— Ну... — Похоже, ей хотелось, чтобы он остался. — Может быть, немного.Направляясь в кухню, она прошла совсем близко. Сэм отвернулся и увидел на полу, под пустыми полками, несколько картонных коробок. Все в доме, включая часы, было, наверное, уже упаковано. Оставались лишь стулья, стол да коврик у плиты. Если бы он забрел сюда один, то, пожалуй, решил бы, что здесь никто не живет.Он посмотрел на ближайшую коробку. Верх был открыт. В слабом свете, струившемся из приоткрытой передней двери, ему удалось разглядеть стопки старых журналов 60-х и 70-х годов, а также несколько экземпляров газет вроде «Беркли барб», «Ист Виллидж» или «Аватара». Когда Сэм взял в руки газеты, из пачки выпали какие-то вырезки. Внизу обнаружилась также папка, битком набитая пачками писем. Внимание юноши привлекла приколотая к ней скрепкой фотография, на которой рядом со «Сьюзен» стоял молодой длинноволосый мужчина с бакенбардами. На дне коробки лежало несколько книг. «Общественные работы», «Поваренная книга анархиста», «Вы все — сампаку». Под ними — завернутые в тенниску бутылочки с каким-то гомеопатическим средством. Тенниска была старая, с изображением группы «Грейтфул Дэд» и вышитой на спине надписью "Концерт в «Марс-Отеле».— Что-нибудь понравилось? — спросила незнакомка.Затем она достала из другой коробки две чашки, поставила их в кухонную раковину и налила в них воды из пластиковой бутылки.— Вот ценная вещица для истинного коллекционера, — сказал Сэм, поднимая тенниску. — У моего отца была когда-то такая.— Возьми, — сказала женщина и протянула ему чашку.— Спасибо. — Юноша сделал пару глотков. — Хорошая вода. Вкусная.— Она из ручья. Прямо с горных вершин. Никакого токсического загрязнения.Взяв свою чашку, она отошла к коврику и села, скрестив ноги.Юноша придвинул стул поближе и тоже сел.— Да, похоже, общества вам здесь не хватает.— Ты кому-нибудь расскажешь?— О пистолете? Нет, об этом не беспокойся.— Я имею в виду — обо мне. — Женщина посмотрела ему прямо в глаза.— Не вижу причин. В стрельбе часто практикуетесь?— Приходится.— Да, наверное. Волки, медведи...— Они меня не трогают.Женщина легла на спину.— Вы, кажется, уезжаете, — сказал Сэм, отводя взгляд.— Как только от всего избавлюсь.— У вас есть мул?— Уже нет.— Можно воспользоваться грузовиком.— Об этом я и думаю.— Машину можно взять в городе. Но это далековато.— Знаю.— Я мог бы вас подвезти. Заодно захватили бы и коробки.— Они мне не нужны. Я собираюсь домой. У меня есть настоящий дом.— Да? А где?— В Лос-Анджелесе.— У вас там друзья?— Там мой парень.— Понятно. — Сэм допил воду и поставил чашку на пол. — Ну, спасибо.— Давно его не видела.Молодой человек немного помолчал, затем произнес:— Если хотите куда-нибудь съездить, я могу вернуться. После того, как закончу с делами.— Кто-нибудь знает, где ты?— Где именно — нет.Женщина приподнялась, опершись на локоть и слегка согнув ногу.— Тогда ты можешь находиться где угодно. Или нигде.— Можно и так сказать.Она раздвинула ноги, сомкнула и снова раздвинула.— Вам, наверное, лучше надеть хотя бы это, — сказал юноша и бросил ей тенниску.— Не хочу. Все, что надо, у меня в рюкзаке. — Вытянув руку, она указала на стоявший возле плиты рюкзак.— А что будете делать с коробками?— Закопаю.— Зачем?— Тогда никто не будет знать, что я была здесь. Кроме тебя.— А разве сюда никто не приезжает?— Только отдыхающие. Иногда они располагаются у реки, и я подбираю их бутылки и банки.— Сколько вам лет?— А на сколько я выгляжу?— На восемнадцать. Но отсюда точно не определишь.