Мы уже сворачивали на Друид-стрит, когда от стены углового дома отделились три черные тени…
Я напрягся.
Так и есть. Ночные охотники! Этого нам только не хватало!
Ночные охотники не принадлежали ни к какому определенному классу — это были хомлесы, бездомные пятого или шестого поколения, чьи предки когда-то давным-давно расстилали ночью газеты на ступенях магазинов и кинотеатров да так и жили на них, порвав с окружающим цивилизованным миром настолько, что потомки их уже не могли в него вернуться. Ночные охотники ютились в заброшенных тоннелях лондонской подземки, которую закрыли за ненадобностью, когда появился новый, дешевый и экологически чистый вид наземного транспорта, находили убежище в канализационных люках больших городов, иногда кочуя из одного города в другой, но нигде не задерживаясь надолго. У них была своя разветвленная система общения, кодовые слова, знаки, короче — замкнутое общество, в которое никто со стороны не мог, да и не хотел проникать. По доброй воле никто не стал бы общаться с ночными охотниками, они не признавали никого, кроме своих, днем их никто не видел — только ночью, когда хомлесы выбирались из своих нор, словно опасаясь солнечного света. В это время всегда был шанс натолкнуться на них в темной подворотне или в подъездах домов, где они, предварительно вырубив электричество, ориентировались не хуже кошек или летучих мышей. Будь у меня оружие, мне бы ничего не стоило с ними расправиться, но ведь я с утра и понятия не имел, что все так гнусно обернется. А без серьезных на то оснований я с собой оружия не таскаю. К этому меня приучил еще мой бывший напарник, который сперва по молодости да по глупости с оружием не расставался, разве что под подушку его с собой не брал в супружескую постель, и то не факт. А кончилось все это тем, что он подстрелил какого-то безвинного малого, ни с того ни с сего показавшегося ему подозрительным, да и пистолет, как назло, подвернулся под руку. С тех пор мой напарник поменял оружие на бесконечные угрызения совести…
Я нежно отстранил Пат, а сам стал медленно продвигаться вперед. Ночные охотники преградили мне дорогу. Они стояли, широко расставив ноги, и явно не собирались меня пропускать. Бежать было нельзя — эти типы кидаются на убегающего, словно зверье, они быстро догнали бы меня, потому что им были знакомы окрестные места, а мне — нет. От Пат помощи ждать не приходилось — она еще не пришла в чувство после нашего первого приключения, да и в бильярдной не очень-то она себя проявила. Я весь подобрался и наметил первого. В такой ситуации нечего ждать, пока тебе врежут по морде, надо действовать самому. Я резким движением нанес удар тому, кто стоял слева от меня, метя в сонную артерию, и одновременно, выбросив ногу, подсек второго из ночных охотников. За моей спиной раздался звук падающего тяжелого тела, но я не обернулся, потому что оставался еще третий. Он надвигался на меня, издавая нечленораздельные звуки, но я не стал медлить и ударил, чувствуя, как что-то треснуло под моим кулаком. Хомлес взвыл и отшатнулся, и я увидел безумные глаза, налитые кровью, точно у бешеного животного. Тут очнулся первый и стремительно бросился на меня, но я успел уклониться, заодно помогая ему сохранить набранную скорость. В результате он со свистом пронесся мимо и ткнулся мордой в темный асфальт, больше не предпринимая попыток встать! Убедившись в том, что ночные охотники все еще пребывали в состоянии некоторой растерянности, поскольку дичь явно оказалась им не по зубам, я взял Пат за руку и решительно повел ее прочь. Наконец на засаженной платанами аллее мы остановились, чтобы осмотреться. Кругом не было ни души. Гладкие стволы деревьев казались глянцевыми, над головой шелестела жесткая листва, а еще выше светились огромные звезды, на которые в центре города просто не обращаешь внимания, потому что никогда не бывает времени стоять и, подняв голову, любоваться небом.
Пат тихонько скулила, уткнувшись мне в плечо. Я обнял ее и, слегка встряхнув, чтобы привести в чувство, спросил:
— Ну и куда теперь?
— До-мо-о-й, — жалобно всхлипнула она.
— Это я уже понял. Куда идти-то?
— Налево… — сказала она, вытирая слезы. — Тут уже недалеко.
Я предоставил ей возможность показывать дорогу, а сам шел чуть позади, внимательно оглядывая все вокруг, в особенности — темные переулки. Но больше нам никто не встретился.
Наконец мы добрались до дома Пат, в котором она занимала лишь одну из множества квартир. Я подвел ее к подъезду и, дождавшись, пока скрытое над входной дверью идентифицирующее устройство опознает девушку и распахнет перед ней двери в уютный, освещенный холл, сказал:
— Ну что ж, вот ты и дома. Как я и обещал, доставил тебя живой.
Патриция взглянула на меня огромными глазами, которые в льющемся из холла мягком свете казались двумя сверкающими изумрудами.
