Прозвучало убедительно.
— Не думаю, чтобы это было необходимо, — Эдвард Холман поманил его пальцем. — Пойдемте со мной, пожалуйста.
Долман последовал за ним за алтарь. Какой-то альков. Долман вытянул шею, разглядел что-то похожее на кучу хвороста, сломанные стулья, несколько мятых газет. Костер, готовый для того, чтобы кто-то поднес спичку, а под всем этим что-то лежит — торчат ноги, он разглядел руку, а затем застывшее белое лицо с закрытыми глазами. О святой Боже, да там мертвец!
— Моя жена, — Холман улыбнулся, на смену горю пришла радость, — как я уже сказал вам, Господь призвал ее. Она хотела, чтобы тело ее кремировали; мы много раз спорили на эту тему, ноя же не могу нарушить ее волю, не так ли? Итак, я проведу службу, а затем я кремирую ее/
— Ты не сделаешь этого! — Дэвид Долман попятился; по всей вероятности, этот сбрендивший старик убил свою жену, а теперь пытается скрыть преступление. Вот психованный! — Ты же сожжешь церковь!
— Да, к сожалению, — Холман потер руки, — но мне кажется, что в данном случае это позволительно. Огонь — великий очиститель всего, а эта церковь — лишь насмешка в этом средоточии зла. Бог благословляет меня, я уверен. И, несомненно, я буду сопровождать мою дорогую почившую супругу в ее путешествии в мир иной. Это также допустимо. А теперь, простите, я возьму молитвенник. Мне кажется, что будет лучше всего, если мы проведем службу на другой стороне алтаря, не так ли? Будем смотреть на лик Господа, а не действовать за его спиной, вы меня понимаете?
Долман отошел в сторону, чтобы дать ему пройти. Это безумие надо остановить, он не может допустить, чтобы церковь сгорела, она ему нужна для своих целей. Человек, который шел к нему сюда, мог войти в церковь в любую минуту, и, кроме этого, он не может допустить, чтобы сюда заявились люди из службы безопасности. Действуя под влиянием импульса, он наклонился, схватил сломанную ножку стула спрятал ее за спину. Он подождал, услышал шаркающие шаги возвращающегося Холмана.
— Может быть, вы будете так любезны, придете сюда и встанете на колени рядом со мной перед алтарем, — Холман шелестел страницами, отыскивая нужную, сдвинув очки на лоб. — А, вот и вы. Я должен сказать, что я чрезвычайно рад этому. Вы обрели мудрость и отвергли атеизм, друг мой. Боюсь, я не расслышал ваше имя.
— Долман, — он отошел назад. Маленький человек уже стоял на коленях, склонив голову.
— Долман и Холман, ха-ха. Подходит. Тем, не менее, приступим...
И тогда Дэвид Долман ударил его; сила от удара сотрясла его руку до самого локтя. В голове Холмана как будто образовался провал, огромная рана, из которой сочилась кровь. Эдвард Холман повалился вперед. Не было крика от боли или от страха, смерть наступила мгновенно. Он перевернулся и замер, лежа лицом вниз.
Долман тупо смотрел на него, понимая, что за секунду стал убийцей. Мысль эта страшила, он и раньше бывал зачинщиком насилия, но сам еще не убивал. Во время одного пикетирования погиб полицейский, но тот случай не тревожил его совесть. Потому что удар нанес кто-то другой. Теперь же он пришел в ужас, рука его задрожала, и шероховатая дубинка выпала из пальцев, запрыгала по полу. Старый идиот прибил свою хозяйку, он и меня бы убил, если бы я его не тюкнул. Это была самозащита. Но ему, возможно, и не придется отвечать, этот лагерь скоро превратится в кровавый вулкан.
Долман взял себя в руки, потащил труп за алтарь. Холман оказался на удивление тяжелым для своего хрупкого телосложения. Кровавый след тянулся по полу, Долман поскользнулся, чуть не упал. Поднатужившись, он поднял труп, уложил его на кучу обломков. На смятые газеты начала капать кровь, пропитывая бумагу. Нужна лишь спичка. Но всему свое время. Когда он выходил из-за алтаря, дверь церкви со щелчком отворилась, в нее проскользнула чья-то фигура, закрыв дверь за собой.
