Мэтт Хелм – 16

OCR Денис
Оригинал: Donald Hamilton, “The Terminators”
Дональд Гамильтон
Палачи
Глава 1
Погода в Бергене полностью соответствовала и времени года, и разумным ожиданиям. Норвегию не посещают осенью, коль скоро алчут солнца и тепла.
В разгаре лета можно любоваться фьордами, созерцать полярный день. Среди зимы - кататься на лыжах и лепить снеговиков, если вам наскучили более изысканные развлечения, предлагаемые фешенебельными швейцарскими курортами. Но уж осенью Скандинавия - край унылый и пасмурный донельзя. Когда я высадился в Бергенском аэропорту, улицы кишели пешеходами, облаченными в шубы, сапоги и брюки, - независимо от половой принадлежности. Подозреваю, что ни единая норвежка, не разменявшая шестого десятка, не наденет юбку и чулки - старомодное, привлекательное, кокетливое сочетание! - иначе как под угрозой немедленного повешения. Современная скандинавская мода явно предпочитает широченные мешковатые бриджи, на ковбойский манер заправленные в желтые резиновые сапожищи.
Правда, сам город не сделался от этого хуже. И будет выглядеть еще лучше, когда его закончат строить - или отстраивать - уж не знаю, что именно. А сейчас наиприметнейшей подробностью бергенских видов числились громадные подъемные краны, торчавшие над крышами, подобно железным сорнякам, вымахавшим на обширной ухоженной клумбе. Но порт не утрачивал живописности, окруженный величественными горами; хотя попадавшиеся мне женщины изрядно портили пейзаж. Если я и ухитрялся распознать под шубой и штанами девицу либо даму, оные вряд ли стоили внимания. Отродясь не встречал подобного скопления северных дурнушек!
Я ощутил себя обманутым. Как правило, - если вы мужчина, - в этой части света можно смело рассчитывать на очаровательные, голубоглазые, светловолосые, в высшей степени женственные зрелища и развлечения.
Что ж, не беда. Я сюда приехал не зрелищ искать.
И отнюдь не развлекаться.
- Извините, Эрик, - промолвил Мак, пользуясь, как обычно, кодовой кличкой. - После Флориды, конечно, покажется холодновато, но мы задолжали этим людям.
- И покрываете долги моею скромной персоной?
- Боюсь, вы правы. Зачем-то надобен агент, заслуживший репутацию человека смертоносного; а своих подобных там, кажется, нет. К несчастью, вы умудрились достаточно прославиться в известных кругах, как мастер насильственных действий. Подобная слава - любая и всяческая, между прочим, слава - обычно составляет серьезную помеху в работе; однако сейчас пойдет на пользу, ибо упомянутым людям требуется именно пугало.
- Не хочу язвить, сэр, - откликнулся я, - но приятелям вашим, по-видимому, срочно требуется двуногий громоотвод. Хотите побиться об заклад? Меня, с моей заслуженной репутацией громилы, водрузят посреди самой высокой крыши, отбегут подальше и будут любоваться на впечатляющие удары молний...
Я вздохнул:
- Ничего не попишешь, за это и деньги от правительства получаем...
Пока Мак выдерживал короткую паузу, я поглядел на прелестную, загорелую, носившую купальник-бикини особу - по имени Лоретта, если вам любопытно. Особа дожидалась у пальмы, неподалеку от телефонной будки. Я удрученно кивнул, давая понять: новости соответствуют ожидаемому. А ждали мы чего-то неприятного с той злополучной минуты, как я получил распоряжение вызвать Вашингтон. Увы, ничто не вечно; мы оба понимали - нежная страсть не затянется... Но все равно я предвкушал прощание весьма горькое. Отправляться по приказу на серый, заледенелый север - удовольствие сомнительное, особенно после отдыха в жаркой Флориде, хотя нынче сей штат чересчур кишит приезжими, чтобы любить его по-прежнему.
- Вы правы, Эрик: организация для того и существует, - сообщил далекий голос Мака.
- И какие же великие профессионалы не сумели выудить грозное страшилище в собственных рядах?
- Насколько могу судить, вам этого знать незачем. Я состроил гримасу Лоретте.
- Старая добрая песня, сэр! - возвестил я угрюмо. - Преотменно благозвучная, как выразились бы наши британские друзья. Получается, предстоит погибнуть ради неведомых олухов, даже не подозревая, на кого работал?
- До этого, надеюсь, не дойдет, Эрик. Дабы по возможности исключить печальное завершение хорошей затеи, вам отряжена скромная, однако надежная поддержка. Последний пункт, разумеется, строго между нами... Людям, заказавшим пугало, тоже ни к чему знать о многих вещах. Погодите минуту, я вызову телефонистку на первом этаже и она подробно расскажет, где и с кем встретиться...
