И подпись — «свидетельница, на основании показаний которой обвинили Робсона Вестерфилда».Я закрыла сайт.Некоторые привычки я унаследовала от отца. Когда его что-то приводит в ярость, он начинает покусывать правый уголок губы. Я делала то же самое.Следующие полчаса я пыталась успокоиться, оценить все «за» и «против» и решить, как вывесить на сайте предполагаемое признание Вестерфилда в еще одном убийстве.Маркус Лонго говорил, что будет сложно отследить убийство, возможно, совершенное Вестерфиддом, на слишком большой территории?Интернет — средство международное.Но если я выложу на сайте имя предполагаемой жертвы, не поставлю ли я кого-нибудь под удар?Мой анонимный осведомитель рисковал, но осознанно.В конце концов, я составила простое объявление:"Где-то двадцать два — двадцать семь лет назад Роб Вестерфилд, возможно, совершил еще одно преступление. Как-то еще в тюрьме, когда Роб был под кайфом, он сказал — привожу дословную цитату: «Я забил Филли насмерть, и это было круто».Если кто-нибудь располагает информацией об этом преступлении, пожалуйста, пишите мне по адресу — elliel234@mediaone. net. Конфиденциальность и вознаграждение гарантирую".Я просмотрела сообщение. Ясно, что Роб это прочитает. Но что, если он знает еще кого-то, кроме моего осведомителя, кто располагает опасной для него информацией?У каждого репортера есть два табу: никогда не раскрывать свои источники и не подвергать невинных людей опасности.Я не стала отправлять запись. 33 В пятницу вечером я не выдержала и позвонила Питу Лорелу.— Вы можете оставить сообщение на автоответчик...— Тебя беспокоит бывшая коллега, которая очень интересуется твоим благополучием, умонастроением, перспективами работы и здоровьем, — выдала я. — Заранее выражаю благодарность за ответный звонок.Через полчаса Пит перезвонил.— Похоже, тебе крайне необходимо с кем-нибудь потрепаться.— Именно. И я вспомнила о тебе.— Спасибо.— Ну, и где ты теперь?— В Атланте. Собираю вещи.— Значит, решение принято?— Да. Не работа — сказка. В Нью-Йорке, но с кучей командировок. Репортажи из горячих точек по всему миру.— Какая газета?— Не угадала. Теперь я — телезвезда.— Прежде чем взять на работу, тебя заставили сбросить лишнюю пару килограммов?— Откуда такая жестокость?Я рассмеялась. Разговоры с Питом всегда приносили радость и ощущение реальности в мою все более и более невероятную жизнь.— Ты шутишь? Или правда ушел на телевидение?— Честно. На кабельный канал «Паккард».— "Паккард"? Здорово.— Одна из новейших кабельных телесетей, и быстро расширяется. Я уже почти согласился ехать в Лос-Анджелес, хоть это и не совсем то, что нужно. И тут со мной связались телевизионщики.— Когда начинаешь?— В четверг. Сейчас я пока что освобождаю квартиру и собираю вещи в кучу, чтобы засунуть в машину. Выезжаю в воскресенье днем. Поужинаем во вторник?— С удовольствием. Была рада услышать твой приятный голос...— Не вешай трубку, Элли. Я слежу за твоим сайтом.— Правда, мило?— Если этот парень действительно такой — ты играешь с огнем.Уже поиграла.— Пообещай, что хотя бы ты не будешь советовать мне быть осторожной.— Ладно. Поговорим во вторник.Я вернулась за компьютер. Почти восемь, и все это время я упорно работала. Я заказала ужин в номер. Дожидаясь, пока его принесут, я несколько раз потянулась и крепко задумалась.В разговоре с Питом у меня словно открылись глаза. Последние несколько недель я живу в мире, где все закручено вокруг Роба Вестерфилда. И вдруг на секунду заглянула в будущее, туда, за второй судебный процесс, за все свои попытки показать миру зверскую и жестокую сущность этого человека.