Женщина откинулась на коврик и помахала тенниской, как белым флагом.— Это потому, что ты слишком далеко!Юноша медленно поднялся, подошел к ней и забрал тенниску. Затем опустился на колени.— Сначала сними ботинки, — сказала она.— Ты уверена, что тебе восемнадцать?Она села и развязала шнурок на правом ботинке.Пока женщина занималась этим, он, скрывая смущение, потянулся за рюкзаком и расстегнул его. Там лежали джинсы, сандалии, смена белья, несколько пакетов с замороженными продуктами и туристский нож с компасом на рукоятке и отделением для спичек. Сэм затолкал тенниску в рюкзак и застегнул «молнию». — Ну вот. Теперь ты не замерзнешь в своем Лос-Анджелесе.— Там всегда тепло. Все так говорят. — Она замешкалась со вторым шнурком, пытаясь стянуть оба ботинка.Сэм посмотрел на нее сверху вниз:— А что твой муж?— Я даже не знаю, как он теперь выглядит.С этими словами женщина легла, раскинув руки.— Давно с ним не виделась?— Лет десять назад в последний раз. Или двенадцать. Не меньше.— Не может быть, — сказал Сэм. — Тогда ты была еще ребенком.— А может, я старше, откуда тебе знать. Может, я просто не изменилась.Сэм нерешительно провел рукой по ее груди, животу, ногам.— Может быть. Если так говоришь.Пес, сидевший возле запертой двери, заскулил.— Что там?— Спальня.— Пойдем туда?— Нет.— Почему?Она отвела его руку в сторону и села.— В чем дело?Женщина не ответила.— Ну хорошо. Мне все равно надо идти.— Да. Уходи. — Она встала и прошла в кухню. — Что это за запах? — спросил Сэм.— Не открывай дверь!— Почему?Он поднялся, подошел к Джимбо и, прежде чем она успела остановить его, отодвинул щеколду. Дверь открылась.— Я тебя предупреждала, — сказала женщина.— О боже, что это? Кто?..Пес зарычал.Юноша оттащил Джимбо и, прикрыв ладонью рот, захлопнул дверь.Когда он повернулся, женщины уже не было.Рюкзак также исчез вместе с пистолетом, который она оставила на кухне.Сэм подбежал к передней двери. Ему была видна выкопанная во дворе яма, достаточно глубокая для того, чтобы спрятать в ней все, что следовало, и не оставить в доме ничего важного. Теперь юноша заметил и пятигаллоновую канистру с бензином, необходимую для того, чтобы сжечь то, что не поместится в яму. Через усеянный битым стеклом двор пролегала узкая тропинка. Там, на дороге стояла его машина, там было радио. Но у него не было ботинок. Он уже собирался вернуться за ними, когда из-за двери, за которой она пряталась, вынырнул нож и перерезал ему дыхательное горло. Пес зарычал и прыгнул, но, не долетев до цели, рухнул с жалобным визгом на крыльцо, сраженный пулей.К тому времени, когда к дому добрались пожарные, она была уже далеко. Глава 1 По двору пробежал ветерок.Маркхэм смахнул пыль с ресниц и, приподнявшись на цыпочки, выглянул из ямы. Над крышей сияло солнце, обесцвечивая траву, иссушая листья чахлых пальм и стебли алоэ, лишая их жизненных соков и оставляя лишь один общий, желтовато-белый, болезненный цвет, цвет желчи и запустения.И все же движение воздуха на мгновение освежило кожу лица, как будто из нее сочился не пот, а лосьон после бритья. Он встал одной ногой на штык лопаты и улыбнулся, с облегчением сознавая, что там, наверху, где кое-что так и осталось непогребенным, еще есть признаки жизни.В доме, отделенном от него двором, со стуком открылась дверь.Из кухни вышел Эдди, неся в руках нечто, похоже на маленький темный гробик. Мальчик в нерешительности постоял на заднем крыльце и, не поднимая головы, медленно поплелся к гаражу.— Привет! — окликнул его Маркхэм.