Неудивительно. В конце концов, я знал Мака не первый, не второй и даже не третий день. Какого свойства помощь оказывает мой начальник родственным и дружественным службам, проверил давно. Любое и всяческое - даже самое ничтожное - содействие, предоставляемое кому бы то ни было, в конце концов неизменно служило на пользу нам самим. Вернее, способствовало изощренным расчетам умудренного и отменно коварного Мака...
Лет пятнадцать назад я льстил бы себя наивной мыслью, что, сдавая опытного агента напрокат, начальничек показывает, сколь высоко ценит мои служебные способности; сколь огорчится, если утратит незаменимого сотрудника. Теперь, изучив Маковские нравы и замашки чуток получше, я и думать не смел, что в далекой Скандинавии разворачивают замысловатую сеть и ставят непонятные силки, учитывая благополучие и благоденствие отдельно взятого агента - даже относительно ценного и сравнительно опытного. По всей вероятности, кое-кто пытался убить одним выстрелом сразу двух зайцев. И, как повелось, мне предстояло держать зверьков за уши, дабы не приключилось досадного промаха.
Перелет через Атлантику был обычнейшим Пан-Американским развлечением. В прежние добрые времена билет первого класса дозволял вам пользоваться особым залом ожидания, особым трапом, особой заботой. Ныне, если вы ждете чего-либо особого за собственные - или правительственные - сотни долларов, получайте несколько дюймов дополнительного пространства для телесной части, на которой сидят, и пару-тройку бесплатных мартини. А также право пялиться в услужливо установленный на борту "кретиноскоп". В первом салоне разместилось лишь пятеро привилегированных пассажиров. Четверым хотелось поспать, пятому - поглядеть очередной телевизионный шедевр. Кажется, "Рабыню динозавра". Шедевр пришлось поневоле созерцать всем вместе. Это и зовется демократией.
После промежуточной и весьма недолгой посадки в Глазго, где лил обломный ливень, мы устремились на север, к Бергену. Аэродромный автобус довез меня до Hotel Norge - под неутихающим дождем. Я отметился у портье и прочитал дожидавшееся письмо. После дневного отдыха, освежившего меня и закалившего перед вылазкой в неприветливую климатическую зону, предстояло рыскать по городу, выискивая ресторан, именовавшийся Tracteurstedet, а уж этого названьица перевести не могу, не просите. Кажется, "Трактороград"... Я сносно болтаю по-шведски - достаточно, чтобы понимать норвежский язык, приходящийся шведскому двоюродным братом, - но в Скандинавии не бывал уже много лет, и дозволил тамошним языкам, хранящимся в памяти, немного заржаветь. Окажись операция жизненно важной, меня выдернули бы из Флориды загодя и сунули на ускоренные лингвистические курсы; однако вызванный с бухты-барахты агент не в силах воспользоваться надлежащими и по праву причитающимися удобствами.
Следовало шевелить мозгами, употреблять застрявшие в извилинах обороты речи.
Ресторан располагался у самого порта - морского, - там, где, согласно путеводителям, обосновались некогда ганзейские - немецкие, сиречь, - купцы. Они, если не слишком ошибаюсь, изрядно способствовали торговле Бергена с южными, более теплыми и пригодными для обитания, странами. Главным предметом вывоза служила, сдается, вяленая рыба. Колоритные кварталы старинных домишек теснились подле гавани, где им и полагалось ютиться. Ресторана же обнаружить не удавалось. По крайности, чужеземным оком.
Ополоумев от блужданий, я замахал рукою полицейской машине - фольксвагену с пометкой POLITI - и получил вразумительные наставления на маловразумительном английском. Заодно получил истинное мальчишеское удовольствие. Поясняю: работая на грани прямого столкновения с законом, - а зачастую и преступая оный в открытую, - весьма приятно обратиться к полицейскому запросто и услыхать вежливый ответ. Чувствуешь себя невинным, добропорядочным членом человеческого общества.
Улыбнувшись в знак благодарности, я проследовал по узенькому закоулку меж двумя рядами зданий и очутился на распутье, в лабиринте средневековых разветвлений, вымощенных гнилыми, трескающимися дубовыми плитками. Вокруг не замечалось ни души. По крайней мере, ни единой враждебной личности. Наконец, в тесном, скупо освещаемом тупике обнаружилась вожделенная вывеска. Я заглянул внутрь. Внутри обреталась дюжина субъектов, примостившихся на длинных деревянных скамьях, за длинным деревянным столом.
Я непостижимым образом сумел поведать распорядителю достойного заведения, что прошу полный и всеобъемлющий обед, после чего был препровожден в залу побольше и посветлее, на второй этаж. Недовольная официантка, напрочь не владевшая английским, растолковала едва ли не на пальцах: крепкие спиртные напитки воспрещены по всей стране и спрашивать стаканчик - непристойно.