Я раскопаю и опубликую все грязные, отвратительные поступки, которые совершил Роб. Может, даже раскрою это неизвестное убийство. Напишу в книге историю о жалком грязном существовании этого подонка. А потом придется начинать новую жизнь.Пит уже начал свою — новая квартира в Нью-Йорке, новая работа на новом журналистском поприще.Я сцепила руки на затылке и покрутила головой. Как хорошо размять затекшие мышцы шеи! Плохо другое: я вдруг с тревогой поняла, что ужасно скучаю по Питу Лорелу и что незачем возвращаться в Атланту, если там нет его.В субботу вечером я созвонилась с миссис Штройбел. Она сказала, что Пола уже перевели из реанимации и, скорее всего, выпишут после выходных.Я пообещала заглянуть к нему чуть позже, часа в три.Когда я приехала, миссис Штройбел сидела возле кровати Пола. Она бросила на меня обеспокоенный взгляд. Ее явно что-то тревожило.— Около полудня у него резко поднялась температура. Какая-то инфекция в руке. Доктор говорит, все будет хорошо, но я волнуюсь. Элли, я так переживаю.Я посмотрела на Пола. Он лежал под капельницами. Запястья все так же туго забинтованы. Он выглядел очень бледным и все время вертел головой.— Ему колют антибиотики и еще что-то успокаивающее, — пояснила миссис Штройбел. — Но из-за жара он не может уснуть.Я подвинула стул и села рядом.Пол что-то пробормотал и резко открыл глаза.— Я здесь, Поли, — успокоила его миссис Штройбел. — Здесь Элли Кавано. Она пришла тебя навестить.— Привет, Пол.Я встата и склонилась над кроватью, чтобы он меня видел.Его глаза лихорадочно блестели. Он попытался улыбнуться.— Элли. Ты мой друг.— Не сомневайся.Пол снова закрыл глаза и через секунду зашептал что-то неразборчивое. Я услышала имя Андреа.Миссис Штройбел сжимала и разжимала пальцы рук.— Он только о ней и говорит. Его это так мучает. Пол боится, что его опять заставят идти в суд. Знала бы ты, как его там напугали в последний раз.Она заговорила громче, и Пол снова разволновался. Я сжала ее руку и кивнула в сторону кровати. Миссис Штройбел все поняла.— Да, конечно, Элли, спасибо. Все будет хорошо, — с надеждой произнесла она. — Пол это знает. В наш магазин заходят люди, говорят, что читают твой сайт. Где ты рассказываешь, какой плохой человек этот Роб Вестерфилд. Мы с Полом заглянули туда на прошлой неделе. Ты молодец.Пол немного успокоился. И вдруг зашептал:— Но, мама... а если я забуду...Миссис Штройбел снова занервничала.— Тише, Поли, — прервала она. — Давай, спи. Тебе скоро станет лучше.— Мама...— Поли, молчи. — Она мягко, но решительно прикрыла рукой его рот.Я почувствовала, что миссис Штройбел неудобно, и мне лучше уйти. Я встала.— Мама...Миссис Штройбел вскочила со стула и загородила кровать, словно боясь, что я подойду к Полу. Не понимаю, что ее так расстроило?— Попрощайтесь за меня с Полом, миссис Штройбел, — заторопилась я. — Позвоню завтра узнать, как дела.Пол снова беспокойно заворочался и забормотал.— Спасибо, Элли. До свиданья. — Миссис Штройбел повела меня к двери.— Андреа... — закричал Пол. — Не ходи с ним!Я развернулась.Голос Пола обрел четкость, но стал каким-то испуганным и умоляющим.— Мама, а вдруг я забуду, что им нельзя говорить о ее медальоне? Я постараюсь молчать, но если забуду, ты не дашь посадить меня в тюрьму? Правда? 34 — Я все объясню. Поверь, это не то, что ты думаешь, — рыдала миссис Штройбел, когда мы стояли в коридоре возле палаты.— Нам нужно поговорить. И на этот раз вам придется быть со мной откровенной, — отрезала я.