С той квартиры они съехали на следующее утро. Перебрались на новый адрес. Там было чуть похуже. За неделю сменили еще три квартиры. И с каждым разом все дальше углублялись в рабочие районы, переполненные, словно гудящим роем насекомых, хреново воспитанным населением.
Да, а на Землю Майкл так и не улетел. Благоразумно решил не соваться в порт. Убегая из особняка Сандерсов, он искренне надеялся на одно из двух: либо назавтра выяснится, что все это сплошное недоразумение, либо он проснется. В первое верилось охотней, однако в свихнувшейся реальности не нашлось места даже второму.
И тачку на свалку они выбросили не потому, что «так надо». «Так надо» – это детские игры в копов и воров. Выбросить пришлось, потому что после визита к отелю она летела и хрюкала, западая в каждую самую малюсенькую воздушную яму. Элла культурно блевала под сиденье, страдая от разыгравшейся морской болезни. Между позывами она откровенно стучала зубами от страха: чтобы сохранить скорость, Майкл поднял модуль на максимальную высоту и не мог дать гарантии, что не гробанет их всех об землю.
Зато впечатлений нахватались вволю. Майкл впервые в реале увидал, как штурмуют пентхауз. Между прочим, тот самый, который должен пустовать: согласно контракту, в отсутствие жильца туда не мог проникнуть даже хозяин гостиницы. Копы могли, но строго по особому постановлению суда. А для такового вердикта требовались доказательства если не виновности, то хотя бы того, что преступление действительно совершено. Новостной ролик аргументом служить не мог, а останки еще досматривали последние сны на широком ложе Катрин, когда Майкл покинул особняк Сандерса.
Тем не менее копы вились вокруг отеля, как стая ворон, а из пентхауза кто-то палил из импульсного винтаря. Вот этот-то сукин сын и засадил Майклу в двигло.
Хорошо еще, винтарь слабенький оказался, даже электроника не вся выгорела. А мог ведь и салон разнести вдребезги, возьми чуть правее.
В вечерних новостях ему поведали анекдот. Оказалось, что в движок он засадил себе сам, после чего скрылся из грамотной сферической осады. Копы продолжали его ловить. Вместе с Сандерсом и Эллой.
– Отлично! – прокомментировал Майкл. – А что, если я сейчас звякну на тиви и спрошу: я в пентхаузе был один или ушел оттуда с напарником, который в военных действиях полный ноль…
– Это кто еще из нас ноль, – обиделся Сандерс.
– …и заложницей? Позвонить?
И чуть не привел в исполнение хулиганский замысел. Удержался потому, что не был достаточно пьян. За последствия, кстати, он не переживал. Особняк Сандерсов, куда они сами вызвали полицию, не штурмовали. Туда явилась скромная делегация из трех или четырех человек, без поддержки боевиков. Приперлись копы поздно вечером – специально, чтоб преступники успели скрыться. Забрали останки, осмотрели помещение, ничего – ничего! – не нашли и убрались восвояси.
Грейс увезли в госпиталь: инфаркт. Сандерс скрипнул зубами, но не произнес ни единого сочувствующего слова: еще злился.
Преступников никто ловить и не собирался. Тиви исправно сообщало обо всех действиях полиции, обо всех подозрениях и – что важно – о планах. Таким образом, беглецам докладывали, что их конура рассекречена, примерно за пару часов до начала операции. И так было на каждом адресе.
Чушь, глупость, бред. Сандерс покупал апартаменты через одного и того же посредника. Неужели копы не могли вызнать сразу все адреса и разослать по ним людей? Так нет, они предпочитали гонять их из района в район. Интересно, сколько эта бодяга будет продолжаться?
Майклу очень не хотелось верить, что Людмила, милая девушка, в которую он почти влюбился с первого взгляда, была подсадной уткой настоящих убийц. А ничего другого в голову не приходило. Она – именно она! – должна была подцепить его, проникнуть в его жилище и оставить там следы пребывания Катрин. «Забыть» сумочку с документами и ключами от номера, где воспитанница старушки Грейс тайно встречалась с Гуттом. И где, вполне допустимо, несчастных и убили. После чего Людмила скрылась, подсыпав наркотик, – чтобы Майкл, взбещенный, отправился ее разыскивать… и оказался рядом с останками. Круг замкнулся.
Многое, конечно, было притянуто за уши. Например, никто не мог знать, куда Майкла занесет во время прогулки по городу. Пещей прогулки, обратите внимание. А ведь Людмила оказалась в баре загодя. Или нет? Может, кто-то знал? Сандерс же звонил ему именно туда. И в номер лишь для того, чтобы замазать полученные Майклом в драке ссадины, Людмила напросилась сама. И никакой гарантии, что она не напросилась бы под иным предлогом, не случись драки. Так что все сходится. И даже факт нападения на нее укладывается в общую схему: девушка для особых поручений, девушка-приманка, несомненно, ранее уже использовавшаяся кем-то и успевшая примелькаться.
