– спросила Марчеллу Эми. – Ты позволяешь этой маленькой сексуальной бомбе с коротким запалом носиться по всему Нью-Йорку? Одному Богу известно, до чего она может допрыгаться.
– Она говорит, что мечтает стать моделью… – вздохнула Марчелла. – Послушай, Эми, я не могу думать о новой книге, помогать распространению старой и вдобавок к этому еще следить за похождениями Сони. Она такая акселератка, мне кажется, что у нее больше здравого смысла, чем у нас обоих.
Эми, обняв Марчеллу, спросила:
– Позволь мне поговорить с ней. Отношения между вами слишком натянуты, может быть, нужен посредник.
Эми приколола к двери Сониной комнаты записку: «Приходи проведать тетю Эми. В программе «Великосветский чай», начало в 4 часа после полудня».
– Мы хорошие подруги с твоей матерью, Соня, – сказала Эми в следующую субботу, протягивая чашку кофе и печенье. – Не хотелось бы видеть, что что-то ее расстраивает…
– Вы хотите сказать, отрывает от новой книги? – с издевкой спросила Соня.
Эми проигнорировала этот выпад.
– Почему вы не ладите? – спросила она.
Соня вызывающе сидела, выпрямившись на софе, широко раскрыв глаза.
– Я думала, что мы с ней отлично ладим! – сказала Соня. – Вы знаете, что я не по своей воле решила вернуться сюда. Однажды в субботу я обнаружила, что меня вышвырнули из моего дома, а отца арестовали – такие вот дела!
Эми посмотрела на нее, стараясь чувствовать симпатию.
– Дорогая, ты такая красивая, почему бы тебе не отбросить всю эту мишуру? В твоем возрасте жизнь кажется намного сложнее, чем есть на самом деле. Относись ко всему немного проще! Ты так молода, у тебя впереди еще так много времени.
Соня покачала головой:
– На следующий год мне исполнится шестнадцать. В этом деле чем моложе, тем лучше. Бруки Шилдс начала демонстрировать модели взрослой одежды в двенадцать лет!
Эми переставила свою чашку.
– В чем, по-твоему, состоит реальная проблема между тобой и матерью? Дело ведь не только в школе и в карьере, не так ли?
Соня с готовностью ответить подалась вперед.
– Нет! Ей не хочется, чтобы я зарабатывала деньги для моего отца, Эми, – доверительно сообщила она. – Мне кажется, они никогда не любили друг друга по-настоящему. Я пытаюсь скопить денег, чтобы внести за него залог. Мне нужно заработать полмиллиона долларов. Вот почему я пропускаю школу каждый раз, когда подворачивается хорошо оплачиваемая работа.
– Угу, – Эми покачала головой. – Меня на этом не проведешь. Твоя мать говорит, что ты ни разу не ходила к отцу на свидание…
– Потому что единственный день, когда у меня нет уроков – это воскресенье, но в этот день у нас нет машины. Разрешите мне воспользоваться вашей машиной, Эми! – воскликнула Соня, положив руку ей на колено. – Позвольте взять вашу машину. Коста мог бы отвезти меня! О, пожалуйста!
В следующее воскресенье Соня сидела на переднем сиденье «роллс-ройса», принадлежащего Эми, рядом с Костой, водителем Эми, и держала путь в Турнпайк в штате Нью-Джерси. Она волновалась, ожидая встречи с отцом. После телефонного разговора с ним она чувствовала себя довольно нехорошо, почти виноватой. Словно прежняя Соня, нуждавшаяся в отце, все еще жила внутри, где-то глубоко внутри. «Его одобрения, или его любви, или еще чего-то», – думала она, глядя в окно. Во всяком случае, она ехала к нему с шиком!
С момента их последней встречи прошло около шести месяцев, и ей хотелось поразить его своим новым имиджем. В этот пасмурный октябрьский день на ней были обычное облегающее черное трико и черный свитер, наброшенный на плечи. Она немного обвела глаза темно-серой тушью, наложила пурпурные тени на веки и туго собрала волосы на затылке в хвост.
– Не знаю, как долго я там пробуду, – сказала она водителю, когда они остановились перед неброским зданием, расположенным на окраине города, вывеска на котором гласила: «Исправительное учреждение им. Джозефа П. Хайна».
Надев темные очки и повязав голову пурпурным шарфом, Соня примкнула к группе людей, в основном матерей с детьми, ожидавших перед главными воротами здания. Точно в три часа дня их пропустили внутрь, и после прохождения через дугу металлодетектора она оказалась в комнате для посетителей. Когда ввели заключенных, она увидела отца и застыла от удивления. Он сильно постарел, не только в физическом смысле; походка его стала сломленной. Появилась сутулость, которой она прежде не замечала. Она сняла очки и шарф, чтобы он смог узнать ее, но взор его дважды скользнул по толпе посетителей, не задерживаясь на ней. Тогда она подняла руку, привлекая его внимание.
Он устало кивнул и указал на переговорный столик.
– Принцесса! – проговорил он, когда она наклонилась и поцеловала его в щеку. – Что это с тобой произошло? – спросил он, внимательно всматриваясь в ее лицо.