Разговор пришлось отложить — по коридору шел лечащий врач Пола.— Элли, я позвоню завтра, — пообещала миссис Штройбел. — Сейчас я слишком волнуюсь.Пожав мне руку, она отвернулась, пытаясь прийти в себя.К гостинице я ехала на автопилоте. Могла ли я все это время ошибаться? А вдруг — пусть даже шанс этот мизерный — Роб Вестерфилд и вся его семья — жертвы ужасной ошибки правосудия?Он вывернул мне руку... Он подкрался сзади и ударил меня по шее... Он сказал: «Я забил Филли насмерть, и это было круто».Пол в ответ на оскорбления экономки миссис Вестерфилд попытался убить себя, а не кого-то другого.Я не верила, что Пол — убийца. Но миссис Штройбел явно запретила ему рассказывать то, что он знал.О медальоне.Подъезжая к парковке гостиницы, я поражалась такой иронии судьбы. Ни одна живая душа не верила, что Роб Вестерфилд подарил Андреа медальон, который она надела в вечер убийства. Наконец факт существования этого украшения подтвердился. Человеком, который настолько запуган, что никогда не признается в открытую.Оглядевшись по сторонам, я вылезла из машины. Часы показывали четверть пятого, тени удлинились. Жалкое подобие солнца то исчезало, то появлялось из-за облаков. Легкий ветерок срывал последние листья с деревьев, и они шуршали вдоль дорожки, словно чьи-то шаги.Стоянка была забита: когда я уезжала днем, в ресторане шли приготовления к чьей-то свадьбе. Чтобы поставить машину, мне пришлось завернуть в самый дальний угол парковки, откуда гостиницы не видно. Это уже смахивало на паранойю, но мне все время казалось, что за мной кто-то следит.Еще не бегом, но как можно быстрее, я пробиралась между рядов автомобилей в сторону спасительной гостиницы. Я проходила мимо старого фургончика, когда вдруг его дверца распахнулась. Наружу выскочил мужчина и попытался схватить меня за руку.Я увернулась и пробежала метра три-четыре, но тут меня подвели огромные мокасины, купленные специально для забинтованных ног. Один из них слетел, и я поняла, что падаю. Я попыталась удержать равновесие, но — слишком поздно. Мои руки, а затем все тело, сотряс мощный удар, и у меня буквально перехватило дыхание.Мужчина тут же опустился возле меня на колено.— Не кричи, — упорно повторял он. — Я ничего тебе не сделаю. Пожалуйста, не кричи!Закричать я и не могла. Тем более вырваться от него и добежать до гостиницы. Меня трясло после жесткого столкновения с землей. Открыв рот, я судорожно глотала воздух.— Что... вам... нужно? — наконец выдавила я.— Поговорить. Я хотел отправить письмо тебе на мэйл, но побоялся, что его увидит кто-нибудь еще. Я могу продать информацию о Робе Вестерфилде.Я посмотрела на него. Его лицо было совсем рядом. Мой преследователь оказался мужчиной лет сорока, в джинсах и потертой шерстяной клетчатой куртке и с тонкими, не слишком чистыми волосами. Он нервно оглядывался по сторонам, как будто готовясь убежать в любую минуту.Пока я поднималась на ноги, он принес мокасин и протянул его мне.— Я ничего тебе не сделаю, — повторил мужчина. — Я ужасно рискую, встречаясь с тобой. Послушай. Если тебе неинтересно, я пошел.Не знаю, почему, но я ему поверила. Если бы он хотел меня убить, у него уже был шанс.— Так что? — нетерпеливо переспросил он.— Говорите.— Может, зайдем на пару минут в мой фургончик? Не хочу, чтобы кто-то меня увидел. Люди Вестерфилда здесь повсюду.В этом я не сомневалась, но в фургончик мне лезть что-то не хотелось.— Говорите здесь.— У меня есть вещь, с которой Вестерфилду можно пришить одно старое дело.