Или, возможно, она просто решила, что двухсотфунтовый мужчина должен быть совсем плох, коли он снисходительно позволил стофунтовой девушке-тростинке помочь ему вылезти из машины. Она взяла у меня ключ от номера и пошла открывать.— Слушай, Худышка, — сказал я, — чего ты добиваешься? Стать победительницей конкурса нянь? Я оказывался в куда худших передрягах, и ничего — выживал.Она обиделась. Потом рассмеялась.— Ну и ладно. Будь мужественным. Будь героем. Хочешь выпить?— А то!— Со льдом?— Если остался.— Все растаяло, — доложила она после краткой инспекции ведерка. — Я сейчас принесу.Я начал было протестовать, как и подобает джентльмену, но она уже схватила картонное ведерко для льда и выскочила из комнаты. Я сел на кровать и снял рубашку. Изучив себя, я пришел к выводу, что вне зависимости от ощущений моя грудь едва ли представляла пейзаж после катастрофы. Единственный серьезный ожог я обнаружил на плече. В прочих местах я лишился лишь верхнего слоя кожи. А то, что ожоги нестерпимо болели, для секретного агента с моим опытом и мужеством было несущественно. По крайней мере, так оно должно было казаться.Я вытащил из кармана тюбик с мазью, который дала мне Кэтрин Смит. Я читал надписи и жалел себя, когда вернулась Шейла. Она поставила ведерко со льдом на комод, подошла и выхватила тюбик у меня из рук.— Ты же не будешь мазать себя этой штукой!— А что?— Могу поспорить: она может наградить только разве что сифилисом!— Ну, вероятно, это единственное, чем она никак не могла меня наградить. Худышка. Во всяком случае, у меня такое впечатление, что венерические заболевания имеют совершенно иные симптомы.— Ты прекрасно понимаешь, что я хочу сказать!— Конечно. Она отвратительное создание. Довольна? А теперь можно мне выпить?Шейла бросила тюбик на кровать и пошла в дальний угол. На ней все еще было летнее цветастое платье с широкой длинной юбкой и крошечным лифом, но она сняла туфли на высоком каблуке и надела белые тапочки, более подходящие для ее роли детектива. В них она была похожа на старшеклассницу. Я наблюдал, как она смешивает мне коктейль, и все никак не мог понять, почему, когда я гляжу на нее, у меня в горле возникает странная сухость, которую не смогла вызвать сексапильная мисс Смит, вышедшая ко мне в пикантном черном пеньюаре. Ну, скажем, почти не смогла. Я решил, что просто старею, или отцовский инстинкт лает о себе знать, или просто я научился себя обманывать.Я сказал, глядя на ее спину:— Я забыл поблагодарить тебя за помощь, которая подоспела как раз вовремя.К моему удивлению, она вздрогнула, точно я сказал что-то жестокое и грубое. Она резко повернулась ко мне.— Хватит! — вскрикнула она. — Хватит делать из меня дуру!— Да я не...— Сама знаю! Я поступила по-идиотски! — Она говорила тихо, едва слышно. — Ты думаешь, я этого не понимаю? Лучше бы ты взял с собой сюда зеленого юнца для подмоги. Уж он бы быстро научился врываться в дверь с пистолетом. Вот о чем ты сейчас думаешь, разве нет? Но я тебя не осуждаю. Только не надо вечно язвить!— Я и не собирался язвить, — спокойно возразил я. — К счастью, все получилось как нельзя замечательно. Никто не стрелял, трупов нет. И ты появилась в нужный момент. Когда ты ворвалась в этот чертов гараж, я ломал себе голову, как бы выбраться оттуда. И ничего не мог придумать. — Помолчав, я добавил: — Но, разумеется, ты не должна устраивать за мной слежку без приказа, куколка.Она подошла ко мне и передала стакан.