Лили крепче прижала к себе драгоценную шкатулку и подумала — неужели она действительно решится на это? Одно дело провести рукой сквозь огонь во время посвящения, но совсем другое и значительно более опасное дело — ступить сейчас в самое сердце огня.
Она вспомнила слова сэра Бастиана: «На твоем месте я не стал бы пробовать проделать то же самое в обычной жизни. Стоит чуть-чуть отвлечься, на мгновение усомниться в своих силах, и у тебя уже ничего не получится, и в результате ты можешь даже погибнуть».
«Но у меня получится, — сказала себе Лили. — Я должна суметь это сделать». Слишком многое было поставлено на карту. Она закрыла глаза и смело шагнула вперед.
Лили ощутила только легкий жар, проходя сквозь огонь. Когда она открыла глаза, то была уже в нескольких ярдах с той стороны. Вздохнув и рассмеявшись от искреннего облегчения, Лили направилась к двери, распахнула ее и вышла на свежий воздух.
Лили не знала, сколько уже бродит по саду, она очень устала и окончательно заблудилась. Стены, ворота, самшитовые ограды снова и снова вставали у нее на пути, и ей опять и опять приходилось сворачивать — пока от усталости и огорчения она наконец не потеряла направление окончательно. Казалось, она уже много часов просто бродит кругами, а солнце садится за горизонт и летние сумерки из серых становятся фиолетовыми, черными и опять серыми.
Наконец она вышла на огромный мощенный камнем двор, где на фоне яркого огня двигались туда-сюда темные фигуры. Боролись ли они с огнем, в жертву которому принесли дворец, или поддерживали его, Лили не поняла, но она слишком устала, чтобы идти дальше, поэтому тяжело села на низкую кирпичную ограду и стала просто ждать, что будет дальше.
Через несколько минут — или часов — тихий женский голос мягко позвал ее по имени. Она подняла глаза — в нескольких шагах от нее стояла Тремер. С ней были двое мужчин постарше и один молодой, очень бледный и истощенный. Тот, что помоложе, был ей совершенно не знаком — Лили не могла вспомнить его имени, но было в нем что-то удивительно знакомое.
— Это доктор Вайлдебаден, о котором говорил Кнеф, — сказала Тремер, указывая на одного из пожилых людей. — А это его кузен, доктор Перселл, о котором говорил Люк. А вот этот человек, Лили, это — Его Величество, король Винтерскара Джарред, который все-таки не умер.
— Тогда это принадлежит вам, сэр, — Лили с благодарностью протянула ему шкатулку. — Вы значительно лучше меня знаете, что с ней делать.
— Я знаю… и благодарю вас за то, что вы мне ее вернули, — ответил он усталым и болезненным голосом. — Боюсь, нам всем придется дорого заплатить за то, что я был так неосторожен, что потерял ее. Но возможно, еще не слишком поздно предотвратить самые страшные последствия.
Тот, кого Тремер назвала доктором Перселлом, помог королю подняться в ожидавший его экипаж, а доктор Вайлдебаден предложил Лили руку.
— Мадам, то, что предстоит сделать королю, лучше делать в тиши, потому что ему нельзя будет отвлекаться. Да и не место здесь благородной леди. Не поехать ли вам с нами?
Лили слабо покачала головой, отказываясь от помощи.
— Я не могу уйти без Вилрована… без мужа. Он может быть еще во дворце.
— В этом случае вы ничем не сможете ему помочь. А если он и его друзья смогли выбраться из дворца, возможно, они уже ищут вас в моем доме.
Но Лили не шелохнулась.
— Он никуда не пойдет, сначала обязательно попытается разыскать меня. А я не уйду, пока не узнаю, что случилось с ним. Может быть, как вы и говорите, я ничем не могу ему помочь… но я могу его ждать.
— Тогда я подожду с вами, — сказала Тремер, усаживаясь на ограду рядом с ней и беря ее за руку маленькой холодной ладошкой. — Мы вместе подождем капитана Блэкхарта, Люка и остальных.
53
Так они и сидели тихо вдвоем, две усталые и измученные женщины; наступили сумерки, затем взошло солнце, а пожар продолжал бушевать.
Когда высокий худой человек, весь в черном, прошел мимо нее, Лили начала было вставать, подумав, что это Кнеф. Но это был не он. К человеку в черном присоседился еще один, одетый точно так же, и они оба стали помогать пожарным.
— Это левеллеры, — сказала Тремер, и Лили села обратно рядом с ней. — Я встретила одного антидемониста по дороге к доктору Вайлдебадену. Когда я упомянула Кнефа, он сказал… Лили, он сказал, что они ждут от него вестей в этот трудный час. Хотя он очень странно произносил его имя. Он говорил: «Гнев». Потом он отвел меня в какой-то дом вроде церкви, и… они удивительные люди! Они не усомнились ни в чем, поверили всему, что я им сказала, и сразу предложили мне помощь.
