Черт знает что! Победа науки над кровопролитием!
Барди Мэйкем ввела его идентификатор в главный корабельный банк данных, попутно отслеживая параметры жизнедеятельности. Из-за попадания ракеты халиан во внутреннюю систему компьютерная сеть была повреждена, вследствие чего на терминал выдавались длинные и пустые отчеты. Но вроде бы поломку должны были уже устранить.
— О'Хара, Роджер Элиот Кристофер.
— Что о нем есть? — Она пропустила общую информацию, пролистав до требуемых медицинских данных: группа крови, резус-фактор, последние ранения, предыдущие травмы. Он был на хорошем счету: отличная регенерация тканей.
— К тому же половые органы на месте, правда, слегка помяты, но СГ на месте.
СГ в лексиконе Нелли означало: «самое главное», когда она имела дело с пациентами-мужчинами.
— Боже! Это его собственное лицо, — с удивлением заметила Джессап, просматривая медицинскую карту Роджера О'Хары, и добавила:
— Всего один шрам, придающий ему шаловливое выражение. Но, черт возьми, не думаю, что нам удастся собрать все остальное!
— А что с мозговой функцией? — Барди изучала медицинские данные.
— Не так уж и плохо, — ответила Джессап, отслеживая показания монитора. — Наверное, наследственность хорошая. Левая рука висит на лоскутке кожи, чуть ниже локтя, правда, сустав не потерян. Отсутствует большая часть бицепса и плечевой сустав, левое колено разбито, бедро расколото в девяти местах, ах, и левая стопа оторвана. Левая сторона грудной клетки раздавлена, грудина треснута, легкое проколото. Пальцы справа отсутствуют, правая рука…
— Какая досада. — И Барди, с ее изысканным мастерством наложения микрошвов и склеивания разрывов гелем, состроила гримасу отвращения, глядя на записи О'Хары.
— Совершенно ясно, что он не может быть донором мозга, хотя и оставил разрешение на использование своих органов.
— О черт! — воскликнула Нелли. — Большая часть его органов все еще работает, но скорее снаружи, чем внутри. Селезенка разорвана, поджелудочная железа разрезана, легкое проколото, одна почка, большая часть печени отсутствует, кишки вывалились наружу, но это легко поправимо. Глаза в порядке!
Джессап старалась говорить убедительно.
— Мы можем все это заменить, — тяжело вздохнула Барди. — Но он хочет уйти…
— Позор потерять такого красивого парня! Почему бы тебе не пересадить голову?
Нелли всерьез считала, что старшинство Барди позволяет той делать все, что заблагорассудится.
— Ты не хуже меня знаешь правила для таких случаев, — сердито взглянула Барди на Нелли Джессап. — К тому же при всем нашем желании сегодня не поступало ни одного подходящего тела. Его голова вполне официально находится вне игры.
Она наблюдала за монитором показателей жизнедеятельности на скафандре.
— Однако он крепкий парень, — изумленно покачала головой Барди. — С такими ужасными ранами другой давно, бы уже умер от шока.
— Это все скафандр. В рапорте о нем будет весьма лестный отзыв.
Нелли Джессап с сочувствием взглянула на неподвижного человека. Для Барди было полной неожиданностью увидеть на ее лице нежность. К вопросам сортировки Нелли относилась с беспощадной объективностью.
— Он не сдался без борьбы. Его артериальное давление низкое, но устойчивое, и сердце пусть и с перебоями, но бьется.
— Он заслужил свой шанс, ты согласна?
Джессап была взволнована. Ее карие глаза жестко смотрели на Барди.
— Я знаю, что не должна тебя слушать, Нелли…
— Но тем не менее ты это сделаешь! — воскликнула Джессап.
— Будь по-твоему, за работу.
«Элизабет Блэквелл» был одним из пяти кораблей-госпиталей, на борту которого работало двадцать команд высококвалифицированных хирургов и медсестер. Тем не менее все команды постоянно жаловались на нехватку персонала, когда после последней атаки на позиции халиан раненые стали прибывать сплошным потоком.
В распоряжении врачей были самые совершенные методики и самое лучшее оборудование, применяемое в военной медицине, иногда даже не прошедшее стадию эксперимента.
Военный хирург Барди Мэйкем проходила обязательную двухгодичную службу и была искренне рада, что срок ее службы истекает через две недели. Она повидала достаточно раненых, чтобы заслужить право на отдых.
Нелли Джессап собиралась отработать по контракту десять лет, если, конечно, выживет. Ее уже дважды ранили во время полетов на курьерских кораблях.
Барди и Джессап проводили своего пациента на стриппер-аппарат, предназначенный для извлечения любой части тела, не являющейся плотью, костью или сухожилием.
