Я попрошу, чтобы за ним послали, подогрею воду и приготовлю полотенца к его приходу.
Тетушка Сулетта начала волноваться.
— Никаких зубодеров, не шуми и не приставай ко мне. У тебя сегодня не будет уроков. Вместо этого отправляйся в зал и начинай чистить вилки и ножи, чтобы не бездельничать. Полируй, пока все не заблестит!
Тетушка говорила это по привычке, потому что Фелисите все выполняла быстро и тщательно. Но боль продолжалась, и тетушка сказала:
— Рене сказала мне, что это лучшее в мире лекарство, но мне оно не помогает. Господи, какая сильная боль! Наверное, я умираю.
Фелисите испугалась:
— Если вы умираете, сюда нужно позвать святого отца де Франшевилля, — сказала девочка.
Экономка рывком поднялась в постели и начала грозить ей пальцем.
— У тебя слишком живое воображение! — закричала она. — Ты собираешься привести сюда доктора, а потом священника! Когда мне кто-то понадобиться, я сама скажу тебе об этом! Ты все поняла? Теперь отправляйся и делай, что тебе приказано.
Когда Фелисите подошла к гостиной, ей очень не хотелось туда входить. На окнах были плотно задернуты занавески, и там было темно, как ночью. Девочка отодвинула в сторону уголок одной занавески, чтобы ей были видны столовые приборы. Она заметила, что пол застлан черной материей, а над камином висит огромный бант из соболей. Фелисите задрожала, — ей было известно, что бант повесили в знак траура об умершем брате главы семейства. Вечером гонец пересек реку и принес грустные вести о смерти Габриэля, и все в замке начали рыдать и молиться за упокой его души.
Сначала девочка боялась одна оставаться в комнате, она нервно вздрагивала и оглядывалась при каждом звуке. Фелисите полировала столовые приборы и все время повторяла:
— Как бы я хотела, чтобы тут был Филипп. Тогда я бы ничего не боялась.
Через некоторое время она попривыкла и ловко продолжала свою работу. Но все время повторяла:
— Я не должна бояться! Иначе они станут надо мной смеяться и скажут, что я — глупая гусыня! Я не должна показывать, как я боюсь.
Девочка очень обрадовалась, когда услышала звуки колокольчиков, — к дому приближались сани. Звук послышался от Шамбли-роуд, и Фелисите поняла, что это значит.
— Дети поехали в школу, — вслух произнесла девочка. В закрытой комнате звук собственного голоса показался ей глухим, и она опять испугалась.
Отец де Франшевилль вел уроки в старой комнате для охраны. Это было длинное каменное помещение, где на стенах висели мушкеты, а в углу стояла огромная бочка с порохом, прикрытая тяжелым брезентом. Ребята из поместья обычно ходили на уроки в замок пешком, но когда стояла такая погода, за ними посылали сани. Фелисите часто наблюдала за ними. Красавчик Гиацинт Дессен погонял лошадей, на коленях у него лежал мушкет. На запятках стоял важный Дамасе с другим мушкетом. Каждый раз Фелисите вся в слезах спрашивала у старой экономки, почему она не может быть на уроках. Ответ всегда был один и тот же:
— Неблагодарная девчонка, разве я не учу тебя тому, что тебе следует знать?
Девочка не подошла к окну, зная, что оно выходит в закрытый двор с другой стороны, и она увидит, как подкатят сани с шумными ребятишками. Она даже подумала, не поспешить ли ей к воротам? В первый раз рядом не было тетушки Сулетты, которая не выпускала ее из поля зрения ни на минуту. «Если даже она ничего об этом не узнает, мне не стоит этого делать», — подумала девочка.
Потом она, покачав головкой, решила все-таки рискнуть заслужить неудовольствие своей наставницы. Фелисите вытерла руки и поставила чашку с полировкой на буфет, туда же положила кусочек замши. Она все делала очень аккуратно, но когда вышла из комнаты, сразу припустила бегом.
Ей не удалось отойти далеко. Бертран стоял в конце коридора, и как только он ее увидел, у него разгорелись глаза.
Мальчишка пошел к ней на цыпочках.
— Тихо! Не шуми! — шепнул он. — Не стоит его волновать! Фелисите застыла на месте. Ей хотелось спросить мальчишку, что он имел в виду, но она не могла промолвить ни слова.
— Это — привидение! — еще тише шептал мальчишка. — То самое привидение. Не шуми, если не хочешь, чтобы оно тут появилось.
Мальчишка радовался тому, как его слова подействовали на Фелисите.
— Ты боишься привидений и разных духов? Конечно, боишься. Ты — девчонка, а девчонки всего боятся. Я не боюсь привидений. Я вообще ничего не боюсь!
— Что… что это за привидение?
Фелисите боялась пошевелиться или поднять глаза от пола.
— Я его видел! — у мальчишки блестели глаза. — Я был наверху и прошел мимо комнаты, где на дверях висел бант из черной ленты. Это была его спальня, и я увидел, как оно глядело на меня.
Пока он говорил, от возбуждения он так закатывал глаза, что в полутьме сверкали белки.
