— Отныне я ожидаю, что ты будешь запрашивать гораздо больше, — наставлял он, ставя ее на ноги. Затем Дэвид засунул деньги в бумажник и вернулся к проверке сочинений. — А теперь, пожалуй, пора приготовить мне ужин, — приказал он, строго посмотрев на нее. Хоуп крепко обняла его и побежала выполнять это милое поручение. Весенний дождь Когда пробило четыре часа дня в первую пятницу апреля, Дэвид Лоуренс вышел из своего кабинета, держа в руке портфель. Задержавшись перед застекленной дверью соседки Полы Роуан, он вытащил листок бумаги из нагрудного кармана, двадцатый раз внимательно пробежал по нему глазами, вернул обратно и постучал.Хорошенькая инструктор по воспитательной работе пригласила его войти. Она сидела за большим письменным столом, грациозная, пышная блондинка лет тридцати, с чертами лица Венеры-пастушки с картины семнадцатого века. В присутствии этой божественной женщины у Дэвида участился пульс.— А! Привет, Дэвид, — пропела Пола, загружая свою дорогую кожаную сумку разными вещами. — Не стесняйся. — Она пододвинула пепельницу, когда он уселся напротив.— Спасибо, Пола. Мне нужен совет.— От меня?— Одна из девочек прислала мне любовную записку, и я не знаю, как на это ответить.— А как ты обычно отвечаешь? — Пола наклонилась, чтобы поднести к его сигарете тяжелую мраморную зажигалку, которую ей подарил на Рождество один из учеников.— Спасибо. Откуда ты знаешь, что такое случалось раньше? — Он вытащил записку. Пола улыбнулась, ибо Дэвид был тем мужчиной, которым она очень восхищалась. — Я так и не знаю, как на это ответить, — признался он. — Поэтому мне хотелось узнать, что здесь принято делать в подобных случаях.— Можно взглянуть? — Пола протянула к письму ухоженную до совершенства руку в кольцах и браслетах. Дэвид отдал ей записку, и она громко прочитала ее содержание: «Мистеру Лоуренсу Это было уже в мечте. Вы приходите в класс, В это время, как во сне, Я мечтаю о Вас. О ласках Вашей руки, Которая так тонка, Она волосы гладит мои, Одежды лишает меня». Пола подняла свои блестящие глаза:— Довольно круто.— Дальше еще круче.Она снова принялась читать: «Когда Ваш нежный голос твердеет, Что может чувствовать книжный герой? Капитан Джеб, или Джон Сэвидж, Или Горио скупой? Твой образ часто снится мне, Чарует голос, как мечта. Я отмечаю в дневнике, Что своей воли лишена. Зачем меня так к Вам влечет, Волнует каждая черта? И здесь Раскольников не в счет, Убийство, кровь не для меня. И неужели так грешно, Что к вам хоть раз я прикоснусь? Для вас «Онегина» б всего Я выучила наизусть. Хочу обнять ваш гибкий стан, Хоть стать язычницей для вас, Хочу упасть к вашим ногам, Прижаться к вам хотя бы раз». Пола сделала Паузу, улыбнулась Дэвиду и продолжила чтение:«Я вашей любимицей буду, Хочу ею быть всегда. Пусть Гамлет винил Гертруду, В распутстве ее вина. Лисистрата отвергла мужа. Что может быть печальней? Однако есть удел и хуже, Мое происхождение — дважды тайна. Три месяца, и окончен год, Я так тоскую по тебе, Даю все клятвы наперед, Люблю тебя в своей мечте. Клянусь тебя Дэйвом не называть, Позволь лишь твоей рабыней мне стать. Пожалуйста, ответьте по электронному адресу: lupefreeman@midspring.com» . — Боже мой, — сказала мисс Роуан, с почтением возвращая Дэвиду страницу. — Неужели она сумела назвать все книги, которые вы задали прочитать в этом семестре?— Сумела.— Лупе Фримсн, да? — Пола вывела на экран монитора список учеников. — О, как замечательно! — Пола захлопала в ладоши. — Должно быть, ты родился под счастливой звездой.