Следовало, конечно, помнить, что европейские мартини весьма сомнительны, а Скандинавия чуть ли не бьет все британские рекорды по части запутанных, пустынно-сухих и отменно идиотских уложений. Следовало, разумеется, ухватить пару не облагаемых таможенной пошлиной бутылок в Глазго и приложиться к одной из них прямо в гостинице - если впрямь хотел подбодрить себя перед вечерней вылазкой. Теперь же надлежало мириться либо на пиве, либо на вине. Я предпочел первое и перечел письмецо, врученное при входе в Hotel Norge.
Предназначалось оно г-ну Мэттью Хелму, эсквайру; гостиница Norge, Площадь Старого Быка; Берген; до востребования. Вполне понятно. Человека просят поработать огородным чучелом, птичьим кошмаром - с какой стати скрывать его истинное имя? Пишешь письмо - изволь проставить на конверте самыми крупными и разборчивыми буквами. Дабы всякий, кого желают настращать, подглядел, прочел - и надлежащим образом ужаснулся. Правда, заранее зная, с каким чудовищем предстоит повстречаться, этот всякий мог (для пущей верности) пальнуть разок-другой прямо по самолетным сходням - но это уж отнесли бы на счет неизбежного профессионального риска. Имею в виду Мака и иже с ним. В конце концов, опасные особы для того и существуют, чтобы по ним палили, верно?
Писала, несомненно, женщина - по почерку судя. Судя по чернилам, женщина, еще не успевшая спятить. Каждый раз, видя записку, сияющую зелеными, красными или серо-буро-малиновыми строками, я думаю: коль предпочитает пятнать бумагу несусветными красками, значит, и в остальном несусветна.
Эти строки были синими. Человеческими.
Дорогой!
Как я рада, что ты сумел, наконец, вырваться из Вашингтона! Столько задержек, столько неувязок, сезон уже почти окончился... Но я не в обиде. Поплаваем вдоль норвежского побережья. И целый корабль, наверное, окажется в нашем, единоличном - вернее, двуличном - распоряжении. Побушуют северные штормы ну и что? Ведь ты старые друзья и не придадим значения мелким помехам.
Я все устроила сообразно твоим просьбам. Прилагаю корабельный билет. Каюты, будут соседствовать, но это отдельные каюты. Надеюсь, ты не возражаешь. Помещения, говорят, очень малы и тесны; к тому же, хотя мне и безразлично мнение окружающих, не думаю, что разумно вызывать их неудовольствие, неумело разыгрывая из себя супружескую пару. Считаешь иначе?..
Перед самым отплытием поужинай в бергенском портовом ресторанчике со странным названием "Tracteurstedet". Один приятель говорил, будто там подают жареную говядину истинно райского вкуса. Всегда полагала, что норвежцы умеют готовить лишь копченую и жареную рыбу! Если успеешь, попробуй и доложи об итогах проверки.
Вкладываю в конверт расписание. Отплываем в одиннадцать вечера, но можешь располагаться в любое время после девяти. Мне проще всего нанять такси от аэропорта и встретиться с тобою на борту лайнер улетает из Парижа довольно поздно.
Пожалуйста, пожалуйста! Пускай в этот раз ничто не помешает нам отдохнуть вместе!
Мадлен.
Я сощурился, разглядывая узкие, элегантные листки, созерцая изысканный почерк. Сплошь и рядом такие эзоповы послания стряпаются несметными сборищами профессионалов, после долгих и ожесточенных препирательств. Однако на сей раз ощущалось: и сочиняла, и писала женщина - самая настоящая, неподдельная, из плоти и крови. Женщина, которую вскоре надлежало повстречать, и которая отнюдь не жаждала этой встречи.
Вот оно, письмо родимое, возлежало и красовалось передо мною. Женщина уместила в него надлежащие, официальные сведения: предупредила, что кто-то или что-то может помешать мне, велела навестить Tracteurstedet перед убытием из Бергена, уведомила об особенностях путешествия. А также о неких сугубо личных пожеланиях. Ни единый из вашингтонских комитетов, заведующих тайными операциями, не придал бы ни малейшего значения - без явной и особой нужды - постельному расположению агентов. Одна каюта, две каюты - какая разница? Одна, кстати, куда предпочтительней, ибо и защититься при необходимости легче, и обойдется государству дешевле.
Но девица Мадлен - если так ее звали на самом деле, - усматривала разницу, и немалую. Преогромное различие отыскивала! Такое, что еще до встречи ставила меня в известность: придержи свои паскудные лапы. Вероятно, знала обо мне достаточно, и отнюдь не одобряла субъектов кровожадных и легкомысленных. Прославившихся в качестве исключительно смертоносных мастеров своего дела... Возможно также, что ее застращали до полусмерти. В любом случае, известие от будущей помощницы не оставляло сомнений. Две отдельных каюты, и ни малейшего баловства по пути. Супружескую пару изображать не рассчитывай! Извергни замысел вон из головы!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28