Боевой флот – 4

OCR & spellcheck by HarryFan
«Союзники»: АСТ; Москва; 1996
ISBN 5-88196-758-5
Аннотация
Вот уже десять лет Боевой Флот Альянса ведет беспощадную войну с космическими пиратами — расой кровожадных халиан. Но когда халиане наконец сдались, оказалось, что за спиной Халии притаился враг куда более страшный — Синдикат Семейств — враг, которого человечество пока не может одолеть.
Дэвид Дрейк, Билл Фосетт
Союзники
Пол Андерсон. НЕВЫПОЛНЕННЫЙ ДОЛГ
Среди нас всегда жили и будут жить надломленные люди. Никто не обращает на них особого внимания. Они безвредны и почти незаметны, словно обломки затонувшего корабля. И в конце концов либо тонут, либо волны прибивают их к берегу. Там лежат они вперемешку с пустыми раковинами и обломками костей. Как правило, они не слишком удаляются от места, где их настигла катастрофа. Некоторым удается наскрести немного денег или найти место на корабле, — если владелец захочет сэкономить на жалованьи экипажу. Так эти люди вырываются из привычной среды — один раз, два раза, дюжину раз подряд, говоря себе — не пройдет и нескольких световых лет, как подвернется что-нибудь стоящее, счастье улыбнется и можно будет начать жизнь сначала. А потом они окончательно где-нибудь оседают.
Один из таких людей повстречался мне в Вант Фанге, на Знойном Побережье Сельвы, в Сан-Валерио. За годы моего отсутствия здесь мало что изменилось. Все так же окна домов, выходящие на запад, распахивают настежь, впуская освежающий бриз с залива, где над черной маслянистой гладью зависли красные, словно запекшиеся звезды созвездия Рога. Но ветерок не спасал — раскаленная жестяная крыша не давала рассеяться табачному дыму и кухонному чаду, и порой казалось, что пьешь маслянистый тягучий воздух. Мокрая от пота рубашка липла к телу. В глубине зала громоздилась на своем троне необъятная мадам Сульфид. Попугай, изрядно пощипанный, носился по столам в безумном танце, выклянчивая у посетителей глоток спиртного. Натужно хрипел магнитофон, с завидным постоянством повторяя все тот же мотив. За столами выпивали местные жители, матросы из Шамбеза и работяги из Марезар. Они болтали, хохотали, бросали кости или мусолили карты. Несколько девушек разносили напитки. Периодически кто-нибудь из посетителей, обычно еще совсем желторотый юнец, попадался на удочку и уводил какую-нибудь девушку в комнату за залом. По возвращении приятели от души потешались над ним, а он, соблюдая неписаные правила, не огрызался и не предлагал выйти для короткого мужского разговора.
Иногда захаживали чужаки — не туристы, конечно, — ни один гид не рискнул бы привести их сюда, а завсегдатаи вроде меня, старые знакомые, которые наведывались в заведение, оказавшись здесь проездом. Такие люди вполне освоили местный говорок и ознакомились со всеми тонкостями ритуала — знают, что, войдя, нужно поклониться черепу Ванг Фанга, выказать должное уважение мадам, то есть заказав ей и попугаю коньяк, а потом скромно сесть где-нибудь в углу. Если кто захочет поговорить, то и сам подойдет, а так можно травить разные истории, пока кроны деревьев на берегу не вспыхнут оранжевым закатным пламенем, а уж тогда встать и побрести к аэромобилям через поле, подернутое низко стелющимся туманом. Для того сюда и приходишь — послушать разные байки или самому что-нибудь рассказать.
В ту ночь я был единственным чужаком. Тем не менее Анкр Жак оставил своих приятелей и подсел ко мне. Нам было что поведать друг другу. Меня назначили третьим помощником капитана на «Фрошане», который доставил команду Саро на Грейуорлд — наша экспедиция обнаружила механизм, изготовленный десять миллионов лет назад и до сих пор работающий.
Жак рассказывал о своей стычке с пиратской подводной лодкой в Амазонском море и вдруг замолк на полуслове и, прищурившись, посмотрел мимо меня на дверь.
— Смотри-ка, Баляфр Триангулер, — сказал Жак. — А я думал он отправился на Ка Транзон. Ну-ка подваливай к нам, шельмец! — В этих краях даже слово «шельмец» считается чуть ли не ласкательным.
— Бедолага страсть как любит поговорить с космическими путешественниками. Человек он приличный, всегда готов прийти на помощь — однажды спас двух ребятишек, их чуть было не накрыло волной во время прилива в Фу Риер.
На Знойном Побережье не очень-то чтут законы, установленные Господом и людьми, но храбрость вызывает уважение — обитатели этих мест по своему справедливы.
