможностей.
Он выдвинул верхний ящик стола, достал из него рулон, развернул его, и все увидели красиво, в ярких красках отпечатанный предвыборный плакат. "Степных Михаил Борисович," - с интересом прочел Майгатов, а Иванов брезгливо смотрел в окно. Он знал и фамилию главаря, и то, что он баллотировался в Думу. Он не знал совсем немного и спросил именно об этом:
- А чего ж вы тогда горячку с вахтенным журналом пороли? Через месяц-два точка, где затоплена "Ирша", все равно была бы названа в "Извещениях мореплавателям" и пошла циркуляром по всем кораблям и судам...
- Время - деньги, - с удовольствием произнес главарь.
- А, может, боялись, что Круминьш опередит? Все-таки "Ирша" - его собственность...
- Уже не опередит. Он наказан за то, что полез туда, где уже работали мы. Его людишки проиграли драчку и должны сойти с моего пути.
_
- Уже не опередит. На днях мы улетаем в Италию. Сальваторе, Италия красивая страна?
- О-о! Пьяче мольто! Очьень! - воздел толстяк глаза к потолку.
- Ты страшный человек, Степных, - опять настолько смело сказал Иванов, что Майгатов наконец-то понял, что никакой он по характеру не перестраховщик, что точное следование инструкциям - не страх, а профессионализм.
- Я - человек нового времени, - встал Степных и прошелся поперек комнаты. - Ты пытаешься судить меня по моральным законам ушедшей эпохи, но они сейчас не действуют. Сейчас никого не волнует, как ты сколотил первоначальный капитал, а поскольку честным трудом, как ты знаешь из учебников политэкономии, а также из жизни, этого достичь невозможно, то полстраны занимается этим, чихая на все и всяческие законы...
- А наркотики? Они тоже - в твоей новой морали?
- Наркотики - такой же бизнес, как продажа жвачки. Просто полицию и чиновников берет зависть от той прибыли, которую они дают... Дело даже не во мне. Просто мои друзья, - повернулся он к Сальваторе, - понесли весомые потери. И я пришел им на помощь. Но теперь я так прочно стою на ногах, что скоро полмира будет у меня вот здесь, - показал он как сжимаются в кулак его толстые, в массивных золотых кольцах, волосатые пальцы. - Американцы думали, что железный занавес падает на нашу страну. Они ошиблись. Он упал на их территорию. Пройдет время - и все американские наркоши будут нюхать только мой товар.
- А конкуренты? - нанес удар по его амбициям Иванов.
- Вон - мои конкуренты! - показал он на экран. - Меня могли остановить, когда я был слаб...
- ...когда делал начальный капитал, продавая налево рыбу...
- Да, с рыбой я проиграл. Но только потому, что я там не был главным и даже не в первой десятке. И все-таки я сохранил тот капитал, и он открыл мне путь наверх.
Он резво подбежал к Иванову и крикнул, брызгая слюной:
- И ты не остановишь меня!
- Не смогу я, получится у других.
- Это все словоблудие. Красивая поза. Финальная сцена фильма "Александр Невский". У вас нет никаких улик против нас. Ника-ких, - по слогам хрипло проговорил он, отошел за свой стол и оттуда, словно из-за трибуны в Думе, пояснил: - Я - честный предприниматель. Морские перевозки, торговля недвижимостью, сеть магазинов в Москве и Питере. Я жертвую на детские дома...
Чем больше говорил своим то ли простуженным, то ли прокуренным голосом Степных, чем дольше стоял в огромной, ярко освещенной комнате Майгатов, тем сильнее казалось ему, что он погружается во мрак, в бездну. Он впервые вот так прямо видел человека, который без дрожи на лице признавался в убийстве, других преступлениях, нет, даже не признавался, а бравировал этим. Наверное, и вправду, как говорил Мишка, на просторах страны шла война за передел собственности, а на войне никакие законы, в том числе и моральные, не действуют. И этот угрюмый человек, если его можно было назвать человеком, считал себя одним из победителей. Скорее всего, так оно и было. Если уж он просунул свои щупальца по всему миру, значит, страны ему уже мало.
В его циничных признаниях сквозило презрение к ним двоим. Он не боялся, что Иванов и Майгатов кому-нибудь, даже в руководстве ФСК или МВД, расскажут о нем. Неужели он действительно настолько силен? Или успел коррумпировать всех "наверху"? Или?.. От этой мысли стало холодно, словно он действительно спустился на дно бездны, на дно глубокого, черного, страшного ущелья. Неужели они уже приговорены?..
- Ну, что могу сказать, Михаил Борисович? Хорошо живете, добротно...
Майгатов вздрогнул от знакомого голоса и сразу вспомнил, где же он встречал приторно-сладкий запах одеколона. Он резко обернулся и глаза в глаза столкнулся с Бурыгой.
Тот под напором его взгляда замедлил подъем по лестнице и резко, разом, покраснел. И только увидев наручники на Майгатове, о чем-то догадался и стал чуть спокойнее.
- Распустил ты своих подчиненных, - вальяжно попрекнул его Степных. По чужим владениям лазят. Неужели и правда Черноморский флот до такой степени деградировал?
- Он на флоте больше не служит, - пробасил Бурыга.
На нем ладно сидел красивый, с отливом, синий костюм, а такого безупречного качества ботинки в Севастополь не попадали с его основания. Они приодели его уже здесь, за услугу.
- Я сегодня с утра в штабе флота был. Заходил и в "кадры". Приказ министра есть. По дискредитации. Как решила аттестационная комиссия...
Анфимов оказался прав. Суд чести младших офицеров оправдал Майгатова, но в руках Бурыги оставалось еще одно оружие - аттестационная комиссия. И он нанес удар.
- За сколько сребреников продался?! - впервые в жизни назвал он Бурыгу на "ты".
Если бы существовала в русском языке форма обращения еще ниже повседневного, даже грубого, если говорил со старшим или начальником, обычного "ты", то Майгатов бы применил ее. Сейчас он презирал Бурыгу больше всех остальных бандюг вместе взятых.
Он вспомнил роспись на папке отчета о боевой службе, которую увидел в штабе флота.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38