— А тебе не надо укладывать меня в постель только потому, что я кажусь тебе утомленной. Если бы я была мужчиной, здоровым и сильным, ты бы сам попросил меня прикрыть тебя, разве нет? Это было бы в порядке вещей. Вот я и прикрыла тебя.Потом она взяла тюбик, открыла крышку, выдавила короткого червяка себе на ладонь и подозрительно понюхала.— Похоже, эта мазь и впрямь должна помочь. Как ты себя чувствуешь?— Замечательно. Нас, ветеранов невидимого фронта, не так-то легко поджарить. У нас железные кости и носорожья шкура... О-ой!Она наложила мазь на ожог, точно была самой обычной девушкой, а не психопаткой с комплексом неприятия мужского тела. Немного удивленный, я не мог отвести взгляда от ее лица. Оно было бледным и решительным. Она сосредоточилась на своих действиях, стараясь не смотреть мне в глаза. Одно плохо — делала она это довольно неумело.— Эй, полегче! — взмолился я.— Эх ты! — сказала она почти нежно. — Ты с этой грудастой стервой, которая разгуливает в исподнем, как дешевая шлюха. Черный пеньюар! А уж чулки — чистый нейлон, черный цвет — в это-то время года! Ну, как вам это понравится? — она приступила к моей груди. — Откинься чуть назад.— Эге, Худышка, — заметил я. — Да ты, видать, любитель подглядывать! Вот ты кто, оказывается.— Окно было раскрыто. Тебе так уж необходимо было ее целовать?— На сопроводительной инструкции сказано: втирать легкими движениями! — отозвался я. — Массаж не требуется, куколка! Этот городишко, похоже, кишит женщинами с садистскими наклонностями. — Она немного поумерила пыл. Я бросил на нее хитрый взгляд. — А что мне нужно было делать — заводить интеллектуальную беседу с дамой в пеньюаре, дожидаясь, пока ее партнер вылезет из койки и прибьет меня? А тебе-то что, кстати?Я хотел только тронуть ее слегка, как бы невзначай, но, похоже, в тот вечер мои легкие прикосновения ни к чему хорошему привести не могли. Она тут же отдернула руку. И через мгновение отошла от кровати и как-то странно стала на меня смотреть. Ее глаза округлились, и в них заплясали желтые искорки. Она взглянула на липкие пальцы правой руки, потом на тюбик в левой ладони — тоже липкий. Она огляделась в поисках тряпки, чтобы вытереть мазь с рук, но ничего не нашла. Она уронила тюбик на пол и, развернувшись, бросилась к двери.Но я уже был на ногах. Правда, она бы опередила меня, если бы дверная ручка хорошо работала, а ее пальцы не были бы скользкими. Оба эти обстоятельства дали мне фору, и я вмиг оказался рядом с ней. Я схватил ее за плечи и ногой захлопнул дверь. Она вдруг окаменела в моих объятиях. — Не прикасайся ко мне!— Перестань! Мы же решили покончить раз и навсегда с этими играми в недотрогу, не забыла? Все равно ведь итог будет таким же, как в случае с игрой в молчанку.— Пусти меня, — прошептала она. — Пожалуйста. Я отпустил ее. Она повернулась ко мне, стараясь не дотрагиваться до платья липкими пальцами.— Извини, — тяжело дыша, прошептала она. — Я... просто дура. Истеричка. Все уже прошло.— Ну и хорошо.— Доктор Стерн все мне объяснил. Он называет это трансференцией. Так, кажется. Вот и все. Просто трансференция.— Ну, конечно — трансференция.— Это вполне естественная реакция, — продолжала она. — То есть ты тут ни при чем. Ведь ты, в конце концов, спас мне жизнь.— Я и двадцать четыре бойца полковника Химинеса.— Но ведь они не заработали себе мозоли, вынося меня на носилках. Они же... Не поили меня молочными коктейлями и не забавляли меня разговорами на протяжении всей дороги через континент, точно я нормальный человек, а не полуживой труп. И ведь они не увезли меня оттуда, где эти живодеры хотели разобрать мой мозг по частям, точно сломанные часы, и вставить новые колесики и пружинки, не спрашивая моего согласия... Пусти меня, я уйду к себе, Эрик. Пожалуйста!