Теперь осталась одна усталость. Так или иначе, ты забрал их всех, Господь. Ну что, теперь ты доволен? Когда по телевизору показывают, как бомбардировки сметают с лица земли тысячи людей, как сотни семей погибают от голода в лагерях для беженцев, я знаю, что, должна радоваться — ведь мне повезло больше, чем им, и у меня есть то, о чем они даже не мечтали. Я понимаю это разумом, но не сердцем. Господи, давай заключим сделку. Оставим друг друга в покое.Я простояла с табличкой часа два. Большинство входящих и выходящих через ворота провожали ее любопытным взглядом, но лишь пара человек подошли ко мне поговорить. Один из них — большой неуклюжий мужчина лет сорока в кепке с опущенными для тепла ушами — раздраженно бросил:— Леди, вам что, больше делать нечего, как расследовать дело этого подонка? Время девать некуда?Из него удалось выудить только то, что он работал в тюрьме. Сообщить мне свое имя он отказался.Тем не менее я заметила, что некоторые прохожие, в том числе и, судя по виду, персонал, внимательно изучают мою табличку, как будто пытаясь запомнить номер телефона.В десять часов, продрогнув до костей, я наконец сдалась и побрела обратно на стоянку к железнодорожной станции. Я уже стояла у передней дверцы своего автомобиля, когда ко мне подошел какой-то мужчина — на вид лет тридцати, костлявый, с узкими губами и нездоровым взглядом.— Что ты пристала к Вестерфилду? — выпалил он. — Что он тебе сделал?На мужчине были джинсы, куртка и ботинки. Неужели его только что выпустили из тюрьмы, и он пошел за мной?— Вы его друг? — спросила я наконец.— А тебе что?У любого нормального человека, когда к нему подходят слишком близко — буквально «нос к носу» — срабатывает защитная реакция, и он инстинктивно отступает. Я уперлась спиной в машину, и этот парень навис надо мной. Краем глаза я с облегчением заметила въезжающий на парковку фургон. В голове промелькнуло, случись что, мне хотя бы есть к кому бежать за помощью.— Я хочу сесть в свой автомобиль, а вы мне мешаете, — попыталась образумить его я.— Роб Вестерфилд был образцовым заключенным. Мы все равнялись на него. Ну, и сколько ты мне заплатишь за эту информацию?— Пусть он вам платит. — Я развернулась и, отодвинув парня плечом, быстро нажала на брелок, открыла замок и рванула за ручку.Мужчина даже не попытался меня остановить, но, прежде чем я захлопнула дверь, бросил:— Разреши я дам тебе бесплатный совет. Сожги свою табличку. 20 Вернувшись в гостевой домик миссис Хилмер, я с головой зарылась в старые газеты матери. Для моего расследования жизни Роба Вестерфилда они оказались просто бесценным кладезем информации. В нескольких статьях я откопала упоминание двух частных средних школ, в которых учился Роб. Первая, Арбинджер Припэратори, Массачусетс, — одно из самых элитных учебных заведений страны. Любопытно, что в ней Роб задержался всего полтора года, а потом его перевели в Кэррингтон, Род-Айленд.Так как я ничего не знала о Кэррингтоне, я залезла в Интернет. Судя по их сайту, академия Кэррингтон являлась частным загородным школой-пансионом, настоящим раем, благодаря гармоничному симбиозу занятий, спортивных мероприятий и дружественной атмосферы. Но за привлекательными описаниями всех прелестей этого заведения, проглядывала грустная правда жизни: это школа для «учеников, которые пока еще не раскрыли свой академический и социальный потенциал», для «тех, у кого возникают некоторые трудности с адаптацией к дисциплине и учебе». Другими словами, для трудных подростков.Прежде чем разместить на своем сайте запрос, что я ищу одноклассников или бывших сотрудников Кэррингтона, которые могут предоставить информацию о школьных днях Роба, я решила лично заехать в оба заведения. Я позвонила в школы и объяснила, что я журналистка, которая пишет книгу об их бывшем ученике, Робсоне Вестерфилде. И там, и там я попала в кабинет директора. В Арбинджере меня тут же перевели в отдел по связи со СМИ и соединили с Крейгом Паршеллом.Мистер Паршелл сразу сообщил, что не в их правилах обсуждать бывших или нынешних учащихся с прессой.Я пошла напролом:— Но ведь вы дали интервью о Робсоне Вестерфилде Джейку Берну?Повисла долгая пауза, и я убедилась, что права.— Все было на законных основаниях, — снисходительно, но безапелляционно пояснил Паршелл. — Если семья нашего бывшего или нынешнего учащегося дает разрешение на интервью, мы, без сомнения, идем навстречу. Поймите, мисс Кавано, все наши воспитанники — дети известных семей, в том числе президентов и королевских особ. В некоторых случаях мы можем допустить сюда прессу. Разумеется, под нашим тщательным контролем.