Антигравитационные прокладки стриппера управляли разрезанием плоти с искусностью паука, плетущего паутину. К тому же его датчики проверяли твердость и мягкость ткани, посылая результаты на обзорный экран; определяли вес и размеры пациента; перепроверяли кровь, кости, тип ткани и позволяли увидеть в цвете работу системы кровообращения вплоть до крошечных точек разрывов или закупорок. Скорость, с которой раненого подготавливали к операции, позволяла заметить подчас неуловимую разницу между жизнью, полужизнью и смертью.
Они провели его сквозь стерилизующие лучи, которые дезинфицировали как больного, так и медсестру и хирурга. Затем, войдя в хирургический блок, Барди начала прикреплять аппарат сердце — легкое, вспомогательный анестезатор, в то время как Нелли ставила капельницу в относительно неповрежденную правую руку, чтобы обеспечить поступление стимуляторов в кровь и лимфу.
— Не так плохо, как казалось, — заметила Барди, наблюдая за изменениями параметров жизнедеятельности и решая, с чего начать в сложной операции восстановления.
Умение быстро решать подобные задачи делало ее незаменимым хирургом, а великолепная, почти сверхъестественная интуиция помогала спасать, казалось, невосстановимые тела. Она надела перчатки — для большинства работ требовался высокоадгезивный клей-гель. Была шутка:
— Склеивай пациента, а не приклеивайся к нему.
— Замена органов? — Она повысила голос для включения системы обслуживания операции.
— Готов, — ответил искусственный голос.
Мозг, управляющий банком органов, некогда принадлежал старшему хирургу.
— Ред? Дай запрос на все девять сортировочных станций. О'Хара, Р.Э.К. Селезенка, левое легкое, левая почка, печень, новый левый плечевой сустав, левый локоть, запястье, колено, лодыжка…
— Пожалуй, он приближается к этому миру, а не уходит в иной, — заметил Ред.
Прозвучал сигнал прибытия транспортера с органами, содержащимися в специальных растворах для поддержания их жизнедеятельности. Джессап начала процедуру антиотторжения, чтобы быть уверенной, что каждый пересаженный орган хорошо приживется в новом теле. В конце двадцатого века операции по пересадке были варварскими, жестокими и негуманными. Позднее они стали предметом изучения не только медицины, а ужасающие космические войны довели до совершенства реабилитацию раненых.
— Ему не понравится такая голова!
— А что в ней такого особенного?
— Сейчас ты уже не сможешь этого понять, Ред, — ответила Барди и мельком взглянула на классический профиль О'Хары.
Джессап заклеила тонкую рваную рану на лице, а Барди в это время заменила легкое. После отдыха, который они ему дали, его собственное сердце еще могло работать, поэтому новое легкое спокойно легло в грудную полость. Этот Спящий красавец был настолько Шалтай-Болтай, лучше было сохранить и соединить все, что от него еще осталось.
Вместе они трудились над плечевым суставом, рукой, поврежденным крестцом и восстанавливали сломанные ребра с помощью костевого геля. Печень и почка, селезенка, поджелудочная железа. Желчный пузырь ему не требовался. Затем они начали восстановление кишечника, зашили разрез в стенке желудка и склеили рваную рану, пересекающую брюшную полость.
— Чудесный член, — вскользь заметила Джессап. — Необычный для высокого мужчины.
Барда только хмыкнула. Ей не хотелось продолжать обсуждение. Джессап, с присущей ей приземленностью, вполне могла развить эту тему основательно, с многочисленными вариациями.
— Лично я всегда предпочитаю невысоких мужчин.
Но сегодня Джессап была несносна.
— Давление поднимается, эй, он уже может это делать. Если на него не набросится какой-нибудь вирус, — добавила она.
— Может быть, и сможет, — ответила Барда и принялась работать над его левой ногой.
Существовало множество сервомеханизмов, роботов и других электронных ассистентов хирурга, но так как каждый человек слегка отличается от другого, так и машины, даже самые сложные, не могут заменить чутье живого хирурга. Самые лучшие роботы не сравнятся с человеком в ловкости и сноровке. Машине можно доверить работу, которую Джессап называла черной, но она никогда не заменит человеческие руки.
Спустя какое-то время они закончили собирать Роджера Элиота Кристофера О'Хара в единое целое. Обе валились с ног от усталости. И Ред объявил им своим неумолимым голосом, что необходим немедленный отдых, поскольку уровень работоспособности упал ниже отметки, допустимой для хирургических операций.
Чтобы воскресить О'Хару, потребовалось целых четыре часа и все их хирургическое искусство. К тому же в смене Барди и Нелли он не был первым пациентом.
Санитар вывез носилки с О'Харой из операционной. Барди и Джессап проследовали за ним через дезинфицирующие зеленые лучи и вышли в коридор.
— Это офицер? — спросил санитар.
— Да, — ответила Барди.
