— Идет! — радостно воскликнула Ширли. — Но только учтите, что я еле-еле оторвалась от своих тихарей, и если они пронюхают, где я…
— Мы запутаем след, — сказал Лот и, взяв под руки великолепного капитана и несравненную леди, вошел в зал.
Жека Бульбас захлопал в ладоши перед микрофоном.
— Прошу внимания, дамы и господа. Сегодня мы подготовили для вас ва-алшебный сюрприз. Только один вечер проездом с новейшими русскими песнями выступит по требованию публики певец Вольдемар Роман.
Зал, уже набитый битком и порядочно проспиртованный, бешено зааплодировал. На эстраду легко, как мячик, вспрыгнул здоровенный улыбающийся господин с крючковатым носом, огромным лбом и массивной челюстью.
— Добрый вечер! — закричал он. — Мне шестьдесят восемь лет! Я мастер спорта по стоклеточным шашкам! Желающие могут пощупать мои бицепсы!
С радостным визгом к эстраде устремилось несколько дам.
Впереди оказалась Пенелопа Карренги-Карриган. Ткнув пальчиком в чудовищный бицепс Вольдемара Романа, она крикнула в зал:
— Это «Человек из стали»!
Вольдемар Роман обхватил стойку микрофона двумя руками и заголосил ужасающим баритоном:
Когда качаются фонарики ночные
И черный кот бежит по улице как черт,
Я из пивной иду,
Я никого не жду,
Я уж давно поставил жизненный рекорд!
Лот отчаянно «заводил» всю свою, прямо скажем, разношерстную компанию. За столом царило безудержное веселье. Наташа переводила песню Вольдемара. Все хохотали: даже Рон Шуц снисходительно усмехнулся, даже Катя улыбнулась. Лишь солидный негоциант Тео Костецкий в полном остекленелом обалдении смотрел на удивительного певца.
Приезжая знаменитость не только бешено голосила, она еще и танцевала «гоу-гоу» на колоннообразных ногах.
— Он гений! — крикнула Ширли, не понимавшая ни слова.
— Настоящий артист, — сказал капитан Хайли, понимавший и того меньше.
— Сижу на нарах, как король на именинах! — закричал Вольдемар Роман.
— Но это же действительно гениально! — вдруг воскликнул Рон Шуц.
Гляжу, гляжу в окно,
Теперь мне все равно,
Я уж давно успел свой факел погасить! —
драматически закончил Вольдемар Роман. Несколько секунд в зале царило растерянное молчание, затем показалось, что разом рухнул потолок. Такого успеха не снилось и Элвису Пресли.
— Неужели нельзя с ним познакомиться? — спросила потрясенная Ширли.
— Вундербар! — грохнул Лот. — Вот это мейстерзингер!
В два прыжка он был у эстрады, а через минуту уже возвращался под руку с улыбающимся, галантным, покладистым певцом.
— Ползем дальше! — крикнул Лот. — Все поднимайтесь, ползком в «Елки-палки»!
— А вы можете поехать с нами? — робко спросила Ширли артиста.
— Конечно, мадам, — расшаркался Вольдемар Роман. — Я свободный художник и всегда еду туда, куда меня приглашают милые дамы. Жека и Нелли — друзья моего детства, они поймут, они не осудят.
Компания с шумом поднялась и направилась к выходу. Они шли, оживленно болтая друг с другом, миллиардерша, капитан ВВС с Ди-Эф-Си, высшим орденом военной авиации на груди, поэт, начинающие актрисы, почтенный адвокат-негоциант, машинистка, проезжий певец и офицер ЦРУ.
— Вы тоже с нами, папаша? — спросил Лот дядю Тео.
— Не хочется отставать от молодежи, — проскрипел тот.
Следом за ними направились четыре здоровяка «фармацевта». Минуту спустя сверху сошли, стуча подкованными сталью башмаками-веллингтонами, несколько «филуменистов».
Машина за машиной отъезжали от подъезда «Русского медведя», держа курс на Вест-Сайд. Последним рванул с места приплюснутый «альфа-ромео» с плэй-боем-латиноамериканцем за рулем.
