Есть фамилия у человека, а имени нет. И он попросил Иванова, а в ответ услышал странный вопрос:
- Вы - тоже из управления?
- Я?.. Нет, я, скорее, так,.. знакомый...
- Значит, вы ничего не знаете...
- А что нужно знать? - напрягся он.
- Он... утонул.
Холод бездны ледяным языком лизнул сердце.
- Когда?.. Он же...
- Его нашли... вчера по... поздно вечером...
Женщина еле сдерживала себя. Наверное, это все же была жена. Он ощутил себя виноватым перед ней, словно Иванов утонул из-за него. Что говорить, как выразить соболезнование, он не знал, потому что никогда еще не разговаривал с женами погибших знакомых. И он глупо сказал:
- Извините.
И только положив трубку, почувствовал еще большую вину.
Что-то нужно было делать. Он наспех, дважды больно, до крови, порезавшись, побрился, вбросил в горло что-то безвкусное, слабо похожее на еду и, вдруг ощутив себя в куртке и обуви, которые он и не снимал после прихода от Эдуарда, быстро вышел из квартиры. Троллейбус, а потом метро довезли его до станции, у которой стоял дом Иванова. В подземном переходе на все пятьдесят долларов он купил букет из нечетного числа гвоздик, и, как только избавился от этой зеленой бумажки, испытал облегчение, словно все злое, что с ним происходило за эти дни, вызывалось именно этой банкнотой.
На звонок открыла вдова Иванова. Она удивленно смотрела красными воспаленными глазами на незнакомого человека, на чудовищного размера букет.
- Где он? - попытался заглянуть за ее плечо.
- В морге, - ответила она и отвернулась.
- А я... я думал...
- Так положено... В морге госпиталя... Он же офицер... Хоть и бывший...
А он все стоял и держал букет, пока не понял, что не представился.
- Я - Майгатов. Я звонил недавно... Помните?
Она кивнула головой, волосы на которой скрывала черная косынка. Видимо, она была ровесница Иванова, но горе состарило ее. Справа, в дверях, стояла девочка, похожая на мать, и смотрела на Майгатова с таким видом, точно он вот-вот должен был сказать, что весть о гибели оказалась ложной, что их отец жив, что ничего, ну вот абсолютно ничего в их жизни не изменилось. Большие серые глаза умоляли, а он, чувствуя свою беспомощность, уже хотел уйти, но Иванова все-таки попросила:
- Проходите. Вы, кажется, моряк... Какое-то дело в Йемене, да?
- Да! В Йемене! - обрадовался он тому, что можно заговорить хоть о чем-то, далеком от гибели Иванова.
Он прошел вслед за ней в комнату, отдав по пути цветы девочке. Ему очень хотелось, чтобы она ушла, но девочка так и осталась на том же месте.
- Присаживайтесь, - предложила ему Иванова, и он тихо опустился на то же кресло, с которого несколько дней назад вскакивал после ссоры с Ивановым. - Я не хотела, чтобы он этим занимался... Лучше бы продавал что-нибудь. А он: я - чистильщик, я всегда боролся против зла, я больше ничего не могу...
- Скажите, я могу забрать свои бумаги? - ему еще сильнее захотелось уйти. Он сидел и затылком чувствовал просящий взгляд девочки. - Там портрет одного человека, еще кое-что...
Она тихо встала, ушла в другую комнату и вскоре принесла папку.
- Посмотрите. Если я не ошибаюсь, это последнее дело, которое он вел.
- Спасибо, - сказал Майгатов, но папку не открыл. - Может, это... связано не с делом... Может, упал сам... в реку...
- А не все ли равно? - тихо ответила она вопросом и перевела взгляд на окно. - Он никогда меня не слушался. А сколько раз я ему...
Он встал, крепко сжимая в руке папку, которая ему тоже, в сущности, была не нужна. И он бы оставил ее, но в бумагах, скрытых под серой оберткой картона, оставалось что-то такое, что не давало ему возможности насовсем, резко распрощаться с Ивановым. Папка продляла их мимолетное знакомство, и он все-таки оставил ее у себя.
- Я спешу, - взгляд, ощущаемый затылком, заставлял говорить неправду. - Когда... скажите, когда похороны?
- Послезавтра. На третий день - как положено. Приходите... Его друзья уже были у меня. Обещали помощь. Особенно Слава, хотя, насколько я поняла, у него какие-то серьезные неприятности...
Майгатов вспомнил лазерный звукосниматель, но ничего не сказал.
- Приходите... Правда, вы его не увидите...
- Почему? - удивился он.
- Понимаете... видимо, при падении в реку он ударился о что-то бетонное... или железное... У него все лицо... обезображено... Практически не узнать. Его только по документам в нагрудном кармане и опознали... А хоронить будут, мне так сказали,.. сразу в закрытом гробу... Чтоб не ужасать присутствующих...
- Мама! - крикнула девочка и бегом бросилась в другую комнату.
- Может, зря я это говорю, - смутилась она. - Вы все равно приходите...
Она проводила потрясенного новостью о лице Майгатова до двери и там неожиданно спросила:
- Скажите, он вам не должен?