— Тебе не нужно видеть привидений, потому что ты можешь умереть от страха. Оно взглянуло прямо на меня, оно походило на белый дым, но только с глазами. Но я не испугался, а повернулся и спустился сюда. Я не боюсь привидений!
Фелисите больше ничего не хотела слышать. Она помчалась прочь, добежала до зала и увидела, что на нее с удивлением смотрит человек у дверей. За ней бежал напуганный Бертран. Он настолько красочно рассказывал о привидениях, что сам перепугался.
Отец де Франшевилль был у ворот, когда к нему подбежала Фелисите. У святого отца были румяные щечки, он был очень добрым человеком. Святой отец был близоруким, он прищурился, чтобы разобрать, кто же стоит перед ним.
— Доброе утро, дитя мое, — сказал святой отец и улыбнулся.
— Доброе утро, святой отец, — она не собиралась ему ничего говорить, но ее интересовало, что делают дети поместья, поэтому девочка добавила: — Наверное, сегодня не будет уроков, отец? Снег такой глубокий.
— Ты не права, дочь моя. Снег не должен мешать детям заниматься, — он внимательно посмотрел на девочку. — Если дети не станут учиться, из них не вырастут полезные для общества люди. Меня волнуешь ты, дитя мое. Ты регулярно занимаешься?
— Да, святой отец.
— С тобой все в порядке? Ты счастлива? Девочка кивнула головой.
— Да, отец, у меня все в порядке и я счастлива.
Старый священник подумал: «Иногда бывает лучше ответить так, как сделала эта храбрая девочка, чем высказать то, что у тебя на душе. Она очень милая малышка, мне кажется, что эти слова говорят в ее пользу».
Прибыли сани, и детишки начали со смехом высаживаться из них. Они были укутаны до самого носа, но Фелисите всех их узнала. «У Антуанетты новый шарф», — подумала Фелисите. Ей очень понравился шарф, связанный из красной шерсти. Обычно шарфы были темно-синего цвета, и она решила, что красный шарф удивительно идет Антуанетте.
Ученики стройной цепочкой проходили через ворота, поскольку знали, что старый священник наблюдает за ними, и он любит, когда они прилично ведут себя. Но Антуанетта вдруг остановилась и задержала всю процессию. И, к великому изумлению всех детей, улыбнулась одинокой маленькой девочке и поздоровалась с ней. У нее была теплая дружеская улыбка и приятный голос.
Фелисите почувствовала, как сердце у нее разрывается от благодарности, счастья и гордости. Она так волновалась, что с трудом вымолвила:
— Привет!
На этом их общение закончилось, поскольку дети с большим оживлением обсуждали что-то, случившееся утром. Произошел несчастный случай — кто-то взобрался на крышу дома Карре, чтобы сбить лед и снег, поскользнулся и упал. Некоторые дети видели этот полет и были очень взволнованы.
Фелисите услышала имя жертвы и ужаснулась. Это был Филипп! У нее замерло сердце, девочка с ужасом подумала, что он может умереть. «Может, он уже умер, и я никогда его больше не увижу!»
Девочке вспомнились рассказы о людях, которые во время строительства замка падали со стен и умирали на месте. Девочку охватила паника, она бы начала рыдать, если бы не услышала, как один из детей сказал, что Филиппа отнесли домой и уложили в постель. Если это правда, то Филипп жив. Девочка немного успокоилась, она вспомнила, как тетушка Сулетта сказала: «Рене сказала, что это — самое лучшее лекарство».
Рене, одна из горничных, была женщиной весьма разумной, и если она говорила про лекарство, что оно самое лучшее, то так и было на самом деле. Надо дать Филиппу это лекарство, и его жизнь будет спасена! Она может его спасти!
Экономка крепко спала, когда в комнату проникла Фелисите. Голову тетушки высоко подпирали подушки, и она громко храпела, а щеки у нее пылали. Фелисите успокоилась, увидев спящую тетушку, и подумала, когда брала пузырек: «Ей лекарство не нужно, а Филипп в нем нуждается».
Девочка крепко зажала в руке пузырек с лекарством и на цыпочках покинула комнату. Она подошла к воротам. Там не было охранника, видно, он пошел выпить чего-то согревающего, и девочка пустилась бегом. «Я должна быть там вовремя, — повторяла девочка про себя. — Я должна! Я должна!»
Когда раздался стук в дверь, ее открыла Сесиль. Сначала она ничего не увидела. Начался сильный ветер, он нес от реки клубы острых обжигающих снежинок. Сесиль изо всех сил удерживала дверь, чтобы она не распахнулась настежь, и она только потом увидела, что там стоит девочка.
— Мать Богородица и все святые! — воскликнула Сесиль, глядя на маленькую девочку с белым лицом, стоящую у порога. Она не узнала девочку, но поняла, что нужно действовать очень быстро. Сесиль схватила Фелисите на руки и внесла ее в дом, громко захлопнув за собой дверь.
— Кто ты такая? И как ты одна пришла к нам? Фелисите настолько замерзла, что не могла говорить. У нее от холода болели руки, и она начала плакать.
