Она не отпускала руки Марчеллы и пристально глядела на нее.
Десятки чувств отразились на лице Марчеллы, прежде чем ей наконец удалось отыскать среди них улыбку, в голове все спуталось.
– Ты тоже поклонница Пола Ньюмена? – спросила она у дочери.
Соня насмешливо покачала головой.
– Судя по всему, ты неплохо провела время, дорогая мамочка, – проговорила Соня. – Тебе должна быть известна репутация этого заведения! Здесь не балдеют от старых фильмов, даже от классических…
Соня взглянула на афишу, объявлявшую об открытии сезона с участием Теннесси Уильямса.
– Полагаю, «Кошка на раскаленной крыше» относится к классике, верно?
Она держала палец на кнопке лифта.
– Так вот куда ты ходишь! – насмешливо проговорила Соня. – Мне было ужасно любопытно узнать, куда так часто исчезает моя дорогая, праведная, романтическая, добропорядочная мамочка, в то время когда ей следовало бы находиться дома и работать. Признаюсь, было весьма волнующе поймать такси и сказать водителю: «Следуй за тем «роллсом»!» У тебя был такой виноватый вид, когда Дональд высадил тебя за несколько кварталов отсюда. Тебе следует крепко усвоить одно, мама, веди себя нагло! Тогда все сойдет тебе с рук!
Соня нажала кнопку лифта.
– Теперь давай выбираться отсюда, прежде чем кто-нибудь их моих знакомых не засек меня здесь и растрезвонил, будто я посещаю это заведение!
Наконец подошел лифт, дверь распахнулась, и они вошли в его зеркальный полумрак.
«У нее нет доказательств, – успокаивала себя Марчелла, мелко дрожа. – За исключением выражения моего лица, у нее нет доказательств». На нижнем этаже они покинули лифт и направились к выходу. Соня продолжала удерживать мать за руку, словно та собиралась удрать. Яркое освещение Пятьдесят седьмой улицы ударило в глаза подобно взрыву ослепляющей бомбы.
– Не думаю, чтобы Дональд поджидал тебя здесь? – спросила Соня, быстро направляясь в восточном направлении, приподнимая свои темные очки, чтобы вглядеться в лицо матери.
– Он на Семидесятой авеню, – прошептала Марчелла.
– О, мама… – простонала Соня, продолжая идти быстрым шагом. – Видишь, между нами есть большая разница. Я совершаю различные поступки, шляюсь по таким местам, что тебе не придумать в самых диких мечтах. Меня называют сумасшедшей, но я, откровенно говоря, плюю на все, потому что ничье мнение для меня ничего не значит! Но я откровенна. То, что во мне видят, то и получают. Я не прячусь за фальшивой маской добропорядочности, напуская на себя вид, что…
– Прекрати! – воскликнула Марчелла, вырывая локоть из Сониной руки. – Не знаю, что ты там раскрыла, кроме того, что я иногда смотрю фильмы на дневных сеансах, но…
– Мы расскажем об этом мальчику Марку, – оборвала ее Соня, увлекая за собой. – И посмотрим, как он воспримет известие, что его драгоценная мамочка ходит днем на классические киносеансы в клуб сексуальных распутников и выходит оттуда вся такая тепленькая и растрепанная…
– Ты не расскажешь об этом Марку! – вскрикнула Марчелла. – Ты можешь думать все что угодно, но его в это не впутывай!
Соня рассмеялась:
– Поговорим об этом, когда найдем машину. Марчелла пожала плечами.
«Роллс» ожидал на углу Пятьдесят седьмой и Семидесятой улиц, Дональд приветствовал Соню, распахивая для них дверцы машины. Они устроились на заднем сиденье, Соня решительно подняла стеклянную перегородку. Пока машина двигалась в восточном направлении, она повернулась к Марчелле и произнесла уверенным шепотом:
– Теперь я скажу, как мы будем жить дальше. Я подыскала квартиру в районе Шестидесятых улиц, которая мне понравилась. Одна спальня. Довольно дорогая, однако у меня много работы, так что я смогу позволить себе иметь такую квартиру. Мне не нужно от тебя ни единого цента! Только подпись на документе о снятии квартиры внаем. Я еще несовершеннолетняя. Я перееду туда на следующей неделе.
Марчелла достала сигарету и закурила, руки ее дрожали.
– Почему ты так торопишься переехать? – спросила она у Сони. – Думаешь, что сможешь меня шантажировать…
– Мое возвращение к вам было ошибкой, – пожала плечами Соня. – Но тогда я не знала, куда мне деваться. Я забыла, что вы вместе с Марком собой представляете, – меня от вас выворачивает наизнанку!
– Можешь себе представить, как мы были рады, что ты снова с нами? – спросила Марчелла. – Неужели ты не можешь поверить, что Марк и я любим тебя?
Соня недовольно пожала плечами.
– Пожалуйста! – Она пожала плечами. – Избавь меня от этих сладких речей!
– Я надеялась, что наконец-то мы станем настоящей семьей, – сказала Марчелла.
