фольксвагене” напротив агентства по продаже автомобилей, где работал Эрнест Хед. Это была оживленная торговая улица неподалеку от центра Тусона. Я слегка нажал на клаксон, проезжая мимо нее, и, свернув за угол, нашел место для парковки.Скоро Шейла уже сидела рядом со мной в “универсале”. Я сдвинул коробки, чтобы освободить ей место.— По-прежнему ничего, — сказала она. — Я уже говорила тебе утром по телефону, что он приехал, как только я заступила на дежурство. Он провел в агентстве все утро. Скоро он, наверное, выйдет обедать. А может, отправится домой. Сегодня же суббота. Может, он работает только полдня. — Она помолчала. — А за мной сегодня следили.— Кто? Макс? Она кивнула.— Похоже, он просто меня проверял. Белый “фэлкон-универсал” с аризонскими номерами. На передних колесах обычные покрышки, на задних — шипованные.— Видно, они и впрямь подготовились к тяжелому путешествию по пескам и грязи. Она удивленно поглядела на меня.— А зачем ты уверял мисс Смит, что дорога в хорошем состоянии? Мне-то ты говорил совсем другое.— Если она раздобудет джип, у нее не будет проблем, но и нам понадобится джип, чтобы поспевать за ней. А если она отправится в своем седане, то быстро увязнет, и мы этим воспользуемся. По крайней мере, ей придется ехать тихим ходом и глядеть в оба. А поспешая, она далеко не уедет. Вот потому-то я и не хочу, чтобы она отправлялась в путь на джипе. Уяснила?Шейла засмеялась.— Как же это здорово — быть таким умным! — промурлыкала она.— А Макс сейчас где-то поблизости?— Нет. Я в этом почти уверена. А что в этих коробках?— Кое-что, что может нам понадобиться потом. Я сделал запасы. Мы двинемся в путь, как только поймем, куда надо ехать, и как только пристреляем наше ружье. Оно, кстати, на заднем сиденье. Может, пойдем перехватим гамбургер и займемся стрельбами?— А как же Эрнест? — спросила она.— Он не убежит. Об Эрнесте можешь не беспокоиться. Она некоторое время испытующе смотрела мне в глаза.— Ну, надеюсь, ты сам знаешь, что делаешь.— Конечно. Заставляю тебя сгорать от любопытства — вот что я делаю. Возвращайся в свою машину и поезжай прямо, но сначала дай мне возможность объехать квартал — на всякий случай. Я не хочу, чтобы Макс видел, как мы оба уезжаем, а то он сильно разволнуется. Я проеду мимо тебя и посигналю, если все чисто.На хвосте у нас никого не было. Мы купили по гамбургеру в придорожном ресторанчике, после чего выехали в пустыню и помчались к недавно обнаруженному мною косогору, где можно было соорудить импровизированное стрельбище. Я установил на склоне горы несколько мишеней, а потом попросил Шейлу принести ружье и с близкого расстояния произвести несколько пробных выстрелов, чтобы определить стрелковые качества оружия. Мы наскоро приладили и сцентровали оптический прицел, так чтобы можно было попасть в бумажные мишени со ста ярдов, потом отошли подальше и приступили к стрельбе патронами разного веса — я их все взял с собой.— Тебе придется взвалить на себя всю основную работу, Худышка, — сказал я. — Мое плечо сейчас в таком состоянии, что отдачи от выстрела я не выдержу. Произведи пять выстрелов одинаковыми патронами. Целясь как можно ближе к центру, старайся не водить стволом при каждом новом выстреле.Глядя, как она стреляет, я все радовался, что не купил “магнум”. Даже стандартное ружье калибра 30-06 слишком тяжкая ноша для хрупкой девчонки, которая стреляет из положения лежа, когда тело не может откинуться назад по инерции вместе с прикладом, но должно оставаться неподвижным и выносить всю страшную силу отдачи. Я присел у нее за спиной, держа в руках бинокль. Бинокль был неплохой, но недостаточно сильный, чтобы я мог различить с такого расстояния пулевые дырки в мишенях. Впрочем, мне было интереснее наблюдать за девушкой.Солнышко весело играло в ее коротких волосах. Она лежала неподвижно и спокойно нажимала на спусковой крючок. Я еще не забыл то время, когда ее волосы стали совсем короткие, сбившиеся и грязные. Эти наблюдения не имели никакого отношения к пристрелке ружья или к оценке ее стрелкового мастерства. Но главное, она, похоже, знала свое дело. Все наши новобранцы проходят курс стрелковой подготовки, да не всем это идет на пользу. После того, как Шейла закончила стрельбу, мы пошли посмотреть мишени. Я приложил карманную линейку к лучшей мишени.— Кучность — четыре дюйма с четвертью при пуле весом в сто пятьдесят гранов, — сказал я. — Затворное ружье, которое со ста ярдов не кладет пули в радиусе два дюйма, можно выбросить, а нам надо добиться полуторадюймового радиуса. Кучнее не получается?— Мне казалось, что все ложатся один в один, — ответила Шейла.— Не возражаешь, если я устрою тебе проверку?