— Что такое? Что ты там увидела?— Завтра Лупе Фримен исполняется восемнадцать лет.— Это замечательно, но не дает ответа, как на это реагировать. Последний раз, когда такое случилось, я просто не разговаривал с той девочкой до самого выпуска. Как ты думаешь, мне здесь надо поступить так же?— К чему беспокоиться? — Пола пожала плечами.— Ну, это ведь деликатная ситуация. Все же она моя ученица. Я думаю, в школе Браемара от учителей ждут безупречного поведения.— Ха! Мистер Лоуренс, если бы здесь нечто подобное волновало кого-то, то администрация не нанимала бы учителей, похожих на кинозвезд.— Пола, не смейся. Это серьезно.— Правда?— А что, разве нет?— Дэвид, тебе известно, что дети попадают в школу Браемара, когда их выгоняют из любого другого частного учебного заведения Новой Англии?— Мне трудно поверить в это. Эти ребята — самые лучшие ученики, каких я когда-либо обучал.— Я ведь не говорила, что их отчислили в других школах из-за неуспеваемости, ведь так?— Тогда о чем ты говоришь?— Ты когда-нибудь слышал о сексе и наркотиках? Ты еще не сообразил, что эта школа для избранных?— Если честно, то нет.— Это хорошо. Всегда притворяйся наивным. Это тебе идет. Но знай, что наша единственная цель здесь заключается в том, чтобы довести любого ученика этой школы до элитарного колледжа. За это родители платят нам шестьдесят тысяч долларов в год за одного преступника. Как нам удается заставить этих испорченных типов, богатеньких детей, зубрить к экзаменам и проводить выходные на территории школы, когда те бежали из любого другого интерната, куда их засаживали?— Красивой формой?— Это способствует, но главное — совместное общежитие.— Родители идут на это?— Ну, возьмем, например, Лупе Фримен. — Пола взглянула на экран. — Мать Лупе — певица в стиле панк и исполнительница сексуальных танцев из Лос-Анджелеса. Ее там называют Сатурния-Х.— Сатурния-Х! — воскликнул Дэвид. — Я следил за ее группой в восьмидесятых годах.— Как ты думаешь, чем занимается папочка Лупе?— Представить не могу.— Это Рон Фримен, издатель журналов для мужчин, выходящих огромными тиражами, борец за свободу слова и нераскаявшаяся икона сексуальной вульгарности с тех пор, как мы с тобой ходили в школу.— Значит, вот что она имела в виду, когда в одной строчке писала о дважды тайне.— Ну, как, хочешь написать ее родителям домой, чтобы пожаловаться мамочке и папочке о том, что их совершеннолетняя дочь случайно написала тебе стихотворение?— Думаю, они отнесутся к этому без должного сочувствия.— Мне кажется, ты не ожидаешь, что в школе Браемара обидят или расстроят Лупе просьбой, чтобы она больше не приставала к тебе. Помни, нам нужны эти шестьдесят тысяч, которые мистер Фримен платит нам за ее последний год обучения.— Я тебя понимаю, хотя это не тот взгляд на вещи, к которому я привык.— Итак, ты понимаешь, что сам должен разобраться в ситуации с Лупе и не беспокоить ее родителей. Или школу. Тебе ведь не хочется, чтобы администрация подумала, что ты не готов справиться с первой возникшей трудностью.— Что ты предлагаешь?— Ты мог бы пригласить класс к себе домой на чай, таким образом столкнув Лупе с ее соперницей — твоей красивой женой.— Тогда она узнает, где я живу.— Верно.— Что еще? Следует ли мне серьезно поговорить с ней?— Почему бы и нет?— Какой вариант охладит ее любовь ко мне — спокойный отказ или хорошая взбучка?— Только время и расстояние охладит ее любовь к тебе.— Спасибо, ты мне здорово помогла, — сказал Дэвид, вставая.