— Послушайте, Тэш, — произнесла она наконец. — Куда же вы пойдете в таком виде?
Я оценивающе оглядел себя. Видок у меня и вправду был еще тот — рубаха разорвана у ворота, ботинки отдыхают где-то на дне Темзы, на рукаве пятна непонятного происхождения. Конечно, каждый приличный и мало-мальский добропорядочный гражданин будет от меня шарахаться, но, с Другой стороны, порядочные граждане ночью не разгуливают по пустынным лондонским улицам. А такси все равно, кто в него садится, — оно же автоматическое. Но, разумеется, настаивать на том, что можно прекрасно добраться домой и без ботинок, я настал — не такой же я дурак, в самом деле.
Поэтому я, смущенно потупившись, пробормотал самым что ни на есть растерянным тоном:
— Ну да… видок еще тот.
— Идемте, — решительно сказала Пат. — По крайней мере выпивку я вам гарантирую.
Мы вошли в холл, и дверь бесшумно затворилась у нас за спиной. Лифт понес нас на сорок пятый этаж, мимо обычных для этого типа домов висячих садов, опоясывающих здание по периметру на нескольких ярусах.
Квартира Пат, хоть и находилась в довольно дорогом доме (не слишком, правда, престижном, потому что все-таки это не кромвель-роуд), была достаточно скромной: двухуровневая комната, примыкающая к ней кухня и ванная. Квартира могла показаться совершенно обычной, если бы на нее не наложила свой отпечаток профессия хозяйки. Студия была отделана с присущим Пат изяществом и вкусом. Подсвеченная стойка бара отливала теплым медовым блеском, на полу лежал пушистый ковер, в котором ноги тонули по щиколотку, панорамное окно было прикрыто приспущенной золотистой шторой. Рядом с мигающим разноцветными огоньками музыкальным центром стоял низкий диван цвета слоновой кости, на который было небрежно наброшено пестрое аргентинское покрывало ручной работы. Со стены таращила зловещие бельма лазуритовая маска инков с оскаленными острыми зубами в черном провале рта — копия той, которую я когда-то видел в Британском музее. Вообще, в студии преобладали латиноамериканские мотивы, а на мольберте у белой, без всяких там новомодных флюоресцентных обоев, стены стояла почти законченная картина, изображавшая жертвоприношение майя, где полуобнаженный жрец заносил над испуганной жертвой, лежащей на священном алтаре, обсидиановый нож. Картина была необычайно выразительной, от нее веяло чем-то недобрым и угнетающим, заставляющим шевелиться волосы на голове.
Пат уже переоделась в соблазнительную пижаму, перехваченную золотистым, под цвет гардин, пояском и выглядела очень привлекательно. Склонившись над баром, осветившим ее великолепные формы, она смешивала коктейли. Я опустился в низкое удобное кресло, повторяющее очертания фигуры сидящего, и вытянул свои бедные усталые ноги. Все заботы сегодняшнего дня отступили куда-то, и я предался блаженству и покою. Единственным, что выпадало из этой расслабляющей обстановки, было напряженное, зловещее воздействие стоявшей у стены картины. У меня внезапно возникло ощущение, словно это именно я и был тем беспомощным пленником, над которым уже занесли жертвенный нож.
— Кто рисовал эту картину? — невольно вырвалось у меня.
— Неужели ты сам не догадываешься? — удивленно отозвалась Пат, — я же училась в художественной школе, помнишь, я тебе рассказывала.
Да, действительно, она что-то там щебетала, но кто же прислушивается к женской болтовне. Но эта картина меня насторожила: похоже, что под нежной и беззащитной внешней оболочкой скрывались неизведанные глубины. Пат вовсе не была пустоголовой красоткой, судя по мрачной энергии, исходящей от ее произведения.
— Тебя что-то тревожит? — напрямик спросил я. Но Пат лишь покачала головой и, опустившись на диван рядом со мной и закинув ногу на ногу, протянула мне коктейль. Я взял бокал, слегка коснувшись ее теплых и длинных пальцев. Глаза Пат загадочно сверкали, отливающие бронзой волосы тяжелым сияющим каскадом ниспадали на плечи. Она была чертовски привлекательна. Я залпом осущил коктейль, который огнем разлился у меня по жилам, и обнял ее. Пат не отстранилась. Повинуясь ее безмолвному приказу, свет в комнате погас, а спинка дивана откинулась, погрузив нас в мягкое, пушистое облако, на котором мы парили, увлеченные захватывающим дух потоком. Музыка сопровождала нас, покачивая на невидимых волнах, а за окном настороженно замер таинственный ночной город. Наконец усталость навалилась на меня, и я провалился в забытье, положив голову на обнаженное плечо Пат.