– Я немного подросла, папа, – пошутила она, стараясь изогнуть тело, чтобы скрыть свой бюст, и застенчиво улыбаясь отцу.
Продолжая разглядывать, он спросил:
– Ты что-нибудь сделала со своим носом, Соня? Он выглядит иначе. Ты что еще начудила со своим прекрасным телом?
– О, папа, что в самом деле! – рассмеялась она. – Давай поговорим о тебе. Когда состоится суд?
Он еще пристальнее вгляделся ей в лицо.
– Сначала скажи мне, что ты с собой сделала, и объясни почему?
Соня пожала плечами и стала искать в сумочке жвачку.
– Подумаешь, большое дело! – Она предложила жвачку отцу. – Я сделала пластическую операцию носа. Ты хотел, чтобы я стала моделью, не так ли? Я получила работу. Пап, я коплю деньги, чтобы помочь тебе выбраться отсюда!
– А как насчет этого? – кивком головы он указал на ее бюст. – Ты и сюда кое-что добавила, Соня?
Она взглянула на плотно облегающий свитер, подчеркивающий совершенные сферы ее грудей.
– Мне немного помогла косметическая хирургия. Все это делают, папа!
Он вопросительно поднял брови и странно посмотрел на нее; в ней зашевелился страх, ей показалось, что он собирался ее ударить.
– Посмотри, спереди у меня было довольно мало, – сказала она, вновь открывая сумочку, на этот раз чтобы достать фотографии.
– Но Боже мой, Соня, ты ведь еще ребенок!
– Мне уже почти пятнадцать, папа. Я взрослая девочка! Видишь эти снимки?
Он не смотрел на них. Его руки лежали на ее руках. Взглянув на них, она заметила, что они были корявыми, ногти обломаны.
– Такие операции стоят дорого, – сказал он. – Кто заплатил за них? Мать?
– Послушай… – Соня оставила этот вопрос без ответа. – Когда я вытащу тебя отсюда, я буду снова жить с тобой и с Лаурой. Я не особенно лажу с мамой и с Марком. Мы могли бы вернуться в Калифорнию, может быть, остановиться у Лауры. Или где-нибудь в окрестностях Нью-Йорка. Все равно где, лишь бы можно было кататься верхом…
Гарри не отрывал взгляда от ее лица. Она видела, как его любовь к ней покидала его, а выражение лица постепенно блекло и мрачнело.
– Нет! – закричала она, обнимая руками широкие плечи и нежно стараясь встряхнуть его. – Ты все еще веришь в меня, правда? Я все еще твоя принцесса? Гарри задумчиво покачал головой:
– Ты все-таки нашла деньги, да? Пока я сидел здесь, они все время были у тебя?
– Что ты хочешь сказать? – спросила Соня.
– Ты истратила их на то, чтобы обезобразить себя, превратить в…
Он отстранился от нее, его отчаянный взгляд старался вобрать в себя ее образ. Она так много значила для него; он так проницательно вглядывался в нее, что Соня знала, что он мог читать ее мысли.
– Тебя не было на месте, – проговорила она бесцветным голосом. – В тот день ты действительно был нужен мне!
Она опустила глаза.
– Тот парень изнасиловал меня! Привез меня домой и выбросил из машины, как мешок с капустой. У меня была истерика! Ты мне был так нужен, чтобы помочь! Но тебя не было там, папа!
Его лицо исказилось словно от удара.
– Соня, я…
– Тогда я схватила деньги, – оборвав его, продолжила она, – проделала все это с собой, чтобы сделать фантастическую карьеру, и все получилось. Ты видишь?
Она рассыпала по столу свои фотографии, но он не отводил своих глаз от нее.
– Меня упекли в тюрьму, – медленно начал он. – А ты в это время валяла дурака с лицом и телом? Теперь ты обречена. Что касается меня, то ты мне больше не дочь!
Она пыталась всучить ему фотографии.
– Не говори так, папа! – рассмеялась она. – Приободрись, не сходи с ума! Все, что удается заработать, я коплю для тебя! Скоро ты отсюда выйдешь, и мы…
– Слишком поздно! Застонав, он торопливо поднялся.
– Суд состоится через пару месяцев, и судя по тому, насколько некомпетентен предоставленный мне адвокат, меня упекут на многие годы. А теперь убирайся с глаз моих. Чтобы я тебя больше не видел!
Фотографии разлетелись по полу, когда он, минуя ее, пошел сквозь толпу посетителей побитой стариковской походкой. Соня, не отрываясь, глядела ему вслед, рот у нее раскрылся. Группа китайцев, сидевших за ближним столиком, с любопытством наблюдала за ней. Повернувшись к ним, она легонько повела плечами.
– Подумать только, он немного ворчлив сегодня, – проговорила, обращаясь к ним. – Должно быть, на него плохо действует это место.
Одна из женщин хмыкнула и присела на корточки рядом с Соней, помогая собрать и вручая ей фотографии.
– Это вы? – проговорила она, глядя на снимки. – О, вы так прекрасны!
