Анри превзошел сам себя, создав восхитительную смесь цыпленка с копченой уткой, залитую горячим соусом, с гарниром из нежных овощей и белого воздушного риса.Теперь Кэтрин не успокоилась, пока не была принята в подмастерья к Анри, и проводила долгие, утомительные часы в душной кухне. Убрав волосы под тиньон – тюрбан из мадрасского хлопка, который носили все цветные женщины, и повязавшись длинным фартуком, она внимательно слушала разглагольствования Анри, посвящавшего ее в таинства креольской кухни. Временами он терял терпение, если ока проявляла недостаточную сообразительность, но ей хватало чувства юмора выслушивать его нотации. Обычно маэстро не сердился долго и снова начинал улыбаться, заправившись очередной порцией жвачки. Он объяснял тонкости нового блюда, или позволял ей запустить руку в кувшин с изюмом, который хранил на заветной полке, или советовал подкрепиться черными и зелеными оливками, лежавшими на подстилке из виноградных листьев.Полная любви к своему новому городу и желания как можно больше узнать о его истории и традициях, Кэтрин преуспела в этом настолько, что ее уже не шокировали постоянно встречавшиеся нелепости и контрасты. Старая часть города была построена испанцами и французами под защитой оборонительных стен. Позже, с появлением американских дельцов, были освоены окрестности, получившие название Лафайет, сохранившееся вплоть до аннексии Нового Орлеана.Деламар объяснил ей, как появилось название Садовый Район.– Понимаете, мисс Энсон, долгие годы новоорлеанцы жили в домах, отгороженных от улиц стенами в испанском стиле, с балконами, обращенными на сады позади зданий, – как вы могли видеть на Вьё Карре. Но когда американцы принялись осваивать Лафайет, кто-то из богатых французов не пожелал отставать от них. Они также приобрели себе обширные участки, где можно было разбить просторные чудесные сады, вроде тех, что имелись у них за чертой города, на плантациях.Кэтрин узнала, что здесь есть большое поселение ирландцев в районе Канальной улицы, не говоря уже о множестве других этнических групп, каждая из которых внесла свою лепту в неповторимую культуру Нового Орлеана – своими обычаями, манерами и религиями. Городской рынок являлся воплощением этого микрокосма, в котором лишь малую долю представляли аборигены Западной Индии, Западной Индией долгое время именовали Американский континент.

жившие вдоль берегов величайшей водной артерии Америки.Кэтрин очень хотелось побывать там, ведь она понимала, что ее каникулы будут весьма краткими и надо успеть как можно больше за это время. Вскоре Деламар представит ей ее банкиров, а на конец месяца уже запланирована поездка в «Край Света». Кроме того, необходимо было завести знакомства с местной знатью, побывать в опере и устроить у себя прием в честь новых знакомых. Организацию последнего она с радостью предоставила Элизе и Уоррену, поскольку ей самой катастрофически не хватало ни времени, ни энергии – последней, видимо, из-за жары и духоты, к которым она так и не привыкла. Лишь несколько кратких часов ранним утром и вечером она могла позволить себе двигаться, не покрываясь испариной. Часы сиесты она проводила в полном изнеможении на кровати, или сидя в ванне, или распростершись в шезлонге на одной из галерей в тщетном ожидании хотя бы малейшего ветерка.Адриен, получив ее согласие, временами навещал ее – настойчивый, неизменно волновавший ее своей красотой. Элиза подогревала ее возбуждение, без конца твердя о том, как ей повезло с первых шагов очаровать самого перспективного молодого холостяка в этом городе.– Почему вы не позволяете мне провезти вас по городу? – спросил он как-то вечером, стоя рядом с Кэтрин у распахнутого окна. Снизу, из гостиной, до них доносились взрывы хохота – это Седрик на пару с Элизой разыгрывали роббер – другой в вист – против Уоррена и полковника.– Элиза полностью завладела мною. Она обожает ездить по магазинам.– Есть ли такое место, куда вы хотели бы поехать, а она – нет?– Да, есть. Свозите меня на городской рынок. Селеста говорила, что интереснее всего побывать там на рассвете, но Элиза отказывается подниматься в столь ранний час.– Считайте, что вы там побывали. – Он обнял было ее за талию, но она отстранилась, и в его темных глазах полыхнула досада.Однако он оказался верен данному слову и появился у ворот Бовуар-Хауса с первыми лучами утренней зари. Кэтрин, караулившая на балконе его появление, вернулась в комнату и сказала:– Взгляни на небо, Филлис. Разве оно не прекрасно? Если здесь и есть что-то, способное напомнить мне Риллингтон, так это красочные закаты и восходы.