Эдди оглянулся:— А, привет, пап!Маркхэм встал на штык лопаты обеими ногами, так что теперь над пожухлой травой показалась вся его голова.— Что это?— Да так, ничего. — Мальчик даже не остановился. Предмет у него в руках оказался вовсе не гробиком, а длинной и неглубокой картонной коробкой, предназначенной для хранения всякой всячины под кроватью. Крышка коробки съехала, и из нее выпал и шлепнулся на землю журнал «Шоковая зона». На обложке была помещена фотография, изображавшая лицо с потеками запекшейся крови, пронзительные, с красной густой сеточкой капилляров глаза, смотревшие из глубины разлагающейся человеческой плоти. — Мама сказала вынести все это вон.— Вот как? — Маркхэм повернул голову, став похожим на суслика. — С чего бы это?— Она велела все убрать, пока ты не покрасишь мою комнату.Значит, терпение у нее на исходе, подумал Маркхэм. Теперь она будет действовать по своему усмотрению. Будет сама чинить суд и расправу.Мальчик опустился на колени, поставил коробку на траву и подобрал упавший журнал. Потом поднял крышку и тщательно проверил содержимое, чтобы убедиться, что все остальное на месте.— Ладно, — сказал Маркхэм. — Положи ее на полку под брезент. Пусть полежит пока там. Тебе помочь?— Не надо, пап.— Точно?— Угу.Тринадцатилетний Эдди снова поднял свою драгоценную ношу и зашагал дальше через весь двор.«Злится мальчишка, — подумал Маркхэм. — И его можно понять. Он не любит перемен. Каково же ему будет, когда мы переедем? Наверное, не лучше, чем мне. Да поможет ему Бог».С крыльца соскользнуло какое-то оранжевое пятно и последовало за мальчиком к гаражу. Игра света? Наверное, в глазах помутилось из-за попавшего в них пота. Маркхэм вытер рукавом лоб.Окружающий мир принял прежние, резкие очертания, и Маркхэм увидел котенка, осторожно кравшегося следом за Эдди. Коту тоже не нравились перемены. Как его перевозить? В коробке? Конечно, он повзрослеет на несколько месяцев, но еще не станет достаточно взрослым, чтобы все понимать.Котенок обошел встретившиеся по пути одуванчики, припал к земле, подполз ближе и, выгнув спину, прыгнул. Цветы словно взорвались, разбросав по земле легкие белые пушинки. Маркхэм смотрел, как они оседают на пожухлую траву, прилипая к потерявшим силу остроконечным листьям алоэ, к поникшим, скрученным треугольникам плюща. Котенок погнался за одной из пушинок, унесенной ветерком к самому краю выкопанной Маркхэмом ямы.«Радуйся жизни, пока можешь, — подумал он. — Куда бы мы ни переехали, такого заднего двора там уже не будет».Белый парашютик опустился прямо на кучу земли. В комьях глины, выделяя защитный секрет, отчаянно, моля о помощи, извивался под жаркими лучами солнца червяк. Маркхэм бережно взял его двумя пальцами и опустил в сырую тьму у себя под ногами. Потом поймал пушинку одуванчика и поднес ее к лицу. Она вибрировала как некое морское одноклеточное под микроскопом, пульсирующее в такт биению сердца. Затем порыв ветра сломал ее. Балансируя на штыке лопаты между солнцем и землей, Маркхэм еще какое-то время смотрел на пальцы, в которых уже больше ничего не было.Из соседнего двора донеслось гудение кондиционера. На игровой площадке начальной школы застучали о землю резиновые мячи, послышался детский смех. На улице перед домом притормозила машина. До Маркхэма также доносилось щебетание птиц на деревьях, грохот из гаража, где его сын устанавливал складную лестницу. Где-то вдалеке залаяла собака. Котенок по-прежнему не издавал ни звука. Он лежал на боку в нескольких дюймах от края ямы, недалеко от Маркхэма, обхватив крошечными лапками его большой палец. Задняя дверь снова скрипнула, и котенок напрягся.