Стоп, сказал он себе в какой-то момент. Ведь Силверхенд же намекал, что Людмила похожа на девушку-воровку. Причем воровку особого рода, замешанную в интригах вокруг «третьего изотопа». И в мозгах Майкла наступило долгожданное просветление.
Вот почему отец так переживал из-за потерянного на «Савере» груза! Не таллий там был, а «третий изотоп»! Как же Майкл сразу-то не допер… Что ж, одной головоломкой меньше. Жаль только, что проку от этой догадки маловато.
– Как ты меня нашел в том баре? – спросил он Сандерса.
– Элла позвонила и сказала, что видела тебя там и неплохо было бы затащить тебя на вечеринку, – невинным тоном отозвался тот.
Майкл вопросительно покосился на девушку.
– Видела, и что такого? Ты как раз заходил в это чудесное местечко, «Русские ушли». Мы там часто бывали… с Катрин.
Майкл нахмурился: тон Эллы показался ему наигранным. А потом ему в голову пришло такое, что он протрезвел от страха и жуткого ощущения собственной беспомощности. Мысль тут же подверглась изгнанию, и Майкл старался даже намеком не породить ее вновь. Потому запретил себе размышлять о том, что произошло до его появления на Ста Харях. Нет уж, пусть все будет проще. Пусть будет ревнивая жена этого сукиного кота Гутта… как его? Саберази. Умная и жестокая стерва, одним махом избавившаяся и от гулящего мужика, и от соперницы. Да еще и умело свалившая дельце на богатых недорослей, в жизни с мафией не сталкивавшихся. Рано или поздно правда откроется, стерву заставят отвечать по полной программе, и все, что им нужно, – отсидеться в надежном месте до этого момента. Наверное, кто-то уже эту правду знает, потому и пытается помочь беглецам. Отсюда и обилие полезной информации на тиви.
Ночью Майкл спал, как ребенок. Версия примиряла его с реальностью. Но под утро приснилась Людмила, и он очнулся злым и испуганным. Людмила в версию с ревнивой женой не вписывалась. Конечно, ее с таким же успехом могла нанять жена Саберази, но… Это уже чересчур круто.
«Хрен с ней», – подумал Майкл и полез в тиви-архивы, надеясь отыскать там подтверждение удобной ему версии.
Подтверждений было хоть попой кушай. Самый первый ролик, тот, в котором и прозвучало обвинение в Убийстве, датировался полуднем, а Майкл в то время торчал в баре и любезничал непонятно с кем. Людям можно не поверить, но ведь он расплатился по счету! И дата операции занесена в банковские архивы! И на такси он до отеля добирался, и вино заказывал в номер, что система координации обязана была зафиксировать. Так что алиби у него есть. Надо лишь не высовываться, пока стервозная вдова сама на чем-нибудь проколется. Майкл приготовился ждать, сколько потребуется.
* * *
Сон не шел. Мешало буквально все – начиная от вони, к которой Майкл вроде бы уже притерпелся, и заканчивая шумным сопением Сандерса, взгромоздившегося на Эллу. Но сильней всего доставала, конечно, постель. Синтетическая простыня липла к спине, тонкое покрывало Майкл давно сбросил – под ним он задыхался. Пытался занять такое положение, в котором бы кожа поменьше соприкасалась с постельным бельем, – и не мог. Пот стекал ручьями. При этом он не испарялся, а, казалось, скапливался мерзкими лужицами. Майклу мерещилось, что от него воняет хуже, чем в мастерской Бориса. Едва закрывал глаза, как воображение рисовало душ. Сама кабина была просторной, с простенькой белой отделкой. Вода лилась обильно, избавляя его от смрада немытого тела. Она ласкала его нежно обволакивала… Майкл приподнялся и выругался. Гаркнул:
– Сандерс, сукин ты сын, а потише никак нельзя?
На мгновение стало тихо. Потом из-за хлипкой ширмы, которая скрывала происходящее от глаз, но не от ушей, донесся радостный голос:
– Паш-шел ты!
И деловитое сопение возобновилось.
Майкл перевернулся на левый бок, отлепил простыню. Она даже на ощупь была противной – скользкой, холодной и скрипучей. Последний раз с такой гадостью, как синтетическое постельное белье, он сталкивался на первом курсе универа. Им тогда не разрешалось снимать квартиры и как-то обустраивать жизнь по вкусу и по карману. Условия для всех равные: пенопрессовая койка в двухместном номере жилого корпуса, стандартное белье, почти солдатский гигиенический набор. Майкл героически вытерпел тот год.
Кстати, подумалось ему, а получше все-таки было. Или так из-за давности лет кажется? Но что-то не помнил он, чтоб утопал в собственном поту. А может, на Земле просто воздух другой? Многое ведь зависит и от атмосферы. Если она чистая, как на Земле, тогда в любом случае дышится легче. С другой стороны, откуда взяться смогу на Ста Харях, курортной планете, где запрещены практически все виды промышленного производства?