- Мне?.. Ну что вы! - смутился он.
- Знаете, дочь просматривала какие-то книги. Из одной из них выпали деньги. Девять бумажек по сто долларов. Он не мог иметь такие огромные деньги...
- Он их заработал, - вдруг догадался Майгатов.
- Зара... А почему... в книжке?.. И тайком?..
- Почти заработал, - понял он свою оплошность. - Он вел одно дело, посмотрел он на папку в своих руках. - Оставалось совсем немного... Он не хотел отдавать, пока не станет ясно, что деньги отработаны полностью. Это был как бы аванс...
Майгатов додумывал, но, чувствовал, что, скорее всего, был прав, потому что его слова убедили женщину, что деньги - чистые.
- Спасибо вам, - почему-то сказала она на прощание.
Где-то рядом, за дверью, завыла собака. Ее голос отдавал тоской и страхом, словно собака знала больше о погибшем, чем они оба.
- Она часто воет, - успокоила его женщина. - Не выносит одиночества. Характер такой.
А Майгатов стоял и не знал, что ответить. Ему вспомнилась ночь, оледенелое шоссе и уходящий, растворяющийся в черноте Иванов. Он не смог одолеть бездну, и она поглотила его.
7
Варан не любил чужих. "Инженер" - тоже. Он минут десять вел из-за плотно закрытой двери переговоры со странным усатым человеком. Впрочем, странность его заключалась не в усах, а в густом, уже давно исчезнувшем у москвичей, отдыхавших на юге, загаре и в разбитой, нависающей над глазом брови.
После того, что произошло с шефом в Штатах, он стал бояться всего: случайно сработавшей во дворе автомобильной сигнализации, хлопков подъездной двери, гула лифта, лая собак за окном. Он кожей чувствовал, что сезон охоты открыт, но не знал, где прячутся охотники и как они выглядят. Даже к варану в последнее время он ощутил нечто похожее на любовь, поскольку когда-то именно охотники поймали этого серого динозаврика и вывезли из Индонезии, а, значит, в их судьбах намечалось нечто схожее.
Странному усатому человеку он не доверял, даже когда тот назвал фамилии Иванова и Круминьша. Не доверял, когда тот показал ему через "глазок" папку с важными, как он сам настаивал, документами. Не доверял, когда усач назвал "Иршу" и Пестовского. Не доверял, когда все же решил впустить его в квартиру.
Разговор так изморил его, что легче было умереть, чем дальше беседовать с упрямым усачом.
Майгатов зашел в прихожую, усыпанную обувью, как земля в парке осенью - листьями, вздрогнул от резкого удара захлопываемой двери и ему расхотелось идти в квартиру. Он так долго уламывал неизвестного человека за дверью, что, когда увидел его, подумал, что ошибся. Неужели Иванов мог иметь дело с таким слизняком?
А "инженер", ловко оббежав его, стал возле телевизора в комнате, включил его на полную громкость и поторопил:
- У вас семь минут.
Майгатов чуть не швырнул ему папку в лицо. Только одно, основное, ради чего, собственно, и пришел, удержало его от этого. Но начинать с основного не стоило.
- Иванов вел для вас расследование. Делал он это великолепно.
- Вы так считаете? - иронично спросил "инженер" и зло стрельнул глазками.
- Да, считаю, - твердо ответил Майгатов. - Вы просили найти киллера, нападавшего на вашего шефа в том переулке. Охранять самого шефа вы его не уполномачивали. Верно?
- Да, - "инженер" начинал успокаиваться. Истекло уже больше минуты с момента прихода усача, а ничего опасного не произошло.
- Он нашел вам этого киллера. Хоть это и стоило ему... жизни.
- Чего? - не понял "инженер".
- Он утонул... Но я не верю в это. Скорее всего, они убили его, а уже потом в реку...
- Так Иванов погиб, - потрясенно сел он на жалобно скрипнувший стул.
Ударом в перегородку напомнил о себе варан. Фанера загудела, как поминальный колокол.
- Это - Перестройка, - успокоил заозиравшегося Майгатова "инженер". Варан. Очень агрессивный.
Майгатов внимательно всмотрелся в этого щупленького, перепуганного человечка и вдруг понял, что настоящее в нем - только страх. Да и то страх лишь от присутствия здесь чужого человека. А все остальное - его серенькая внешность, его убогая квартирка - только мистификация. Человечек был злее и агрессивнее ста варанов. Просто он пока не видел жертвы. Все вокруг перед ним закрывалось огромной фанерной переборкой. И свалить эту переборку мог только Майгатов.
- Возьмите, - положил он на орущий телевизор папку. - Там - все: фамилии, адреса, клички, чем занимаются.
- А киллер? - косил глаза на папку все еще не верящий усачу "инженер".
- Киллера уже нет, - вспомнил черный крест на снегу Майгатов.
Он сам всего час назад при чтении бумаг из папки узнал, что Эдуард и есть тот киллер, что убил Пестовского, а позже неудачно стрелял в Круминьша, главу их фирмы. Первым порывом было - пойти и показать эти страницы Лене, но он сдержал себя, потому что не смог бы вынести еще одной пытки встречи с ней.