Филлис едва что-то пробурчала в ответ. В столь ранний час она была не способна обращать внимание на всякие поэтические бредни. Не то чтоб ей не было любопытно взглянуть на рынок собственными глазами, но все же она гораздо в меньшей степени желала этого, чем Кэтрин. С другой стороны, она не могла не пойти туда с хозяйкой – уж очень дорожила своим привилегированным положением среди остальной прислуги. Они недолюбливали таких простых девушек, как она, именовали ее белым отребьем и считали незаслуженным ее высокое звание личной служанки при хозяйке.Кэтрин надела шляпу с широкими полями и целым ворохом страусовых перьев, опустила на лицо вуаль и направилась к выходу. Адриен поджидал ее возле лестницы, чтобы помочь подняться в ландо. Филлис вскарабкалась сама и устроилась на противоположном сиденье, держа в руках зонтик и ридикюль Кэтрин. Она временно была наделена полномочиями дуэньи и не спускала с Адриена глаз, относясь к своим обязанностям исключительно серьезно. Она решила, что к этому скользкому типу нельзя относиться с доверием.Кучер взмахнул кнутом, и ландо покинуло тишину Первой улицы, проехало по авеню Св. Карла, обогнало неспешные телеги, влекомые запряженными в них мулами, пересекло площадь Джексона и углубилось во Французский квартал. Здесь на улицах уже было полно торговцев, на всех языках расхваливавших свой товар. Острый запах жареных кофейных зерен доносился из дверей ресторанов, и на всех углах стояли женщины в цветастых платьях и готовили прямо здесь, на переносных жаровнях.– Калас! – кричали они. – Калас – ту белль ка-лас!– Чем это они торгуют? – поинтересовалась Кэтрин, как только экипаж замедлил ход. – Как вкусно пахнет! Я даже проголодалась.– Это рисовые пирожные, обсыпанные сахаром, – отвечал Адриен, забавляясь ее простодушным любопытством. – Позвольте, я их вам куплю.– Надо будет сказать Анри, – вздохнула Кэтрин, когда наконец смогла заговорить. Она старательно обтирала с пальцев сахар. – Как вы думаете, он сможет приготовить такие же?– Я не сомневаюсь в этом. – Адриен едва скрыл зевок. Накануне он почти до утра резался в карты с двумя приезжими из Нью-Йорка. – А вот и рынок. И если я не ошибаюсь, здесь же ваша экономка.Кэтрин помахала рукой, и Селеста ответила тем же. Не будь с нею Адриена, девушка наверняка бы присоединилась к негритянке. Она бы повесила на руку корзинку и отправилась бы вдоль рядов, чтобы перепробовать все фрукты, осмотреть все куски мяса и свежевыловленной рыбы, перенюхать все травы и расспросить обо всем, что только увидит. Та фамильярность в обращении, которую Кэтрин допускала с Селестой, вызывала возмущение у Филлис, и теперь она шагала следом за хозяйкой и Адриеном, делая вид, что ее не замечает.Рынок представлял собою огромное металлическое сооружение, возведенное недалеко от пристани, и под его гулкими сводами стоял гвалт, сравнимый разве с шумом Вавилонской башни. Суетливая, насыщенная запахами атмосфера возбуждала. В воздухе сливались ароматы кофе, какао и специй, с прилавков свисали длинные перья лука, лежавшего посреди гор зеленого, темно-красного и оранжевого перца, разнообразных фруктов и овощей. В одном из углов сплошными рядами стояли вазы со срезанными цветами.Адриен купил букет и преподнес его Кэтрин, кивнув в благодарность торговке, которая сказала:– Лакнап, мсье! – и протянула ему цветок отдельно от букета.– Почему она сделала это? – спросила Кэтрин, вдыхая чудный аромат цветов.– Есть такой обычай в Новом Орлеане – лакнап означает какой-нибудь маленький подарок. Они все соблюдают его. – И он воткнул розу в петличку на лацкане.Они прошли туда, где торговали битой птицей: гладко поблескивали сгустки крови на отрубленных шеях, обвислые перья и остекленевшие глаза. Продавцы и покупатели воодушевленно спорили о цене, в большинстве и те и другие были цветными, хотя можно было заметить здесь и ирландцев, и шотландцев, и янки – причем в основном женщин. На прохладных мраморных плитах, обложенные льдом, разместились обитатели подводных глубин, большинство из них уже были мертвы, но кое-кто продолжал копошиться в чанах с водой, и Кэтрин содрогнулась при виде этой массы клешней, хвостов и плавников. Она подумала, что отныне ни за что не сможет взять их в рот, особенно креветок, которых кипятили прямо здесь же и упаковывали в картонные коробки на глазах у покупателей.Кэтрин, держась за руку Адриена, всем своим существом впитывала запахи, звуки и картины, предложенные ей рынком. Поодаль она заметила Селесту, болтавшую с несколькими товарками, чьи лица всевозможных оттенков коричневого цвета контрастировали с яркими чепцами синего, красного, желтого и зеленого цветов – простых, с оборочками и складочками, а на некоторых красовались уборы из тартана мармеладового оттенка. Они шутили и смеялись так заразительно, что Кэтрин решила непременно в следующий раз пойти на рынок вместе с экономкой.