На левом боку тоже было плохо. Откинулся на спину, уставился в небо. Плоское, тяжелое, душное небо, утыканное звездами. На Сигме-Таурус небо глубокое. Черное и бархатное. И звезды красивые. Только он редко поднимал голову, занятый бизнесом. Некогда ему там было ночевать на крыше, под одним только прозрачным куполом жизнеобеспечения. Говорят, очень красиво ночное небо на Земле. Майкл его видел не раз. Наверное. Не мог не видеть. Но не помнил совершенно. Сигму-Таурус – помнил. А Землю… То ли катастрофа что-то в мозгах подвинула, то ли он мало обращал внимания на живописные пейзажи, но почему-то земные воспоминания представлялись ему весьма смутными.
Но даже на фоне смутных воспоминаний небо, давившее ему в данный момент на глаза, не нравилось. Душило оно его, как синтетическая простыня. Если б глаза могли потеть, непременно потели бы.
Элла вскрикнула – коротко и манерно. Устала от размеренного Сандерса, симулировала оргазм. Ну-ну, подумал Майкл. Даже приподнялся на локте, прислушиваясь: интересно стало, слезет Сандерс или нет?
…Доступ к своим счетам они получали один раз в месяц – такие вот спартанские условия предусматривались для первокурсников. И естественно, пускались во все тяжкие. Майкл с Сандерсом тайком слиняли на побережье, завалились в деревенский паб и надрались до неприличного состояния. Потом им захотелось женщину. Обоим лет по шестнадцать было, кажется, но строили из себя мужиков, которые без регулярного секса уже не могут обойтись. Типа взрослые.
Честные давалки в деревне оказались такими, что с души воротило. А нормальная проститутка – в единственном числе. И то случайно. Она, строго говоря, отдыхать прикатила. Но на щедрое предложение двух студентов согласилась. Несмотря даже на то, что рабочего помещения у нее не было, в деревенский мотель их не пустили, а свежий воздух не подходил по причине февраля месяца. Может, подумала, что исстрадавшиеся мальчики кончат в темпе реактивного лайнера, а ей несложно за полчаса двух юнцов обслужить. Ага!
Как они ее в общежитие протаскивали – отдельная история. В номере кинули жребий. Первым шел Сандерс. Взгромоздился на телку… а очереди Майкл не дождался. Заснул. Просыпался изредка – Сандерс ее все еще пялил. Под утро она уползла в полуобморочном состоянии, а Сандерс с гордостью потом говорил: «Да, у меня в роду все мужчины долгоиграющие!..»
Из-за ширмы послышался приглушенный диалог. Элла доигрывала до конца, а потому, якобы обессиленная оргазмом, обходилась шепотом. Сандерс что-то пробормотал, после чего опять раздалось его сопение. В том же неторопливом ритме. Элла возмутилась. Сандерс не ответил. Майкл позлорадствовал: так ей и надо. Плевать Сандерсу на ее оргазмы, хоть настоящие, хоть притворные. Ему главное – самому кончить. А до этого еще ох как далеко!
Не выдержал, встал. Отклеил от спины простыню. Почесываясь, оглянулся на ширму. Стоя, он не только слышал, но и видел парочку. Облитая лунным светом задница Сандерса мерно поднималась и опускалась, по спине к плечам бежали волны мышечных сокращений. А из-под его тяжелого тела в разные стороны торчали белесые, похожие на толстых червей ноги Эллы, безвольно подрагивая в такт фрикциям. «Противные ноги, – в который уже раз подумал Майкл. – Совершенно непонятно, как Сандерс может ее трахать, с такими-то ногами».
Зрелище усыпляло. Элла не шевелилась, Сандерс работал задницей, словно исправная машина. А в окрестностях царила тишина. Чуть ниже виднелись плоские крыши таких же бараков, и Майкл подумал – а там-то какая вонища! В низине всегда скапливается вся дрянь. Это им еще повезло, что Сандерс водил знакомство с Борисом, а не с каким-нибудь другим художником. Хотя… Майкл запамятовал, кишечные газы легче или тяжелее воздуха.
Наверное, только такие придурки могли поселиться за городом, в пустыне, где вода отсутствовала в принципе. Вода, растения, животные – ничего этого тут не было. Только белые бараки дерьмовых художников, песок и поверхностные выходы местного минерала, легко расщеплявшегося на тонкие, как бумага, полупрозрачные слои. Потому и назвали его слояником. В промышленных целях он на фиг никому не был нужен, а дерьмовые художники рисовали на нем свои произведения. Некоторые умельцы ухитрялись откалывать большие куски, годившиеся даже для батальных полотен. Остальные склеивали куски все тем же неизбежным дерьмом, добиваясь эффекта аппликации. А потом все это безобразие запаивали в герметичные стеклянные футляры, – чтобы не попортить влагой, – и оптом сдавали загадочному заказчику.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46