Действие адреналина закончилось, и она ощущала легкое головокружение. Барди взялась за ручку тележки.
— Я справлюсь сам. Неужто вы не доверяете мне, девочки?
Барда усмехнулась:
— Конечно, доверяю, Наффи, но только не в этом случае.
Наффи надулся, он уже насмотрелся на лежащего без сознания О'Хару.
— Делай как знаешь. Ты всегда поступаешь по-своему. Хотя какая от него польза? Сектор 22, койка 4.
Две усталые женщины повернулись к центральному табло.
— Из показаний монитора ясно, что О'Хара вычеркнут из списков. Вы уверены в том, что сможете снова внести его туда?
— Наффи, ты имел больше права доступа, чем мы в последнее время, — сказала Барди решительно, и они с Нелли вошли в двадцать второй сектор.
Наффи очень ловко управлял антигравитационной тележкой. Она осторожно переместила пациента на кровать, принявшую его в объятия своих высокочувствительных датчиков.
Вернувшись в свою каюту, Барди первым делом запрограммировала свой экран на десятиминутные отчеты о состоянии лейтенанта О'Хары. Затем приняла душ из распылителя: всего лишь одна чашка воды дала ощущение свежести. И наконец, заказала горячий коктейль с повышенным содержанием протеина, легла в постель и поела. Ее разбудил звонок, и она долго терла глаза, пытаясь посмотреть на экран. Состояние О'Хары не изменилось. Она попробовала не спать до следующего отчета, но это было ужасно трудно. Тогда Барди перепрограммировала устройство разбудить ее только в случае значительных отклонений и уснула прежде, чем голова ее коснулась подушки.
К своему удивлению, она проспала целых десять часов. Проснувшись, она почувствовала себя виноватой. Экран мерцал без изменений, Барди никак не могла сообразить, почему наблюдение за пациентом проводится здесь. И тут ее осенило: Шалтай — О'Хара! Она перемотала записи.
Он тоже проспал десять часов. Показатели его жизнедеятельности были удовлетворительными. Никаких намеков на отторжение новых органов. Как, впрочем, и никаких признаков пробуждения и проблесков сознания.
— Это даже к лучшему, — решила Барди. Ведь до сих пор еще не изобрели универсальный болеподавитель. Ей не нравилось думать о боли, неизбежной в ее профессии.
Барди оделась, выпила протеиновый коктейль, зарядивший ее энергией на весь предстоящий день, и вышла из каюты. Коридор был на удивление пуст. Доносившийся отовсюду храп наводил на мысль, что новых нападений не было. Ну, наконец-то долгожданное затишье в этой бойне. До мобилизации ей оставалось тринадцать дней, и их еще надо было прожить. Барди стояла перед дилеммой: полностью загрузить себя работой на весь этот срок или отдохнуть и постараться направить мысли в мирное русло.
Она зашла в комнату для дежурных и обнаружила, что они с Нелли дежурят в следующую смену, если, конечно, доживут. В запасе один час. На информационном табло сводки о последней атаке. Победа или поражение — не все ли равно. В любом случае будет груда раненых тел. Она почувствовала угрызения совести от таких непатриотических мыслей. И все-таки какие бы победы ни были одержаны, она не находила в них ни доблести, ни славы. Нет никакого оправдания подобным действиям. Барди не помнила уже, что заставило ее пойти на эту работу, разве что минутное умопомрачение. Правда, она многое знала и умела, но ведь и на передовой было предостаточно легкой, рутинной и подчас ненужной работы.
Барди очнулась от раздумий и очень удивилась, что стоит около койки 4 в секторе 22. Показатели превзошли все ожидания: новые органы пока функционировали нормально, даже кожа О'Хары приобрела здоровый оттенок.
— Да из него даже мычания не выжмешь, — сказал Наффи, неслышно подойдя сзади. Он перевел взгляд с экрана на ее лицо.
— Ты не устал, Наффи? — Его реплика почему-то задела Барди.
— От дежурства? Несомненно, — усмехнулся Наффи. — Он действительно должен очень надолго прийти в себя, чтобы осознать, что все еще жив! И тогда он будет страшно благодарен.
Ворчание Наффи рассмешило Барди:
— Так что ж ты не возьмешь его за руку и не убедишь в этом?
— Он не в моем вкусе, — резко ответил Наффи и вышел.
Барди просмотрела сводки. Внешне все выглядело хорошо. Еще бы, ему ведь не надо было бороться ни с горячкой, ни с болью.
Она прикоснулась к его груди, кожа была теплой, затем положила руку на лоб, отведя назад необыкновенно мягкие волосы. Потрясающе красивое лицо. Лениво она провела пальцем по тонкому розовому шраму на щеке и тут с удивлением заметила слабую улыбку.
— О'Хара? О'Хара? — произнесла она мягко. Потом немного громче.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35