К часу ночи в «Елки-палки» началось безудержное, слегка истерическое веселье. В полутьме, в плывущих разноцветных бликах света, словно адское варево, двигалась толпа танцующих. От допинга к наркотику и обратно — то бешеный твист, то размягченная эротическая боса-нова, то ревущая абракадабра Чуги Болла, то драматическое пение Вольдемара Романа.
Потом Лот заказал оркестру моцартовскую «Айне Кляйне Мюзик» в ритме твиста. Потом танцевали шимми «Картошку-пюре», «Отшлепай беби», мэдисон, «Лимбо рок», «Обезьяну», старушку ча-ча-ча! И старика пасадобль.
Лунатические совиные глаза алкоголиков, вздернутые в хохоте женские лица, розовый вонючий дым, в котором, как трассирующие очереди, пересекались взгляды Лота, дяди Тео, Ширли, капитана Хайли, в котором настороженными огоньками мелькали глаза четырех «фармацевтов» и подоспевших к ним на помощь двух «зубных врачей», в котором маслено светились глазки забулдыги-латиноамериканца и стертыми монетками государства Урарту отсвечивали буркалы «филуменистов»…
— Разрешите пригласить вас на боса-нову, мисс, — латиноамериканец церемонно поклонился Натали. Девушка, пожав плечами, приподнялась с места.
— Она не будет с вами танцевать, — сказал Лот.
— Почему? — воскликнул пораженный стиляга.
— Мисс обещала этот танец мне, — сказал капитан Хайли.
— Может быть, вы, мадам? — поклонился плэйбой Ширли.
— Мадам танцует только со мной, — сказал Лот.
— Эй, пойдем, подружка! — сказал плэйбой Пенелопе.
— Катись на свою Копакабану! — бросила та через плечо.
Лишь Катя Краузе не смогла отказать настойчивому бонвивану.
Капитан Хайли танцевал с Наташей, а смотрел на Ширли, которая двигалась рядом в объятиях Лота.
— Я любил ее, Натали, — бормотал пьяный летчик, — и она меня любила. Мы были в Париже, совсем молодые, как вы, кончилась война… о боги… Выйти замуж за мумию Рамзеса!
— Перестаньте, Хайли, милый, — ласково засмеялась Ширли, — ведь сто лет уже прошло, а вы все о том же.
— Молчи! — рявкнул капитан, топчась на месте. — Не с тобой разговаривают. Тривиальная история, Натали, как в опере Бизе. Появляется техасский тореадор, а Хосе уходит в кабак. Откуда мне взять вулканические страсти, милая мисс? Ни денег, ни страстей…
— Вы обещали мне сказать, Лот, — шепнула Ширли.
— Кажется, здесь уже появилась ваша охрана, — проговорил Лот.
— Я вижу. Так говорите же!
— Вы русская, Натали? — продолжал бубнить капитан Хайли. — Не могу простить русским, что они спасли мне мою дурацкую жизнь. Я два раз Мурманск. Привет, Маруся! Йелоу блу бас! Давай-давай! Все нормально. Порядок. Точка. Потом я летал в Россию в челночных рейсах на «летающей крепости». Мы вылетали из Англии, сбрасывали свои подарочки на Гамбург, на Берлин и садились в Полтаве. Там была Марина.
Лот, услышавший бормотание Хайли, напрягся. …Залитое луной пшеничное поле и быстро скользящая по нему ненавистная тень подбитого четырехмоторного бомбардировщика…
— Что ты там болтаешь, Хайли! Хватит фантазировать, пьянчуга!
— Молчи, бош! — рявкнул Хайли. — Если мы дрались с тобой в Корее, это не дает тебе право лапать своими нацистскими руками мое прошлое. Нас подбили эти гады над линией фронта, и мы шлепнулись возле Полтавы, Натали. Все ребята погибли, а меня с проломанной черепушкой вытащили русские. Хотите потрогать мою черепушку, Натали? Это работа дружков Лота!