– Семьей? – повторила Соня. – Видя, как вы с Марком обмениваетесь взглядами во время скучнейших домашних обедов, обсуждая его занятия музыкой! Вы с ним совершенно не понимаете меня! Не понимаете, чего я хочу! Чего я собираюсь достичь! Я буду в десять раз известнее Марка. Вы увидите! Если я смогу покинуть вас обоих!
Марчелла смотрела на нее и видела, как в глазах Сони пылал маниакальный огонь.
– Когда ты стала такой, Соня? – мягко спросила ее Марчелла. – Такой жестокой, такой едкой, ведь тебе всего лишь шестнадцать! Что произошло с тобой за те два года? Что твой отец сделал с тобой?
Соня почти накинулась на нее.
– Ничего он со мной не сделал – он был самым замечательным отцом! – воскликнула она. – Ты же знаешь, я была его принцессой, и именно так он обращался со мной. Когда он выйдет из тюрьмы, мы снова будем жить вместе. В Калифорнии! К тому времени я заработаю много денег; у нас будут лошади, и я…
Соня тряхнула головой, внезапно лишившись способности говорить, глаза ее наполнились слезами.
«Господи, она всего лишь ребенок!» – пронеслось в голове Марчеллы. И несмотря на все случившееся, ей захотелось обнять ее, успокоить и сказать, что все будет хорошо. Она положила свою руку на руку Сони.
– Что случилось, Соня? Скажи! Может быть, я смогу тебе помочь? – попыталась успокоить ее Марчелла.
Соня закрыла глаза и откинулась назад на белом кожаном сиденье. Когда она их открыла, они были наполнены слезами, в них, как в калейдоскопе, виднелись кусочки красного и голубого цветов. Она беспомощно глядела на Марчеллу.
– Просто позволь мне уйти. Позволь мне жить своей жизнью. Все будет хорошо. Я ничего у тебя не прошу.
В следующие выходные Соня переехала на новую квартиру, через три дня после того, как Марчелла подписала договор о найме квартиры.
Марчелла смотрела, как с помощью Марка и Дональда Соня грузит чемоданы, набитые одеждой, в «роллс».
– Удивительно, – прошептала она Эми, стоя с ней в прихожей. – Она так приблизила меня к себе. На прошлой неделе… произошло одно событие, которое, по-видимому, уничтожило разделявший нас барьер.
– А теперь она уезжает? – спросила Эми. – Слишком много для близости! Однако она всего лишь ребенок, Марчелла, ради Бога. Как ты можешь позволять ей поступать таким образом?
Марчелла покачала головой, глядя, как Марк опустил маленький телевизор на заднее сиденье машины.
– Ты не знаешь, Эми, – сказала она. – Ты просто не знаешь. Она не ребенок. Я не знаю, что она такое, но в ней бушует голод человека, решившего добиться своего во что бы то ни стало. Она ужасно торопится!
– Ей повезло, что она такая красивая, – сказала Эми. – Без такой внешности она была бы довольно бесцветной личностью…
Дональд опустил последний чемодан в багажник. Соня чмокнула Марка и устроилась на переднем сиденье, рядом с Дональдом.
– Ты уверена, что не хочешь, чтобы мы поехали с тобой и помогли тебе устроиться на новом месте? – крикнула ей Эми.
Соня отрицательно покачала головой.
– Пока мы говорим, там два дизайнера развешивают шторы! – прокричала в ответ Соня. – А мне не нужны даже занавески! Пока, Марк! Пока, Эми! Пока, мама, дорогая! Спасибо за все и не забывайте пересылать мне мою почту!
В квартире Марк обнял мать.
– Опять только мы с тобой, – сказал он, крепко прижимая к себе мать. – И так мне нравится больше.
Несмотря на то что ей нравилось, когда он обнимал ее, она освободилась от его рук и повернулась к нему:
– Ты – моя следующая проблема!
Он улыбнулся, словно она подшучивала над ним.
– Нет, я действительно так считаю, Марк! – сказала она, видя, как он, разыгрывая недовольство, шутливо выпятил нижнюю губу. – Иногда мне кажется, что мы чересчур близки, ты и я. Соня сказала, что мы выводили ее из себя! Как ты отнесешься к тому, если в один прекрасный день я кого-нибудь встречу? Кого-нибудь, за кого я, возможно, выйду замуж? Как сможем мы вести нормальную жизнь?
– Нормальную? – Марк разразился диким смехом. – Наша жизнь никогда не будет нормальной. На каждой станции подземки, в автобусах и по всему городу красуются изображения полуголой Сони. Отец в тюрьме!
Твои книги буквально повсюду, а я собираюсь стать известным пианистом!
Марк подбежал к пианино и стоя заиграл сумасшедшую джазовую мелодию, вызвав смех у Марчеллы. Ей пришлось признать правоту сына. Понятие «нормальный» перестало относиться к их жизни с того самого момента, когда Скотт в «Ле Серке» выложил перед ней тот чек.