— Сколько?— Тысяча баксов.— Что это?— Помните, в старуху Вестерфилд стреляли двадцать пять лет назад? Вы писали об этом на своем сайте.— Да, помню.— Мой брат, Скип, сел за это в тюрьму. Ему дали двадцатник. Не протянув и половины срока, он умер. Не выдержал. Он всегда был хилым.— Это ваш брат выстрелил в миссис Вестерфилд и ограбил ее дом?— Да, но все состряпал ее внук. Это он нанял меня со Скипом.— Но зачем?— Вестерфилд сидел на игле. Поэтому и из колледжа вылетел. И кое-кому он был очень много должен. Он видел завещание бабки. Она отваливала лично ему сто тысяч баксов. Только она скопытится — и деньги в кармане. Он обещал нам за работу десять штук.— Тем вечером он был вместе с вами?— Шутите? В Нью-Йорке, на ужине с матерью и отцом. Он всегда умел прикрыть свою задницу.— Он заплатил вам или брату?— В качестве задатка он дал Скипу свой «Ролекс». Потом заявил, что часы стащили.— Зачем?— Чтобы замести следы, когда моего брата взяли. Вестерфилд заявил копам, что видел нас в боулинг-клубе за день до покушения на старуху. Сказал, что Скип с его часов взгляда не сводил, так что он их даже в сумку положил, когда пошел играть. А потом полез за часами, а их и нету. И нас тоже. Вестерфилд клялся, что видел нас тогда первый и последний раз.— Откуда вы знали о его бабушке, если вы с ним не общались?— О ней была большая статья в газетенке. Она подарила здание какой-то больнице или что-то вроде того.— А как вас с братом поймали?— Меня не поймали. А брата взяли на следующий день. У него уже были приводы, и он очень нервничал из-за того, что придется пришить старуху. Для этого Роб его и нанял. Вестерфилд хотел, чтобы все выглядело, как ограбление. Комбинацию от сейфа он нам не сказал — ее знали только члены семьи, и это могло его выдать. Зато попросил Скипа взять нож и стамеску и поцарапать сейф. Будто его пытались взломать, но не вышло. А Скип порезал руку и снял перчатку, чтоб вытереть кровь. И, видать, задел сейф. Копы нашли там его отпечатки.— А потом он поднялся наверх и выстрелил в миссис Вестерфилд?— Да. А на меня у них ничего не было. Я стоял на стреме и вел машину. Скип велел мне держать рот на замке. В общем, ему дали срок, а Вестерфилд остался чистеньким.— Как и вы.Он пожал плечами.— Да, знаю.— Сколько вам было?— Шестнадцать.— А Вестерфилду?— Семнадцать.— Ваш брат сослался на Вестерфилда?— Конечно. Но ему никто не поверил.— Не уверена. Его бабушка изменила завещание. И вычеркнула оттуда те сто тысяч.— Круто. Скипу скостили срок до двадцати лет, за чистосердечное признание в покушении на убийство. Ему хотели дать все тридцать, но он согласился взять это на себя не больше чем за двадцатник. Прокурор пошел на сделку, и старухе не понадобилось выступать в суде.Последние лучи солнца исчезли за облаками. Меня все еще трясло после падения. Вдобавок теперь я еще и мерзла.— Как вас зовут?— Алфи. Алфи Лидз.— Алфи, я вам верю, — начала я. — Но зачем вы рассказываете об этом мне сейчас? Все равно доказательств причастности Роба Вестерфилда к делу так и не нашли.— Они у меня есть. — Алфи порылся в кармане и достал оттуда сложенный листок бумаги. — Это ксерокс чертежа, который дал Вестерфилд нам с братом, чтобы мы могли проникнуть в дом и не поднять тревогу.Из другого кармана он извлек ручку-фонарик.Продуваемая ветром парковка — не лучшее место для изучения чертежей. Я еще раз посмотрела на парня. Он на пару сантиметров ниже меня, да и сильным особо не выглядит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30