* * *
20 июня 2138 года. 10 часов утра
Открыв глаза, я не сразу сообразил, где я нахожусь. В окна лился мягкий утренний свет и заглядывали зеленые плети вьющихся растений, спускающихся с верхнего яруса висячих садов. Приподнявшись на подушке, я почувствовал тупую боль во всем теле — давали о себе знать пережитые вчера испытания. Пат, одетая в мягкий пастельного цвета халатик, напевала что-то, возясь у микроволновой плиты. Наконец она приблизилась к кровати, держа в руках поднос с дымящейся чашкой кофе, кувшинчиком сливок и поджаренными тостами. Я нежно поцеловал ее и уселся завтракать. Пат устроилась рядом, прихлебывая апельсиновый сок.
— Как я рада, что мы встретились, дорогой, — проворковала она.
— Не может быть, голубка, — ответил я, — у тебя со вчерашнего дня сплошные неприятности. Ну разве что за одним небольшим исключением.
— Это исключение, пожалуй, компенсирует все остальное, — скромно потупив глаза, заметила она.
— Ты мне льстишь, — самодовольно ухмыльнулся я.
— Что ты намереваешься делать дальше? — спросила она.
Я отставил поднос.
— Собираться. У меня еще много дел.
— А я надеялась, что ты не будешь торопиться.
— Но, милая, я же не навсегда ухожу. Мне просто надо кое-что выяснить, вот и все.
— Ты и правда вернешься? Я потрепал ее по щеке.
— Непременно, дорогая. Но долг призывает меня в данную минуту покинуть твой гостеприимный дом.
Пат как раз собиралась что-то сказать, возможно, весьма ядовитое, но тут раздался звуковой сигнал интеркома. Она нажала кнопку на маленьком пульте, лежащем у изголовья дивана, и на экране сетевого компьютера, скрытого за стойкой бара, высветилось унылое лицо Мака.
— Тэш здесь? — спросил он. — Так я и думал. Господи, Тэш, как ты мне надоел! Что вчера про изошло, кстати?
— Быстро же до тебя доходят новости! — пробормотал я, — может, ты держишь разветвленную агентурную сеть?
— У меня свой способ добывать полезную информацию, — усмехнулся он. — Куда ты сейчас?
— Попробую разыскать Бьерна, — сказал я, — у нас с ним, оказывается, есть несколько общих знакомых.
Мрачно взглянув на меня, Мак покачал головой.
— Тэш, ты впутался в неприятную историю. Мало тебе вчерашнего?
— Это мне и самому понятно. А что прикажешь делать? Ты что, Большого Билла не знаешь? Даже если мне крупно повезет и я разыщу этого Джока и тепленьким приведу под белые ручки, и то мне туговато придется. Потому что в процессе поисков я случайно могу узнать чуточку больше, чем нужно.
— Об этом-то я тебе и толкую, — вздохнул он. — Ладно. Разведал я для тебя адресок Бьерна, правда, адресок старый, но чем черт не шутит!
— Благодетель ты мой! — с чувством воскликнул я.
— Господи, да чего только не сделаешь, чтобы ты, наконец, отвязался. И от девочки отстань. Нечего ее в неприятности впутывать.
— Дядя… — возразила у меня за спиной Пат, — н оя…
— А ты вообще сиди и помалкивай. Нечего искать приключений на свою задницу, — одернул ее Мак. — Ладно, Тэш, вали отсюда. Доллис-Хилл, восемь. Там спросишь у портье, если он еще жив.
И отключился, не дослушав моих благодарностей.
Я принял озонный душ и стал одеваться. Рубашку мою не вернула к жизни даже автоматическая прачечная. Порывшись в стенном шкафу в ванной, я нашел яркую майку со светящейся поперек груди эмблемой спортклуба «Галакси». Надпись отливала омерзительным зеленым светом, но это было лучше, чем на редкость дурацкие лозунги вроде «Женщины должны быть свободны» или «Фаллократ, ищи себе другую рабыню». Когда я вышел из ванной. Пат уже стояла при полном параде — одетая в шикарное полупрозрачное платье, причесанная и подкрашенная.
— И куда же это ты собралась? — спросил я. Она захлопала ресницами.
— Как куда? С тобой, конечно!
— Никуда ты не поедешь, — отрезал я. — Ты разве не слышала, о чем только что говорил Мак? Она упрямо вздернула подбородок.
— Он мне не указ.
— Я вижу, никто тебе не указ. И Мак в том числе. Но сегодня ты останешься дома, это я тебе говорю.
Она начала, было, протестовать, но я даже не стал тратить времени на возражения и, развернувшись, вышел, оставив за спиной ее возмущенные вопли.
Такси услужливо остановилось прямо напротив подъезда, но я, наученный горьким опытом, пропустил его и преодолел пару кварталов пешком до Саусвортского собора. Я шел босиком, но никому до этого не было никакого дела — уж и не знаю, что надо такого выкинуть, чтобы обратить на себя в наше время внимание. Может, выкраситься в зеленый цвет, раздевшись догола, и размахивать окровавленным топором? И то я не уверен. Но все же по дороге заскочил в лавочку и купил себе ботинки — не потому, что не хотелось выделяться из толпы, а просто противно было шлепать босиком по не слишком чистой улице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42