— Нет, — сердито сказала она. — Конечно, не возражаю.— Не кипятись. Худышка. Я же должен знать, почему такой разлет — то ли это у тебя рука нетвердая, то ли ружье такое. То, что ты великолепна в постели, вовсе не означает, что ты на стрельбище не хуже.Она воззрилась на меня с негодованием, потом рассмеялась. Мы вернулись на стоярдовую отметку, и я произвел пять выстрелов. Стрельба не доставила мне никакого удовольствия. Ожог на плече оказался именно там, куда упирался затылок приклада. Мои пять пуль легли только на полдюйма кучнее, чем у нее, — результат вполне достаточный для удовлетворения мужского самолюбия, но ни к черту не годный для получения приза за точность. После проверки и смены мишеней я достал инструменты и разобрал ружье. Она сидела рядом и наблюдала.— По-моему, приклад немного перекосился. На легких ружьях так бывает довольно часто. Ствол должен лежать на ложе, не соприкасаясь с деревянными частями, но, по-моему, тут что-то на ствол давит, и оттого его слегка заклинивает. Надо просто чуть-чуть расточить канал ствольной коробки и вложить туда несколько картонных прокладок, чтобы во время стрельбы ствол не давил на приклад. Да и магазин не должен намертво закрепляться, — я взглянул на нее. — Вас ничему этому не учили в школе?— Нет. Нас учили только стрелять.— По правде сказать, всего этого я набрался еще детстве. Я всегда был малость помешан на стрелковом Оружии. И на ножах, мечах и прочих вещах, которые щекочут детское воображение. Все это было, конечно, 10 второй мировой войны. Я прослужил в действующей армии пару месяцев, после чего меня забрали и определили в нашу организацию. С ними-то уж я повоевал на славу.— А потом? — спросила она.— А потом я сказал: хватит — и женился. Но зря. Хотя, правда, не совсем так. Мне не разрешили рассказывать невесте о моих фронтовых приключениях, и все было просто замечательно много лет, пока она вдруг не обнаружила, с каким монстром ей приходится делить супружеское ложе. Сейчас она в Неваде. Замужем за владельцем ранчо.— Она, должно быть, совсем дура? Я взглянул на нее и усмехнулся.— Ты бы лучше следила за трансференцией. Худышка. — Я покачал головой. — Нет, тут, скорее, дело было не в мозгах, а в нервах. Бет девушка с головой. Просто у нее аллергия на всяческое кровопролитие. Как я подозреваю, ей всегда казалось, что я от нее что-то скрываю — конечно, так оно и было: я подчинялся приказу. — Я начал собирать ружье. — Ну вот, теперь оно должно стрелять немного лучше.— Эрик!— Да?Шейла говорила тихим голосом.— А ты не думал снова жениться? На ком-то, кто... ну, кто о тебе все знает и не имеет никаких предубеждений?Я взглянул на одинокую фигурку посреди залитой солнцем пустыни.— Не говори глупостей! Это же простой психический феномен. Ты его преодолеешь. Ты же сама так сказала. Она закусила губу.— У тебя есть... подруга?— В Техасе живет одна замечательная леди. И симпатичная. Я иногда провожу с ней отпуск.— А она в курсе того, чем ты занимаешься?— Я познакомился с ней на задании. Она была некоторым образом случайно замешана в одном деле. Да, она в курсе. Но у нее было четыре мужа, и она не ищет пятого, если ты об этом.— А она... правда красивая?— И молодая. И богатая. И ко всему прочему, она замечательный человек — хладнокровная, утонченная натура. Ты что хочешь от меня услышать — что я ухлестываю за отъявленной стервой?Шейла коротко засмеялась.— Ты любишь ее?— Держи покрепче — я сгибаю! Ровнее держи! Хорошо. Мне-то казалось, что мы не будем болтать всякую чепуху про любовь и все такое...— Не цепляйся к моим словам. Был у меня муж. Сущий зверь. Мразь, каких свет не видывал. То есть в буквальном смысле зверь — в физическом, интеллектуальном, моральном. Только это все проявилось уже после нашей свадьбы, а может, я просто была глупая, безмозглая девчонка и не раскусила его сразу. Это был человек, после которого тебе, если ты женщина, хочется истребить всех мужчин. В общем, я с ним развелась и вступила в нашу организацию, надеясь, что получу у них работу в таком духе. Уничтожение мужчин — эта миссия была по мне. Понимаешь, я его очень сильно любила. А потом была страшно разочарована, подавлена, растоптана...— У доктора Томми на твой счет существует одна гипотеза, которая примерно соответствует тому, что ты мне сейчас рассказала. Впрочем, конечно, он это рассматривает под сексуальным углом зрения — как и все ему подобные умники. Эти ребята страшно боятся, что папа Фрейд откажется от них, если они будут интерпретировать человеческие недуги в ином ключе.Она поглядела на меня исподлобья.— А что тебе рассказывал доктор Стерн про меня?