— Да не за что. И помни, если ничто не поможет, остается порка.— Правда? — Он остановился в дверях и улыбнулся, слыша столь неожиданный совет.— Конечно!— Что ты имеешь в виду?— Это внесено в контракт каждого ученика, который подписан родителями.— Ты шутишь.— Нет.— Может, так было тридцать лет назад.— Может, тридцать дней назад, — поправила она. — Как еще, по-твоему, нашим красивым молодым учительницам отбиться от приставаний мальчиков?Дэвид пристально посмотрел на нее и убедился, что она снова подшучивает над ним.— Лучше берегись, мисс Роуан, если порка действительно останется последней возможностью.Дэвид заметил, что ее красивое лицо залилось краской. Она надела джемпер, взяла свою сумку и первой вышла из кабинета.— Тебя подвезти? — спросила она, вспомнив, что сегодня утром жена высадила Дэвида у школы.— Голубиная бухта тебе по пути?— Конечно.Через несколько минут он сидел рядом с ней в роскошном «Седане». Он заметил, что краска еще не совсем сошла с ее лица.— Пола, почему ты еще не замужем? — дерзко спросил он.— У меня не та фигура, которая нравится мужчинам.— Глупости. Ты потрясающая. — Пола взглянула на него:— Ты думаешь?— Как раз сегодня я думал о твоей классической красоте.— А ты знаток, — улыбнулась она.— О! Ты намекаешь на Хоуп? Она была чистым везением, поверь мне.— Спорю, она вьет веревки из тебя.— Совсем наоборот. Я всегда держу вожжи в своих руках.— Как тебе это удается?— Ты уже говорила, что единственный выход — это порка, — ответил он, выходя из машины, когда она притормозила у «Кружевного коттеджа». — Зайдешь на чашку кофе?— Хоуп дома?— Она работает до четверти седьмого.— Тогда я не осмелюсь войти.— Почему?— Я просто не доверяю себе, — искренне ответила она, не без волнения думая о том, что он, возможно, не шутил, говоря о порке жены.— Ладно, мудрая голова, пусть будет по-твоему. — Дэвид попрощался с ней и взглядом проводил уезжающую машину.Лупе Фримен вызвали в кабинет Дэвида. Она пришла вся дрожа, стройная девушка с красивой кожей и прямыми черными волосами до пояса. На ней была летняя форма — серая хлопчатобумажная юбка, рубашка и белая блуза. Она носила итальянские мокасины пятого размера, а стройные ноги украшали колготки, как и полагается ученице выпускного класса. Помня обычное нахальство Лупе, Дэвид находил ее нынешнее поведение подкупающе кротким, что, по иронии судьбы, вынудило его отбросить отрепетированную речь с выражением трогательного упрека, и вместо этого, строго велел ей сесть. Затем закурил сигарету и через стол придвинул к ней ее стихотворение.— Как вы смеете посылать мне такое наглое письмо?Напуганная его строгостью и потеряв дар речи от стыда, Лупе встала, собираясь бежать.— Я велел вам сидеть. — Она подчинилась, комок подступал к ее горлу. — Мисс Фримен, о чем вы думали? Вы ведь знаете, что я женат.Лупе театрально прижала руку к лицу, как это делали звезды немого кино, вызвав в памяти Дэвида знакомый жест, который ее мать неоднократно повторяла на сцене «Рокси».— Ох, Лупе, — вдруг сказал он совсем спокойно, — я пятнадцать лет назад следил за выступлениями Сатурнии-Х.Это дружелюбное признание немного успокоило Лупе, и она опустилась на стул.— О, как здорово.— Барышня, в любом случае больше так продолжаться не должно. — Он указал на стихотворение.— Да, — согласилась она, и ее оливкового цвета лицо то краснело, то бледнело.— А в этот момент раба мне не нужна, — добавил он, бросив на нее взгляд, от которого у той внутри все сжалось. — Однако мне пригодился бы помощник по исследовательской работе. Вы сможете заняться этим?