– Вам нравится? – спросил Адриен, и его улыбавшееся лицо под округлыми полями цилиндра показалось ей таким прекрасным, что у нее на миг замерло сердце.– О да, очень. Спасибо вам, что показали мне все это.– Это я получил удовольствие. Я наслаждаюсь вашим обществом.– Очень любезно с вашей стороны. И хотелось бы верить, что вы говорите от души. Вам нет нужды притворяться передо мною. Наверное, вы уже успели заметить, что я не похожа на тех девушек, с которыми вам приходилось общаться. Я не буду мило хихикать всякий раз, как вы взглянете на меня, и не упаду в обморок, если вы при мне раз-другой чертыхнетесь.– А я как раз собирался, – ухмыльнулся он, крепче сжимая ей локоть.Она действительно была непохожа на других, ее здоровое, румяное лицо и простота в общении разительно отличались от изнеженной томности пугливых креольских девушек. Ее тело чем-то напоминало мальчишеское, она шагала широко, а не семенила маленькими шажками, а во взгляде читалась такая искренность, которую менее всего можно было ожидать от дамы ее положения. Она обладала неуемным любопытством, горела желанием познавать новое и находила удовольствие во всех простых радостях, предоставляемых жизнью. Она задавала тысячу вопросов, временами всерьез подвергая испытанию терпение Адриена.Они попали в ту часть рынка, где торговали не только съестным. Торговки с коричневой кожей предлагали целые пирамиды различных поделок: туфли, сандалии, сумки, связки брелоков, деревянные фигурки, вырезанные из росших здесь в изобилии кипарисов. На распялках висела новая и поношенная одежда и масса плетенных из пальмовых листьев шляп. Тут были и мотки кружев ручной выделки, и отмерявшаяся ярдами парусина, и страусиные перья для шляп – огромные и практически невесомые. Индейцы с ястребиными лицами сидели скрестив ноги, предлагая превосходно выделанные кожи и шерстяные одеяла ручной работы.Одна пожилая женщина устроилась, словно птица на насесте, над целым бастионом из глиняных фигурок, сосудов со святой водой, медальонов, искусственных цветов, разрисованных свечей любой длины и толщины и вееров из перьев. Кэтрин замедлила шаги, и старуха поймала ее взгляд, а изо рта, где чернели остатки зубов, полилась невразумительная французская речь.– Что она говорит? – спросила Кэтрин, невольно подобравшись поближе к Адриену.– Она надеется, что вы что-нибудь у нее купите.– Ну, я не знаю. Давайте поглядим. – И Кэтрин выбрала круглую раковину, украшенную миниатюрными картинками. – Она прелестна. Я возьму ее.Женщина назвала цену, и Адриен принялся торговаться, пока они не пришли к приемлемой для обоих сумме. Кэтрин настояла на том, что заплатит за покупку сама, и когда протянула старухе мелочь, обнаружила что-то у себя на ладони. Это был маленький бумажный сверток.– Лакнап, – пробурчала старуха.– Что это, Адриен? – уставилась на сверток Кэтрин.– Она говорит, что это грис-грис – амулет, приносящий удачу. Если вы верите в такие вещи, держите его при себе.Кэтрин развернула бумажку и нашла маленькую косточку, обмотанную красным шнурком: не очень-то привлекательная вещица со специфическим запахом, но Кэтрин все же опустила ее в свой ридикюль, не решившись выбросить.– Поблагодарите ее от меня, – сказала она, – и спросите, для чего нужны все эти вещи.Она разглядывала кучу незнакомых предметов: тыквы, бутылочки и склянки с крышками и связки деревянных сосудов, украшенных рисунками и резьбой.Старуха захихикала и что-то сказала Адриену вполголоса. Кэтрин страшно стыдилась своего незнания французского, дала себе слово при случае освоить этот язык.– Что такое? Объясните же мне! – нетерпеливо воскликнула она.– Она говорит, что это трудно объяснить, – пожал плечами Адриен, и сильнее сжал ей локоть. – Идемте же, chйrie. Дорогая (фр.).

– Но я хочу знать. – Она подалась к старухе, заинтригованная ее скрытностью, и раздельно произнесла: – Для чего это?– C'est pour le Voudou, mam' selle, Это для Вуду, сударыня (фр.).

– отвечала та, все еще посмеиваясь.– Что она хочет сказать, Адриен? – Кэтрин ощутила неожиданную дрожь.– Это все их карибские штучки! – раздраженно отвечал тот. – Эти сосуды предназначены для душ, проданных в обрядах, посвященных Вуду.– Вуду? Что еще за Вуду?Старая карга все еще кудахтала и раскачивалась из стороны в сторону, когда они повернули прочь.– Это не может иметь к вам никакого отношения, – отвечал Адриен, удивив Кэтрин тем, что упорно избегал встречаться с нею глазами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60