— Да что он там выдумывает? — возмутился Лот. — Уши вянут!
— Не приставайте к нему, Лот, — сказала Ширли. — Он действительно летал в челночных рейсах. Ну так говорите же мне, где Джин. Не издевайтесь надо мной.
— Он вступил в армию, Ширли, — сказал Лот, бросая взгляды в разные стороны. По каким-то еле уловимым признакам он почувствовал, что атмосфера сгущается. — Он сейчас там, где из мальчиков делают мужчин.
— Джину, по-моему, не требуется такой специальной подготовки, — улыбнулась Ширли. Лот засмеялся.
— Это в вашем понимании, мадам. Впрочем, я горжусь своим дружком. Он в Форт-Брагге, Ширли. Клянусь, вы не узнаете его теперь.
— Но все-таки постараюсь. — решительно сказала Ширли. — Можно его там увидеть?
— Боюсь, что это сложно.
— Кто там командующий?
— Это военная тайна, мадам.
— Господи, какая ерунда! — засмеялась Ширли.
— Напрасно вы считаете Лота нацистом, — сказала Наташа капитану. — Никакой он не нацист. Просто искатель приключений, бретер, джентльмен удачи.
— Да я пошутил, — буркнул Хайли. Танец кончился.
Едва они сели к своему столу, как сквозь раздвинувшуюся толпу к ним подошел латиноамериканец.
— Мисс, разрешите пригласить вас на боса-нову.
Наташа беспомощно взглянула на Лота.
— Я же вам сказал, — сквозь зубы процедил Лот. — Она не будет танцевать с вами.
— Я заключил пари, сеньор, на кругленькую сумму, — нагло улыбнулся стиляга. — Я кабальеро, сеньор. Эта девушка будет танцевать со мной.
— Get out, щенок! — рявкнул Лот. — Убирайся с глаз долой!
— Сеньорита, прошу вас на ча-ча-ча, — сказал плэйбой, словно не замечая грубости Лота.
За спиной его стояли, хохоча, ухмыляясь и подмигивая, смуглые типы в блестящих дакроновых костюмах, обтягивающих тугие мускулы. За их плечами мелькали возбужденные и испуганные лица дам.
— Перестаньте провоцировать! — заревел Лот прямо в лицо дяди Тео. — Пожалеете, Брудерак!
— Дядя Тео, что он говорит! — в ужасе закричала Катя. — Что говорит этот человек?!
Дядя Тео, скрестив руки на животе, стекленел. Лот вскочил. Неистовое бешенство завладело им, хотя и оно, это бешенство, тоже входило в его расчет. Все шло как по маслу.
— Провокатор! Гангстер! — закричал он. — Пришел сюда с дочкой убийцы! Натали, эта девка — дочь убийцы твоего отца, дочь Лефти Лешакова!
— Это неправда! — закричала Катя как от удара хлыстом и потеряла сознание.
Стиляга мгновенным хлестким апперкотом ударил Лота в печень, бросился вперед и обхватил его за шею. Лот сделал подсечку, ушел, а Хайли прямым в челюсть свалил латиноамериканца на пол. Из толпы со свистом пролетела бутылка «Старого дедушки», затем вторая — «Палата лордов», в разные стороны брызнули осколки стекла. В воздухе повис плотный, как лист жести, женский визг.
Бой разворачивался стремительно, как серпантинная лента из брошенного тюбика. «Фармацевты» и «зубные врачи», орудуя кулаками, как заправские боксеры, прокладывали дорогу к столику Лота. «Филуменисты» невесть откуда появившимися свинчатками и кастетами сдерживали их натиск, а тем временем смуглые кабальерос опрокидывали столы, швыряли бутылки. Двое из них повисли на Лоте, один взял на болевой прием капитана Хайли. Началась «фри фор алл» — куча мала. Охваченные возбуждением, дрались друг с другом и случайные посетители ресторана. Грохнули подряд три выстрела. Все на мгновение замерли. Три телохранителя Ширли с поднятыми пистолетами расчищали проход.
— Все по машинам! — крикнул Лот.