— Да! — В карих глазах Лупе светилась радость.— Хорошо, — ответил он, заканчивая разговор.— Мистер Лоуренс? — Да?гг Я не хотела оскорбить вас.— Я понимаю.— Обычно пожилые мужчины польщены, когда я им пишу стихи.— О! Значит, вы этим часто занимаетесь, а? — ощетинился он.— Мистер Лоуренс?— Что еще, мисс Фримен? '— Как вы думаете, есть надежда, что мы будем заниматься сексом?— Пожалуй, есть надежда, что я выпорю вас, — пригрозил он.— Это стало бы началом, — пробормотала она.— Еще бы.— Порка кажется очень эротичной, — заметила она.— Ты и это знаешь, — вздохнул он.В следующее воскресенье днем Дэвид и Хоуп устроили выпускному классу по литературе пикник с жареным мясом на пляже. Погода выдалась теплой не по сезону, и Хоуп в своих безупречно белых шортах, крошечном лифчике с завязками на шее и свободно ниспадавшими волосами произвела фантастическое впечатление. Лупе была очарована супругой своего идола и разговаривала с ней почти весь день. Не успело солнце сесть, как Хоуп уже заплетала Лупе французские косички.— Я бы никогда не послала то письмо, если бы знала, что мистер Лоуренс женат на красотке, — призналась Лупе, повернув голову через плечо. Хоуп улыбнулась и чмокнула Лупе в ухо.С этого момента Лупе перенесла половину любви со своего идола на богиню, которая была рядом с ним. Лупе и Хоуп стали подругами. Дэвиду это казалось отличным решением проблемы любви, но это было временным выходом из положения.Тем временем, вопреки хорошему вкусу, общественному и профессиональному этикету, Дэвид решил, что обязательно должен овладеть мисс Роуан. Эта цветущая, благоухающая и весьма сладкоречивая женщина оказалась слишком лакомым кусочком, чтобы можно было проходить мимо нее каждый день и не возжелать. Похоть порождал как ее ум, так и роскошная фигура. Она была просто прелесть. И так естественно покорна! Казалось, она создана для того, чтобы он держал ее в своих руках.В следующую пятницу, когда учеников отпустили на выходные, Дэвид повез Полу на поздний ленч в гостиницу «Боун энд федер». Пола обмолвилась, что скоро у нее день рождения, и он зацепился за это, чтобы угостить даму вином. Уговорив ее выпить два бокала, он спросил:— Пола, дорогая, ты живешь одна?— Да, а что?— Можно, я провожу тебя домой.— В этом нет необходимости, — возразила она.— Тебе нельзя сидеть за рулем, — заявил он. Она передала ему ключи от машины. — И к тому же я хочу отшлепать тебя по случаю дня рождения.Она жила на верхнем этаже дома в викторианском стиле на Мейн-стрит. Пышные растения, свежесрезанные цветы, ковры и со вкусом украшенные окна говорили о том, что здесь живет состоятельная женщина. И ничто в этом доме не говорило о присутствии мужчины, и Дэвид вздохнул от облегчения.— Я думаю, пристойно ли это, — сказала она, появившись с бутылкой вина в одной руке и штопором в другой. — Конечно, я понимаю, все это безобидно, но меня не может не беспокоить мысль о том, что подумает Хоуп.— Это совсем не безобидно, и ты это понимаешь, — сказал Дэвид, взяв у нее бутылку. — Что же касается Хоуп, то она ни о чем не догадается.— Дэвид, как ты можешь? Ты только что женился и у тебя такая жена! — Пола достала фужеры и покраснела от такой откровенности Дэвида.— Не стану отрицать, что Хоуп обладает многочисленными достоинствами, но среди них нет сексуальной верности. Она уже уступила другому мужчине, а мы женаты меньше трех месяцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24