Я обернулся — к нашему столику приближался новый посетитель. Он был довольно высокого роста, но при этом такой тощий, что я просто диву давался — как он мог кого-то вытащить из воды? Баляфр разительно отличался от окружающих своим сложением, светлой кожей и копной рыжеватых волос. Одежда вылинявшая, вся в заплатах, но чистая. Он лавировал между столиками с той преувеличенной осторожностью, которая свидетельствует об изрядной дозе выпитого. С близкого расстояния я заметил на его лице зигзагообразный шрам от правого виска к уголку рта — отсюда и его кличка: Баляфр Триангулер по-французски — треугольный шрам.
Жак пригласил его за стол, но не стал нас представлять. У местных жителей это не принято — у некоторых есть веские причины сохранять инкогнито. Эмблема Огненной Звездной Линии сообщила о моей персоне все необходимое. Баляфр Триангулер мрачно кивнул и уселся на свободный стул. Жак крикнул официантке, чтобы принесла по порции «смертельной воды» на всех.
— Мой друг недавно вернулся из Эйзенхейма, а перед этим занимался исследовательской работой, — объяснил он.
— Эйзенхейм? — переспросил Баляфр. В его тусклых голубых глазах, казалось, вспыхнула слабая искорка любопытства. Голос у него низкий — от регулярного потребления алкоголя, как я догадался, а по акценту ясно, что его родной язык — английский. — Вторая планета Шеллинга, если не ошибаюсь, — выдал он название из неведомого каталога, флотского, как я догадался позже.
Я кивнул.
— А вам не доводилось случайно бывать на Белизариусе? — Пальцы его сжали край стола. — Это планета в Третьей Григорианской Системе. В секторе Канопус. Вы хотя бы слышали о ней?
— Слышать слышал, но летать туда не приходилось, — ответил я. — Не было причин там останавливаться. Там никто не базируется, кроме кораблей Флота.
— Но вы все-таки слышали о ней в других портах? Хоть что-нибудь? — Голос его задрожал. — Она так чертовски далеко от нас: Мы полностью отрезаны от мира на этом проклятом континенте. — Он сглотнул слюну и, собрав остатки достоинства, закончил фразу: — Прошу прощения. Удивляетесь, наверное, что какой-то бродяга донимает вас расспросами.
— Похоже, вы и сами были когда-то космическим пилотом, — рискнул я предположить. Он не выглядел слишком обидчивым.
— Не совсем так, — вздохнул он. — Не то, что вы имеете в виду. Но однажды — очень давно, я стал им. — Он посмотрел затуманенным взглядом куда-то вдаль. — Когда же это было? Сейчас посчитаем. На Сан-Валерио я провел семь лет, так? Там пятый временной пояс, кажется. А перед этим… Впрочем, это неважно. Я просто упиваюсь жалостью к себе — самое презренное чувство. Да и вам, наверное, порядком поднадоел.
— Нет, что вы, — возразил я, почувствовав, что этому человеку есть что рассказать, да и Жак бросал на меня красноречивые взгляды. Принесли ликер, и я заплатил за всех. Баляфр с достоинством поблагодарил меня и начал потягивать напиток маленькими глотками, стараясь, видимо, поддерживать желательную степень опьянения.
Мне и раньше приходилось кое-что слышать о нем. Жил он в лачуге, рядом с обрывом, перебивался случайными заработками и однажды, собирая перламутровые раковины во время прилива, едва спасся от рыбы-меч — тогда у него и появился шрам. В Сенвильской клинике, в часе езды отсюда на автобусе, шрам могли бы убрать, но он предпочитал тратить все деньги на выпивку. Порто Бланке, находящийся за океаном, мог с таким же успехом располагаться и на Луне. Этот человек вовсе не был безмозглым, опустившимся алкоголиком. Почти все свободное время он проводил в своем бараке за компьютером, выуживая книги и музыкальные записи из центрального банка данных.
Незаметно мы перешли на английский, потом, спохватившись, принесли Жаку свои извинения.
— Ничего, мне полезно попрактиковаться, — рассмеялся тот. — Вам и невдомек, со сколькими иностранцами я вожу знакомство. Но уж коль заходит разговор про… Аристотеля — так, кажется? — и про справедливость, у меня мозги сразу перегреваются, так что желаю вам хорошо посидеть, друзья.
Он присоединился к прежним собутыльникам. А мы с Баляфром проговорили всю ночь напролет. Не сразу удалось мне вытянуть из него эту историю — не то чтобы он раньше ни с кем ей не делился, но все-таки я был не из местных, и Баляфр все цеплялся за остатки гордости. Но я тоже читал философов и повидал немало других миров. И в конце концов он решил: мое мнение не менее ценно, чем мнение какого-нибудь священника, или морского капитана, или старой, умудренной жизнью жены рыбака. Воздалось ли ему по заслугам или он стал жертвой неоправданной жестокости?
Безусловно, поступили с ним не очень-то милосердно.
— Лейтенант Артур Ленг, с рапортом к вице-адмиралу Дерябиной.
Сидящий за столом адъютант кивнул, нажал кнопку.