— Ну конечно!Она не шелохнулась.— Черт побери, — прошептала она. — Ты же самый обыкновенный мужчина — ну, немножечко выше прочих. Да ты и не особенно-то джентльмен. То есть ты не гнушаешься так все устроить, чтобы даже при выполнении задания посягать на женщину... Задание! Да я же видела тебя в деле! не такой-то ты и отважный: ты стонешь и корчишься от боли, как все. Я слышала эти стоны. Не понимаю, почему... То есть я хочу сказать, в тебе ничего особенного нет. И я не понимаю, почему все женщины... Эрик!— Да?— Выгони меня. Открой дверь и вышвырни меня. Это просто трансференция. Простой психический феномен. Ведь это же нечестно: заставлять меня стоять здесь и разыгрывать перед тобой целый спектакль. Это нечестно — насмехаться надо мной.— Мне вовсе не смешно.В комнате вдруг стало тихо. Она слегка покачала головой, глядя на меня. Потом шагнула ко мне — или я к ней, уже не помню, как все произошло. Потом мы замерли. Надо было подумать о самых бытовых мелочах.Кто-то из нас рассмеялся, может быть, мы оба, не помню. Шейла быстро повернулась ко мне спиной.— Если ты все-таки не намерен меня вышвырнуть, — прошептала она, — тогда помоги мне снять платье, а то... а то ты перемажешь меня этой чертовой мазью! Глава 15 Проснулся я с острым чувством страха. Поначалу я не мог вспомнить, что же я такое натворил. Но ощущение было такое, что — Нечто непростительное. Я сел в постели и огляделся. В номере я был один. Шейлы и след простыл. Она ушла среди ночи, забрав с собой свою одежду.Я натянул штаны и, подойдя к зеркалу, взглянул на себя. Единственное, что в моем отражении мне понравилось, так это орнамент из ожогов и волдырей на груди — они были очень привлекательными, взять за руки, за ноги и медленно поворачивать над раскаленными углями, как поросенка на вертеле. Подонок, который воспользовался иррациональным комплексом обожествления героя и благодарности, развившимся у больной и запуганной девушки, за которую ты несешь ответственность.— Мистер Эванс? — раздался внезапный стук в дверь, от которого я чуть вздрогнул.Шейла! Я подбежал к двери и распахнул ее. Она стояла, держа в обеих руках по картонному стаканчику с кофе: вполне здоровая и совсем не запуганная, в белой рубашке с коротким рукавом и светло-коричневых полотняных брючках, в которых она путешествовала со мной несколько недель назад в “универсале”. Только теперь они были чистенькие и отглаженные. Если не считать этих брючек, которые, надо сказать, являются наименее вожделенной мною частью женского туалета, она выглядела уже совсем как женщина, а вовсе не как нервный ребенок — впервые за все время, что мы были знакомы.Она прошла мимо меня. Я закрыл за ней дверь. Когда я обернулся, она внимательно стала рассматривать меня.— В чем дело, милый? — спросила она. — У тебя ужасный вид. Ты переживаешь запоздалый шок от случившегося вчера? Дай-ка я посмотрю твое плечо.— К черту плечо! — отрезал я. — Ты в порядке?— Я, почему это со мной... — она нахмурилась. — А! — и расхохоталась. — Господи, у тебя что — приступ угрызений совести или что-то в этом роде?— Что-то в этом роде, — мрачно заметил я.— Вот. Пей кофе и постарайся вести себя благоразумно.— Я чертовски благоразумен, но вот доктор Томми пристрелил бы меня — и поступил бы по справедливости, — узнай он о случившемся сегодня ночью.— Не глупи! Это же смешно. Доктор Стерн просто идиот, если он думает... А что он, собственно, думает?