Может быть, этого молодого человека на самом деле звали Джон Смит, особенно если учесть, что он уверял, будто Артур Смит приходится ему дядей. Одет хорошо: светло-синий костюм, белая рубашка, аккуратно завязанный галстук. Он напоминал банковского служащего или клерка из страховой компании, а, может быть, бухгалтера или младшего служащего в суде. Это было неважно. Аккуратно подстриженные волосы, очки. Привычный кивок головой, как будто он только и делал, что получал приказы и выполнял их тщательно и охотно. Хорошие манеры, но для повышения еще не созрел. Воплощение порядочности на фоне безнравственной молодежи и все увеличивающейся безработицы,
Раздвоенная личность; Долман смотрел на него с благоговейным страхом. Дважды его судили за нарушение общественного порядка — первый раз оштрафовали, а во второй ему удалось отвертеться, благодаря какой-то юридической тонкости. Незаметный в мире служащих, он был генералом, когда дело касалось организации общественных беспорядков, в основном на футбольных стадионах Британии и других стран Европы. Смит утверждал, что именно он был организатором бесчинств на стадионе Хейзел в 1985 году; может быть, так оно и было, никто ведь не мог опровергать его утверждение. В отличие от безмозглых идиотов, способных лишь на то, чтобы устраивать резню, Джон Смит был образованным человеком. Он планировал каждую схватку с предельной точностью: карты, расписание, квартиры в других городах для своих вояк, чтобы пробиться сквозь кордоны полиции на дорогах. У него было оружие на тайных складах в разных местах: от кастетов до самострелов и метательных устройств. Он был мессией для возбужденных толп, он организовывал их, назначал «капитанов», а сам наблюдал за происходящим с безопасного расстояния. Сейчас он весь горел от нетерпения, движения его были решительные. Готовилось что-то необыкновенное.
— Небольшая помеха, — Долман увидел, что его гость заметил кровавый след на полу. — Нас это не должно беспокоить.
— Меня лично не беспокоит, — произнес он скорее с самоуверенностью, чем с тщеславным бахвальством. — Парни готовы, я их больше не в состоянии сдерживать.
— Завтра вечером...
— Сегодня вечером! — Смит мрачно усмехнулся. — Через час. Они не будут больше ждать.
— Но надо же открыть замки на заграждениях...
— Уже сделано! — молодой человек поднял кверху ключ и засмеялся. — Я уговорил дядюшку Артура не мешать. Парни весь день готовили оружие. Этот тип в гараже просто разбогател на пустых жестянках из-под пива, а за рестораном нашли битые бутылки. Утащили много ящиков, никто не видел, а если и видел, то не остановил. Самострелы, бомбы с гвоздями. Господи, ну и веселье ждет нас сегодня!
Долман попытался скрыть свое замешательство. Для него все произошло слишком быстро. На его лице было написано недовольство, когда он посмотрел на Смита; этот паренек покушался на его, Долмана, славу, событие войдет в историю как бунт Группы-748. Бунтовал не рабочий человек, а подростки, шпана, которые никогда не работали и не хотели работать. Это была анархия совсем другого рода.
— Я завтра позвоню на Флит-стрит, — Смит как будто читал его мысли, и Дэвид Долман вздрогнул. — Чтобы они не торопились с выводами. А то, знаете, обвинят в этом Национальный фронт, мне это так надоело. Это наше шоу, много людишек пострадает, если повезет, то будет несколько жертв. А если повезет еще больше, то среди убитых будет несколько свиней! — в его голосе чувствовался фанатизм, он становился все пронзительнее. — А вы, как я вижу, уже приступили, — Джон Смит прошел по кровавому следу на полу, заглянул за алтарь. — Даже двое! Что же вы собираетесь с ними делать, сжечь?
Дьявол, не могу же я ему все объяснить!
— Нет, просто оставлю их тут вместе с мусором. Потом подумаю, что с ними делать.
— Нет ничего проще, — откуда ни возьмись в его руке оказалась дешевая зажигалка, он щелкнул ею, погасил. — Сегодня вечером повсюду будут пожары.
— Погоди, мы еще не начали.
— Это место может стать хорошим маяком, сигналом для моих ребят, — Смит снова щелкнул зажигалкой. — Люблю пожары.
Они оба невольно обернулись, поняли, что не одни, хотя не слышали, как открылась дверь. Незнакомец дошел уже до ступеней алтаря, стоял там, держа руки в карманах коричневой кожаной куртки, скрывая свое лицо в тени. Темнел лишь его силуэт, коротко остриженные волосы, блеснули в улыбке белые зубы.
— Кто ты, падла, такой? — спросил Джон Смит.
Ответа не последовало, раздался лишь шорох кожаной куртки, когда человек вынул руку из кармана. У Долмана засосало под ложечкой, когда он увидел очертания автоматического пистолета, дуло которого было направлено на него.
— Шпок! — звук напомнил звук от плевка неотесанного юнца на улице. Джону Смиту показалось, что голова Долмана взорвалась; пуля пробила лоб, по худому липу потекла кровь. Он неотрывно смотрел, как качался Долман, а потом, без всякого предупреждения, и для него было все кончено.
Малиман положил пистолет обратно в карман и подошел к убитым. Смит и Долман лежали в каком-то зловещем объятии, раскинув руки и ноги, как будто даже в смерти они цеплялись друг за Друга. Носком замшевой туфли Малиман разъединил их. Сначала он утащил молодого, идя по кровавому следу, ведущему за алтарь.
Он посмотрел на трупы в алькове, добавил к ним третий, пошел за четвертым. Похоже на морг, на крематорий. Эти чокнутые отдыхающие облегчили его задачу.