— Ну, что-то о детской психологической травме — разумеется, сексуального характера. Томми, правда, пока что не усек ее природу, но уже догадывается, в чем суть проблемы. Но он искренне полагает, что в этой травме ключ к; решению всех твоих проблем.Она расхохоталась.— Слава Богу, детство у меня было самое нормальное. Таинственный незнакомец не преследовал меня в парке, на лестнице ко мне не приставал дворник. Нет, честно.— Ты разобьешь Томми сердце, — сказал я. — Ну, тогда остается твой несчастный брак. Он говорил, что брак распался, причем одна сторона выдвигала обвинения в жестокости, в то время как другая — во фригидности.Она поморщилась.— Разве ты не знаешь, что, если мужчина хочет публично унизить женщину, он называет ее фригидной. Как же, интересно, доктор Стерн увязывает мою предполагаемую фригидность с тем фактом, что я отправилась в Коста-Верде с намерением, с добровольным намерением, соблазнить бородатого бандита, которого ни разу в жизни не видела?— Томми будет уверять, что ты старалась самоутвердиться в глазах окружающих, подвергнув себя смертельной опасности. Ты хотела продемонстрировать — опять-таки себе и всем остальным, — что твой муж был просто бессовестным человеком. И согласно гипотезе доктора Томми, ты и в самом деле кое-что доказала: свою несостоятельность. Он полагает, что ты запаниковала, когда Эль Фуэрте начал выказывать к тебе мужской интерес, ты раскололась и завалила операцию.Она отвела взгляд.— А сам ты что думаешь?— Не глупи. Я же мистер Генри Эванс, который провел с тобой в постели ночь, не забыла? Так что будем считать, что гипотеза о фригидности опровергнута. Но вопрос, что случилось с тобой в Коста-Верде, остается открытым.— Я просто лопухнулась, — откровенно сказала она. — Ну, быть может, немного перетрусила. Нет, дело не в Эль Фуэрте. Просто я боялась, что попадусь и меня убьют.— Так ведь это нормально. В чем же ты лопухнулась?— Я завладела пистолетом. Его пистолетом. Он пригласил меня в свою хижину — все шло по разработанному нами плану — и широким жестом снял ремень с кобурой, чтобы я не поранила свою нежную кожу. Я схватила его пистолет. Но ведь ты знаешь, какой предохранитель у этих автоматических 45-го калибра. Если держать пистолет неправильно, эта чертова личинка на пружине стоит как мертвая и ничего не происходит, даже когда предохранитель снят и ты нажимаешь на крючок. У меня маленькая ладонь, и к тому же я немного волновалась. А у него была отличная реакция — такой прыти трудно было ожидать от человека его комплекции. Ну и вот, промешкавшись секунду, я свой шанс упустила...Рассказ был вполне правдоподобный. Среди своих знакомых, из тех, кто имел в своей жизни дело с огнестрельным оружием, я не знаю ни одного, кого бы хоть раз не подвел предохранитель. Беда только в том, что я на своем веку наслушался массу правдоподобных рассказов. И знал, что она мне солгала. Там что-то произошло, о чем она то ли боялась, то ли стыдилась мне рассказать, — возможно, в самый решающий момент она “прокололась” куда более обидным образом, чем пыталась мне внушить.Что ж, всякое бывает. Мне просто хотелось, чтобы она не чувствовала необходимости лгать и не думала, будто мне не наплевать, проявила она тогда мужество или нет. Я передернул затвор и передал ей ружье.— Давай закончим нашу тренировку и поедем искать тень. Отстреляй еще пяток сто пятьдесят новых патронов, и посмотрим, насколько кучно эта штука теперь кладет. Потом сцентруем прицел с погрешностью три дюйма вверх на сто ярдов. Тогда на дистанции двести пятьдесят оно будет бить в десятку. Как плечо?— Все нормально. Эрик?— Что?— Да нет, ничего. Пять выстрелов, говоришь?— Пять.— Когда-нибудь, — сказала она жизнерадостно, — я влюблюсь в мужчину, который удовлетворится тремя пробными выстрелами или будет сам пристреливать свои ружья. Глава 16 На обратном пути я остановился у телефонной будки. Мне пришлось звонить на станцию, потому что абонент, с которым я хотел соединиться, получил телефон недавно, и его еще не внесли в городской справочник. Набрав нужный номер, я подождал довольно долго, но трубку никто не снял. По-видимому, ни Кэтрин Смит, ни ее так называемого “отца” дома не было. И не должно было быть, если они действовали, как я и предполагал.Добравшись до мотеля, я увидел, что “фольксваген” Шейлы уже припаркован у ее двери. Я хотел зайти к ней, но потом решил, что мне ей сказать нечего, а если ей было что сказать мне, то возможностей для этого у нее было предостаточно. Ладно, черт с ней и с ее секретами. Как только я вошел к себе в номер, затрезвонил телефон. Я закрыл дверь, снял трубку и услышал ее голос.— Мистер Эванс? Извините, что потревожила вас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24