— Конечно, такие интервью только укрепляют авторитет и имя вашего заведения, — продолжила я. — Наверное, если бы вдруг на каком-нибудь сайте каждый день стали трубить о том, что убийца пятнадцатилетней девочки водил дружбу со многими из ваших выдающихся учеников, они и их родственники не слишком бы обрадовались. А другие семьи подумали бы трижды, прежде чем посылать к вам своих наследников и отпрысков. Я права, мистер Паршелл? — Ответить ему я не дала. — Мне кажется, вашей школе выгоднее сотрудничество. Вы согласны?Когда, после долгой затянутой паузы, Паршелл заговорил, голос у него был не самый счастливый:— Мисс Кавано, я выдам вам разрешение на интервью. Тем не менее хочу вас предупредить — здесь вам сообщат только даты поступления и отчисления Робсона Вестерфилда и то, что его перевели в другую школу по собственному желанию.— О, я и не ожидала от вас признания, что вы выкинули его отсюда пинком под зад, — пренебрежительно фыркнула я. — Уверена, у вас найдется еще, что мне сказать, мистер Паршелл.Мы договорились, что я подъеду к нему в офис завтра утром в одиннадцать.Арбиднжер находится где-то в сорока милях к северу от Бостона. Я нашла городок на карте и просчитала, как мне туда лучше доехать, и сколько это займет времени.Затем я позвонила в академию Кэррингтон. На этот раз меня соединили с Джейн Бостром, директором приемного отделения. Она сразу признала, что Джейку Берну дали интервью по просьбе Вестерфилдов, и тут же добавила, что без разрешения семьи помочь мне она не может.— Миссис Бостром, для многих частная школа Кэррингтон — последняя надежда, — жестко повела я. — Я не сомневаюсь в ее хорошей репутации, но основной целью этого заведения является работа с трудными детьми. Я права?Мне понравилась, что она не стала ничего скрывать.— Существует много причин, почему у ребят появляются проблемы, мисс Кавано. И по большей части истоки этих проблем — в их семьях. «Трудные» дети — это дети распавшихся браков, наследники влиятельных родителей, у которых нет на них времени, просто одиночки или объекты насмешек сверстников. Это не значит, что они не способны преуспевать в учебе и социуме. Просто им тяжело, и им нужна помощь.— Помощь, которую иногда не можете дать им даже вы, как бы вы ни старались?— Я могу показать вам список наших выпускников, которые добились в жизни больших успехов.— А я могу назвать одного, который вполне успешно совершил свое первое убийство — по крайней мере, первое из известных нам, — продолжила я. — Я не хочу копаться в грязном белье Кэррингтона. Меня интересует только то, каким был Роб Вестерфилд в подростковом возрасте, до того, как он убил мою сестру. Джейк Берн получил от вас информацию и сможет теперь выделить из нее хорошее, выкинув все остальное. Мне тоже нужны эти сведенья.Так как утром я собиралась в Арбинджер, а завтра пятница, я договорилась с миссис Бостром из Кэррингтона на понедельник.Я задумалась, не объездить ли мне окрестности этих школ завтра утром и в понедельник, перед встречами. Насколько я могла судить, оба эти заведения расположены в маленьких городках. Значит, где-то там любят собираться дети — например, в какой-нибудь пиццерии или ресторанчике быстрого обслуживания. В свое время, посидев в одной из таких забегаловок возле территории школы, я собрала весьма ценный материал для моей предыдущей статьи о ребенке, пытавшемся убить своих родителей.С миссис Хилмер я не виделась уже несколько дней. Во второй половине дня она позвонила мне сама:— Элли, не хочу тебя обременять, но у меня для тебя предложение. Мне тут захотелось что-нибудь приготовить. В результате в моей духовке лежит цыпленок-гриль. Если у тебя нет других планов, может, зайдешь ко мне на ужин? Только, пожалуйста, не говори «да», если на самом деле тебе хочется побыть одной.Утром мне было не дойти до магазина, так что дома меня ждали только сэндвичи с сыром по-американски или сэндвичи с сыром по-американски. К тому же, насколько я помнила, готовила миссис Хилмер просто великолепно.— Во сколько? — быстро спросила я.— Часов в семь.— Я не просто приду к вам. Я приду пораньше.— Отлично.Вешая трубку, я подумала, что миссис Хилмер, наверное, считает меня замкнутой и нелюдимой. Конечно, частично она права. Но несмотря на мою любовь к одиночеству, или, может, благодаря ей, я в меру общительный человек. Мне нравится бывать среди людей. Так, после тяжелого дня в редакции, я часто выбираюсь поужинать с друзьями. Когда я работаю допоздна, то вечером обычно отправляюсь с кем-нибудь съесть по гамбургеру или спагетти. Всегда находится два-три человека, которым, дописав статью или закончив колонку, не нужно нестись сломя голову домой к жене или кому-то еще.