— Господи! Я тебя узнала. Ты — малышка Фелисите из замка, — воскликнула Сесиль.
Фелисите слабо кивнула головой и прошептала:
— Да…
Сесиль придвинула стул и посадила на него девочку.
— Тебе нельзя находиться слишком близко у огня, — предупредила она. — Господи, как же тебе удалось одной добраться до нас? Сейчас я дам тебе супчик. Твои руки… Так я и думала, ты их обморозила. Малышка, что случилось?
Фелисите разрыдалась:
— Если бы я не принесла ему лекарство, он мог бы умереть. Это самое лучшее лекарство в мире. Так сказала тетушка Сулетта. Пожалуйста, мадам, он сильно поранился?
Женщина удивилась.
— Кто? Филипп? Нет, нет.
Она взглянула на девочку и покачала головой.
— Тебя прислали к нам с этим лекарством?
— Нет, мадам. Тетушка Сулетта спала, и я… отправилась сюда сама…
— Как ты не замерзла до смерти! — Сесиль улыбнулась. — Хотелось бы мне посмотреть в лицо тетушки Сулетты, когда ей станет все известно! Она жутко обозлится.
Руки у Фелисите так сильно ломило, что она с трудом достала бутылочку из внутреннего кармана пальтишка.
— Мадам, это — лекарство, — настойчиво повторила девочка. — Чтобы лекарство помогло, его следует сразу принять.
Сесиль взяла пузырек и начала его разглядывать. Потом она его встряхнула, вытащила пробку и понюхала.
— Кто тебе посоветовал это лекарство? — спросила Сесиль.
— Его принимает тетушка Сулетта. Сесиль громко захохотала.
— Господи, как забавно! — она продолжала хохотать, а потом сказала: — Боже мой, какие дети выдумщики! Это может быть лучшим лекарством в мире, но… только против зубной боли! Когда Проспер придет домой, я ему все расскажу! Вот он посмеется!
На щеки Фелисите закапали слезы. Неужели ее страшная прогулка по снегу, когда ей в лицо дул холодный злой ветер, была напрасной? Неужели Филиппу не поможет это лекарство? Она попыталась сдержаться от рыданий и пробормотала тихо:
— Мадам, я думала, это лекарство вам пригодится. Сесиль ей ответила:
— Наш великий альпинист не страдает от зубной боли. Он испугался, на его теле множество синяков, но вся маковая настойка, которая имеется у врачей в Монреале, не поможет тому, чтобы он побыстрее занялся работой.
Сесиль увидела, как опечалилась девочка, и заговорила более мягко:
— Ну-ну, малышка, тебе не стоит так расстраиваться. Филипп будет как новенький через несколько дней. Ты очень добрая девочка, потому что ты пыталась ему помочь. Тебе уже получше?
— Да, мадам.
— А руки еще болят?
— Да, мадам, болят.
Из задней комнаты послышался злобный голос.
— Сесиль! Сесиль! Что за шум? Почему открыта дверь, ведь на улице дует ужасный морозный ветер!
— Отец, дверь закрыта.
— Кругом сквозняки. Они меня доведут до могилы! Дверь открыта! Я тебе говорю! Почему ты со мной споришь? И почему мои дрова используют, чтобы обогреть весь берег Святого Лаврентия?
— Дверь открывали всего на несколько секунд. К нам пожаловал посетитель.
Старик завопил еще громче и злее:
— Посетитель? Почему люди не сидят дома и не жгут собственные дрова? Почему я должен согревать все население Лонгея?
— Отец, успокойся! К нам пришел ребенок. Она единственная, кто к нам пришел за три недели!
— Это место мне напоминает Лувр, куда сходятся все люди Парижа в дурную погоду, чтобы согреться и погостить, — продолжал вопить свирепый старик Киркинхед.
Сесиль взмахнула руками и с мрачным выражением лица пошла к столу у очага, на котором она готовила обед. Фелисите понимала, что ее приход разозлил старика, поэтому она тихонько оставалась на прежнем месте, готовая сквозь землю провалиться. Потом она услышала голос Филиппа:
— Подойди сюда, Фелисите!
Девочка только сейчас посмотрела в его сторону, хотя с момента прихода она постоянно чувствовала его присутствие в комнате.
Фелисите увидела, что он сидит, подпертый подушками в грубо сколоченном кресле, а колени у него укутаны одеялом. В руках у Филиппа брусок дерева, и он осторожно что-то вырезал ножом с коротким лезвием. Он, видимо, давно этим занимался, потому что вокруг него скопилось много стружек. Девочка пошла к нему. Она шагала на цыпочках, так как боялась, что из другой комнаты опять начнутся дикие вопли. Филипп взял ее руки и стал нежно их растирать.
— Скоро твои ручки перестанут ныть. Ты — очень добрая и храбрая девочка, спасибо тебе за то, что в такую погоду ты мне принесла лекарство. Я знаю, что оно мне здорово поможет.
Фелисите была настолько рада тому, что Филипп находится вне опасности, что молчала и пристально смотрела на него, но потом вымолвила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58