Сиделка Иды заканчивала дежурство и уходила в восемь часов вечера, и обычно Марчелла, занимаясь приготовлением обеда для себя и для Марка, заглядывала в комнату к матери каждые двадцать минут. Если они с Марком обедали в городе, то она оплачивала сиделке дополнительное время. Однажды вечером она застала Иду, когда та возилась у задней панели включенного телевизора. С помощью ножа ей удалось отвинтить два винта.
– Она спалит весь дом, если ты не будешь за ней присматривать, – предупредила ее Эми, когда услышала об этом случае. – Ее действительно необходимо пристроить в хороший дом для престарелых, Марчелла. Ради ее же собственной пользы.
«Ради ее собственной пользы». «Во имя ее интересов». Когда приходит время выбирать между собственными интересами и интересами родителей, мы всячески стараемся найти оправдания подобным мыслям. Марчелла ненавидела эти фразы, считала их лицемерными.
– Не знаю, жду ли я, пока не случится какой-нибудь несчастный случай или что-нибудь еще, – со вздохом призналась она Марку – Ее могло убить током. Если я помещу ее в дом престарелых, это будет таким ужасным финалом! Она там умрет, а мне невыносима мысль, что моя мать умирает в обществе чужих людей.
Эта проблема не давала ей заснуть по ночам. Однажды ночью, когда после раздумий она наконец забылась сном, ее разбудил запах паленого. Марчелла быстро поднялась с постели, схватила халат. Комната матери была пуста. Марчелла бросилась на кухню, где из-под закрытой двери пробивалась полоска света. Распахнув дверь, она увидела мать полностью одетой стоящей около плиты и помешивающей густую кипящую жидкость, налитую в котелок.
– Мама! – Она подбежала к Иде, выключила газ, заглянув в котелок, из которого вытекала густая пастообразная масса, издававшая неприятный запах. Она посмотрела на продукты, стоявшие на столе, из которых Ида готовила свое варево: кетчуп, желе из грейпфруктов, арахисовое масло, майонез и молоко. Ида возмущенно оттолкнула ее в сторону и продолжала помешивать в котелке.
– Ты проголодалась, дорогая? – спросила ее Марчелла. Она буквально упала на стул, глядя на свою мать, слезы навернулись на глазах.
На следующий день Дональд вез Марчеллу в Коннектикут взглянуть на несколько домов для престарелых. Через день она захватила с собой мать посетить лучшие из них, надеясь, что Ида укажет ей, какой из них ей больше по вкусу. Однако Ида невидящим взглядом смотрела на ухоженные сады, намеренно отделанные веселыми цветами комнаты и не проявляла никакого интереса. Марчелла выбрала самый дорогой и самый приятный дом, расположенный на окраине Нью-Хевена.
На следующей неделе домашний врач полностью обследовал Иду.
– Вам известно, что она страдает болезнью Альзеймера? – спросил он немного погодя, когда Марчелла разглядывала диаграмму с результатами исследования мозга. – Взгляните, вот две обширные области, где поражены клетки, – пояснял врач, указывая на участки диаграммы. – Боюсь, что в настоящий момент ее сознательная деятельность крайне ограниченна.
Марчелла возвратила врачу диаграмму и посмотрела на мать.
– Да, знаю, – согласилась она, – я старалась не обращать на это внимание как можно дольше.
– Она страдает недержанием? – спросил он. Марчелла судорожно сглотнула подкативший к горлу комок.
– Иногда. За ней присматривает сиделка.
– Хорошо, что вы решили поместить ее под наблюдение сейчас, миссис Уинтон, – сказал он. – Если вы оставите ее дома дольше, состояние ухудшится, и тогда меньшее количество домов для престарелых согласится ее принять.
Поблагодарив доктора, Марчелла провела Иду по садам, указывая на других пожилых людей, сидящих в креслах на газонах, медленно прогуливавшихся в обществе сестер, поддерживавших их под руки.
– Тебе тут понравится, – сказала Марчелла матери, направляя ее неуверенные шаги. – Появятся новые друзья, а мы с Марком станем навещать тебя каждую неделю, обещаю.
Марчелла аккуратно разобрала чемодан с вещами Иды, который Дональд принес в комнату на втором этаже.
– Не навещайте ее первые две недели, – посоветовал врач. – Дайте ей время привыкнуть к новому месту.
– Вы будете давать ей транквилизаторы? – со страхом спросила Марчелла.
– Если она станет чересчур беспокоиться, – он прикоснулся к плечу Иды. – Полагаю, у нас не будет проблем, так, миссис Балдуччи?
Прежде чем уехать, Марчелла опустилась на колени около стула, на котором сидела мать.
– До свидания, дорогая, – сказала Марчелла, целуя мать в щеку. Ида пристально посмотрела на нее и внезапно оттолкнула от себя. Марчелла внутренне была благодарна матери, что та так поступила. Она прошла по коридору, напоследок обернулась и увидела, что Ида даже не смотрит ей вслед.
В машине Марчелла дала волю слезам. Две недели вынужденной разлуки могут стереть из памяти матери последние из возможно оставшихся у нее воспоминаний.
– Вот теперь мы действительно остались вдвоем, – сказала она Марку в тот вечер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88