— Дэн!— Я здесь, — отозвался Маркхэм и отвел взгляд от собственного пальца.Придерживая плечом дверь, из дома попыталась выйти Ева с громоздкой стопкой каких-то папок в руках. На ней был легкий бледно-розового цвета топик и белые шорты. Волосы она перехватила сзади резинкой, оставив свободной одну длинную прядь, которая свисала ей на лоб. Подставив под стопку папок колено, она перехватила ее поудобнее и начала спускаться с крыльца.— Что ты делаешь?— Копаю. Тебе помочь?— Нет, спасибо. Зачем тебе все это нужно?— А что это у тебя?— Документы по подоходному налогу за прошлые годы. Зачем мы их храним?— Так положено.— И сколько их нужно хранить?Маркхэм задумался.— Семь лет.— Кто тебе это сказал?— Наш бухгалтер.— Семь? А не три?— Позвони ему и уточни!Выпятив нижнюю губу, Ева подула на лезшую в глаза прядь.— Не важно. Так или иначе, мы от них избавимся.Она дошла до мусорного бака, подняла крышку и стала сбрасывать папки. Из них посыпались слежавшиеся пласты пожелтевших от времени листков. Избавившись от своей ноши, она закрыла бак и повернулась к Маркхэму:— Что скажешь насчет ленча?— Я еще не готов. Еще не доделал дело.— Что ты копаешь?— Подойди, и я тебе покажу.Осторожно обходя кучки глины, чтобы не запачкать босые ноги, она приблизилась к яме. Затем наклонилась к котенку, и перед Маркхэмом мелькнули ее груди, колыхнувшиеся за низким вырезом топика. Ее кожа блестела от пота.«Ей вполне можно дать двадцать четыре, — подумал он. — Известно ли ей об этом? Скорее всего нет. А если я попробую сказать, она мне не поверит». Ева прижала котенка к щеке, как еще не распустившуюся розу, и поцеловала.— Что же ты хочешь нам показать?Он опустил голову. Яма была узкая, не повернуться. После яркого солнца он на несколько секунд словно ослеп. Звуки, доносившиеся с соседних дворов, куда-то исчезли. Его пальцы соскользнули по крошащейся стене ямы, потом коснулись гладкой, закругленной поверхности какого-то стеклянного предмета. Маркхэм вытащил его из земли и поднял вверх найденное сокровище над головой. — Что это?— Старая бутылка ар-си-колы, — с гордостью объявил он. Бутылка была старая, но совершенно целая, сохранился даже желто-красный логотип. — Двенадцать унций. Теперь такие уже не выпускают.— Неужели? — без всякого интереса спросила Ева.Из другого, близкого к поверхности слоя земли Маркхэм извлек сплющенную банку «Пэт милк», бутылочку из-под «Йю-Ху», алюминиевый поднос и игрушечный пистолет с инкрустированной фальшивым жемчугом рукояткой. Когда он высунул голову из ямы, привычные утренние звуки тут же вернулись.— Ты только посмотри на все это!— Очень мило. Как раз то, чего нам всегда не хватало. Хлам.— Это же коллекционные штучки, Ева! Когда мне было десять, мне купили точно такой же пистолет...— Хлам. Мусор.Конечно, она была права, но он не хотел сдаваться.— Тебе бы стоило заглянуть сюда! Как будто возвращаешься лет на сорок назад!— Здесь что, была раньше свалка?— Нет, это был просто чей-то задний двор. Знаешь, как это бывает. Вещи становятся ненужными, теряются, но не исчезают. Как археологические находки. Свидетельства о тех, кто жил здесь когда-то до нас. Вещи, имевшие какое-то для них значение.— Ты нашел мое кольцо с изумрудом?Маркхэм вспомнил. Оно соскользнуло с ее пальца, когда они обустраивали задний двор, вскоре после того, как приехали сюда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23