- Почему - нет? - "инженер" о чем-то догадывался, но хотел уточнений.
- Он погиб. Скорее, случайно, чем закономерно.
- На Земле ничего не происходит случайно.
- Может быть, - не стал спорить Майгатов. - Они поедут завтра утром в Шереметьево-2. Чтобы улететь в Италию. Оттуда, насколько я понял, отправятся к месту затопления "Ирши".
- Значит, они опередят нас, - мрачно, в пол, сказал "инженер". - Мы ждали появления координат в "Известиях мореплавателям"...
Майгатов промолчал. Меньше всего сейчас ему хотелось рассказывать этому серому человечку историю своего появления в Москве.
- Скажите, а почему ваша фирма называлась сначала "Амианта", потом "R. I. F. T. C." да еще и с плюсом, а сейчас нет и ее? - перепугал он вопросом "инженера".
- Вы знаете чересчур много, - потускнело его лицо, словно он присутствовал при гибели дома, который сам строил много-много лет.
Обернулся на окно, посмотрел на дверь, попробовал еще выше поднять тумблер громкости на телевизоре, но выше уже было некуда.
- Название имеет небольшое значение, - встав, нехотя пояснил он. Просто "Амианта" занималась только морскими перевозками, а "R. I. F. T. C.-плюс" - это российская инвестиционно-финансовая торговая компания. Мы расширили свою деятельность: ваучеры, биржи, недвижимость, магазины и так далее.
- А почему "плюс"?
- Красиво. Как "Европа-плюс". Ну, и потом в этом "плюсе" есть свой смысл. Значит, мы все время растем, все время в плюсе...
- А почему закрыли и эту фирму?
- Почему?.. А нужно ли вам это знать?.. Понимаете, - он подбирал слова, чтобы что-то сказать и в то же время ничего не сказать. - Понимаете, случай с нападением киллера изменил наши планы. Временно мы решили выйти из игры...
На языке лежал вопрос о наркотиках, но он не отпустил его. Тогда могло бы рухнуть самое главное. А именно сейчас он и решил о нем сказать.
- Иванов сделал все, что мог, работая на вас. Вы не должны забыть его семью. Я имею в виду не только похороны, а и дальнейшую жизнь. Вы должны... вы обязаны помочь его вдове и дочери... Вы понимаете меня?
- Да-да, конечно, - обрадовался "инженер", вдруг поняв, что это все, что потребует сегодня этот парень. - Мы будем выплачивать ему пенсию. Мы крепко стоим на финансовых ногах. Мы...
- У меня все.
Повернулся под пронзившую ногу боль в бедре и пошел по зыбкой, болотистой почве из старых ботинок, сапог и кед.
- Извините. Одну минуточку, - остановил его просящий голос. - Как вас зовут?
Майгатов обернулся, посмотрел на маленькие, так похожие на бусинки Эдуарда, глаза "инженера", но ничего в них не уловил. Ни злобы, ни радости, ни гнева. Глаза мертво, не мигая, смотрели на него, а он вдруг понял, что никогда в жизни больше не захочет их увидеть.
- Это не имеет значения, - твердо проговорил он и, споткнувшись о драный резиновый кед, выпрыгнул из квартиры.
8
Главный враг каждому человеку - это он сам. Человек все время, ежедневно себя обманывает. Верой в какую-нибудь идею, кажущуюся великой, верой в деньги, в успех, в светлое будущее, в то, что завтра все окажется лучше, чем сегодня. Человек верит во все, что угодно, но только не в самое главное. Может быть, потому, что очень трудно в него поверить, когда рушатся надежды на все остальное.
Так Майгатов упорно сидел и ждал звонка от Лены, хорошо понимая, что она не позвонит. Но он все равно ждал, потому что в этом ожидании видел единственный смысл сегодняшнего дня.
Он не сразу ощутил веру в звонок. Утром, после пробуждения, долго лежал и смотрел на окно, в которое билась метель. Наверное, ветру очень хотелось дотянуться до Майгатова, но двойные стекла мешали ему.
И, когда Майгатов все-таки вышел из подъезда за покупками, он ударил его в лицо с такой силой, словно мстил за стекла. Согнувшись, он доскользил по льду, укрывшему, придавившему собой и асфальт дороги, и тротуары, и глинистую почву дворов, до гастронома и ходил по нему не меньше получаса. На то, что хотел, денег не хватало, а то, на что хватало, не тянуло к себе. В итоге купил банку шпрот. Скорее всего, потому, что на ней была такая же черно-золотистая этикетка, как и на той, что они с Силиным ели в каюте. От банки веяло чем-то севастопольским. Хлеб, как обычно, по терминологии продавцов, был "ночным", а, значит, твердым, но идти до следующего гастронома не хотелось.
Дома он с удовольствием съел несколько первых золотисто поблескивающих рыбок и еле проглотил последние. Когда банка опустела, он ненавидел шпроты, как самую противную еду на земле. Долго запивал их горячим чаем и, наконец, увидел телефон. А увидев, почувствовал, что он сейчас зазвонит. И это будет она.
Но телефон выдержал взгляд в упор и взаимностью не ответил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38