Он остановился, оглядел дело рук своих; куча тел, пирамида погребального костра, ждущая огня. Долман не составлял для него труда, он мог бы взять его и раньше, просто выжидал время, и это окупилось. Уже давно полиция пыталась задержать Джона Смита, теперь же он просто исчезнет со сцены.
Малиман чиркнул спичкой, поднес ее к газете, наслаждаясь этим моментом, последним штрихом, который всегда доставляет такое удовольствие настоящему профессионалу. Он повернулся и пошел к двери. Он уже думал о Биби. Утром он пойдет на встречу с Командиром, сообщит, что задания все выполнены. Будет новое задание, в них нет недостатка.
Выйдя из церкви, он услышал вопли и крики; огненный взрыв первой зажигательной бомбы осветил ночное небо. Малиман отпрянул в темноту, почувствовал, как горячая кровь побежала по жилам. Ноздри его раздувались; машина смерти набирала полную скорость, кончился мимолетный период самоудовлетворения. Это будет ночь из ночей, произойдет нечто такое, чего он не видел со времен Анголы.
Затем темнота поглотила Малимана, направившегося к центру событий.
Глава 27
Энн Стэкхауз отшатнулась, увидев лицо Джеффа Биби. Выражение его лица напутало ее больше, чем само присутствие за дверью шале Мортона. Куда только подевались добродушие и сердечность, на смену им пришли жестокость и гнев. Губы твердо сжаты, глаза прищурены и горят от обиды, которая разожгла в нем ненависть.
— Джефф! — это невозможно, откуда он знал, где ее искать. Не здесь, не сейчас!
— Я — обманутый идиот, — он держал ногой дверь, медленно толкая ее коленом вовнутрь, — быть дважды обманутым за две недели, не так-то легко! Довесок, вторая скрипка, прихлебатель — на случай, когда любовники в ссоре!
— Ты не понимаешь! — она видела, что он не понимал, он никогда не поймет, не стоит пытаться ему объяснить. — Я не могу все объяснить...
— Да уж конечно, — он протиснулся в щель, она отпустила дверь, которая с шумом стукнулась о стену. — У меня есть экземпляр этого сценария. У тебя с боссом не клеится, но упускать его жалко, слишком лакомый кусочек. Но тебе надо и того, и другого, так что про запас тебе нужен любовник помоложе. Но все это рухнуло!
— Как ты меня нашел? — хотя это уже неважно, потому что он нашел.
— Элементарно, мой дорогой Ватсон, — насмешливо произнес он, закрыв ногой дверь. — Тебя не было у себя, так что ты должна быть с боссом, а где же еще можно найти босса, как не в роскошном шале для сотрудников лагеря? Их всего шесть штук, надо было проверить каждый, но мне не понадобилось этого, потому что свет горел только здесь. Удовлетворена?
— Мне бы хотелось объяснить все, — она побледнела и дрожала, поглядывая на двери смежных комнат. — Думаю, мне лучше все рассказать тебе, теперь это уже не имеет значения.
— Совершенно верно! Никакого! — он открыл дверной замок, — как я уже сказал, сценарий мне ясен. Не пытайся из меня сделать еще большего идиота, не ври!
— Нет, Джефф, прошу тебя! — она попыталась остановить его, но он ее оттолкнул. Его разъяренная фигура вырисовывалась на фоне освещенного дверного проема.
И вдруг из спальни раздался крик, отчаянная мольба, произнесенная скрипучим голосом:
— Энн, ты идешь ко мне в постель? Я тебя жду.
— Иди и получи свое! — пробормотал Джефф Биби и вышел, шатаясь, из шале, сгорбленный и сломленный.
И в этот же момент в самом центре лагеря раздалось несколько приглушенных взрывов.
* * *
— Когда я скажу «бери пушку», приятель, то бери ее! Или мотай отсюда!
Стрелок с вызовом и усмешкой смотрел на группу юнцов с бритыми головами; но по его пронзительным глазам было видно, что он признает свое поражение. Бесстрашный до конца, наслаждающийся последней пробой сил. — Бери пушку!
Его рука потянулась к кобуре пистолета, вытащила его, выбрала одного из парней, стоящего прямо перед ним. Но как раз в тот момент, когда поднималось дуло пистолета, послышался звон разбитого стекла. Фигура стрелка мгновенно превратилась в столб пламени. Его упрямое лицо расплавилось, так и не утратив выражения ненависти. Это было неприятное поражение в огне ада, потому что в самую последнюю минуту успела зажечься надпись «ПРОМАХ».
Крики, все в панике разом бросились к пожарному выходу в дальнем конце галереи. Детей сбивали с ног, наступили на них, толпа рвалась к спасительной двери, но прежде чем они успели открыть ее стальной засов, что-то задрожало за ней, и столб огня взметнулся до самого потолка. Пламя бушевало, жаждало человеческой плоти, пожирало провода, лежащие на полу за рядами игральных автоматов. Шум пожара поглотил крики ужаса.
Почти одновременно с вызовом Стрелка, который тот бросил своим противникам, жокей бинго в зале напротив выкрикнул число 13. «Тринадцать, для некоторых несчастливое».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33