Окруженные «фармацевтами», «зубными врачами» и телохранителями, Ширли, Натали, Пенни, Лот и Хайли бросились к выходу.
Едва они исчезли, как бой возобновился с новой яростью, теперь уже на подступах к выходу. Появившийся из отдельного кабинета Красавчик Пирелли открыл беглый огонь по дверям из двух пистолетов. Впрочем, выстрелы эти носили скорее характер шумового эффекта.
Женщины, сбившиеся в кучу за эстрадой, продолжали визжать. Сквозь этот визг слышался стук ударов, треск разрываемых рубашек. Окровавленные мужчины метались по разгромленному залу, разобраться в расстановке сил было невозможно, и только по отдельным хриплым выкрикам можно было догадаться, что здесь действуют люди Красавчика Пирелли, Чарли Чинка, люди из «Паутины» и совсем уж непонятные люди.
Внезапно за окнами завыла полицейская сирена, и ресторан опустел, как будто изображение было одним махом стерто мокрой тряпкой. Исчезли гангстеры и девки, музыканты, официанты, бармены; всех посетителей как ветром сдуло.
Один лишь Вольдемар Роман сидел на эстраде над разбитой посудой, покалеченной мебелью, над лужами крови, обрывками одежды, сидел как массивный гранитный божок, отягощенный мыслями об этом безумном, безумном, безумном мире.
Он тронул клавиши и тихо запел в память ледяных улиц и морозного ветра, в память об одиноком огоньке теплого пристанища:
Есть в Индийском океане остров,
Название его Мадагаскар…
В зале кто-то зашевелился, и, стряхивая с себя коннектикутский салат с русской подливкой, поднялась несчастная девушка Катя.
— Выпейте воды, Катя, — тихо сказал Вольдемар. Ветер, ворвавшийся сквозь разбитое окно, взвихрил ее волосы.
— Я не буду жить, — сказала она.
— Будете, — поправил он. — Если можете, Катя, простите меня, но вы будете жить.
— Откуда вы знаете? — разбитым голосом сказала она и, пошатываясь, побрела к выходу.
— Я-то знаю, — сказал он и снова тронул клавиши.

Утром Лот принял душ, побрился и прямо в пижаме сел к телефону.
— Хэлло, шеф! Говорит майор Лот. По вашему заданию провел встречу с «Паутиной».
— Да мы уже слышали, — с коротким смешком отозвались с другого конца провода. — Как себя чувствуете, старина?
— Все в порядке. Небольшое Katzenjammer, да печенка екает, вот и все.
— Вы молодчина, Лот. Итак, какие у вас соображения?
— Они располагают значительной силой, сэр, но грубоваты и прямолинейны в действиях. Во всяком случае, контакты надо продолжать.
— Глупцы! Они хотят руководить нами, а получается наоборот. Доложите подробно сегодня в пятнадцать ноль-ноль. Отдыхайте, старина.
Глава шестнадцатая.
Сумасшедшая лошадь из Фейетвилля
Фейетвилль, штат Северная Каролина.
Северная Каролина знаменита пиками Аппалачских гор, лесами и парками, бескрайними хлопковыми полями, сигаретами «Кэмел» и «Лакки страйк», а также «Уинстон» и «Сэлем», названными в честь городов, в которых они производятся. В отличие от Южной Каролины, где разводы запрещены, Северная Каролина разводит супругов по первому требованию любой из сторон. До прихода «зеленых беретов» был этот штат довольно мирным штатом: он линчевал впятеро меньше негров, чем, скажем, такие буйные и скорые на расправу штаты, как Миссисипи и Техас. И еще известен штат Северная Каролина как штат с наибольшим после Алабамы числом домов без… санузлов.
Фейетвилль, городок, населенный выходцами из Шотландии и Ирландии, до прихода «зеленых беретов» был ничем не знаменит. Но как только Форт-Брагг стал столицей «зеленых беретов», сонный южный городок сбросил вековую дремоту, оброс барами и ресторанами и значительно пополнил свое население за счет незамужних девиц.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85