Очень часто среди них оказываемся Пит и я. Умываясь, расчесывая и собирая в пучок волосы, я размышляла, сообщит ли он мне, куда пойдет работать. Уверена, даже если газету пока оставят, Пит там долго не задержится. Одного того, что семья пытается ее продать, для него уже достаточно. Где он теперь бросит якорь? В Хьюстоне? В Лос-Анджелесе? В любом случае, после переезда наши пути, скорее всего, больше не пересекутся.К моему удивлению, эта мысль привела меня в уныние.Уютные апартаменты для гостей состояли из большой гостиной с крошечной кухонькой в одном углу и среднего размера спальни. Из короткого коридора, соединявшего комнаты, дверь вела в ванную.Свой компьютер и принтер я разместила на обеденном столе возле кухни. Работаю я неаккуратно, поэтому, вешая пальто, я вдруг остановилась и огляделась по сторонам с позиции миссис Хилмер.Газеты, которые я просматривала, в беспорядке валялись на полу в нише, вокруг моего стула. Декоративная ваза для фруктов и подсвечники из латуни, некогда гордо возвышавшиеся в центре старинного столика колониального периода, теперь свалены в кучу на буфете. Мой ежедневник лежал открытым сбоку от ноутбука, а ручка — сверху на крышке. Рядом с принтером громоздилась переплетенная вручную копия протокола суда, вся исписанная желтым маркером.А вдруг миссис Хилмер решит проводить меня до гаража и увидит этот беспорядок? Какова будет ее реакция? Зная, что у моей хозяйки в доме всегда все на своих местах, в результате я не сомневалась.Наклонившись, я сгребла все бумаги и сложила их в подобие аккуратной стопки. Затем, подумав еще немного, я вытащила большую спортивную сумку, в которой возила их с собой, и бросила кипу внутрь. Туда же отправилась и копия протокола. Решив, что ноутбук, ручка, записная книжка и принтер не особо ранят эстетическое чувство миссис Хилмер, я принялась расставлять на столе по местам подсвечники и вазу для фруктов. Я уже хотела убрать сумку в шкаф, когда меня вдруг осенило, что, случись пожар, я потеряю весь материал. Отмахнувшись от столь нелепого предположения, я все-таки решила взять сумку с собой. Не знаю уж, почему, но я это сделала. Можете назвать это интуицией, тем самым предчувствием, которое у вас иногда просто появляется, и все тут, как говаривала моя бабушка.На улице было все так же холодно. К счастью, хотя бы ветер стих. Несмотря на это, дорога от гостевого домика до коттеджа показалась мне неимоверно долгой. Миссис Хилмер рассказывала мне, что после смерти мужа она пристроила к дому новый гараж, чтобы не ходить к старому. Теперь гараж под гостевыми комнатами опустел — там хранились только садовые принадлежности и летняя мебель.Бредя к большому коттеджу в полной темноте и тишине, я поняла, почему миссис Хилмер так не любит ходить одна ночью по этой дорожке.— Только не подумайте, что я решила поселиться еще и здесь, — сразу уточнила я, когда хозяйка открыла дверь и увидела мою спортивную сумку. — В последнее время я почти никогда с ней не расстаюсь.За стаканчиком хереса я объяснила, что у меня в сумке. И тут меня осенило. Миссис Хилмер живет в Олдхэме уже лет пятьдесят. Она — постоянная прихожанка церкви и принимает активное участие в общественной жизни города. То есть здесь она знает всех и каждого. А в моих газетных вырезках упоминается кое-кто из жителей, чьи имена мне ничего не говорят, но наверняка знакомы миссис Хилмер.— Я тут подумала, не согласитесь ли вы разобрать со мной эти газеты, — обратилась я к ней. — Кое с кем из тех, кто давал тогда интервью, мне бы очень хотелось пообщаться. Конечно, если они все еще живут здесь. Например, с некоторыми из друзей Андреа, старыми соседями Уилла Небелза и приятелями Роба Вестерфилда. Конечно, большинство одноклассников Андреа, скорее всего, давно обзавелись семьями и уехали отсюда. Если вас не затруднит, не могли бы вы перечитать эти старые статьи и составить для меня список тех, кто говорил тогда с журналистами и все еще живет в округе. Возможно, они знают что-то, что не всплыло в свое время.— Одно имя я могу назвать сразу, — улыбнулась миссис Хилмер. — Джоан Лэшли. Ее родители уехали, а она вышла замуж за Лео Мартина и сейчас живет в Гаррисоне.Джоан Лэшли, та девочка, с которой Андреа делала уроки в тот вечер! Гаррисон находится недалеко от Колд-Спринга, всего в пятнадцати минутах езды отсюда. Мне стало ясно, что миссис Хилмер действительно неоценимый источник информации о людях, с которыми я хотела бы встретиться.Пока мы пили кофе, я открыла спортивную сумку и выложила на стол несколько газет. Миссис Хилмер взяла одну из них, и ее лицо исказилось от боли. Крупный заголовок гласил: «Пятнадцатилетней девочке размозжили голову».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30