После этого Лили, наверное, задремала. Ее окутала серая мгла, и все происходящее доносилось будто издалека, постепенно у нее появилось ощущение, что суматоха вокруг стихла.
Потом дорогой и любимый голос звал ее по имени, снова и снова. Тремер отодвинулась, сильная рука взяла Лили за талию, а веселое кареглазое лицо оказалось на одном уровне с ее лицом — чумазое от дыма и пота, но тем не менее вполне узнаваемое.
— Лили, Лили, я думал, я тебя потерял.
Она облегченно всхлипнула и уткнулась носом в его плечо.
Линденхофф продолжал гореть несколько дней. И хотя были приложены все усилия, чтобы огонь не перекинулся на ближайшие дома, никаких попыток спасти само здание дворца предпринято не было. Все, что могло гореть, выгорело, пока не осталось ничего, кроме почерневшего кирпича и камня и груд пепла.
Город избежал серьезных разрушений. Он был почти неузнаваем, сильно потрепан и закопчен, но только несколько зданий рухнуло во время землетрясения, вызванного вулканом. Сомнительно было, что Тарнбург когда-нибудь вернет себе былое величие или легкий и элегантный уклад жизни, даже после того как сажу и пепел вычистят, но было похоже, что столица переживет конец этой цивилизации так же, как пережила конец прошлой.
С верхнего этажа дома доктора Вайлдебадена Лили могла разглядеть дымящиеся руины Линденхоффа. Она понимала, что ей повезло, что она вышла из этого огненного ада живой, и повезло также, что Вилл не пострадал. Хотя она и не могла вспомнить, видела ли она во дворе Трефаллона — все ее внимание было поглощено Виллом, — но Блэз был, по всей видимости, все время рядом с другом. По словам Вилрована, они перевязали друг другу раны после той драки и вдвоем поковыляли наружу. Он теперь прихрамывал, а у Блэза одна рука висела на перевязи, но, по крайней мере, оба были живы. В конце концов старый доктор Перселл нашел и Люка, тот скитался по улицам в замешательстве. Что-то или кто-то сильно ударило его по голове, у него была глубокая рана, и прошло еще два дня, прежде чем он вспомнил собственное имя. Про Кнефа и королеву Ис вестей не было.
— Он не дал бы ей уйти, — настаивал Люк, когда пришел в себя настолько, что был в состоянии выслушать новости и ответить нечто связное. — Они, наверное, оба погибли в огне. Не может быть, чтобы Кнеф ее упустил.
Когда огонь наконец потушили, руины обыскали. Было найдено несколько тел, многие сгорели так, что их невозможно было узнать, но это явно были мятежники либо стражники. Но ни одно из тел не было достаточно маленьким или достаточно большим, чтобы принадлежать королеве или Кнефу. Лили, естественно, этому не удивилась. Если то, что люди говорили о королеве Ис, — правда, то от нее останется очень немного — и от Кнефа не больше. Кто заметит две горстки серебристого пепла среди угля и пепла целого дворца?
Машину Хаоса и остальные пропавшие Сокровища еще предстояло найти и вернуть на законные места как можно скорее, но, к сожалению для Лили и остальных, было очевидно, что пройдет несколько дней, а может быть и недель, прежде чем они будут в силах дальше путешествовать. Вилл и Блэз потеряли слишком много крови, Лили наглоталась дыма. У обоих мужчин раны воспалились, а Лили так кашляла, что едва могла ходить. Люк все еще временами терял память, а когда он окончательно придет в себя, ему, скорее всего, найдется много дел в восстановлении любимого города. Поэтому доктор Вайлдебаден и несколько других Спекуляриев взялись за поиски, хотя без Лили и ее особого дара они не надеялись на скорый успех.
А пока вулканы стихли, благодаря своевременному вмешательству короля. Но народное недовольство правящим домом не ослабевало. Джарред был такой же жертвой своей королевы, как и все остальные, но его до сих пор винили в том, что он так опрометчиво женился. Под угрозой дальнейшего бесчинства толпы парламент собрался, проголосовал и сместил короля, посадив на трон его кузена Руперта. И уже в качестве рядового гражданина Джарреда судили за государственную измену.
Когда настал день суда, Люк уже достаточно поправился, чтобы присутствовать. Он явился в зал суда вместе со старым доктором Перселлом, нашел свободное место где-то высоко на галерее и смотрел с ужасом и растущим возмущением, как худого человека в черном вытолкали на скамью подсудимых два грубых констебля и как «господина Джарреда Саквиль-Вальбурга» обвиняли, оскорбляли и унижали буквально все — судья, прокурор, огромная толпа, которая набилась в зал, чтобы поглазеть на процесс и поглумиться над бывшим королем.