– Спасибо! – сказала Соня, одаривая ее ослепительной улыбкой. Она достала из сумочки косметичку, посмотрелась в зеркальце, дрожащей рукой подкрасила губы. Затем надела очки и, повязав шарф вокруг головы, медленно вышла из помещения тюрьмы на улицу. К тому моменту, когда она нашла машину, внутри что-то оборвалось, что-то так сильно жгло, что она даже не могла распознать, что именно. Мгновение она стояла неподвижно, собираясь с мыслями. Казалось, что Соня, которую она так тщательно создавала в Калифорнии, разлетелась вдребезги, болезненно очистилась от шелухи, под которой проступило нечто чистое, детское, и этот ребенок был крайне ранимым.
Коста распахнул перед ней переднюю дверцу, шутливо усмехаясь, словно он лишь играл роль водителя. Она с тревогой взглянула на него. Ему было около тридцати, голова с глазками-щелками и пухлыми, как у поросенка, щеками, черными, почти по-армейски коротко остриженными волосами, крепко сбитое небольшое тело. Шоферская фуражка лихо сдвинута набок.
Соня проскользнула на переднее сиденье, и Коста тронулся с места. Новую Соню еще можно было спасти, еще можно было сделать ее реальной, еще более сексуально привлекательной. Она изо всех сил пыталась восстановить свой новый образ, словно речь шла о верхней одежде, разорванной в клочья, и которую следовало сохранить любой ценой. «Многие продолжают ухаживать за мной», – успокаивала она себя. Если ее будет любить достаточное количество мужчин, то их любовь смоет отвращение, продемонстрированное отцом, которое полоснуло по ней, подобно ножу. Новая Соня сможет побороть эту боль и осуществить свою месть.
Позднее они попали в пробку, еле продвигавшуюся в направлении Манхэттена. Глядя сквозь ветровое стекло прямо перед собой, она положила руку рядом с бедром Косты, облаченным в серые брюки. Пристально взглянув на него искоса, она опустила свою руку ему на пах. Боже! Он не испытывал никакой страсти! Коста не произнес ни слова, только глупо улыбаясь продолжал вести машину.
Соня переместила руку ему на колено.
– Не кажется ли тебе, что ты немного молода для подобных штучек? – спросил он, поглядывая вниз.
Она сжала рукой его бедро и скомандовала:
– А ну, твердей!
– Это приказ? – спросил он.
Она утвердительно кивнула, расстегивая ему брюки, и вскоре от нежных поглаживаний его эрекция достигла максимума. Темп поглаживаний начал возрастать, но он отрицательно покачал головой.
– проговорил Коста, нажимая на тормоза. – Так ехать дальше опасно. Почему бы нам не остановиться на минутку? – Он остановил машину на краю небольшого парка, разбитого рядом с автомагистралью. Соня перебралась на заднее сиденье, стянув в себя трико. Юбка открывала ноги намного выше колен. Протянув ему трико, она просунула одну руку в ремень, укрепленный над дверцей салона. Он также перебрался на заднее сиденье автомобиля.
– Привяжи мою ногу к другой петле! – порывисто дыша, приказала она.
Он подчинился, используя трико в качестве пут. Она была распята поперек салона машины. Словно разбросав в стороны крылья, она ожидала его.
– Теперь трахай меня изо всех сил! – воскликнула она. – Трахай так, словно ты насилуешь меня!
– Эй, что это тебе взбрело в голову? – спросил он. Он усмехнулся, не дождавшись ответа. Стянув брюки, он посмотрел по обе стороны от машины. Вокруг никого. Он пожал плечами. Член его был твердым, и вскоре он проник в нее. Соня почувствовала, как внутри засаднило от толчков, но одновременно что-то в ней пробудилось.
– Сильнее! – кричала она. – Сильнее!
Голос ее вибрировал в такт его мощных толчков.
– Ты что, не понимаешь, чертов дурак, я хочу, чтобы ты сделал мне больно!
И скоро боль пронзила ее напряженное тело, оживляя ее, притягивая к себе ее внимание, отвлекая от другой, более нестерпимой боли.
– О… да! – воскликнула она. Оно начало пробуждаться – то самое чувство, которое она испытала лишь однажды, с египтянином. Когда оно полностью захватит ее, смешиваясь с болью, с презрением к водителю, к откровенной никчемности происходящего, она забудет об отце, забудет этого глупого водителя с его большим греческим прибором, забудет обо всех чертовых мужиках, когда-либо смотревших на нее. С этого момента Соня поняла, что именно она хотела от мужчин и что она могла им отдавать. Все и одновременно ничего! Свое тело и свое презрение! Кончив, он отвязал ее. Тяжело дыша, Соня лежала на заднем сиденье, обессиленная, но, как ни странно, преисполненная чувством победы. Тем временем Коста вез ее обратно на Манхэттен.
ГЛАВА 11
– Марчелла? – Голос Гарри, прозвучавший в телефонной трубке, заставил ее вздрогнуть, словно вернул в прошедшие годы совместной жизни. Марчелла отогнала прочь эту странную мысль.
– Привет, Гарри! – Она старалась говорить отрывисто.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88