— Ну, я бы сказал, что соблазнение пациентки — слишком сильное лекарство из всех, которые он согласился бы прописать в данном конкретном случае...— Ну я же говорю: он идиот. Я ведь была замужем, милый. Я была... Ну, я же не девственница, понимаешь? нет, правда, уж чего нет, того нет. Так чем же мне могло повредить желание лечь в постель с мужчиной, который мне нравится? — Она засмеялась. — Так в итоге кто кого соблазнил?Я смотрел на нее и размышлял о том, что события и люди всегда опровергают наши ожидания — в особенности люди.— Ты бесстыжая девочка, Худышка!— Конечно, — согласилась она. — А за кого ты меня принимал? Тебе-то и надо было только пролистать мое досье, и ты бы понял, что, если бы я не была бесстыжей девчонкой, я бы давно уже отправилась на тот свет. — В ее голосе зазвенели железные нотки. — Не бойся меня обидеть, милый. Мной занимались истинные мастера своего дела — Не только в Коста-Верде. Как-нибудь " я поведаю тебе историю своего брака. Это было то еще испытание! Так что меня не так-то легко сломать. И то, что я — не такая фигуристая, как... как башенный кран, вовсе не означает, что... — Она осеклась.— Опять за старое, — ухмыльнулся я. Засмеявшись, она сказала:— Честно: я и думать не думала сейчас о Кэтрин Смит. Ну, а может, и подумала... Эрик?— Что?— Вчера... я много глупостей наговорила? не относись к ним слишком серьезно, ладно? Я молча посмотрел ей в глаза.— Договорились.— Ну, то есть, давай не будем забивать себе голову глупостями и молоть всякую чепуху про любовь, — затараторила она. — После всех этих месяцев, когда я была точно зверек в клетке, мне хотелось броситься на шею любому, кто будет обращаться со мной по-человечески. Так что ты не бери на себя никаких обязательств. Я переживу. — Она быстро допила кофе и взглянула на часы. — Ну, мне пора.— Куда?— Как? — она искренне удивилась. — Один из нас должен ехать на Сагуаро-хайтс и подменять Макса. Ты разве забыл?— Да, точно. Чуть не забыл. — Я помолчал. — Ладно. Но будь осторожна.— В каком смысле?— Возможно, они думают, что мы с тобой два лопуха, с кем можно поиграть в кошки-мышки. Ну и отлично. Это нам как раз и нужно. Во-первых, такой подход аннулирует пакт о взаимопомощи. А мне бы очень хотелось, чтобы наши компаньоны постарались надуть нас первыми. Это дело принципа. Я же чрезвычайно принципиальный человек. Иногда.Она улыбнулась.— А ты очень неглуп. Но только ты от меня все скрываешь.— Надеюсь, что я и в самом деле не дурак. А не рассказываю я тебе всего потому, что когда чего-то не знаешь, действуешь в некоторых ситуациях лучше. К тому же, возможно, я ошибаюсь.Она задумалась. Потом сказала:— Спору нет: у них есть все законные основания претендовать на фон Закса — если позволишь так это сформулировать.— У них есть задание легально арестовать его и вывезти из страны так же легально — если им это удастся. Но чтобы похищать его за совершенные им в прошлом преступления, права у них не больше, чем у нас права убить его за преступления, которые он готовится совершить в будущем. Все мы в равной мере действуем вне рамок закона. — Я взглянул на ее гладкое, чистенькое личико, на котором выделялись покрашенные губы. — И не забывай, что пусть даже их помыслы чисты и непорочны, сами-то они далеко не воплощение непорочности. Так что держи ухо востро.В то утро Шейла пару раз по телефону обменивалась со мной впечатлениями. Около полудня, поехав за ней, я обнаружил ее сидящей в голубом “
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24