Когда пришла очередь Люка говорить, он спустился по длинной винтовой лестнице вниз и встал на свидетельское место, преисполненный очень дурных предчувствий, но с твердым намерением сделать то, что считал правильным.
Потом он отправился прямо домой, горько разочарованный. Он надеялся, что им достаточно будет лишить короля короны, но толпу в зале суда не так-то просто было умиротворить.
Люк позже описывал процесс Тремер:
— Он ни слова не сказал в свою защиту, но все, кто его знал, говорили в его пользу. Мы пытались напомнить людям, каким он был — как он их всегда любил, как неустанно пекся об их благе, — но люди пострадали и хотели кого-нибудь за это наказать, это не считая сотен невинных толстопятов и олухов, которых они уже изгнали с насиженных мест. Все, чего мы, все, кто остался из друзей Джарреда, смогли добиться, — это помешать суду приговорить Джарреда к тюремному заключению или смерти. Было составлено официальное обвинение в государственной измене. Его не только свергли, они сделали так, будто он вообще никогда не правил. Все его эдикты отменены, его имя будет замазано или вырезано из всех исторических сочинений, а сам он навсегда изгнан из Винтерскара под страхом смерти.
Люк закрыл лицо руками.
— Мне кажется… мне кажется, вот это как раз даже и к лучшему. Он — сломленный человек, и ему лучше вести частную жизнь. Он говорит, они поедут с доктором Перселлом в Оттарсбург, снимут там дом и откроют часовую мастерскую. Да, для самого Джарреда это, может быть, и к лучшему — но это же чертовски несправедливо! Они наказывают его снова и снова, предают его позору и анафеме, хотя он сделал только то, что сделал бы на его месте любой честный и порядочный человек…
Люк задохнулся от возмущения и не мог продолжать. Он поднялся наверх, заперся в спальне, и его несколько часов не было видно.
Люк уже успокоился несколько дней спустя, когда объяснял сложившуюся ситуацию Лиллиане:
— Самое смешное, что я сам, по сути, от этого выигрываю. Официально такого человека, как Джарред — король Винтерскара, никогда не существовало, а что до нашего доброго короля Руперта, который, как теперь получается, невидимый управлял страной все эти годы, — мы с ним не родственники. А это значит, что мы с Тремер — законные супруги с того момента, когда тот священник в Шато-Руж объявил нас мужем и женой. Хотя, — добавил он с кривой усмешкой, — вряд ли кто-то станет обращать особое внимание на этот запрет теперь. Все слишком изменилось. И все-таки я не могу не радоваться, что мой брак теперь узаконен, потому что, кроме всего прочего, моя жена, кажется, всерьез намеревается присоединиться к левеллерам.
Лили выразила свое удивление легкой улыбкой. Они стояли в маленьком саду за домом, который окружали высокие стены. Лили собирала розы, которые она хотела расставить в вазах в столовой и в холле.
— О да, уверяю вас, — продолжал Люк. — Она очень искренне ими заинтересовалась. Она всегда восхищалась Кнефом, а местная паства произвела на нее крайне приятное впечатление! Один из них даже сказал ей, что их бог может простить все, что угодно, — если, конечно, искренне раскаяться. Я не могу вам передать, как ее увлекла мысль, что все ее грехи можно смыть одним чистосердечным раскаянием. И вообще, — добавил он, пожимая плечами, — они ведь и вправду потрясающие люди. Они отнеслись к этому бедствию совершенно спокойно и сделали очень много, чтобы облегчить людям страдания. Так что, похоже, мне придется принять тот факт, что я женат на… исключительно добродетельной женщине и рано или поздно у меня будет выводок на редкость благовоспитанных детей.
Лили не находила себе места. Кашель ее больше не беспокоил, и слабость прошла. Вилл и Блэз тоже хоть и не полностью выздоровели, но жаловались, что уже почти две педели ничего не делают. И единственное, что удерживало их от того, чтобы собрать вещи и немедленно отправиться на поиски Машины Хаоса, — это то, что у них не было ясного представления, откуда начинать поиски. День шел за днем, Лили надеялась, что придет какая-нибудь весть от доктора Вайлдебадена, но новостей не было, и магического озарения на нее тоже не находило.
Как-то раз Лили сидела в крохотной гостиной на третьем этаже, который холостяк-врач предоставил дамам, и вяло пыталась залатать одну из своих нижних юбок, и тут вошла Тремер, крайне взволнованная, в руке она держала небольшой сверток, завернутый в бумагу.
— Ты только посмотри, как таинственно! Принесли посылку, на ней твое имя и никакого обратного адреса.
Лили, естественно, была заинтригована. Отложив свое шитье, она быстро распаковала сверток; в нем оказалась маленькая деревянная богато инкрустированная коробочка из ценных пород дерева — черное дерево, догадалась она, и палисандр. Лили открыла крышку, достала лежавший внутри предмет — легкомысленную безделушку — и обернулась к Тремер с озадаченной улыбкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71