— Присаживайтесь и подождите несколько минут, — объявил он и снова повернулся к дисплею. Скучать на Белизаурисе не приходилось — Кристину еще не освободили от халиан.
Ленг только что прибыл на эту планету и потому был слишком взволнован, чтобы сидеть. Он стал расхаживать по маленькой приемной, ощущая необыкновенную легкость во всем теле: на этой планете сила тяжести составляла всего две пятых от нормальной. Но на душе все равно было тревожно и тяжело.
Кто знает, может, ему и впрямь суждено сыграть не самую последнюю роль в освобождении? Важную, а то и ключевую роль?
У стены он остановился и выглянул наружу. Перед ним был не смотровой экран, а простое окно. Флот старался строить все побыстрее. Год назад здесь не было ничего, кроме камней, песка, пыли и льда, а в каталоге это место значилось как «планета номер четыре Третьей Григорианской Системы».
Мы с Тесс называли между собой Кристину «рубин»— из-за особенного свечения, — подумал Ленг.
Маленькое солнце низко зависло в красноватом небе. Сквозь разреженный воздух просвечивало несколько звезд. Бледный свет заливал пустырь и космодром. Он увидел шаттл, недавно выведенный с орбиты, и несколько человек из команды наземного обслуживания в скафандрах, напоминающих не то роботов, не то троллей. Выложенную железобетонными плитами площадку огораживала металлическая стена. Позади возвышалась башня электронного слежения.
Система вентиляции в штабе оставляла желать лучшего. С каждым вдохом в горле першило от каких-то едких химических примесей. Ему вспомнился аромат цветения на Кристине. До чего же редка жизнь во вселенной, как все живое прекрасно и неповторимо! Уничтожение, даже халиан, казалось противоестественным делом.
Тем не менее оно должно быть выполнено.
— Лейтенант Ленг? — раздался голос у него за спиной. Обернувшись, он увидел человека с командирскими нашивками и отдал честь. Офицер вскинул руку в ответном приветствии, застенчиво улыбнулся и сказал: — Давайте обойдемся без церемоний. Меня зовут Ян Маклорен.
По-английски он говорил с легким акцентом, был необычно молод для своего чина, строен, светловолос, в лице сохранилось даже что-то детское. Ну что ж, на Флоте можно быстро продвинуться по службе, если идет война и человек не обделен способностями.
— Вы, кажется, психофизиолог? Ваше имя часто упоминается в научных кругах, но, к сожалению, совершенно не представляю, чем вы занимаетесь.
Они обменялись рукопожатием.
— Я тоже пребываю в неведении относительно вас. Так что разговор получится на равных, — сказал Маклорен. — К тому же у нас обоих предки были шотландцами, не так ли?
— У меня лишь очень дальние предки. Я родился на Цезаре. А вы?
— Ну, а я на Дунбаре. Но там шотландцы стараются сохранять национальные традиции. Люди из старой доброй Шотландии приезжают полюбоваться на наши красоты. — Они уселись друг против друга. — Я очень надеялся застать вас здесь. Адмирал настолько занята, что часто выбивается из графика. Можно воспользоваться случаем и познакомиться поближе. Обычно на это требуется несколько дней, но столько времени нам сейчас никто не предоставит.
Ленг тут же почувствовал симпатию к собеседнику, но тревожное чувство все-таки не оставляло его.
— А какая в этом необходимость? Нет, я не пытаюсь отвертеться, но зачем я понадобился?
Маклорен посмотрел на него с добродушным удивлением:
— А разве вы еще не догадались?
— Нет, — натянуто улыбнулся Лент. — Я ученый и считаю некорректным строить гипотезы на пустом месте. Никто не посвятил меня в суть задания, сказали лишь, что оно секретное и срочное. Очевидно, для его выполнения требуется мое знание Кристины.
— Знание чего?
Ленг догадался, что Маклорен здесь новичок. Кроме того, планету назвали Кристиной неофициально, как-то раз за ужином, в честь знаменитой в то время актрисы. Она была такой же прекрасной.
— Я имею в виду планету номер три, занятую халианами.
— Ну да, конечно, — спохватился Маклорен, — как же я сразу не догадался. Вы абсолютно правы. Мы подбирали человека, хорошо знакомого с этой планетой и особенно с теми районами, где расположились халиане. Банк данных выдал вашу фамилию.
— Но почему я? Тысячи людей побывали на Кристине с тех пор, как Григориан вторгся в эту солнечную систему. Понятно, что большинство не занималось работами, связанными с Моцартом — так мы называли тот район. Но я могу перечислить десяток имен, начиная с моей жены, которая провела там годы. И чем бы вы ни интересовались, я всегда предложу вам толковых экспертов.
«Если таковые вообще существуют», — подумал Ленг. Кристина — огромный мир, такой же разнообразный и таинственный, каким была в свое время Земля.
— Я могу объяснить, чем руководствовался при выборе кандидатуры, — сказал Маклорен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35